Роман Романович Углев
Последняя эра
Предисловие
Эта книга затрагивает спорные вопросы о будущем, а именно, о тысячелетнем царстве, то есть о том времени, когда Христос уже возвратится на землю, и будет царствовать на земле тысячу лет, как написано в книге Откровения 20:4. Мне не хочется вдаваться в эсхатологические дискуссии по поводу того, наступило это царство или еще наступит, будет оно длиться буквально тысячу лет, или это лишь символическая цифра, и тому подобное. Я просто постараюсь объяснить, почему я делаю некоторые предположения, и как я пришел к некоторым выводам, затронутым в этой книге, не пытаясь при этом претендовать на абсолютность толкований.
Поскольку книга написана в фантастическом жанре, я позволил себе несколько пофантазировать о том, как будут развиваться события после пришествия Христа, но при этом взял за основу вполне конкретные места Писания, к которым частично и привязал весь сюжет. Именно эти привязки я и постараюсь объяснить, чтобы читателю было понятнее, о чем идет речь.
Я придерживаюсь точки зрения, что тысячелетнее царство, это нечто, что наступит в будущем буквально, поскольку в Писании сказано про святых, что они «…ожили и царствовали со Христом тысячу лет». То есть, чтобы это царство наступило, необходимо, чтобы умершие святые ожили, что, как я понимаю, еще предстоит в будущем. Речь, как я понимаю из написанного в книге Откровение, не идет о просто возрожденных людях, и слово «ожили» нужно понимать буквально, так как речь идет о тех, кто был убит и, в частности, «обезглавлен» за свидетельство об Иисусе, то есть, умершие буквально, а не риторически. Эти ожившие святые уже не будут подвержены смерти, а будут царствовать со Христом 1000 лет в новом прославленном уже нетленном и нестареющем теле. Писание называет это явление «Первым воскресением» (Отк.20:6).
Кроме оживших святых, на земле будут жить и обычные люди, которые, в отличие от воскресших святых, не будут иметь прославленного воскресшего тела, и не будут царствовать со Христом, а будут простыми смертными, о чем говорит, к примеру, следующий отрывок: «Там не будет более малолетнего и старца, который не достигал бы полноты дней своих; ибо столетний будет умирать юношею, но столетний грешник будет проклинаем» (Ис.65:20). Речь идет о таком времени, когда на земле не будет, или почти не будет болезней, чему тоже, как я понимаю, еще предстоит случиться в будущем. При этом на земле не будет и хищных животных, точнее, они будут, но они не будут плотоядными, о чем говорит стих 25 той же главы: «Волк и ягненок будут пастись вместе, и лев, как вол, будет есть солому, а для змея прах будет пищею: они не будут причинять зла и вреда на всей святой горе Моей, говорит Господь». Я не утверждаю, что такое будет по всей земле. Возможно, что такого рода сосуществование хищников и травоядных будет только на «Святой горе», то есть, в Иерусалиме и в окрестностях, но, поскольку я пишу художественное произведение, я тоже не стал вдаваться подробно в такого рода детали.
Можно предположить, что, если даже плотоядные животные станут травоядными, то тем более люди, будут питаться не мясом, а, как это было до потопа, скорее станут употреблять растительную пищу. Отсюда я делаю предположение, что агрономия будет особенно развита в это время, следовательно, проблема орошения земель будет стоять особенно остро, особенно если учесть возможный недостаток воды в результате уничтожения большей части водных источников, о чем говориться в книге Откровения 8:8-11;16:3-4. Отсюда становится понятным, почему наказанием для тех народов, которые не придут на поклонение Господу в Иерусалим будет засуха, о чем написано в книге Захарии 14:16-18.
Я не думаю, что с пришествием Христа на земле остановится научно-технический прогресс, во всяком случае, я не увидел, чтобы на это где-нибудь указывалось в Библии, поэтому позволил себе пофантазировать насчет всякого рода изобретений. В то же время, Библия ясно говорит о том, что святые будут царствовать со Христом в течение этих 1000 лет. Поскольку это будут люди, которые воскресли и получили новое, нетленное, прославленное тело, остается актуальным вопрос, какими свойствами будет обладать это тело, кроме того, что оно будет бессмертным? Сказать наверняка трудно, но в качестве примера можно взять прославленное тело Христа. То есть мы, верующие в Него, сможем, как и Он после Своего воскресения, проходить сквозь закрытые двери или стены (Ин.20:19), делаться невидимыми (Лк.24:31), возноситься на небеса (Мр.16:19), переноситься с места на место, перемещать людей и предметы (Ин.6:21), и т.д.
