Роксана Форрадаре
Трехликая сторона. Последний Листопад
Я отступила назад, несколько резко и неуклюже, что даже ударилась о стену макушкой, однако боли практически не ощутила.
Как глупо! С самого начала я воспринимала слова чародеек с озера в корне неверно, ведь когда они сообщили мне о предназначении, предрекающем здешней реальности уничтожение, я вообразила чудовищную силу, способную превратить в пыль каждый камень в нескончаемых танатровских горах и каждую травинку в вересковых полях, иссушить каждую лужицу в болотных окрестностях Аганды, а на деле никакой силы не было. Да и не могли мы обладать ей: ни я, ни Егор, ни Алекс. Зато мы могли подтолкнуть к гибели девочку – обычную девочку пятнадцати лет от роду, среднего роста, веса и телосложения. Девочку из крови и плоти. Смерть Ангел была тем самым апокалипсисом, и я уже сделала шаг ему навстречу, вынудив ее покинуть безопасный дом.
– Почему вы с Гульнур… почему не сказали раньше? Я ведь привезла Ангел в центральную крепость… ее – безымянную служанку – любой ассасин здесь может прихлопнуть, как муху!
– Не переживай, – мягко произнесла Энас. – Я присматриваю за ней. Случайная опасность всегда будет обходить ее стороной – на это мне еще хватает сил.
– Почему же ты тогда не проследила за своей предыдущей оболочкой? Той, которую убил Варго.
– Варго не был случайностью. Он возник на моем пути истинной неотвратимостью, ведь таково было его предназначение.
Высокая дверь в комнату вдруг задрожала и неспешно отворилась – ровно перед тем, как я собиралась объявить, что завтра же отправлю новоиспеченную служанку обратно к приемной бабке, дабы поскорее снять с себя ответственность за ее дальнейшую судьбу. Белоснежные глаза настороженно блеснули и растворились в мутновато-карих; Ангел повалилась на пол – хорошо, что он был застелен мягким узорчатым ковром. Лись смерил нас обеих оценивающим взглядом, в котором легкое опьянение мгновенно сменилось глубочайшей трезвостью.
– Кажется, третий кубок был лишним.
– Хорошо, что ты пришел. Я как раз готова тебе все объяснить.
Лись перенес Ангел на кровать – ноги ее безвольно раскинулись на одеяле под прямым углом. Сел рядом с ней и выжидающе уставился на меня. Я осталась стоять, словно свалившийся на меня багаж знаний работал как пропеллер, заставляя снова и снова мерить комнату шагами. На этот раз я точно заперла дверь, прежде чем начать говорить.
Сочная Аганда цвела за окном. Ангел не преувеличивала, воспевая оды ее красоте, и мне было жаль, что я не могла взглянуть на крепость ее глазами – беззаботными и восторженными. Этой беззаботности очень не хватало мне в последнее время.
Лись внимательно слушал, а когда я закончила свое повествование, тяжело вздохнул.
– Кира, я очень старался понять… но только сильнее запутался. Давай опустим все, что касается твоего… прошлого. И вот это… про миры и про магов…
– То есть опустим все? – раздраженно уточнила я. – Ты хотел правды, а теперь отказываешься ее принимать?
От консервативного Лися и не следовало ожидать другой реакции, но мне все равно сделалось горько. Он неуверенно покачал головой.
– Нет, я не отказываюсь. Просто я вспомнил, как мы говорили с тобой после отъезда Светы, когда ты утаивала от меня, куда вы постоянно исчезаете… и тогда ты сказала, что это неважно. Ты ведь не вернешься туда?
– Не вернусь.
– Значит, это действительно неважно. Кира, я не собираюсь убегать от проблем, но давай будем решать проблемы настоящего? Проблемы нашей реальности.
– Ладно.
