Роджер Кроули
Завоеватели. Как португальцы построили первую мировую империю
24 февраля португальцы находились в Мозамбикском проливе между побережьем Восточной Африки и островом Мадагаскар, опасном для парусных кораблей своими водоворотами и течениями. На берегу зеленели высокие деревья, ласковый прибой омывал белые песчаные пляжи. Под ослепительно-синим небом становилось жарче. Опасаясь сесть на мель, португальцы двигались только днем, а ночью стояли на якоре. Так продолжалось до 2 марта, когда в одной широкой и мелкой бухте легкая каравелла «Беррио» вследствие ошибки в измерениях глубины наткнулась на песчаную отмель и застряла. Пока штурман вытаскивал корабль, с ближайшего острова, под звуки медных труб, к ним направилась делегация местных жителей на каноэ. «Они пригласили нас следовать к берегу в порт, если мы того пожелаем. Нескольких человек, которые подняли к нам на борт, мы напоили и накормили, и они отбыли восвояси довольные». Оказалось, что порт называется Мозамбик, а местное население говорит по-арабски. Это был исламский мир, где экспедицию подстерегали опасности другого рода.
Глава 4. «Черт тебя побери!». Март – май 1498 года
Большая круглая географическая карта Фра Мауро, что находилась за тысячи миль от острова Мозамбик в Лиссабоне, в королевском дворце, отбрасывала на его стены собственное отражение мира. Карта не могла похвастаться точностью. Африка на ней присутствовала весьма условно, а Индия и того менее – как рваная окраина обширной круглой Азии. Многие названия были позаимствованы у Николо де Конти, венецианского путешественника XV века. Зато был ясно обозначен Индийский океан с большим торговым портом Каликутом, откуда, согласно Ковильяну, везли пряности. Неизвестно, удалось ли Ковильяну передать в Лиссабон данные о своем путешествии – прежде чем он сгинул в эфиопских нагорьях, – насколько да Гама владел этой информацией и какие секретные послания, карты и инструкции он с собой вез. Скорее всего, автор дневника также был в неведении относительно всего этого. Да Гама снабдили письмом, адресованным «христианскому монарху Индии», которое следовало вручить в Каликуте. Поскольку письмо было написано по-арабски, можно утверждать, что португальцы знали о мусульманском доминировании в Индийском океане. Но их представления о существующих издревле торговых путях, о климате, культурных, деловых, политических отношениях между исламом и индуизмом были весьма ограниченны, что порождало многочисленные ошибки и долгосрочные недоразумения.
Индийский океан, по размерам в тридцать раз превосходящий Средиземное море, имеет форму огромной буквы «M», с Индией посередине в форме V. На западе его ограничивает пустынный Арабский полуостров и вытянутое восточноафриканское побережье, населенное народами суахили, на востоке – барьерные острова Ява и Суматра, тупой конец Западной Австралии отделяет его от Тихого океана, на юге бурлят холодные воды Антарктики. Муссоны в Индийском океане подчиняли своему метроному все, что двигалось близ его поверхности, включая и парусные корабли. Эта великая метеорологическая драма планеты с ее сезонными переменами диктовала торговым путям свои законы. Муссонные ветры, точно шестеренки в часовом механизме, вращаясь из стороны в сторону, перемещали товары через половину земного шара.
В западной части Индийского океана были распространены так называемые доу – легкие суда с длинным тонким корпусом и треугольными парусами различной величины и дизайна – в зависимости от местных традиций. По назначению доу были самыми разными: рыбачьи баркасы водоизмещением в 5–15 тонн и многотонные океанские парусники, габаритами превосходящие карраки Васко да Гамы. радиционно при постройке доу обходились без гвоздей, используя для скрепления бревен кокосовые тросы.