О том, что над Иерусалимом будет блистание пылающего огня и облачно-дымный покров, говориться в книге Исаии 4:5-6, а о том, что из-под храма будет течь река жизни в книге Иезекииля 47:1-12. Возможно, у некоторых читателей есть другое понимание перечисленных мест Писания, но как уже было сказано, я не хочу спорить по поводу различных толкований событий последнего времени, а лишь предполагаю один из возможных вариантов их развития. Если у читателя возникнет еще больший интерес к исследованию Писаний, я думаю, что цель этой книги уже будет достигнута. Так что, приятного чтения, и пусть Бог Вас благословит.
Пролог
Двери с еле слышным шуршанием плавно открылись.
Отступать было поздно и некуда.
Я знал, что автоматический сенсор только что считал мое имя с носителя личной информации на отвороте моего воротника, и через секунду президенту будет доложено о моем прибытии.
Я волновался. В памяти всплыли слова: «Не бойся, Виктор, Я буду с тобой… теперь ты не просто посол. Ты Мой посланник. Это Я посылаю тебя к нему, и ты донесешь до него Мою волю!»
Когда я вспомнил эти спокойные уверенные слова, мне стало немного легче. В них было столько силы и жизни, что, казалось, можно преодолеть любые преграды. Однако ответственность, которая на меня была возложена, все же давала о себе знать, и давила огромным грузом, под тяжестью которого мне хотелось согнуться, втянуть голову в плечи и незаметно скрыться куда-нибудь, пока никто не увидел. Но, поскольку в тот момент я достаточно ясно осознавал, что меня не только увидели, но и отметили в картотеке, и это ложное чувство страха нужно было преодолеть во что бы то ни стало.
Раздался легкий звон, по спине пробежали мурашки, но над дверью на табло зажглись слова: «Пожалуйста, подождите, президент скоро Вас примет».
Пусть временная, но все же отсрочка была как нельзя кстати. Я облегченно вздохнул, отошел к окну и присел на удобный диванчик, стоящий здесь же рядом под каким-то тропическим деревом, которое росло, казалось, прямо из пола, выполненного в виде пляжного галечного грунта, но при этом идеально гладко отполированного.
Желая хоть немного скоротать время, я открыл дипломат, чтобы освежить в памяти свой доклад к правителю. Открыв электронную папку с докладом, я к своему удивлению обнаружил в ней маленькую записку со смешным улыбающимся детским личиком. Внизу под личиком были написаны слова: «Милый мой, я тоже с тобой».
Непроизвольно улыбнувшись, я подумал, что Джейн каким-то образом всегда умудрялась ободрить меня в нужный момент и, чаще всего, когда я этого меньше всего ожидал.
Я уже хотел, было взять в руки доклад, но тут мой взгляд упал на небольшой документ, аккуратно сложенный так, что мне видна была лишь первая строка, где было написано:
Приказ № 107 от 03.04.076
Взяв документ в руки, я развернул его и прочитал:
В связи с продолжительной засухой, наступившей в результате нашей неявки на ежегодный праздник поклонения Царю царей в г. Иерусалиме, направить в г. Иерусалим генерального посла Андреева В. В. для принесения нашего глубочайшего раскаяния и ходатайства о прекращении засухи и получении необходимого для орошения наших земель дождя пред лицом Царя и Владыки всей земли, Господа Иисуса Христа.
Президент ОГЗР Федоров Н.А.
Я поглядел в окно и задумался. Если бы я мог только представить себе тогда, что произойдет со мной в последующие несколько дней.
Глава 1
Сон внезапно улетучился как от легкого толчка, и приятный мужской баритон с прозрачного диска на лобовом стекле моего флаера произнес:
– С благополучным прибытием, Виктор. Добро пожаловать в город Иерусалим. Вы хотели бы подняться в отель пешком, или Вас доставить прямо в номер?
– Хм… я, пожалуй, немного пройдусь по набережной, – ответил я.
– Ваши вещи уже доставлены к Вам в номер, – с готовностью проговорил голос бортового компьютера флаера.
– Спасибо.