Собственное согласие заколотило последний гвоздь в бетонную стену моего одиночества. Лись был вправе избавить себя от излишка и без того непростой информации, но, с другой стороны, его право приравнивалось к отказу принять меня настоящую. Киру из Москвы, выпускницу математического ВУЗа, а не Киру из Низула, племянницу ассасина Кригора…
Я с ужасом подумала, что никогда и ни перед кем больше не раскроюсь, что наставник – мой единственный шанс не потерять двадцать лет жизни. Тем острее и назойливее в голову лезли незваные мысли про того, кто согласился увидеть в принцессе чужестранку. Стоило лишь на мгновение допустить их, как они заводили еще дальше, окунали меня в день, когда я приоткрыла обычно тяжелые, но очень податливые в тот момент двери тронного зала…
– Подытожим, – Лись даже не заподозрил, из какого глубокого колодца вытащил меня своим напряженным голосом, донесшимся точно через десятки дверей. – Есть проклятье, гласящее, что в ближайшем будущем два клана перетрут друг друга в порошок, и есть девчонка, гибель которой перетрет в этот самый порошок весь мир?
– А говорил, что ничего не понял.
– Проще простого, – вяло пошутил он, после чего быстро добавил. – По крайней мере, абсолютно ясно, что делать с Ангел.
– Да… надо отправить ее обратно в Фуби…
– В Фуби?! Ты меня поражаешь, Кира! Крепость вот-вот захватит Эзикий, а даже если нет, она расположена слишком близко к рыцарской границе.
– И что ты предлагаешь?
– Давай запрем ее в темнице. Поставим охрану, снабдим всем необходимым – никто не доберется.
– Ты с ума сошел! Под замком до конца жизни? Да она зачахнет там, причем это наверняка будет считаться насильственной смертью. Нет, пусть лучше едет в Фуби. Пусть будет подальше от меня и моего предназначения.
Мы с Лисем синхронно покосились на потрепанную Ангел, свернувшуюся на кровати калачиком и тихонько посапывающую в подушку. Она уже пришла в себя: вернулся привычный румянец, пропала неестественная одеревенелость, случающаяся с ней при всяком контакте с Энас. Лись потрогал ее руку, проверяя пульс. Потом бережно отодвинул пушистую прядку волос, ниспадающую на безмятежное сонное лицо.
– Ты права, я погорячился. Темница – лишнее, но отпускать ее далеко я бы не стал. Давай оставим все как есть? Обычная служанка королевы, – я вздрогнула, и ассасин кивнул, виском почувствовав мой вопросительный взгляд. – Послезавтра состоится церемония.
– Любой новый король подвергнется действию проклятья, как и Варго. Мне лучше не выходить замуж, Лись.
– Колдунья ведь сказала тебе, что это не поможет. Что все продлится до выполнения каких-то там условий, от нас совершенно не зависящих, так? – я неохотно кивнула. – Получается, остановить войну не в наших силах. Зато в наших – ее не проиграть. Ассасинам нужен король.
– Уговорил, – я вновь принялась за обход комнаты. – Но сперва ты должен мне кое-что рассказать.
– Что?
– Про фиктивный брак.
– Который? Их много было разных.
– Про твой.
Цветущая Аганда незаметно погрузилась в сумрачную дремоту. Лись поднялся с кровати и зажег две свечи тонкими липовыми палочками.
– Зачем тебе это?
– Чтобы принять правильное решение.
Лись задумчиво покачал головой, и я решила, что он откажется, даже приготовилась разочарованно пожать плечами, но он удивил меня. Теперь мы оба стояли на ногах напротив кровати, где невинно посапывала Ангел.
– Когда-то у меня была подруга, мещанка, как и я. Моя семья не из ассасинского рода, и детство я провел вне замка – жил во втором ряду торговой улицы в Танатре. Ее звали Дюна, дом ее находился по соседству. Лет с семи я водился с ее старшим братом, Янараном, и мы оба мечтали попасть в ученики к ассасинам, а Дюна всегда увязывалась за нами на прогулки и тренировки. Ближе нас у нее никого не было, и когда меня заметили на отборе, она радовалась, как если бы я был ей родным. Янарану же не удалось пробиться в замок, и он занялся ремеслом пекаря, но несмотря на то, что нас раскидало по разным углам Танатра, общаться мы не перестали, – Лись сделал паузу, и я поняла, что сейчас начнется главная часть. Часть, заставляющая его лишний раз не думать о прошлом, заставляющая обычно веселые карие глаза становиться печальными. – Потом выдался чумной год. Мне было около двадцати четырех, кажется, Дюне – двадцать два года. Моя семья погибла в числе первых, ее родители слегли следом, а еще через несколько дней заразился и Янаран. Она до последнего ухаживала за братом, потратила все деньги на шарлатанов и псевдолекарей, хотя Юну сразу сказал ей – он погибнет. Не через неделю, так через две. Мы развеяли его прах через три. Дюна осталась одна, без урута в кармане, и я решил, что обязан помочь ей, обязан сделать так, чтобы она ни в чем не нуждалась… в общем, я привел ее в замок в качестве своей невесты.