Словом, в отличие от Колумба, бороздившего тихие воды на западе, португальцы угодили в самую гущу мировой торговли. К их появлению в Индийском океане уже тысячи лет существовала сложная система торговых, культурных, религиозных и технических взаимоотношений, посредством которой происходила перевозка товаров из Кантона в Каир, из Бирмы в Багдад. В регионе имелись крупные торговые порты: Малакка на Малайском полуострове, крупнее Венеции, куда поступали товары и пряности с отдаленных островов; Каликут – перечный порт на западном побережье Индии; Ормуз – ворота в Персидский залив и Багдад; Аден близ Красного моря, где сходились все пути в Каир, нервный центр исламского мира. Количество более мелких портов исчислялось десятками. Чего там только не было: черные рабы и мангровый лес из Африки, арабский фимиам и финики, лошади из Персии, опиум из Египта, фарфор из Китая, боевые слоны с Цейлона, рис из Бенгали, сера из Суматры, мускатный орех с Молуккских островов, алмазы с Деканского плоскогорья, хлопок из Гуджарата. Монополии в области торговли не существовало. Континентальные азиатские силы не вмешивались, предоставив море в распоряжение купцов. Понятия о территориальных водах было развито слабо. Немногочисленные пираты не наносили ущерба торговле, во всяком случае, никто не думал заводить военный флот для защиты от их нападений. Звездные флотилии династии Мин появились и исчезли. Словом, Индийский океан представлял собой относительно мирную зону свободной торговли, где вращалась половина мирового богатства, проходя через многие руки. Господь, как говорится, создал море для всех.
Это был мир Синдбада. Из мусульман состояли ключевые группы торговцев, распределенные по побережью от восточноафриканских пальмовых пляжей до островов на востоке Индии, где производили пряности. Ислам распространялся не огнем и мечом, а скорее переходил с борта на борт при торговых сделках. Многонациональный мир, в котором торговля зиждилась на социальном и культурном взаимодействии между исламом, индуизмом, буддизмом, христианством и иудаизмом, богатый, многослойный, поначалу оказался слишком сложен для европейского понимания. Португальцы привыкли к тому, что торговля существует в рамках монопольных прав, за которые приходится бороться – как на западном побережье Африки или в Марокко. Об индуизме они не слышали, зато общение зачастую начинали с агрессии. Они брали заложников и в любой момент готовы были дать залп из пушек, держа зажженный факел у запала. Они вторглись в это море, вооруженные до зубов, попирая все существующие обычаи и почти не встречая отпора.
Город Мозамбик поражал своим богатством. Нигде в Африке португальцы такого не видели: улицы, крепкие дома, крытые соломой, минареты, деревянные мечети. Местные жители – явно мусульмане – в богатой одежде, в кафтанах, шитых шелком и золотом, – говорили по-арабски, и переводчики смогли завязать общение. Гостям оказали неожиданно дружеский прием. «Еще на борту они держались уверенно, будто давно с нами знакомы и пришли продолжить неоконченную беседу». Впервые португальцам удалось услышать нечто крайне любопытное: в порту стояли «белые мусульмане» – торговцы с Аравийского полуострова, – прибывшие на четырех кораблях «с золотом, серебром, перцем, гвоздикой, имбирем, самоцветами и рубинами. И куда бы мы ни шли, – изумленно замечает автор, – всего было в избытке… драгоценные камни, жемчуг, пряности лежали повсюду за бесценок, хоть черпай корзиной». Но более, чем несметные сокровища, португальцев воодушевило известие, что на побережье много христиан и что «пресвитер Иоанн находится недалеко. У него в подчинении много городов, чьи граждане ведут крупную торговлю и владеют большими судами». Умалчивая о точности перевода, далее хроникер пишет: «Мы заплакали от радости и просили у Господа даровать нам здоровья, чтобы достичь того, чего мы желали больше всего на свете».
Не сразу моряки догадались, что их самих принимают за мусульманских торговцев. Когда на борт к ним с визитом пожаловал султан, да Гама пытался поддержать эту иллюзию, – что было нелегко, учитывая, насколько потрепаны были суда и измотаны люди. Султан остался недоволен подарками. Покидая Лиссабон, португальцы, конечно, не знали о богатстве нового мира и взяли с собой безделушки, способные впечатлить разве что вождя дикарей: медные тазы и колокольчики, кораллы, шляпы и скромную одежду. Султан хотел мантию из алой материи. Видя, что эти странные путешественники, прибывшие издалека, не купцы и совсем даже не состоятельны, местные задались вопросом об их идентичности и намерениях. Султан решил, что они турки, и захотел увидеть их знаменитые луки и Коран. Де Гама объяснил, что они прибыли из страны по соседству с Турцией, но оставили свои священные книги дома, убоявшись в плавании потерять их. Зато он продемонстрировал стрельбу из арбалетов и показал султану свои удивительные артиллерийские орудия, которые потрясли мусульманина.