Я непроизвольно улыбнулся. Мне нравился мой флаер. Это была 75-я модель персональных аэромобилей с четырнадцатым поколением Искусственного интеллекта, он был всегда настроен на мою волну, запрограммирован на мой тип характера, в нужный момент давал полезные советы и умудрялся даже вполне по-человечески шутить. Я всегда удивлялся, как это он с такой точностью предусматривает всевозможные мелочи, с которыми мне приходится сталкиваться в командировках, и заботиться обо мне почти так же хорошо, как моя жена.
Борта флаера раздвинулись в стороны, образовав пологий трап, прозрачная крыша отъехала назад, а кресло из лежачего положения с мягким жужжанием плавно приняло свое обычное сидячее положение.
Хорошенько потянувшись, я поднялся и окинул внимательным взглядом легендарный Город Мира и подумал:
«Подумать только, вот уже 29 лет, как начался наш «Золотой век», а я еще здесь ни разу не был».
Мысли текли лениво и не спешили просыпаться, но волнение, которое началось еще дома, теперь снова напомнило о себе.
Отогнав мрачные мысли, я посмотрел на часы.
«Ну, надо же, время 02:14, а светло так, что можно разглядеть магнитные застежки на моих сандалиях».
Непроизвольно я поднял голову и… ох! Вот это… да! Такого я еще не видел! Никакие голографы не могли передать этого потрясающего зрелища. Небо над городом горело и переливалось огненными разноцветными всполохами!
Когда я впервые услышал о том, что небо над Иерусалимом светится по ночам, я предположил, что это явление похоже на северное сияние, но меня мягко поправили и сказали, что оно в тысячу раз прекраснее. Кроме того, северное сияние бывает время от времени, а сияние над Иерусалимом неизменно озаряет небо каждую ночь, и всякий раз бывает особенных оттенков.
Разноцветные искры света, возникая из ничего, разлетались во все стороны, то, как от маленького взрыва, то, раскручиваясь по спирали, то, наоборот, скручиваясь в одну точку и исчезая. Время от времени яркие волны, похожие на морскую рябь, пробегали от одного конца неба, до другого, растворяясь в ночной звездной мгле на горизонте. Иногда вдруг все гаммы цвета начинали ритмично пульсировать, как будто скандируя какой-то неведомый небесный огненный гимн, и мне казалось, что я в этот момент даже слышу какую-то диковинную музыку.
Я слышал от людей, обладающих цветным слухом, что световые гаммы над Иерусалимом в действительности исполняют что-то, похожее на сложные музыкальные произведения, но настолько разнообразные, что они скорее похожи на пение птиц, стрекот кузнечиков и жужжание пчел и жуков на опушке весеннего леса, нежели на музыку, созданную человеком. Однако явление было действительно потрясающим, и никакими человеческими словами его нельзя было, как следует описать. Я стоял и ошеломленно смотрел вверх, не в силах оторваться от этого зрелища, пока у меня не заныла шея.
«Ради одного только Иерусалимского неба стоило приехать сюда», – подумал я, насилу отводя свой взор с неба и, направив свои шаги по направлению к набережной, стал разминать шею.
Однако, опустив глаза, я увидел нечто еще более прекрасное – воды Реки Жизни, берущей свое начало, как мне рассказывали, прямо из-под крыла храма Господня. Пылающее небо отражалось в водах реки, отчего река казалась каким-то фантастическим, разноцветным, огненным потоком.
– Вот это да! – я заворожено замер, и какое-то время был просто очарован этой изумительной, потрясающей красотой.
Совершенно ошеломленный первыми впечатлениями от великолепия Иерусалима, я с первых же мгновений понял, почему люди, побывавшие здесь хотя бы раз, стараются прилетать сюда каждый год, хотя это и не входило в требования Царя.
В то же мгновение я непроизвольно поморщился от этой мысли, вспомнив, по какой причине мне пришлось приехать в этот город. Сделав над собой усилие, я заставил себя отбросить это воспоминание, чтобы неприятными размышлениями не портить впечатлений от увиденного.
Еще раз взглянув на огненные всполохи в небе, я закрыл глаза, сделал глубокий вздох, ощутив всей своей грудью приятный, чистый, бодрящий аромат прибрежного воздуха, резко выдохнул, оглянулся вокруг и медленно пошел вдоль набережной в направлении слегка светящихся голубоватых стрелок, которыми предусмотрительно отметил для меня путь в гостиницу мой флаер. Причем, видеть эти стрелки мог только я. Мне как-то объясняли, каким образом их настраивали на определенную частоту, свойственную только мне одному, но я так и не понял, как это достигалось.