Я участливо кивнула, но не произнесла пресловутых слов соболезнования, потому что вспомнила, с каким отторжением воспринимала их сегодня сама. Лись неожиданно поежился.
– В то время у меня была любимая девушка, Нальда.
Голос его дрогнул, и я вмиг скукожилась от обрушившегося на меня смущения. Мы с Лисем говорили на многие темы, практически на все из существующих, но никогда раньше не касались его личного, поэтому сейчас со мной словно заговорил кто-то совсем незнакомый.
–Она знала, что я собираюсь помочь Дюне, и знала, каким образом. Нальда была очень… понимающая, она согласилась с моим решением. Дюна переживала за наши отношения, чувствовала себя виноватой в том, что причиняет нам неудобства, но мы убедили ее, что все будет в порядке, что это лишь временное притворство и мы справимся. Нальда тоже жила в замке, она была дочерью ассасина. Мы спокойно лгали при свете солнца, а в темное время суток становились правдивыми; Дюна благодарила меня за свое спасение каждый день и каждую ночь бегала к Райлону…
– К Райлону? – вырвалось у меня. – Он еще не был женат?
– Был, уже года три как был, и чего ему только не хватало, ведь Эльба считалась тогда самой желанной девушкой во всем Танатре. Я узнал о связи Дюны и Райлона слишком поздно. Однажды вечером Эльба пришла ко мне и объявила, что моей супруге не поздоровится, если она продолжит скакать по чужим мужьям. Я дождался Дюну и устроил ей грандиозную взбучку. Велел ей присматриваться к свободным ассасинам, ведь план в этом изначально и заключался: найти ей настоящую пару, а потом попросить Варго расторгнуть наш брак по обоюдному согласию. Тогда-то все и полетело… Дюна не послушалась меня. То ли сильно влюбилась в Райлона, то ли он сам ей проходу не давал – в общем, встречаться они не перестали. Со временем я махнул рукой на их беспечность: в конце концов, Дюна знала, кто такая Эльба, и какие серьезные неприятности от нее можно ожидать, – я невесело хмыкнула на этих словах. Потому что тоже знала. – Я решил больше не опекать ее. Пообещал Нальде – еще год, и все, дальше пусть сама крутится… но Эльба посетила королевский кабинет гораздо раньше меня.
– Надеюсь, Райлона отчитали?
– Теперь ясно, почему иногда ты говоришь такие глупости, – вздохнул Лись, намекая на мое чужеродное происхождение. – Кира, для ассасина вполне естественно иметь связь с несколькими девушками, нам это дозволительно. Мы обязаны хранить верность престолу и только ему. Для женщин же наоборот – они не дают присяги королю, зато они до конца жизни служат своему мужу. Райлон имел право крутить хоть с пятью одновременно – он и крутил, между прочим, не просто так Эльба ненавидела всех служанок в замке, – однако измена Дюны мне была непростительна в глазах других ассасинов. Когда ее судили, она плакала от страха, а я ничем не мог ей помочь: доводы, что я прощаю ее или что мне вообще безразлично, с кем она была, в подобном разбирательстве не могли иметь веса. Жена обязана была хранить верность при любых условиях. Смертный приговор вынесли почти сразу, но, прежде чем ее увели, она попыталась оправдаться по-другому. Не со злости, а от отчаяния, она сказала, что наш с ней брак с самого начала задумывался фиктивным, что я люблю совсем другую девушку и что в такой ситуации абсолютно несправедливо обвинять ее в измене. Конечно, ее слова ничего не значили для суда, зато много значили для свидетелей. Среди них был ассасин, который долгое время ухаживал за Нальдой. Она не отвечала ему взаимностью и не прогоняла, потому что он служил превосходным ответом на сплетни о ее затянувшемся одиночестве. Нальда прикрывалась им, как главным кандидатом в женихи, а сама покорно ждала меня. Когда Дюна на весь тронный зал объявила ее имя, тот ассасин понял, что его использовали, и в отместку… он подкараулил Нальду на лестнице следующим же вечером. Сделал несколько ударов ножом, целясь в основном ей в грудь, а затем уничтожил все улики.