Зная по опыту, что бухта мелководна, и опасаясь, что какой-нибудь из кораблей, как ранее «Беррио», снова застрянет, да Гама попросил у султана дать им лоцмана. Тот дал двоих и велел заплатить золотом. Взаимное недоверие нарастало. В субботу 10 марта, когда корабли отплыли и взяли курс к острову, находящемуся в 3 милях, чтобы тайно отслужить там мессу, один из лоцманов прыгнул за борт. Навстречу шлюпкам, которые были спущены в погоню, с острова вышли шесть вооруженных кораблей, дабы вынудить португальцев вернуться в порт. К этому времени, скорее всего, местные догадались, что они не мусульмане. Залпы из орудий обратили нападавших в бегство.
Время поджимало, надо было срочно уезжать. Однако вмешалась погода. Встречным ветром корабли отогнало обратно к острову, где они задержались на десять дней. Султан пробовал помириться, высылая переговорщиков, но португальцы не верили ему. К несчастью, на острове не было ни ручья, ни другого источника, а вода у моряков заканчивалась. В ночь 22 марта они предприняли попытку вернуться в порт Мозамбик, прихватив с собой второго лоцмана, которого все это время держали у себя. Но лоцман либо не хотел, либо не мог найти источник. Вечером следующего дня был обнаружен ручей, который охраняли двадцать человек. Артиллерийскими залпами португальцы разогнали охрану, но набрать воды не смогли. Борьба за воду продолжалась до 25 марта, пока постоянный пушечный огонь не вынудил охрану скрыться в городских стенах. Набрав воды, португальцы схватили на берегу несколько заложников – в целях более успешной навигации, дали на прощание пару залпов по городу и отбыли.
Настроение у всех было подавленное. Моряки не без оснований опасались, что так пойдет и дальше. Капитаны лютовали, срывая зло на команде. Требовалось срочно пополнить запасы провизии и найти надежный дружественный христианский порт, однако такого шанса все не выпадало. Продвижение к северу происходило с трудом. Дул встречный ветер, пленный лоцман – по оплошности либо по злому умыслу – не указал порт Килва, где, как предполагали португальцы, живет много христиан. Негодник был выпорот, а экспедиция вскоре прибыла в порт Момбаса.
«В Вербное воскресенье мы с радостью бросили якорь в Момбасе, – пишет хроникер, – ибо надеялись назавтра сойти на берег и присутствовать при мессе совместно с христианами, которые, по сообщениям, проживали в городе, в отдельном от арабов квартале». Расстаться с мечтой о христианском сообществе было нелегко.
Но высадка в Момбасе не состоялась. Вначале португальцев приветствовал султан. Двое из команды – скорее всего, заключенные – отправились на берег, где их хорошо приняли. Они встретили «христиан», «которые показали им бумагу, объект своего поклонения, с изображением Духа Святого». Таково было одно из самых глубоких, почти комических ранних заблуждений португальцев насчет индуистов, о которых они ничего не знали и долго принимали за христианскую секту с их собственными иконами. Эти люди, поклоняющиеся неизвестным европейцам антропоморфным образам, соответствовали представлению о далеких христианских общинах, бытовавшему в Европе.
Султан хотя и прислал образцы пряностей, предлагая сделку, но слухи о мозамбикском инциденте явно опередили их. Когда португальцы, поверив султану, направились в порт, дрейфующий «Габриэл» наткнулся на другое судно. Лоцманы, очевидно из страха перед наказанием, прыгнули за борт, где их подобрали местные лодки. Португальцы занервничали. Ночью они под пыткой вырвали у двоих заложников «признание», что султан велел задержать суда в отместку за обстрел Мозамбика. На следующий день португальцы собирались продолжить, но оба заложника бросились в море – хотя руки у них были связаны, – предпочтя смерть пытке кипящим маслом.