Было так здорово идти мимо Реки Жизни под сверкающим небом. Мое сердце наполнялось несказанной радостью и покоем.
«Не случайно ее называют Рекой Жизни. Когда мимо нее идешь, действительно, хочется жить», – размышлял я.
Мысли текли спокойно и легко.
Поскольку ход времени здесь совершенно не ощущался, я не знаю, сколько часов или минут заняла моя прогулка, но через какое-то неопределенное время я все-таки, незаметно для себя самого, оказался около гостиницы, массивный диск которой висел над набережной, сверкая овальными окнами нижнего уровня. С того места, где я находился, опоры, на которых стояла гостиница, не были видны, и создавалось впечатление, что гостиница висит в воздухе, подобно огромной летающей тарелке.
– Ну, и где ты, Ф75? – позвал я, подняв голову и поглядывая на окна.
Флаер моментально подлетел, почти бесшумно остановившись в нескольких сантиметрах от меня.
– Я хочу в номер.
Борта воздушного суденышка тут же раскрылись, приглашая меня внутрь. Я сделал шаг вперед и с облегчением бухнулся в кресло, чувствуя себя не столько усталым после прогулки, сколько переполненным ощущениями.
Летательный аппарат с легким жужжанием с присвистом взмыл в воздух, и через мгновение я оказался в просторном номере гостиницы. Мои глаза уже слипались. Думать ни о чем не хотелось, и сил у меня хватило только на то, чтобы раздеться и упасть на постель. Как только моя голова коснулась подушки, я тут же крепко заснул.
Глава 2
Утро было прекрасным. Меня разбудил детский смех, доносящийся через открытое окно. Потянувшись лежа на постели, я дождался, пока мышцы всего тела задрожат от напряжения, экстренно входя в полный тонус, а затем резко поднялся, чувствуя себя бодрым и отдохнувшим.
– Еще, еще, Рони! Ха-ха-ха, – раздавалось из окна.
Я прислушался.
Детский смех сопровождался странным, незнакомым фырканьем, заинтриговавшим меня. Подойдя к окну и выглянув наружу, я увидел, что перед гостиницей по другую ее сторону располагается шикарный тропический парк, под деревьями которого бегают несколько детей, дошкольного возраста, а с ними огромный серый носорог, который и издает это радостное фырканье. Дети то убегали от него, то, наоборот, догоняли его, называя огромного зверя милым Рони, а носорог, несмотря на свои огромные размеры, двигался поистине грациозно, явно наслаждаясь игрой с малышами. В метрах тридцати от детей я заметил двух мам, которые спокойно беседовали друг с другом, лишь изредка поглядывая на игру малышей.
Мне стало смешно. Только вчера мой флаер показал мне старый документальный фильм про животных, где рассказывалось, в том числе, и о повадках носорогов до нашей эры. Я слышал и раньше о свирепости диких животных до пришествия Христа, но то, что я увидел в фильме, буквально потрясло меня. Свирепость и дикость некоторых зверей, а в частности носорогов и гиппопотамов казалась просто чудовищной. Теперь же, глядя на мило играющих под кронами деревьев детей, было очень трудно поверить, что всего каких-то сорок лет назад приблизиться к дикому носорогу было смертельно опасно.
Раздался мелодичный звон.
Это прибыл мой завтрак, что оказалось весьма кстати.
Я взглянул на часы; было 8:30. Мне был назначен прием на 11 утра, так что у меня как раз было время, чтобы привести себя в порядок.
Неожиданно на меня нахлынуло волнение. Что я буду говорить? Как мне себя вести?
Из моей груди вырвался непроизвольный глубокий вздох; ничего не поделаешь, приказ есть приказ.
Мои попытки, объяснить президенту, что я неподходящая кандидатура для такого дела, ни к чему не привели. Он сказал, что среди всех дипломатов я единственный, кому он может доверить такое дело.
От тяжелых мыслей меня отвлек еще один мелодичный звон.
– Не желаете ли позавтракать? – деликатно зазвучал в комнате приятный женский голос.
– Да, с удовольствием, – ответил я.
Двери раскрылись, и стеклянный робот-столик с моим завтраком въехал в номер. На большом блюде лежали различные фрукты, миндаль, грецкий орех, сушеные финики и свежие смоквы. Кроме этого, мне были предложены кукурузные хлопья и ананасовый сок. Позавтракав, я принял душ, и стал готовиться к предстоящей встрече.
