Роман Соловьев
Невидимые нити
Жизнь приобретает значение
лишь в том случае, когда мы
сталкиваемся лицом к лицу
с конфликтом между желаниями
и действительностью.
Дао
Куда бежишь, торопишься река Времени, в какие края утекают твои вешние воды? Широкая, неторопливая, с песчаными пологими берегами –такой ты кажешься в далеком безоблачном детстве. В юности ты бурная, извилистая, сметающая все на своем пути, будто всколыхнулась, пробудилась после зимней спячки под снежно-ледовым одеялом и устремляешься вперед, бурным потоком смывая все вокруг. А к зрелости ты степенная, покладистая, плавно, без вычурности омываешь седые берега, оставляя на далеких песках забытые воздушные замки и стремясь постичь мудрость и терпение, которые так не свойственны нам, людям…
1. Сергей Павлович Кузнецов. 24 сентября 2017 год
Наверное, ни для кого не будет секретом, что человек – слуга своих привычек. Они настойчиво проникают в подсознание, без них нам порой становится неуютно. Не зря говорят, привычка – вторая натура. Еще большее удивление вызывает, как люди быстро свыкаются верить в приметы, суеверия и гороскопы. Дотошная статистика утверждает, что почти восемьдесят процентов населения совершает каждый день определенный ритуал или обычай, в силу своих предрассудков или привычек. Причем неважно где: в доме, на работе или просто на улице.
Во времена моего далекого школьного детства одноклассники клали пятачок под пятку во время экзаменов, трижды плевали через левое плечо перед важным событием, или за квартал обходили черную кошку. Думаю, и сейчас ничего не изменилось. Это пришло еще с дремучих времен, когда наши древние пращуры в звериных шкурах сидели перед пылающим костром, замирая перед раскатами грома и слушая грозный рык саблезубого тигра в темной, непролазной чаще.
Наверняка, тогда и зародился у человека страх перед неизвестностью, перед тем – что невозможно объяснить. Вот и придумал пытливый человеческий мозг первые приметы и ритуалы: вставать на охоту до восхода солнца, приносить жертвоприношения в засуху, если долго нет дождя, а также прочие приметы и суеверия, которые плавно перетекли и в наши дни.
Если вы наблюдательны, то без сомнения заметите: большинство ваших знакомых не любит занимать деньги вечером, и не выносят мусор после захода солнца, многие панически боятся случайно просыпать соль или надеть одежду наизнанку. Вы будете смеяться, но у нас на производстве никогда ничего не планируется на пятницу тринадцатое.
Впрочем, говорят, любая примета – результат статистики.
У многих людей есть свои личные суеверия, можно сказать, для собственного пользования. Например, я никогда не пойду на работу, не начистив до блеска туфли, иначе что-то в делах не задастся. Все важные задачи стараюсь выполнить в первой половине дня.
Есть у меня еще один маленький рабочий ритуал. Очень личный. За полчаса до обеда я открываю интернет, и просматриваю смешные ролики, демотиваторы, или просто фото с потрясающими пейзажами. Это отлично снимает напряжение трудового дня, расслабляет нервную систему. Для меня это что-то вроде медитации.
Вот и сегодня, когда до обеда оставалось минут пятнадцать, и я погрузился в бескрайние просторы интернета, в дверь тихо постучали, и в кабинет вошла Татьяна Юрьевна, наш техник, полненькая женщина средних лет.
– Сергей Павлович, посмотрите новые рабочие проекты, сегодня прислали.
– Татьяна Юрьевна, давайте после обеда.
– А вы точно будете в офисе после обеда? Мне их к шефу еще на подпись нести…
– Нет, я на Марс улечу, – пошутил я, листая ленту новостей.
Она положила кипу толстых папок на край стола и незаметно вышла.
Я пролистал в интернете главные новости сегодняшнего дня:
«Северная Корея готова наращивать ядерный потенциал. Президент США Дональд Трамп встретиться для переговоров с главами европейски стран. Ученым удалось доказать, что перемещение во времени возможно.