В полночь вахтенные заметили в залитом лунном свете море нечто, поначалу принятое ими за косяк тунца. Оказалось, что это люди, которые бесшумно приближались к кораблям. Добравшись до «Беррио», они сначала попробовали перерезать якорный трос, потом полезли на ванты, но, «поняв, что их обнаружили, прыгнули в море и убрались».
Утром 13 апреля флотилия взяла курс на Малинди, в 70 милях к северу, в надежде встретить там более дружественный прием. Хроникер отмечает, что больные цингой начали выздоравливать, «потому что климат в этих местах уж очень хорош». Скорее всего, улучшение наступило благодаря местным апельсинам, содержащим витамин С, большой запас которых сделали португальцы.
И все-таки силы путешественников были на исходе. После очередной остановки один из якорей пришлось обрубить, потому что матросы не смогли втащить его на борт. Однажды португальцы увидели в море две лодки и бросились в погоню, ибо нуждались в лоцмане для навигации в прибрежных водах. Первый из захваченных сбежал, они поймали второго. Все семнадцать пассажиров лодки, включая старика благородной наружности и его жену, бросились за борт, чтобы не попасть в руки пиратов, однако португальцы захватили всех, а также забрали груз, бывший на лодке: золото, серебро, большое количество маиса и другой провизии. С тех пор грабить суда и брать заложников стало для них обычным делом.
К вечеру 14 апреля экспедиция достигла Малинди. Хроникер ностальгически описывает высокие беленые дома во много окон среди плодородных полей и зелени, которые, вероятно, напоминали ему родной городок на берегах Тежу. Назавтра была Пасха, но никто не объявлялся с визитом. Слухи и здесь опередили их приезд. Да Гама высадил на отмели против города старика-пленника, поручив тому посредническую миссию. Первоначальный ответ султана был по традиции благожелателен. Старик вернулся и передал, что «султан будет рад познакомиться и предоставить капитану все, что есть в его землях, а также лоцманов». Да Гама подогнал корабли ближе к берегу, но от высадки отказался, говоря, что «его господин» запретил им покидать суда. Переговоры состоялись в море на лодках и прошли довольно успешно. Султан прислал овец и пряности, попросил записать ему имя монарха и изъявил желание отправить к нему послов или письмо. Смягчившись, да Гама в знак доброй воли отпустил заложников. Так португальцы неожиданно для себя получили первый урок политической дипломатии, принятой среди народов Индийского океана. Дело в том, что султану требовались союзники для борьбы с торговыми конкурентами. Христианам еще предстояло научиться оборачивать подобные союзы себе на пользу, разжигая религиозную вражду и утрируя религиозные различия соперников. Ну а пока стороны с безопасного расстояния обменивались церемониальными любезностями. «Султан с удовольствием объехал наши корабли, а бомбарды дали залп в его честь», – пишет хроникер. Последовал обмен визитами: снова на берег выслали заключенных. Султан на бронзовом троне восседал у воды в окружении музыкантов, играющих серенады. Рядом разыгрывали представление конные всадники. Но да Гама все-таки отказался сойти на берег и посетить престарелого отца султана.
Между тем португальцы с радостью узнали о прибытии в Малинди четырех судов индийских христиан, и вскоре эти «христиане» поднялись к ним на борт. Увидев изображение распятого Христа и Богоматери, индийцы упали ниц и принялись молиться. С собой они привезли гвоздику, перец и другие ценности. На кораблях у них были пушки, порох, и ночью, под крики «Христос! Христос!» небо расцветилось красочным салютом в честь единоверцев. На ломаном арабском они просили да Гаму не сходить на берег и не доверять мусульманам. Подобных христиан португальцы видели впервые. «Эти индийцы очень смуглые, – замечает автор дневника, – одежды на них мало. Они носят длинные бороды, волосы заплетают в косы. Они сказали нам, что не едят говядины».
Судя по всему, эти долгожданные единоверцы кричали не «Христос, Христос», а «Кришна, Кришна».