Ангел уже не спала – широко распахнутые глаза влажно мерцали в свете почти догоревших свечей. Прикрываясь подушкой, она завороженно наблюдала за непроницаемым лицом Лися.
Интересно, сколько она успела услышать?
– Их не стало в один день. Дюну повесили через пару часов после того, как обнаружили Нальду, – Лись поиграл желваками на скулах и удовлетворенно кивнул моему разбитому смятению. – Вот тебе и результат притворства.
– Почему же тогда Варго… и вообще, Юну говорил мне, что браки королей всегда фиктивны…
– Да, правителям нельзя опираться на романтическую привязанность в таком сложном деле, как выбор будущей королевы, и их решения скорее расчетливы, чем эмоциональны, но они принимаются навсегда. Беря в жены рыцарскую принцессу Жюзи, Варго не думал о том, как бы ее сплавить через пару лет, – ты же собираешься выскочить замуж и распрощаться с названым королем сразу после окончания войны. Так не получится, Кира. Даже если вы договоритесь между собой, даже если все заранее обсудите – просчитать на сто шагов вперед невозможно. Вмешаются третьи лица, вмешаются чужие чувства и сторонняя выгода, вмешается, наконец, привычка.
– Спасибо, Лись. Спасибо, что поделился.
– Не нравится мне твой тон. Кажется, моя история тебя так и не переубедила.
– Мне очень жаль Нальду. Тот ассасин, который заколол ее… ты вызвал его на Поединок?
– Да, но Варго запретил нам драться. Он сказал, что строго накажет меня, если я причиню ему вред на территории Танатра.
– И ты просто оставил его?
– На территории Танатра, Кира. Король лично намекнул мне на лазейку. Я воспользовался ею в ближайшем патруле.
Глава 5
В Аганде я застала свой первый Листопад, а значит, с момента моего перемещения прошел целый год. Или даже чуточку больше года, ведь этот Листопад все в крепости называли запоздавшим. Длился он несколько дней, начисто оголяя под клокочущий рев ветра пушистые доселе кроны и образуя под ногами настоящее изумрудное море. В отличие от осенних московских листопадов, здесь листья не ссыхались и не желтели, опадая на землю такими же зелеными, какими были с самого начала, отчего весь процесс показался мне несколько искусственным. Словно в одном мире существовала четкая закономерность, необходимая с точки зрения биологии, а в другом – ее бессмысленная копия.
По окончании яростной и несвойственной ровному климату трехлистников бури на деревьях появились первые почки, развивающиеся с невероятной быстротой. Очень скоро окрестности вновь озеленились, а махровый палас из опавших листьев превратился в бурую кашу под ногами – это была самая гадкая погода, какую мне только довелось здесь наблюдать. Из замка совершенно не хотелось выходить, ведь вокруг было почти по колено грязи, а ветер так и не утих полностью. Именно на эту погоду выпала дата моей коронации.
– Королева…
Поклонился Итрон, бывший наместник крепости Аганда, уступивший – по собственному желанию или по принуждению, осталось тайной, – свое место молодому и многообещающему ассасину Акропу. Поклонилась его дочь, Офелия, так и не разузнавшая, в чем причина моей особенной к ней неприязни. Поклонился Тинал, мечтающий поскорее вернуться в Фуби: в крупных крепостях первого эшелона он чувствовал себя не в своей тарелке. Поклонился курносый ассасин по имени Дун – первый, кто по приезду обратился ко мне со словами соболезнования. Поклонился Зонб, в уцелевшем глазу которого читалась глубочайшая апатия. Последним поклонился Лись.
