– А как же надежда?
– Вот ее вы и должны сохранить. Я вряд ли доживу до следующего сеанса связи с тобой. Черт возьми! Я вряд ли доживу даже до конца этой недели, хотя сегодня четверг. Поэтому слушай меня внимательно. Я перенастрою один из компьютеров на автоматический сбор информации через закрытые каналы связи. Питание будет осуществляться от автономного генератора. Ресурс ограничен, но расход будет небольшим, поэтому хватить должно на пару десятков лет. Покуда в мире будет работать интернет или в нашем штате будет работать хоть одна ЭВМ, мой рабочий компьютер будет собирать и анализировать для вас информацию. Раз в два месяца ты, выходя на связь со мной, будешь получать анализ того, что творится внизу. Возможно, вам удастся найти способ вернуться на Землю, когда здесь все будет закончено. У тебя скоро сядет ресурс передатчика. Пора прощаться…
Экран погас.
Дэвид молча смотрел на черный немой экран, начиная осознавать, что секунду назад, должно быть, закончилось его последнее общение с человеком вне МКС.
Лайнт уперся горячим лбом в холодную поверхность сенсорного экрана, размышляя о том, что и как он сегодня будет говорить своей команде.
Может быть, стоит сперва рассказать все Стейз?
– Успели! – рассмеялась Элеонора.
– Водяное перемирие отменяется? – принял ее игру Лайнт. Он влетел следом и обнял Стейз за плечи: – Победа, детка!
Супруга ввела команду на сенсорном дисплее, подтверждая свои приказы переводом нескольких тумблеров в необходимые положения.
– Не мешай, – улыбнувшись, она мотнула головой.
– О прекрасная, всесильная, обожаемая и желанная мной богиня воды местного значения! – Дэвид, игнорируя просьбу женщины, поцеловал ее в шею. – Ты в очередной раз спасаешь всех нас от мучительной жажды и медленной смерти! В дар за твою щедрость я прошу принять в полное владение тело твоего покорного раба. – Он обнял Стейз еще раз и поцеловал в шею.
– Богиня воды сейчас испепелит тебя молнией. – Элеонора несильно укусила находившуюся в доступной близости кисть. – И не спрашивай, откуда у богини воды молнии. Мне так захотелось.
Она закончила перенастройку системы и повернулась к мужу.
– Как сейчас наброшусь на тебя! Чтобы не отвлекал. – Она выставила руки вперед на манер когтистых лап хищника и медленно стала приближаться к Лайнту. – Еще бы чуть-чуть – и вместо воды мне пришлось бы пить твою кровь.
– И познать, наконец, всю сокровенную суть женских обязанностей в браке. – Дэвид придвинулся к женщине вплотную, глядя в смеющиеся, счастливые глаза Элеоноры.
Разумеется, это был спектакль: опоздать к окончанию процесса реабсорбции воды они оба могли бы только при невозможности попасть в нужный модуль. Сигнал таймера об окончании синтеза воды стоял с десятиминутным запасом и переустанавливался каждый раз по окончании очередного цикла. Потому что в этом «цикле бесконечности», как именовали астронавты процесс синтеза белка и воды, заключено было их существование.
Один раз они все чуть было не остались без воды, и повторения сложившейся ситуации никто не хотел.
Все началось с того, что Альба… Хотя нет, все началось еще раньше. А именно – с их «свадьбы». Именно так – в кавычках. Поскольку настоящий процесс провести в условиях МКС, разумеется, было невозможно.
– Доброго времени суток. – Дэвид, вплыв в жилой модуль, увидел проснувшуюся Элеонору. Та, заметив мужчину, приветливо улыбнулась и сонно помахала ему рукой.
– Доброго, Дэви. Какие новости?
– Мы с Арти разогнали станцию и подняли ее на прежнюю орбиту. За два месяца она опустилась почти на два километра. Надо было вернуться поближе к невесомости. Так что теперь, Эл, ты опять близка к звездам. Еще немного – и я смогу подарить тебе самую яркую и красивую из них.
– Дэвид! – Стейз рассмеялась. – Что за романтический настрой? Я не узнаю тебя.
– Я и сам себя узнаю с трудом.
– Где мы сейчас пролетаем?
– Бразилия.
Элеонора бросила взгляд на интерактивный календарь.
– Странно, – наигранно пожала плечами она. – Июль. Сейчас зима. А поешь ты, как мартовский кот.
– У меня к тебе будет очень важный разговор.
– Я слушаю. – Стейз, перестав улыбаться, села. Лицо ее сделалось серьезным. Даже тревожным. Глаза внимательно смотрели на Дэвида, изучая отлично знакомую внешность и стараясь отыскать в этих чертах хоть какой-то намек на перемены.