Улыбнувшись, я открыл видео: седой ученый в очках рассказывал журналисту: « Недавно мы доказали, что возможность путешествовать во времени возникнет в том случае, если придать искривленной пространственно-временной структуре формы воронки или кольца. Для создания аппарата или машины для перемещения во времени необходимо наличие гигантских гравитационных сил. Я думаю, лет через пятьдесят ученые с успехом справятся с этой задачей. Путешествия во времени станут возможны…»
Спустившись вниз, в кафе « Три медведя», где я постоянно обедаю, неожиданно увидел за столиком у окна Вику Синицыну, бывшую одноклассницу.
– Привет Сережа!
– Здравствуй, Вика, ты здесь какими судьбами?
– Я в « Интерсервис» главным бухгалтером устроилась. Кстати, а ты же здесь, в «Альянсе» трудишься? Будем теперь соседями…
Она была такая же стройная, как и в школе, только под глазами легли тени темных кругов, и мелкая сеточка мелких морщинок тянулась от уголков глаз. Говорят, что возраст женщины можно узнать по рукам. Ее белоснежные кисти рук были безупречны. На правой руке, помимо обручального кольца, красовался красивый перстень с рубиновым камешком. Не знаю, какая была у нее теперь фамилия, но для меня она так и осталась Вика Синицына.
– Кстати, представляешь кого я сегодня видела?
– И кого же?
– Колю Холмогорского, он про тебя спрашивал.
– Не может быть, он же в Германии живет.
– Сказал, приехал. Насовсем. Надоело ему на чужбине…
– Надоело на чужбине, дай товарищ закурить.
– Что?
– Да нет, ничего, стишок вспомнил…
Вика улыбнулась:
– В следующем году двадцать пять лет будет, как школу закончили, нужно обязательно собраться.
Я размешал сметану в борще и задумался. Коля Холмогорский. Лет восемь мы уже не виделись, с тех пор как он женился и уехал в Кельн. Ведь когда-то, в школе друзьями не разлей вода были: Коля, Витек Сафонов, Юрка Калугин и я. В одной волейбольной команде играли, в походы ходили, всегда вместе – и в печали и радости. Часто на летних каникулах мы неделями пропадали на даче у Холмогорских , пока не случилось трагедия с отцом Коли, Борисом Ивановичем, и дачу пришлось продать. Разбросала нас жизнь, как ветер семена, уже и не собрать. Сейчас только с Юркой иногда пересекаемся на рыбалке или пивка попить в баре. Как бы хотелось вернуться хоть на два-три дня в школьное безмятежное время, опять отправиться вплавь на лодке по реке Волошке, или в лес, с ночевкой в палатке.
А главное, если бы знать заранее, можно было бы избежать ту трагическую случайность, которая произошла с Борисом Ивановичем Холмогорским, известным детским хирургом нашего города. Вот изобрели бы ученые действительно перемещения во времени, вместо ядерного оружия, скольких хороших людей можно было спасти!
Мобильник на столе настойчиво заиграл мелодию популярного шлягера.
– Сергей Павлович, вы в офисе? – прохрипел в трубку бригадир
Николай Федянин. – У нас здесь ЧП. Подъезжай скорее!
– Что случилось, Петрович?
Я хорошо знал привычку Федянина нагнетать панику на ровном месте.
– На улице Лермонтова, где старый особняк разбираем, – в подвале туннель нашли, причем он вглубь уходит. Рабочие боятся продолжать демонтаж здания. Здесь же во время войны какие-то склады были, вдруг на бомбы напоремся.
– Николай Петрович, буду через двадцать минут.
Я закончил трапезничать, попрощался с Викой, и накинув куртку, быстро вышел на улицу. Протерев лобовое стекло на «Опеле» от мелких капелек дождя, завел двигатель и выехал со стоянки. Нужно съездить на объект, и успеть вернуться к трем часам на совещание.
Чтобы срезать путь, решил ехать не через центр, а махнул вдоль набережной, через старые квартала. Впереди, на повороте, я заметил «КамАз» со щебнем, путь преградили дорожные рабочие. Снизив скорость, я свернул во двор, и чуть не врезался в выезжающую спортивную черную «Ауди», мгновенно среагировав, вывернул руль, затормозил и выскочил прямо в придорожные кусты, остановившись в нескольких сантиметрах от высокого металлического бордюра.