Надо сказать, что, как я ни пытался себя контролировать, мысли об этом событии все равно очень быстро испортили мое настроение напрочь, и я почувствовал себя скверно, как никогда. Не потому, что мне нездоровилось, а от неизвестности и неопределенности. Я очень боялся и понятия не имел, как мне себя вести. Честно говоря, за все время работы послом я впервые ощущал нечто подобное. Мне многократно приходилось лично встречаться с разными царями и правителями государств, но встреча с Христом…! От одной только мысли об этом у меня мороз пробегал по коже.
Я задумался. Мне было семь лет, когда Царь-Мессия возвратился на землю. Мое детство было наполнено ужасом войны, голода и постоянного страха смерти. Никто из нас не верил в то, что Христос возвратится, и никто не ожидал Его, потому что мы все больше заботились о том, чтобы выжить в течение этого наполненного сплошными катаклизмами времени. Однако, когда Господь все же пришел, как Он и обещал сотни лет назад, и я при этом пережил такой ужас, что воспоминания об этом все еще стояли у меня перед глазами так ясно, будто это было вчера.
Мне рассказывали, что было время, когда люди не верили в существование Бога, и на земле были даже целые страны, которые не верили, что Он есть. Однако к моменту Пришествия, насколько я знал, никто уже не сомневался в существовании Всевышнего, как такового. Люди знали, что Бог-Яхве существует, но почему-то верили, что Он один из многих богов, захватившим власть над нашим миром, и считали Его злым, ненавидящим людей и желающим зла всем и вся. В то же время была прослойка людей, проповедующих там и тут, что Бог добрый, что Он любит людей, и что скоро придет Мессия и всех спасет. Среди царящего вокруг хаоса и катаклизмов было крайне трудно поверить, что это так, а этих людей в основном все гнали и жестоко преследовали.
Помню, что в момент Пришествия мы почему-то оказались на улице. Мы тогда редко выходили из дома, так как во время Великой скорби это было крайне опасно. Мать говорила, что мы вообще чудом выжили. В моей памяти не сохранилось, по какой именно причине в тот день я, мама и мой младший брат оказались вместе на улице рядом с домом.
Неожиданно небо помрачнело так, будто посреди белого дня внезапно наступила глубочайшая и полностью безлунная ночь. Мы стали испуганно оглядываться по сторонам, не понимая, почему вдруг стало так темно. Затем так же внезапно стало очень холодно, и подул пронизывающий ветер. Я почувствовал, что от этого холода и ветра моего брата как, впрочем, и меня, бьет крупная дрожь. Это была какая-то необычная тьма, как будто густой и осязаемый мрак опустился на землю так, что через несколько мгновений уже нельзя было различить ни брата, ни мать. В испуге я закричал, и услышал, как брат с матерью закричали вместе со мной.
Мы бросились друг к другу и наощупь крепко обнялись в этой непроглядной тьме, не зная, чего нам ожидать. Я помню, мать крикнула срывающимся голосом:
– Господи, если Ты все-таки Спаситель, спаси нас… – однако ничего не произошло, и мы продолжали стоять вот так во тьме, совершенно ничего не видя.
Мне показалось, что это продлилось вечность, и лично я кроме страха и холода не чувствовал ничего.
Неожиданно небо озарила ослепительная вспышка света, которая больно полоснула по моим расширенным в темноте зрачкам, мы все одновременно вскрикнули, и я инстинктивно заслонил глаза рукой, а когда снова открыл их, на улицах снова посветлело, так как все небо было полно падающих звезд.
В тот же миг земля под ногами вдруг затряслась так, что я с трудом смог устоять, а мой брат упал и громко закричал от страха. Впрочем, мы с матерью тоже кричали, сами того не замечая.
Неожиданно все улицы наполнились обезумевшими от ужаса людьми, кричащими и мечущимися во все стороны, а звезды все падали и падали, пронизывая небо светящимися длинными полосами. Некоторые из них падали близко от нас, как огромные, радиусом в полметра и больше, тяжелые металлические шары. Один такой шар упал в метрах десяти от нас, но не взорвался, а лишь неистово кружился и шипел, как раскаленный кусок железа, разбрасывая вокруг себя разноцветные искры. Возможно, это было бы даже красиво, если бы не было так страшно.