– Я понимаю, что все, что ты сейчас услышишь, может показаться тебе крайне циничным и неуместным. Но, я надеюсь, что ты поймешь меня. Во всяком случае, я буду с тобой максимально честен и открыт… – Элеонора молча смотрела на Дэвида, не понимая, куда он клонит, и не зная, как реагировать на происходящее. – Два месяца назад блок связи смог накопить достаточно энергии от солнечных батарей, и мне удалось выйти на связь с Мэттом Томпсоном. – Лайнт сделал паузу. – Объем информации был таким большим, что пришлось систематизировать и разгребать его несколько дней.
– Я помню, – кивнула Стейз. – В тот день умерла моя надежда.
Перед ее глазами вновь отчетливо встали пустеющие города. Дороги, по которым едет колонна бронетехники. А на машинах сидят закованные в костюмы высшей биологической защиты люди с ранцевыми огнеметами. Неудержимая волна всевозможных болезней захлестывает ядовитыми волнами гибнувшую человеческую цивилизацию, с каждым днем сжимая кольца вокруг тающих очагов сопротивления, огрызающихся струями напалма.
– Нельзя, чтобы надежда умерла! – горячо возразил Лайнт. – Нельзя этого допустить. И мы с тобой можем возродить ее. Мы вместе.
– Поясни.
– Я долго думал над сложившейся ситуацией. С каждым разом сводка информации с Земли все неутешительнее. Я стойко уверен в том, что наша цивилизация погибнет. Как бы это ни звучало, но нам надо смотреть фактам в лицо. Последний шанс, что за нами пришлют спасательный шаттл, исчез много месяцев назад. Да и, надо признать, я все равно не захотел бы возвращаться сейчас на Землю. Даже будь у меня такая возможность. Внизу сейчас настоящий ад. Я даже боюсь представить, что происходит там, если группа людей, не имеющих специальной подготовки, рискнула своими жизнями.
– Ты про тот челнок?
– Да, Эл. Ведь их поступок был сродни самоубийству.
– Тут я с тобой не соглашусь, – отрезала Стейз. – Их поступок был лучом последней надежды. Надежды, за которую ты сейчас пытаешься бороться тут. Так почему ты думаешь, что эту самую надежду должны иметь только мы?
– Я вовсе не это хотел сказать. – Дэвид миролюбиво поднял руки вверх.
– Но вышло именно так. Может быть, я тебя неправильно поняла, но… давай продолжим наш разговор в следующий раз. Лучше поговори про надежду с Альбой. Ей это будет более полезно. Может, выйдет из депрессии и перестанет совершать ошибки во время рабочих часов.
Лайнт, расплывшись в улыбке, охотно кивнул. А затем, когда Стейз упорхнула в соседний модуль, закрыл глаза, выдохнул.
Как можно было так облажаться?! Как можно было за одну минуту стать таким косноязычным бараном?! И это несмотря на то, что он серьезно готовился. Репетировал про себя и рассматривал несколько вариантов дальнейшего развития их диалога. Во всем виноват этот челнок, чтоб его черти на куски разнесли!
Лайнта передернуло. Перед внутренним взором вновь встала картина: тусклое стекло из прозрачного плавленого кварца с заслонками противоударных устройств. Непроглядная тьма за ним – и пятно света. Как будто кто-то пронес одинокую горящую свечу.
На обеих женщин тот случай произвел весьма тягостное впечатление. Родригез после этого долго рыдала, пока русский не нашел в медблоке какой-то препарат и не вколол его афроиспанке. Элеонора держалась более стойко, но по ней было видно, что малейшее движение или слово может послужить толчком, запускающим сокрушительную лавину. Поэтому, желая сохранить свой разум целым, Стейз тогда и покинула стыковочный модуль. До того, как он, Лайнт, и русский привели в действие приговор.
А что им оставалось делать? Что бы он ни думал про этого русского, а в тот момент он оказался прав по всем пунктам. Система синтеза есть ограниченная система, рассчитанная строго на определенное количество ртов. Если впустить всех выживших, их будет где разместить, пространство позволяет, хоть и без удобств. Но сколько они все вместе продержатся на таком расходе кислорода, воды и белка? Максимум несколько дней. После чего начнутся претензии и жалобы, затем – переименование вчерашних спасителей в должников и убийц. Обязательно найдется среди прибывших какая-нибудь овца или баран, которая на полном серьезе заговорит о том, что экипаж Международной космической станции этому существу что-то там должен. Просто за то, что это существо соизволило тут появиться. Такие создания довольно быстро проводят параллели и однобокие связи. Раз хозяева тут астронавты, то именно они должны знать, как обеспечить всем необходимым нежданно свалившееся на их головы счастье. А гости ничего делать не могут, так как не понимают ровным счетом ничего в устройстве, работе и снабжении космического корабля. Откуда им знать, что наличие всего, что имеется на борту, строго ограничено и рассчитано под количество рабочих рук экипажа. Вопреки распространенному мнению, тут нет даже запасных скафандров. Но, несмотря на это, астронавты просто обязаны всех накормить, напоить и уложить поудобнее спать, как высказался русский. Только потому, что на них надета форма сотрудников NASA и Роскосмоса.