«Ауди» притормозила рядом. Из нее вышли двое: молодой парень, в черном кожаном плаще, с подведенными черными глазами и пирсингом в носу, на плече у него сидел настоящий маленький ястреб; и девушка, с ярко-рыжими волосами и огромными зелеными глазищами, одетая в темный балахон.
– Мужик, ты как?
– Да нормально, – я недоуменно осмотрел странную парочку.
– Куда так спешишь? Торопишься, прямо как пионер на зарницу…
Я кашлянул в кулак.
– Молодые вы, чтобы про пионеров знать…
Странная парочка переглянулась.
– А как ты вообще сюда поехал, здесь же одностороннее движение?
– Случайно…– буркнул я.
– Случайность – обратная сторона закономерности, – буркнула девушка хриплым голосом. Ястреб на плече парня внимательно смотрел на меня немигающим взглядом.
Они переглянулись, сели в машину, и махнув мне на прощание, умчались в сторону проспекта.
«Обкурились, черти, до посинения…» – подумал я, и сдав задним ходом, выровнял рулем направление машины и въехал во двор.
Через несколько минут прибыл к нашему строительному объекту на улице Лермонтова. Большой автокран, экскаватор и самосвалы стояли у полуразваленного двухэтажного кирпичного дома, мужики курили на скамейке возле синего строительного вагончика.
Этот дом когда-то был особняком князя Андрея Володарского, еще до революции. После Гражданской войны в здании размещался детский интернат, во время Великой Отечественной были военные склады, а в семидесятых и восьмидесятых годах дом отдали под управление «Городского водоканала». Позже здание пришло в аварийное состояние, его давно собирались сносить, но он так и стоял, обгороженный забором из оцинкованного профнастила, как призрак, в самом центре города.
Лет пять назад особняк облюбовали местные бомжи, пока однажды не обвалилась крыша и чуть не придавила одного из них.
И наконец, месяц назад, было получено разрешение от администрации города о сносе ветхого дома и строительстве на его месте современного торгового центра.
Мне с ностальгией вспомнилось, что с друзьями мы частенько лазили здесь по подвалам, ища мифические сокровища князя Володарского, уехавшего в Париж в тысяча девятьсот восемнадцатом году. А сторож Тимофеевич, из «Городского водоканала», гонял нас со своей незаряженной двустволкой.
– Ну что, мужики, работа стоит – а срок идет? – улыбнулся я.
Работяги дружно заржали. Худощавый, вытянутый, как цапля бригадир Федянин уже вышел навстречу.
– Сергей Павлович, парни разобрали кирпичную кладку под лестницей, и обнаружили туннель вниз. Может саперов вызовем? Пусть здесь все проверят.
– Николай Петрович, вечно вы паникуете, все осматривали? Что там внизу?
– Рабочие как обнаружили эти катакомбы, я сразу приостановил работы.
– Молодец. Неси фонарь, я сам посмотрю.
Федянин позвал рыжего, вихрастого Петю Кашина:
– Принеси фонарик из вагончика, и пойдем с нами.
Парнишка прибежал через минуту с большим переносным фонарем и отдал его мне.
Я задумался:
– Мы тут еще лет тридцать назад все облазили, никаких подземных ходов не помню, – я зашел в подъезд, и увидел под лестницей разлом в стене, за которым прятался бетонный коридор. Включил фонарь. Луч света ударил в пустоту, уходящую дальше, вглубь. Причем проход был капитальный, с толстыми стенами.
Федянин и Кашин стояли сзади, в подъезде.
– Мужики, вы здесь постойте, я чуть вперед пролезу.
– Осторожней, Палыч, – пробурчал бригадир.
Вскоре проход начал сужаться, и мне пришлось пригнуться. Я осторожно осмотрел стены в поисках трещин. Но они были идеальными, ровными. В этом месте туннель уходил резко вниз, и воздух казался немного спертым.
– Сергей Павлович, давайте назад! – крикнул Федянин.
Я попытался посветить вперед, но фонарик бил лучом только метров на восемь, похоже, аккумулятор был разряжен.
«Спущусь еще немного и буду возвращаться… » – подумал я и неторопливо полез вперед.