В Малинди царил нескончаемый праздник: «Мы простояли девять дней против города, и все это время там устраивали какие-то торжества, фейерверки, музыкальные представления». Но да Гаме требовался штурман. Пришлось взять еще одного заложника, которого обменяли на «христианина», пожелавшего провести экспедицию через океан, куда португальцы жаждали попасть. Этот человек был, скорее всего, мусульманин-гуджарати, имеющий карты побережья Западной Индии и навыки работы с квадрантами для астрономических измерений. 500 лет спустя арабские мореходы все еще будут проклинать этого мусульманина, который выдал франкам, европейцам или ференги, секреты навигации в Индийском океане.
24 апреля с попутным муссоном экспедиция вышла в море, имея целью добраться «до города под названием Каликут». Подобное строение фразы указывает на то, что автор дневника услышал это название впервые. Вряд ли кто из экипажа четко представлял себе, куда они, собственно, направляются.
Они взяли курс на северо-восток. Попутный ветер подхватил их и на удивление быстро помчал наискосок через новый океан. Ночью 29 апреля моряки с радостью отметили возвращение полярной звезды, которой не было, пока они находились в Южной Атлантике. В пятницу, 18 мая, преодолев 2600 миль в открытом море всего за 23 дня, они увидели высокие горы. На следующий день по палубам загремел ливень, стало темно, в небе затрещали молнии. Это была прелюдия к сезону муссонных дождей. Когда шторм закончился, штурман узнал местность. «Он сказал нам, что мы находимся близ Каликута, куда мы и стремились».
Маленькая флотилия да Гамы. Корабль с припасами был сожжен после того, как обогнули мыс
Индия впервые предстала им сквозь пелену дождя. Во мраке маячили горные вершины – Западные Гаты, длинная горная цепь, опоясывающая Юго-Западную Индию. Еще моряки увидели лесистые склоны, узкую долину, белый песок в полосе прибоя.
Можно предполагать, с каким чувством португальцы смотрели на берег. 309 дней назад, покинув своих близких в Рештелу, они пустились в плавание. 12 тысяч миль стоили жизни многим из них. Но путь позади, начавшийся с экспедиций принца Энрике, был куда длиннее. Нелегкий спуск вдоль африканского побережья, изучение рек, корабли и целые поколения моряков, сгинувшие вдали от родины, – вот что предшествовало этому событию. Момент, когда португальцы сквозь дождь и туман впервые разглядели Индию, был поистине историческим. Васко да Гама покончил с изоляцией Европы, доказав, что Атлантический океан – это не преграда, а дорога, которая связывает два полушария. Однако в дневнике нет ничего, кроме сухих фактов, а документы более позднего времени лишь мельком упоминают это достижение как значительное.
Капитан щедро расплатился со штурманом, и экипаж «вознес хвалы Господу за то, что они благополучно завершили свое плавание и достигли заветной цели». Португальцы прибыли в необычное время. С началом сезона муссонов навигация прекращалась, и других кораблей у побережья не было. Их тут же заметили. Помимо времени появления, интерес вызывали их диковинные для Индийского океана суда. Местные жители, приблизившиеся на лодках, чтобы рассмотреть чужаков, указали, что Каликут находится немного в стороне. На следующий день да Гама отправил с ними на берег матроса по имени Жуан Нанеш, выкреста, которому суждено было совершить самую знаменитую высадку в португальской истории.
Толпа на берегу приняла его за мусульманина и отвела к тунисским торговцам, которые, как оказалось, знали немного по-кастильски и по-генуэзски. Встреча вызвала взаимное изумление. С Нанешем заговорили на языке его континента. «Черт тебя побери, – услышал он, – как ты сюда попал?»
Нанеш наверняка был разочарован. Наверное, мир показался ему размером с деревню. Стоило ли ехать за тридевять морей, чтобы услышать почти родной язык? Португальцы не подозревали, что арабская торговля охватывает столь огромное пространство, от Гибралтара до Китайского моря.
«Мы прибыли, – отвечал Нанеш, собравшись с мыслями, – в поисках христиан и пряностей».
Наверное, он отвечал так, как наставлял их король Мануэл. Тунисцы ему не поверили. Они не могли взять в толк, каким образом и почему именно португальцы очутились в Индии.