Множество официозных слов, в которые я обязана была вставлять свое торжественное «клянусь», нескончаемые ряды черных мантий с разнообразными нашивками на рукавах, перемещение из главного зала на улицу и повторение тех же официозных слов на глазах мещан – бесстыдно долгий обряд коронации.
– Ты должна везде ходить со мной. Каждую секунду быть на виду.
– Хорошо, королева…
– Ангел?
– Да?
– Бабушка говорила, что означает твое имя?
Девочка помотала головой, шлепая по густым лужам, на месте которых совсем недавно лежали свежие зеленые листья. Она сделалась очень тихой, замкнутой и безучастной – по крайней мере, со мной. И этого следовало ожидать. Я глубоко вздохнула, безмолвно признавая ее право недолюбливать или даже ненавидеть меня, и поймала скользкую мысль, что отчасти презираю себя, как виновницу превращения прежней Ангел, пусть порой наивной и чересчур суматошной, но жизнерадостной, в пришибленную служанку.
– Хочешь домой?
– Нет.
– Разве?
Девочка остановилась перед входом в замок – мы как раз возвращались со спонтанной дневной прогулки, на которую я лично ее пригласила. Замерла, одной ногой поднявшись на последнюю ступень и позабыв вторую на предыдущей, и внимательно посмотрела на меня.
– Вы считаете меня ничтожеством. Бабушка, наоборот, превозносит каждое мое действие и слово. Я бы хотела… почувствовать себя обыкновенной. Или чуть-чуть лучше, чем просто обыкновенной.
– Я так не считаю.
– Тогда почему вы постоянно злитесь?
– Дело не в тебе. Просто я слишком многое должна… продумать и решить, а это порой очень тяжело.
– Зато вы можете решать. Мне это недоступно.
– Если бы я подарила тебе свободу, что бы ты сделала в первую очередь? Какое приняла решение?
Девочка серьезно задумалась. Пару раз она открывала рот, чтобы что-то предположить, но неизменно отказывалась от своих первоначальных мыслей. Ответа от нее я так и не дождалась.
Алекс уже наверняка был дома. Больше двух месяцев прошло с тех пор, как мы расстались у подножия танатровских гор. Он должен был успеть к озеру до начала Листопада. Иногда я представляла, как они встречаются со Светой – созваниваются или списываются в социальных сетях, с непривычки неловко тыкая пальцами по сенсорным буквам, приходят на школьный двор, где мы целых одиннадцать лет проводили переменки. Света накрашена, одета во что-то яркое и стильное; Алекс выглядит попроще, но на нем обязательно лежит тонкий запах туалетной воды… а может, все не так. Может, их обоих сломало здесь: подруга больше не пользуется косметикой и каждую ночь просыпается от кошмаров, в которых ей видится лицо Сержа, а Алекс… нет, его не могло сломать. Где бы он ни был, он наверняка нашел способ жить дальше.
Я продолжала тренироваться с Лисем: при свете дня, никого не стесняясь, хотя занятия наши в первое время вызывали массу вопросов и собирали толпы наблюдателей. Итрон однажды, расхрабрившись, даже попытался сделать замечание – ему, отстраненному от командования крепостью, было отныне нечего терять. Улучив момент, он сказал мне, что королеве не подобает возиться с холодным оружием. Я не сразу ответила ему, увлеченная спаррингом, скоротечным и выматывающим, проводившимся на настоящем, ядовитом оружии. Мне удалось выбить у Лися кинжал, однако он молниеносно вынул второй и прислонил его тупой стороной к моей шее.
– Нечестно!
– Мы не оговаривали никаких ограничений, – резонно возразил наставник, после чего с улыбкой добавил. – И все же это было хорошо.
– Простите, уважаемый Итрон, вы что-то сказали?
Повторно выражать свое возмущение тучный отец Офелии не захотел и, махнув рукой, заковылял прочь с тренировочного поля. Как смертельно усталый медведь, которому с недавних пор стал неинтересен даже мед.