Проход продолжал сужаться, будто воронка, и я чуть не соскальзывал вниз, по крутому спуску. Дальше было небезопасно. Я решил развернуться назад, но разворачиваясь, упустил фонарик, и резко потянулся за ним. Пытаясь его поймать, сам поскользнулся и полетел вниз – в темную неизвестность, и вскоре, пробив ногами какие-то тонкие доски, упал на огромную кучу тряпья.
С минуту я лежал не шелохнувшись, боясь пошевелиться. Потом перевел дыхание, поднял руки, встал на ноги – все вроде целое. Глаза вскоре привыкли к темноте, и я рассмотрел под собой огромные кучи старых матрасов и фуфаек.
Неторопливо привстав, осмотрелся. Нигде не было и малейшего намека на выход. Сначала, спускаясь по туннелю, я думал, что это подземный ход, теперь и не знал, что предполагать. В подземелье было очень холодно, я неторопливо прошелся и ощупал стены. Потом посмотрел наверх: метрах в пяти, сверху, зияла дыра примерно метр на метр. Когда падал, я пробил ногами старые полусгнившие доски. Эх, жаль ни спичек, ни зажигалки, и фонарь где-то вверху застрял!
Я присел на кучу тряпья. Что ж, придется ждать, когда меня вытащат отсюда. Брр… даже зубы застучали от холода. Только бы крыс здесь не было… Начав покучнее сгребать матрасы, я вдруг заметил старую чугунную крышку от люка. Еще один туннель? Нет, больше никуда не полезу. В раздумье я просидел еще минут двадцать. Никто не собирался меня спасать. Под ложечкой неприятно засосало.
Наконец, любопытство взяло вверх. Я осмотрел крышку люка: старая, чугунная, с кованой ручкой. Приподняв крышку, заглянул: вниз вела металлическая лестница, а откуда-то сбоку падал неяркий свет. Значит есть второй выход! Да и сквознячком явно потянуло. Ну все, сейчас вылезу, и накроется у кого-то премия в квартал! Не могли мне веревку скинуть, «кони педальные»!
Я медленно спустился, и оказался в просторной бетонной нише. Из боковой стены торчали две широкие асбестоцементные трубы, поднимающиеся под небольшим углом, из них и падал свет. Присев, на корточках, я гусиным шагом пошел к свету, и вскоре вылез в небольшое помещение. Отсюда вверх вели крутые бетонные ступени. Поднявшись, я выбрался их подвала, задев плечом тяжелую, металлическую дверь, которую подпирал кирпич, она с тяжелым скрежетом захлопнулась…
2. Сережа Кузнецов. 24 сентября 1987 год.
День с утра не задался. На первый урок я опоздал, и тут же схлопотал «троечку» по биологии. На предпоследнем уроке, алгебре, получил «неуд» за невыполненное домашние задание. А как тут все успеть? По пять-шесть уроков каждый день, да еще на дом много задают. Сегодня сочинение задали дома написать, да еще к контрольной по математике готовиться. Прямо как в песне у Аллы Пугачевой: «Нынче в школе первый класс – вроде института…» А у нас – шестой класс. Даже папа говорит, что им в школе столько не задавали. Из нас что, академиков хотят сделать?
Нужно ведь еще в футбол успеть погонять, на волейбольную секциюсходить, тем более скоро районные соревнования, посвященные семидесятилетию Великой Октябрьской социалистической революции.
Кроме того, наш отряд сейчас активно занимается сбором металлолома. Вчера отец Генки Трегубова на пункт приема металла целый тракторный прицеп старых труб привез, мы два часа их разгружали и носили на весы. Утром Валя Нестерова, наш председатель совета отряда, с гордостью приписала карандашом на стенде еще три тонны шестьсот кило.
Возможно, скоро из нашего металла соберут новый реактивный самолет или ледокол, который будет бороздить среди айсбергов в Арктике, а может, соберут космический спутник, и он будет летать вокруг земного шара, прославляя нашу великую страну – СССР. Директор школы, Круглов Анатолий Васильевич, пообещал отряду-победителю по сбору металлолома автобусный тур по «Золотому кольцу» на зимних каникулах, и мы вышли уже на вторе место, после седьмого «А».