«Но отчего король Кастилии, король Франции или синьория Венеции не посылают сюда людей?»
Нанеш, преисполненный гордости за свою новообретенную родину, отвечал, что король Португалии этого не дозволяет. Торговцы пригласили его к себе домой, вкусно накормили – пшеничным хлебом и медом – и с радостью сопроводили его на борт португальского корабля.
«Какая удача, какая удача, – закричал один из них, едва увидев нас! – Тут много рубинов, много изумрудов! Благодарите Бога, что оказались в этой земле, полной сокровищ!» Мы изумленно слушали его, не веря собственным ушам. Неужели и впрямь в этой дали нашелся человек, что изъясняется на понятном нам наречии?»
Встреча с дружественными мусульманами шокировала португальцев – не менее, чем последующие события, будто в руках у них перевернулся телескоп, в который они ранее смотрели не с того конца. Оказалось, что Европа существует в невежестве и изоляции, а не это море, куда они наконец попали. Им очень повезло: один из тунисцев, прозванный ими Монкайд, вызвался быть их проводником в этом новом мире. Он с ностальгией вспоминал португальцев и их торговые суда в Северной Африке еще во время правления Жуана II и предложил познакомить их с традициями, порядками в Каликуте, чем оказал неоценимую помощь. В городе, сказал он, есть король, или заморин – повелитель моря. Он «с готовностью примет капитана – посланника от заморского монарха, особенно если тот хочет наладить торговлю с Каликутом и если посланник имеет на борту товар – поскольку казна полнится в основном от таможни».
Несмотря на отсутствие удобной природной гавани, Каликут утвердился как главный центр торговли пряностями на малабарском побережье, потому что местные правители были мудры и справедливо относились к торговцам. «Тут не важно, откуда приплыл корабль и куда направляется, – пишет посетивший Каликут в XV веке, – отношение ко всем одинаковое, все платят одинаковую подать». В городе существовала крупная и хорошо организованная исламская община, известная как Маппила. По происхождению члены ее были потомками моряков-мусульман и индийцев низших каст, а также приезжих торговцев с Аравийского полуострова – «купцов из Мекки», как их тут называли. Все они жили в гармонии со своими хозяевами – индийцами, относящимися к высшим кастам, к взаимной выгоде и удовольствию. В свое время еще китайцы, прибыв сюда с экспедицией, отмечали удивительную идиллию в отношениях различных религиозных групп. «Один из прежних правителей заключил договор с мусульманами, – писал хроникер Ма Хуань. – «Мы не едим говядины, вы не едите свинины, – сказал правитель, – давайте уважать обычаи друг друга». И этот уговор строго блюдут по сей день». Только португальцам в будущем было суждено подорвать эти гармоничные отношения.
Заморин традиционно делил с другими высокородными индусами дворец в пригороде Каликута, а также имел резиденцию в городе, на возвышенности, откуда мог наблюдать за тем, что происходит в гавани. Все прибывающие суда должны были платить пошлину. В резиденцию, где он обычно принимал заморских купцов и посланников, были отправлены на разведку двое заключенных.
Ответ заморина был скорым и доброжелательным. Он одарил посыльных подарками и выразил готовность встретиться с капитаном. Также он предложил португальцам лоцмана, дабы тот отвел корабли в более удобную бухту неподалеку. Да Гама согласился перевести корабли, но потом, помня печальный опыт у побережья Африки, отказался заходить в бухту, которую указал лоцман. Подозрительность и ошибочное истолкование мотивов будут преследовать португальцев в этом новом мире.
А на борту тем временем разгорелся спор – офицеры обсуждали, что делать дальше. В мусульманских торговцах они подозревали худшие намерения, и большинство согласились, что командиру слишком опасно сходить на берег. Даже если население тут в основном христианское (как они полагали), присутствие в городе враждебно настроенных иноверцев значительно повышает риск при высадке. Да Гама доказывал, что ничего другого им не остается. Он приехал в Индию как посланник короля и должен лично вести переговоры даже с риском для жизни. Он возьмет с собой охрану и быстро вернется обратно. «Я не собираюсь задерживаться на берегу, дабы не провоцировать мусульман на козни против меня. Я лишь побеседую с королем и вернусь не позднее чем через три дня». Прочие должны были оставаться на борту под командой его брата. У берега будет дежурить вооруженная шлюпка для осуществления связи. Если возникнет опасность, все должны будут уходить.