Что началось дальше, не поддается никакому описанию. Я помню только, что мать крепко держала нас за руки, и почему-то все молила и молила неведомого мне Бога-Яхве, прося Его о нашем спасении, а мы с братом плакали навзрыд. Вокруг творилось что-то невообразимое. Земля тряслась так, что мы едва держались на ногах, и, как будто даже, стонала, как какое-то огромное животное. Дома рушились, тут и там вспыхивали пожары, а люди все бегали и бегали вокруг, и неистово кричали, обезумев от ужаса.
В какой-то момент я взглянул вверх, и мне показалось, что небо сворачивается, как черный лист бумаги с белыми точками оставшихся на нем редких звезд. Я в ужасе опустился на землю и закрыл лицо руками.
Затем все стихло так же внезапно, как и началось. Я оглянулся по сторонам. Все вокруг было озарено красно-оранжевым светом пожарищ, отовсюду раздавались всхлипывания, рыдания и просьбы о пощаде, многие пытались молиться, прося о прощении и милости у Бога-Яхве если Он все-таки Спаситель. Наша мать встала рядом с нами на колени, мы последовали ее примеру, чувствуя своими коленками, как по земле пробегает крупная дрожь.
Тут я обратил внимание на странный звук, похожий на отдаленный рокот горной реки или шум огромной толпы людей. Звук раздавался, как бы со всех сторон и постепенно нарастал, наполняя меня еще больше каким-то неподдающимся объяснению животным страхом.
Затем небо озарилось светом, я взглянул вверх и… о, ужас! Окруженный ослепительным сиянием и облаками по небу шествовал Христос.
Он был огромен. Он был грозен. Он был величествен. Он был страшен.
Страшен Своей чистотой. Страшен Своей святостью. Страшен Своей праведностью. Страшен Своей силой. Страшен Своей справедливостью. Страшен Своей неземной красотой. Страшен тем судом, который сиял от Его лица.
Я в ужасе закричал и бросился бежать, споткнулся, упал, снова вскочил и побежал, снова упал… я хотел только одного – поскорее скрыться от гневного лица Господа. Его глаза смотрели только на меня, и пронизывали меня насквозь, не оставляя мне никаких шансов на пощаду…
Теперь, находясь в своем номере гостиницы, я все еще видел перед собой это гневное, сияющее лицо Христа. Может быть именно поэтому, несмотря на множество удивительных рассказов об Иерусалиме, я ни разу не посетил Город Мира за все 29 лет.
Огромным усилием воли я заставил себя встать и подойти к зеркалу. Время шло, и мне нужно было готовиться к встрече, хочу я этого или нет. Мне приходилось читать о том, как было опасно приходить на приемы к царям до нашей эры. Малейшая оплошность в поведение посла могла стоить ему жизни. Про Христа говорили совершенно обратное. По словам очевидцев Он был полон любви и милости, но после увиденного я тяжело представлял себе, как такое возможно. Тяжело вздохнув, я стал примерять свои костюмы, чтобы выбрать из них наиболее подходящий для сегодняшнего визита к Царю царей. Насколько я знал, никто и никогда не поплатился жизнью за свой визит к Мессии, и эта мысль меня немного утешала.
Зеленый с отливом костюм я отверг сразу – слишком праздничный для такой цели. Черный – слишком мрачный, хотя, может быть, подойдет. Я положил черный костюм на постель и достал белый. Этот костюм мне нравился больше всех. Обычно я предпочитал его, за исключением тех случаев, когда меня приглашали на банкет, поскольку он был слишком марким для таких мероприятий. Я надел белый костюм и посмотрел на себя в зеркало; вид был безупречный, но, когда я представил себе лик Христа, белый цвет вдруг померк и показался мне вызывающим для предстоящей встречи. Оставался еще один костюм – серый. Этот костюм я не любил, и одевал его крайне редко, только по просьбе моей жены, которой, как ни странно, он очень нравился. Когда она собирала мои вещи, костюм неизменно оказывался у меня в багаже.
Я положил серый костюм на постель рядом с черным, сравнил их, и решил все-таки примерить его. Когда я взглянул на себя в зеркало, то понял, что это единственный наряд, подходящий для сегодняшнего визита. Я еще раз выглянул из окна, было, как будто бы, чуть пасмурно, что было весьма кстати, потому что мне не хотелось жариться на солнце в костюме. На часах было 10:30. Перед встречей я хотел еще раз пройтись по набережной, чтобы немного развеяться и, если возможно, унять волнение, охватывающее меня.