После уроков я сидел в тиши школьной библиотеки, готовил доклад о пионере-герое, Марате Казее. Руки еще болели, а спина прямо гудела, после вчерашней разгрузки труб.
Эх, как же хорошо все-таки быть взрослым! Не нужно учить уроки, слушать наставления родителей и учителей – гуляй сколько хочешь, делай – что захочешь. Пожалуй, когда повзрослею, не буду торопиться с женитьбой, лучше сначала объезжу весь земной шар. Наверняка есть еще неоткрытые земли и острова… я размечтался и почти позабыл о своем докладе, нечаянно перечеркнув последнюю страницу. Расстроившись, вырвал испорченный лист и продолжил переписывать текст из книги. Уже почти закончив четвертую страницу, я решил выйти попить водички из фонтанчика, и столкнулся в дверях с Витькой Сафоновым.
– Серега, а я тебя повсюду ищу. Ты забыл, о чем мы вчера договаривались?
– Не забыл. Просто… это как-то нехорошо. Не по-пионерски.
Витек предлагал залезть в подвал бывшего особняка князя Володарского, где сейчас размещался «Городской водоканал».
– Серега, я тебе точно говорю, там в подвале – несметные богатства в сундуках зарыты. Думаешь, князь их с собой за границу забрал, когда уезжал?
– Да ну тебя, Витек, уже почти семьдесят лет прошло. Там давно все перерыли.
– Да что-то я не слышал, чтобы нашли сокровища. Запомни, Серый, удача любит терпеливых и настойчивых. Ты сам как думаешь?
– Я думаю, если нас сторож поймает, то уши он нам точно надерет и участковому сдаст.
– Представляешь, если найдем клад – как прославимся. Основную часть сокровища, конечно, государству отдадим. А остальное – пошлем голодающим детям в Африку и на Кубу.
– А на Кубе разве голодают?
– А ты как думал, сладко им что ли, живется, под боком у оплота мирового капитализма – Америки? Представляешь, про нас с тобой даже в «Пионерской Правде» напишут…
Я вспомнил недавно прочитанный рассказ в газете о том, как на Кубе идет борьба с империалистическими захватчиками.
– А если все же нас сторож поймает? Ему же не объяснишь.
– Мы жребий кинем, – Витя вытащил две спички из коробка, – кто короткую вытащит – в подвал полезет, а второй на «шухере» постоит. Да и не факт, что Тимофеевич трезвый будет, он как дежурит, так «фуфырик» с собой постоянно приносит. Напьется и уснет.
– Откуда ты знаешь?
– Да его жена с моей бабулей постоянно общаются, они работали раньше вместе, в продуктовом…
После волейбольной секции мы пришли к старому особняку и притаились в кустах.
Я вытащил короткую спичку из Витькиной ладони. Ну что же, лезть мне. Хорошо, что у меня был маленький фонарик.
Мы дождались, наблюдая через забор, когда из конторы «Городского водоканала» уйдет последний работник, а сторож Тимофеевич, сделав обход по территории, уединиться в своей комнатушке, перед маленьким телевизором.
Витька спрятался у забора, а я незаметно подкрался, спустился в подвал, и приоткрыл высокую деревянную дверь, которая оказалась незапертой.
В небольшом, тусклом помещении лежали обрезки труб, толстые гофрированные шланги, вдоль стены стояла большая водяная помпа. В углу была еще одна дверь: тяжелая, железная, с внутренним старинным замком. Я подергал ее – заперто, только что-то громко треснуло в механизме старого замка. Я решил дернуть еще раз, посильнее – и вдруг она поддалась, приоткрылась, скрепя на массивных старых петлях. С трудом приоткрыв дверь, я зашел внутрь, и подложил кирпич, чтобы она не захлопнулась.