Через неделю желающих поглазеть на мое обучение убавилось наполовину, а через две остались лишь три человека, прилежно посещающие наши с Лисем занятия. Это были Ангел, Зонб и Акроп, сменивший Итрона у «руля» Аганды. Возраст новоиспеченного наместника сложно было определить – навскидку я дала бы ему тридцать три. Эдакая неуловимая зрелость, тянущаяся от юношеских двадцати пяти и до сорока с хвостиком. Запоминающейся, аристократичной внешностью он не обладал, только выраженной лопоухостью и выделялся среди других ассасинов, зато настойчивости у него было хоть отбавляй.
– Замечательный бой, моя королева.
– Спасибо, Акроп.
– Вы слышали последние новости? Рыцари отступили от Верча.
– Да… и Фуби не стали захватывать, – я задумчиво уставилась на Ангел, робко подкравшуюся к Лисю со спины и быстрым, неловким движением протянувшую ему серебряный кубок с водой, который она держала в руках с самого начала тренировки. – Выяснили, в чем причина такой неуверенности Эзикия?
– Еще нет.
Лись выпил залпом и напоследок, прежде чем вместе с Зонбом покинуть учебную площадку, благодарно потрепал Ангел по макушке, вернув ей опустевший кубок. Щеки девочки тронул нежно-розовый румянец воодушевления.
– Я хочу отбить Танатр. Как ты считаешь, сейчас подходящее время заняться этим?
– Сомнительно, весьма сомнительно. Возможно, Эзикий и рассчитывает на активные действия с нашей стороны…
На меня обрушился очередной тоскливый рассказ о том, что лучше затаиться и наблюдать, а еще лучше выбрать, наконец, короля, чтобы тот уже компетентно выстраивал тактику ведения боя. Всякий раз, заикаясь о престоле, Акроп открыто и без лишнего стеснения намекал на свою кандидатуру, и я абсолютно честно размышляла над ней, но всегда возвращалась к своему первоначальному решению. Тому, которое приняла еще до коронации, услышав драматическую историю Лися.
Порой в коридорах замка я сталкивалась с ассасинами из Низула и тепло здоровалась с ними. Безумная мысль, что они приходятся мне в своем роде «земляками», в эти секунды оборачивалась пугающе реальной, особенно когда ассасины гордо улыбались в ответ и принимались поминать добрыми словами моего покойного дядюшку Кригора, даже не задумываясь, что племянницу его, ставшую впоследствии королевой, в крепости никто и никогда прежде не видел. Словно мы искусно подыгрывали друг другу, и игра эта с течением времени все больше становилась похожа на правду.
После тренировок Акроп обычно провожал меня до комнаты, но в нее не заходил. До сегодняшнего дня. Хлопнула дверь – ассасин бесцеремонно закрыл ее прямо перед носом у возмущенной, оставленной снаружи Ангел. Он давно мечтал избавиться от моей вечной спутницы, ведь она являла собой лишнюю пару ушей.
– Кира, давай поговорим открыто. Чего ты тянешь?
Я смерила Акропа пристальным взглядом, решая, стоит ли делать ему замечание по поводу излишних фамильярностей.
– О чем ты?
– Ты прекрасно знаешь сама.
– Отойди.
Наместник Аганды еще не приблизился настолько, чтобы можно было официально обвинить его в нарушении личного пространства, однако первые два шага явно метили в этом направлении. В голове словно бы запищал датчик, отвечающий за неприкосновенность невидимой границы, в рамках которой я ощущала себя в комфортной безопасности; и сразу подобралось тело, и сразу напряглись мышцы, как на тренировке, точно ожидая удара.
– Ты надеешься до самой смерти единолично править нашим Листом? Уверяю тебя, смерть в таком случае не заставит себя долго ждать.
– Ты мне угрожаешь? – сквозь зубы процедила я.
– Нет, королева, это ты угрожаешь мне. Мне и всему клану своей игрой в недотрогу. Как только рыцари подкопят силы и вернутся к захвату наших крепостей… – Ангел тревожно забарабанила в дверь, и Акроп с неудовольствием покосился через плечо, после чего вновь обжег меня колким взором светло-карих, практически желтых глаз. – Я одержу победу в этой войне, если все будут беспрекословно слушаться. Позволь мне сделать это – дай согласие на наш брак.
– Раз ты так сильно переживаешь, я скажу тебе: король уже выбран.
