Роман Елиава
Как Ахиллес помогал Гомеру Илиаду писать
– А здесь то, что не так? – взволновано спросил друга Гомер.
– Получается как-то нехорошо. Не находишь? Агамемнон захотел забрать мою деву и забрал, без моего сопротивления. Я сам её отдал ему.
– Но так и было! – горячо воскликнул поэт. Разве нет?
– Конечно, так и было, – начал успокаивать друга Ахиллес. – Не драться же нам между собой из-за добычи! К тому же, сама она была так себе, вся ценность только в том, что дочь жреца.
– Раз так и было, что же ты тогда хочешь?
– Ты бы мог это как-то по-другому описать.
– Как, например? – Гомер недовольно посмотрел на Ахиллеса.
– Например, они выкрали её тайком, пока меня не было, – Ахиллес почесал зачаток лысины на своей голове.
– Нет! – жестко ответил поэт.
– Но, Гомер?
– Я сказал, нет! Это – важный эпизод поэмы, и я не пойду против своей совести. Не буду писать то, чего не было, и очернять Агамемнона воровством.
– Эх, – вздохнул разочарованный Ахиллес и отхлебнул вина. – Но напиши хотя бы, что я был в гневе, что ли?
– А вот это можно:
«У кораблей Ахиллес быстроногий лежал, о Брисеиде горевал,
он в гневе был и вспоминал, как стены Фив и Лирнесс разрушал,
чтоб получить добычу.
Как Эпистпофа и Минета побеждал, двух копьеносцев, сыновей Евена,
что сыном был Селепа.
Но скоро встанет он и вырвется из горя плена!»
– Мне нравится, – примирительно сказал Ахиллес. – Чувствуется, что я затаил обиду, но ещё встану и отомщу. И упоминание о победах совсем не лишнее.
– Я рад, что помог тебе, – облегченно сказал Гомер, поняв, что ему не придется переписывать значительную часть поэмы.
– Спасибо тебе, друг мой, спасибо. Ты не только увековечил мою память, а сделал её светлой для потомков, передав меня таким, каков я есть на самом деле, – поблагодарил друга уже изрядно захмелевший герой троянской войны.
– Не стоит благодарностей, друг мой, – совсем уже расслабился также подвыпивший поэт.
– Только вот Патрокл… – не глядя Гомеру в глаза, проговорил Ахиллес.
– А с Патроклом то, что не так? – насторожился, успокоившийся было, поэт.
– Ты написал:
«Проник он тайно, но решимо, пока отсутствовал там друг,
чтобы одеть его доспех прекрасный,
и в битву вырваться в нём вдруг, как Ахилесс,
в момент ужасный, троянцев разметать вокруг,
и корабли спасти ахейцам.»
– Да, Патрокл тайком одел твои доспехи и привёл мирмидонцев на помощь. Атака была отбита.
– Всё было не так, – возразил Ахиллес, заново наполняя чаши.
– Не так? Это же все знают. Почему, не так? – обескуражено спросил поэт.
– Патрокл бы никогда не сделал ничего у меня за спиной, – Ахиллес посмотрел в глаза Гомеру. – Это я разрешил взять ему мои доспехи, за что до сих пор себя виню. Нужно было наплевать на клятву и самому вступить в бой. К сожалению, многое понимаешь только спустя годы. Но я говорил ему: только помоги отбить нападение. Не нужно было затевать новую битву, а, тем более, идти к стенам Трои. Он меня не послушал, поэтому погиб.
Гомер громко вздохнул, он понял, что ему всё же придётся переписать часть поэмы.