Внутри посветил фонариком: вниз вела крутая бетонная лестница. Стараясь шагать неслышно, я спустился по ней. Там была небольшая ниша, а дальше вели две толстые трубы. Я пригнулся и полез внутрь, по одной из труб, в другой мне показался какой-то шорох. Неужели крысы? Или бродячие собаки? На мгновение я застыл, в животе дико скрутило, и я прислушался: нет, вроде никаких звуков. И тут я услышал, как железная дверь наверху захлопнулась. Черт! Неужели Тимофеевич делал обход и заметил следы проникновения? У меня даже ногу свело от страха. Ничего, если что Витька поможет мне выбраться…
Вскоре я вылез в бетонный колодец. Наверх вела металлическая лестница. Поднявшись, я обнаружил помещение с кучей старого тряпья: матрасов, фуфаек, и обрывков старых газет. Внимательно, освещая каждый сантиметр фонариком, я обследовал подвал – абсолютно ничего полезного там не было. Приподняв голову, я увидел сверху дыру, будто кто-то пробил ее недавно, еще летела деревянная труха.
Я присел на кучу тряпья и задумался. Еще когда лез по трубе, я догадался, что когда мы кидали жребий, кому лезть – обе спички в Витькиной ладошке были короткими. Он схитрил. Витя с детства боялся темноты и крыс.
В подвале было очень холодно. Я уже решил лезть обратно, когда услышал наверху голоса, и яркий луч фонарика ударил прямо на меня сверху…
3. Сергей Павлович. Вечер 24 сентября 1987 год
Облегченно вздохнув, я вышел на улицу. Странно, но уже смеркалось. Неужели я так долго просидел в подземелье? Оглядевшись, я заметил, что вылез из другого крыла здания. С этой стороны дом еще был абсолютно целым, неразрушенным. Стены из красного кирпича казались довольно крепкими и монолитными, а высокая крыша напоминала в полутьме старинный замок. Медленно обойдя здания, я с удивлением увидел, что и фронтальная часть дома была абсолютно целая, а над подъездом, в свете тусклой лампы в фонаре, мне удалось прочитать вывеску: «Городской водоканал».
И только тут я заметил, что забор из профнастила исчез. Вокруг территории здания стоял старый деревянный частокол. Бордюры побелены, а прямо возле главного входа раскинулось несколько клумб с красными и белыми розами.
– Хэнде хох! – сзади, в спину мне уперлось что-то острое.
Я медленно обернулся и увидел улыбающегося белобрысого мальчишку, лет двенадцати. Смеясь, он откинул на землю деревянную штакетину.
– Серый, давай за мной, пока сторож не проснулся!
Резко повернувшись, мальчик шмыгнул в проем забора и исчез в зарослях кустов тутовника.
«Серый?» – недоуменно подумал я, плетясь за ним следом. И тут меня поразила одна деталь: мальчишка был как две капли воды похож на моего друга детства, Витьку Сафонова. Но не это главное – паренек был о д н о г о роста со мной. Я остановился: посмотрел на свои руки. Они были небольшие, детские. Встряхнув головой, я ущипнул себя за щеку.
– Ну, ты что там встал как истукан! – послышалось из-за кустов. – дуй сюда!
Мальчишка деловито сидел на доске, положенной на два кирпича.
– Задолбался я на «шухере» стоять. Хорошо, Тимофеевич сегодня наклюкался. Ну, рассказывай, есть там чего?
– Где?
– В подвале, дурик. Нашел что-нибудь?
– Ты… Витя?
– Серый, ты что там, головой ударился?
Я осмотрел свою одежду: черные брюки, кроссовки, свитер с оленями. Именно так я ходил, когда учился в шестом классе. Наверное, я действительно ударился головой, там, в подвале. А все происходящее – сон.
Витя привстал и потряс меня за плечо:
– Ну хоть что-то там было?
– Кроме старых матрасов – ничего нет…
Друг удрученно вздохнул.
– Лады, погнали тогда домой, уже седьмой час.
Он резко развернулся и пошел прямо через заброшенный сад, где мы раньше частенько, в детстве, набирали сочные яблоки.
« Да на этом месте – давно магазин «Магнит» – подумал я, едва успевая за другом. «Какой интересный, реалистичный сон…»
– Пойдем быстрее, не знаю, как тебе, а мне точно попадет. Я бате обещал к шести дома быть! – Витя прибавил шаг. – Срежем через дворы!
Мы перешли через дорогу. Машин почти не было. Проехали несколько старых «Жигулей» и «Волга». Дома были старые, двухэтажные. Ни супермаркетов, ни рекламных вывесок и афиш я не заметил. Мимо неторопливо прошли, беседуя, две пожилые женщины, с небольшими сумками-авоськами.