Утром в понедельник, 28 мая, да Гама, в сопровождении 13 человек, отправился на берег. Среди них были переводчики и анонимный хроникер. «Мы надели наше лучшее платье, – пишет он, – спустили бомбарды в шлюпки, взяли трубы и много флагов». Это была равно блестящая и хорошо вооруженная делегация. Наконец моряки, пошатываясь от долгой качки, вышли на берег – при полном параде и под фанфары – так, по крайней мере, впоследствии изображали эту сцену художники. Скорее всего, они многое приукрасили.
Их приветствовал городской управляющий во главе большой группы людей, вид которых не мог не вызвать настороженность. Там были бородатые длинноволосые мужчины с блестящими в мочках ушей золотыми серьгами. Иные – по пояс голые – держали в руках обнаженные мечи. Это были найяры, члены касты воинов – в детстве они приносили клятву защищать своего господина до самой смерти. Они держались почтительно, и потому португальцы, считавшие их христианами, вскоре почувствовали себя свободнее.
Да Гама ожидал паланкин под большим зонтом, в каких перемещались важные персоны. Шестеро мужчины поставили паланкин себе на плечи и пустились вперед бегом, да так быстро, что делегация едва поспевала за ними. По дороге к ним присоединилась большая толпа.
Во дворце им предложили угощение из риса, масла и великолепной отварной рыбы. Городской голова и его свита отбыли в соседний дом – так, очевидно, полагалось по кастовым законам. Да Гама от еды отказался, чувствуя слишком большое нетерпение и недоверие к индийцам.
Затем их усадили в две связанные вместе лодки и повезли по реке, а следом потянулась целая кавалькада сопровождающих. На берегах, среди пальмовых деревьев и разнообразных судов, которые вытащили для просушки, толпилось множество народу. «Все пришли поглазеть на нас, – пишет автор дневника. – Когда мы причалили, капитан снова сел в паланкин». По мере приближения к городу толпа вокруг сгущалась. Женщины выскакивали из домов с детьми на руках и шли за ними. В описании проскальзывает нота клаустрофобии и растерянности, будто автор испуганно вертит головой, не понимая, что тут происходит. Их окружили люди необычной внешности, какие им не встречались нигде в Африке: бритые длиннобородые мужчины, женщины «низкорослые и уродливые», но с головы до пят в золотых украшениях. Даже на пальцах горели перстни с драгоценными камнями, свидетельствующие о богатстве владельцев. Но в общем люди были «доброжелательные и умеренного нрава». И своим количеством поражали больше, чем наружностью.
В городе их сначала повели в церковь – «большую, как монастырь, из тесаного камня, покрытого цветными плитками». Португальцы пока не догадывались, что это индуистский храм, а не церковь некоей христианской секты. Перед входом были два столба – вероятно, лингамы бога Шивы. Внутри они увидели святилище с бронзовой дверью, за которой был «образ, по их словам, Богородицы». Трудно сказать, что было утеряно в сложном процессе перевода, но да Гама с молитвой опустился на колени, а священники окропили его святой водой и дали им «белой глины, которую христиане в этой земле наносят себе на лица и руки». Автор отмечает изображения святых в коронах, «нарисованных в разнообразной манере, с зубами торчащими вперед и четырьмя или пятью руками».
Когда моряки вышли на улицу, пришлось бить в барабаны, дуть в трубы и волынки и палить из мушкетов, чтобы расчистить себе путь в толпе. Лишь на закате они добрались до дворца. «С трудом мы преодолели четыре двери, отбиваясь от любопытных», – пишет хроникер. Наконец они пришли в зал для аудиенций – «просторное помещение с деревянными сиденьями в несколько рядов, как в наших театрах». На полу лежал ковер из зеленого бархата, стены были обиты разноцветным шелком. Перед ними сидел человек, которого они считали христианским монархом и ради встречи с которым проделали 12 тысяч миль.