На этих словах Акроп опешил – растерянный вид ему не шел, придавал нотку слабости и даже глупости, хотя здесь, скорее всего, виноваты были широко оттопыренные уши. Губы у него разъехались, точно он хотел воскликнуть: «как же так!». Или попросту выругаться.
Ангел бросила стучаться в безответную дверь и куда-то спешно побежала, судя по частым, отдаляющимся шагам. В помещении на мгновение стало тихо: я равнодушно смотрела в ошарашенное лицо наместника. Нет, с ним бы мне точно не удалось договориться. Значит, я поступила правильно.
– Кто?
– Объявлю завтра на собрании. Ты свободен, Акроп.
Он выпрямился, скрывая свое разочарование за опущенными к полу глазами и смиренным голосом.
– Простите, если я позволил себе лишнее.
Ангел привела к моим покоям стражников – двух бугаев, охранявших вход в замок; но надобности в них не оказалось. Ассасин ушел сам.
– Зачем людей с постов сорвала?
– Вдруг он бы вам сделал что! – отдышавшись, девочка добавила намного тише. – Мне не понравился его взгляд.
Я только головой покачала. Сняла плащ, отложила ножны и пошла умываться, а когда вернулась, застала ее возящейся с моим расчехленным кинжалом. Вид этой будничной возни прошиб меня электрическим разрядом паники, несмотря на то что Ангел была предельно аккуратна. Я подскочила к ней, закапав ковер мелкими брызгами мокрых волос, и отняла оружие, едва не порезав собственную ладонь.
– Не смей! Не смей трогать!
– Простите, я не…
– Он же отравленный, черт возьми!
– Но я бы не поранилась, королева. Я не касалась лезвия.
Она была права. Мои резкие манипуляции, направленные на то, чтобы разъединить ее с кинжалом, несли в себе гораздо большую опасность, чем ее робкое любопытство, однако мне все равно никак не удавалось отдышаться после той секунды ужаса, когда я увидела Ангел и смерть вместе, совсем рядом друг к другу. Пусть у второй практически не было шансов, пусть такая гибель вообще навряд ли считалась бы насильственной – страх не интересовали подобные мелочи. Он оказался настолько нестерпимым, что после него в горле сохранилась тошнотворная терпкость.
– Бабушка всегда очень боялась за мою жизнь. Она не позволяла мне выходить за пределы нашей крепости, не позволяла задерживаться после заката… – Ангел пристально посмотрела мне в глаза. – Почему вы так отреагировали?
– Ты могла случайно поцарапаться.
– И что? – чуть ли не с вызовом кивнула девочка. – Разве Она не возродилась бы тогда в другом теле?
– Я не знаю.
– И бабушка, и вы заботитесь не обо мне, правда? Все, кто узнают про Нее, перестают замечать меня, – столько тоски и разочарования хлынуло из ее слов, что мне очень захотелось их опровергнуть, но я не смогла. Слишком беспардонной получилась бы ложь. – Вы спрашивали, что бы я решила в первую очередь, будь у меня возможность? Я бы попыталась избавиться от Нее. Существовать в собственном теле второй – невыносимо… – Ангел отвернулась и вдруг добавила еле слышно. – Лись тоже знает?
Вопрос повис в воздухе, чересчур прямолинейный, неудобный и для ответа, и для молчания. И почему мне стало так неловко? Мне, а не ей, печально глядящей вниз, но по-прежнему спокойной и рассудительной.
С волос неумолимо продолжало капать. Вода насквозь промочила мои вещи, а на ковре в том месте, где я стояла, образовалось рябое влажное пятно. В комнате не было шкафа: одежда хранилась в украшенном затейливой резьбой сундуке из черно-красного дерева. Я нагнулась над ним, чтобы нарочито медленно заняться подбором вечернего туалета.
– Королева?
– У меня еще есть дела на сегодня, не отвлекай, пожалуйста, – руки мои бесцельно зарылись в пестрые ткани, перекладывая и комкая их, не задерживаясь толком ни на одной. – Когда закончится война, Ангел, я отпущу тебя на все четыре стороны. Хочешь быть обыкновенной? Первой и единственной? Тогда отправляйся в новое место к новым людям и никому никогда не говори про Нее.