На улице уже почти совсем стемнело. Мы шли через старые дворы. Вездесущие бабушки на скамейках что-то активно обсуждали, а в одном дворике, из деревянной беседки, увитой диким виноградом слышались гитарные звонкие переливы и девичий смех. Слегка накрапывал мелкий осенний дождь.
– Да не беги ты как угорелый, Витек!
Друг открыл рот, собираясь что-то сказать, как неожиданно мы услышали сзади хриплый бас:
– Стоять, щеглы!
Мы замерли.
– Это Леня Баркас. Попали мы, Серый. – полушепотом выдохнул Витя.
Из беседки, вразвалочку, вышел коренастый чернявый крепыш в джинсовой куртке. Леня Баркас собственной персоной.
Баркасов Леонид. Это тот самый парнишка, из соседней школы, который жестоко избил меня после дискотеки, в седьмом классе, перед Новым годом. Мое лицо наутро напоминало замороженную брюкву, а сломанный нос распух огромной картофелиной. Через три недели отец отвез меня в спортивную школу, к Семену Борисовичу Егорову, своему однокласснику, на секцию бокса. Вскоре я втянулся в тренировки, часто ездил на соревнования, а Баркас уже через два года обходил меня стороной. К восемнадцати годам я был кандидат в мастера спорта по боксу. Продолжал заниматься и после службы в армии, посещая секцию. И сейчас, дома, в моей комнате висел боксерский мешок, который я иногда, под настроение, колотил.
Подходящий вразвалочку Баркас сейчас не внушал мне абсолютно никого страха. Скорее он напоминал щенка, который бросается на тигра.
Леня подошел и грозно осмотрел нас:
– Я что-то не понял, бакланы, мимо моего двора ходим – а дань не платим?
Витя побледнел.
– По полтиннику с рыла – и дуйте дальше! – ощерился Баркас.
– У меня только двадцать копеек, – Витя извлек монетку из кармана куртки, и дрожащей рукой протянул.
– А ты что молчишь, бивень? – Леня слегка толкнул меня в плечо.
От него жарко пахнуло перегаром.
– А может, тебе еще ключ от квартиры дать, где деньги лежат? –улыбнулся я.
– Баркас, бей в табло! – хохотнули из беседки.
Леня крепкой рукой схватил меня за грудки и потянул к себе. Затем ударил с левой боковым, я успел увернуться, но удар прошел вскользь, по скуле, разбив губу. Резким движением я освободился от захвата, и четко отработал троечкой – два удара по корпусу и хук с левой в челюсть. Баркас резко мотанул головой, и побледнев, медленно присел на землю.
Из беседки вышел рослый, патлатый парнишка в тельняшке под ветровкой. На вид ему было лет шестнадцать. Он подошел к охающему Лене и помог ему приподняться.
– Пойдем-пойдем, – взял меня за руку Витек и поволок дальше через двор, к каменной арке.
Пройдя метров пятьдесят я оглянулся: нас никто не преследовал.
– Серый, ты где так махаться научился?
– Витек, я же КМС по боксу.
– Вот брехло. Смотри, Баркас сегодня пьяный, а завтра он мстить начнет. А того, в тельняшке видел? Это – Бес. Он вообще на всю голову отмороженный. Может пока пару дней дома посидишь?
– Не очкуй, Витек, прорвемся…
Мы уже подошли к нашему дому. Витя жил в соседнем подъезде. Он крепко пожал мне руку.
– Ну давай, Серый, до завтра!
– Пока, Витек!
Я медленно поплелся на третий этаж.
Эх, Витек… В школе ведь как дружили! После службы в армии он останется на сверхсрочную во Владикавказе, потом выучится на прапорщика, женится, и осядет в одной из воинских частей в Северной Осетии. Всего раза четыре мы виделись после школы, в последний раз лет пять назад, когда он приезжал на встречу выпускников. Разжирел Виктор к сорока годам как боров, все же – начальник продовольственных складов.
Дверь в квартиру номер двадцать четыре была старая, обитая светло-коричневым дерматином. Кнопка звонка так же болталась на одном шурупе.
Я вытер кровь на распухшей губе и задумался – что происходит?
Это явно не сон: Витек, драка во дворе, улицы со старыми автомобилями. Еще раз до боли ущипнул себя за руку. Больно! Спустился в пролет между этажей, и встал на носочки, чтобы увидеть свое отражение в темном стекле: на меня смотрел кудрявый русоволосый мальчик, с заостренным лицом и слегка оттопыренными ушами.
Неужели я сейчас позвоню в дверь, и мне откроет моя молодая мама? Нет, этого не может быть. От этого всего свихнуться можно, мне ведь сорок два, как я мог очутиться в теле себя самого, в подростковом возрасте?
Одно время я увлекался книгами о «попаданцах», находя сюжеты довольно забавными. Пока не доходило до того места, когда очередной «попаданец» начинал собирать компьютер, машину времени, или самолет в девятнадцатом веке, из подручных средств. Чушь собачья. Я работаю инженером-строителем, а что нового я могу предложить человечеству в середине восьмидесятых? Собрать мобильный телефон или «айфон»? Или смонтировать новые очистительные установки? Ни хрена я не смогу: без проектов, деталей и помощников.
Еще одна категория «попаданцев», неожиданно попав в СССР, в конце тридцатых, всеми способами прорывались к Сталину, чтобы предупредить о надвигающейся угрозе в сорок первом голу.
Что же мне, ехать к Горбачеву, и растолковывать, что вся его перестройка не стоит и ломанного гроша? Дело темное, мутное, увезут меня потом далеко на север, где белые медведи летом в валенках ходят. Хорошо, поживем-увидим. И я решительно поднялся к квартире.
Дверь с небольшим тягучим скрипом открылась. На пороге стояла моя молодая мама в зеленом фланелевом халате.
– Сережа, что не заходишь? Я же в окно видела, ты давно в подъезд зашел. Что, опять ключ посеял?
Опешивший, я зашел в коридор. Осмотрелся. Все совершенно так, как тридцать лет назад. Светлые обои с цветочками, шкафчик в прихожей и железная обувная полка. Я разулся и заглянул в гостиную: отец в спортивном трико и белой майке листал газету, сестренка Маришка, сидя за столом, старательно выводила акварелью каракули в альбоме.
– Сережа, мы уже поужинали, мой руки – и за стол. Пюре еще горячее. – мама прошла на кухню.
Я помыл руки в ванной, и прошел на кухню.
– Мам, какое все вкусное, – я с аппетитом уминал пюре.
– Ага. А с мясом было бы еще вкуснее. Отец обещал в субботу достать на рынке, через знакомого.
– Тоже мне, дефицит…
– Сергей, ты как будто с луны свалился… а ну-ка, посмотри на меня, – мама провела пальцем по моей распухшей губе. – Отец, иди посмотри на красавца!
Взъерошенный отец, с газетой в руке, подошел и задумчиво взглянул на меня.
– В подъезде о перила ударился. – пробубнил я.
Папа ухмыльнулся:
– Сынок, давай тебя на бокс запишем. Может, «перила» будут тебя стороной обходить. – он похлопал меня по плечу. – Давай, доедай, скоро «Семнадцать мгновений» начнутся.
Поужинав, я уселся в зале на старое кресло. Мама с Маришкой ушли в соседнюю комнату, читать сказки.
– Опять в усадьбе Володарского шарились? – спросил отец, не отрывая глаз от экрана.
– А откуда ты знаешь?
– С работы ехал, видел вас с Витькой возле «Городского водоканала». Зря вы у особняка околачиваетесь, там еще в тридцатые годы, когда интернат был, все подвалы почистили.
«А вас, Штирлиц, я попрошу остаться» – произнес на экране телевизора Мюллер свою знаменитую фразу.
Отец задумался.
– Мне еще дед рассказывал, князь Володарский – богатейший и влиятельный человек был в нашем крае. Представляешь, на день рождения жены он заказывал оперных певцов из Москвы.
– Все течет – все повторяется. И сейчас, есть лишний миллион – может и «звезда» на именинах спеть и сплясать…
– Ты о чем?
– О наших миллионерах и миллиардерах… – и тут я понял, что ляпнул лишнее.