Ассасины еще не знали о моем решении. Даже будущий король еще не догадывался о том, что вскоре им станет. Я добралась до нужной двери и учтиво постучалась, хотя имела полное право этого не делать.
– Кто?
– Это я.
– Подожди минуту.
Я стояла под дверью и в сотый раз обдумывала, что скажу. В точности воображала собственный голос и выражение лица собеседника, а потом выражение лица Лися, когда на следующем собрании он услышит имя нового короля. В руках у меня был исписанный лист бумаги с пустым местом в конце, предназначенным для подтверждающего автографа.
– Сейчас… извини, что долго.
Я сразу поняла, чем был занят ассасин. Повязка чуть съехала вбок, поблескивали мокрым волосы – он промывал страшный рубец, оставшийся на левом глазу.
– Что случилось, Кира?
Зонб впустил меня в комнату и подозрительно прищурился: обычно я не вваливалась в гости на ночь глядя. Да и вид мой наверняка выдавал нетривиальность ситуации. Окно было открыто нараспашку, и по полу бегали воздушные струйки сквозняка. Тем лучше, ведь разговор предстоял пламенный. Я заперла дверь – без этого ритуала меня отныне преследовало чувство незащищенности. Затем некоторое время молчала: предисловие, заранее заготовленное и вызубренное наизусть, в кульминационный момент отказалось вдруг срываться с языка. Испустив длинный выдох, я произнесла сразу самое главное:
– Я пришла обсудить некоторые условия… и попросить тебя стать королем.
Ассасин воспринял это сообщение спокойнее, чем я ожидала. Деловито расставив друг напротив друга стулья, он предложил мне один, а сам устроился на втором. Безукоризненная осанка, кропотливая подготовка плацдарма для беседы – в таких мелочах был весь Зонб. Ему не требовалось спрашивать и удивляться, чем, к примеру, обязательно занялся бы Лись. Он был готов принимать новую информацию сразу.
– Давай начнем с условий.
Я кивнула. И протянула ему лист бумаги, чуть влажный у края, за который его держали, – криво составленное соглашение об отказе от престола. Предполагающее дату, которая пока что отсутствовала и которую я могла вписать в любой момент самостоятельно. Зонб принялся читать, и по мере того как с прочтением менялся его взгляд, во мне росла непоколебимая уверенность, что он согласится. Его не слишком беспокоило, что он пробудет королем лишь некоторое время, ведь я готова была предоставить ему шанс вернуть Танатр, чего он так долго ждал. Одно лишь это было залогом, что мы сумеем договориться.
Последователи чародеев как сквозь землю провалились с самого начала ожесточенных боевых действий между двумя кланами. Энас распустила их, своих рьяных добровольцев, не сумевших достигнуть цели и вынужденных теперь затаиться в Южном лесу, пережидая глобальную смуту Трехлистного мира. Только один представитель ее героического полка остался в Аганде – мужчина в выцветшей рубахе и с отстраненными, мечтательными глазами, никак не сочетающимися с его суровой внешностью: широкими плечами, короткой жесткой бородой и сильными, привыкшими к физическому труду, руками. Он сидел в темнице, и про него давно уже забыли. Никому не было дела до плененного несколько месяцев назад недоколдуна, и было удивительно, что он до сих пор не распрощался с жизнью, ведь еду ему не носили уже много дней. Узнав о нем, я начала изредка наведываться в подвал, чтобы не забыть, как звучит проклятье. По моей просьбе он прилежно повторял стихотворение и умолкал, уводя меланхоличный взгляд в сторону. Спокойный, послушный и кроткий, этот заключенный сильно выделялся среди других последователей чародеев, с которыми мне доводилось сталкиваться. Они бешено и даже радостно вопили о грозящем соперничающим кланам вымирании, не беря в расчет, что их священный идол, Колдунья Первого Листопада, поделилась с ними знанием только ради предотвращения этого самого вымирания. Они ненавидели ассасинов, ненавидели рыцарей, но с фанатизмом выполняли Ее указания – мужчина же передо мной оставался равнодушным. Таким же равнодушным, как утопленницы с озера.