Арти был прав, как ни крути. Поскольку, окажись среди спасенных подобный экземпляр, одному Господу Богу было бы известно, что из этого вышло бы потом. На что готова изголодавшаяся и умирающая от жажды компания людей, подначиваемая существом, расстроенным открывшейся реалией. Когда-то обезумевшие от голода команды убивали и ели людей. Наверное, самым логичным будет принести в жертву не оправдавших надежд спасителей. Раз уж именно они виноваты во всем, что случилось с несчастными людьми.
Но все эти доводы были, тем не менее, второстепенными. А основным аргументом…
Лайнт вновь чертыхнулся. И как это он умудрился напомнить Элеоноре про тот челнок?! Прекрасно знал, как она будет реагировать на эту больную тему.
Но он всего лишь хотел довести до нее свою идею о том, что теперь вся надежда на продолжение жизни находится в их руках. Жизнь на Земле более невозможна, и, стало быть, ее нужно продолжить вне Земли. А для этого Дэвид и Элеонора должны будут зачать ребенка здесь, на МКС. И не одного. Задание, прямо скажем, попахивает фантастикой. Но это лучше, чем ничего. Так хоть у них появится цель в жизни, а не просто бессмысленное существование в ожидании неизвестно чего. Они смогут совместными усилиями с русским собрать систему искусственной гравитации. Благо схемы и материал для этого есть. Одной из биоферм можно будет пожертвовать. Салата станет чуть меньше, но это не критично. Главное, будут воссозданы условия для зачатия, вынашивания и рождения первого внеземного ребенка. А за девять месяцев они смогут что-нибудь придумать для увеличения производительности станций синтеза. Даже если с ребенком ничего не выйдет, сами попытки его сохранения станут как раз тем, что должно сохранить психическое здоровье их обоих на должном уровне. Секс ведь является неотъемлемой и важной составляющей жизни каждого из людей. Гормоны и тому подобное. Надо будет возобновить прерванный диалог с Элеонорой и донести до нее всю важность его идеи.
Хорошо, что она немного отошла от желания спасти всех и стала относиться ко всему происходящему с холодной головой.
Спустя несколько дней Дэвид повторил попытку. После разъяснения своих намерений он предложил Стейз обдумать все, что она услышала, и не торопиться с ответом.
– Это весьма важный шаг для нас обоих. Я понимаю, что сразу дать ответ ты не готова…
– Я подумаю над твоим предложением, – тихо и серьезно ответила женщина. – Все это очень неожиданно и сложно. По сути, нам предстоит стать семейной парой. Мужем и женой. Я помню, ты говорил, читая очередную сводку информации с Земли, о том, что уже все штаты поражены эпидемиями. И что мой городок полностью выжжен отрядами биологической защиты и национальной гвардией. Не буду надевать розовые очки и притворяться, что верю в чудесное спасение родных. Их я уже похоронила и оплакала. Но твой город… Он все еще продолжает держаться. И твоя жена и дети могут быть все еще живы. Что ты скажешь на это?
– Они мертвы. – Лайнт ответил сразу и прямо. – Я не могу тебе объяснить, как и почему я в этом так уверен. Но я знаю это точно.
Тогда Стейз ничего не ответила Дэвиду. Сказала лишь, что ей нужно хорошенько обдумать весь разговор. Она покинула его, а мужчина продолжал смотреть ей вслед, размышляя о том, что Стейз весьма отрицательно отозвалась бы о нем, если бы он открыл ей всю правду.
Правду о том, откуда у него такая непоколебимая уверенность в смерти бывшей жены.
– Уважаемые дамы и господа, Дэвид и Элеонора! – Артём стоял перед двумя астронавтами, читая напечатанный на листе текст. – Я рад приветствовать всех вас, и благодарю за то, что вы собрались здесь разделить с нами этот счастливый момент. – Климов оторвался от листка и бросил взгляд на «молодоженов». Те стояли рядом, взявшись за руки, и было видно, что Стейз бьет мелкая дрожь. Чуть позади них сидела, сверкая белками глаз на черном лице, Родригез. Заинтересованно наблюдала за происходящим, должно быть, впервые за много дней проявляя живые эмоции. – Ну, хоть что-то хорошее в этом бреде есть, – бросил Артём по-русски и ободряюще улыбнулся Альбе. Та, поймав его взгляд, буквально расцвела, застенчиво улыбнувшись и опустив на мгновение свой взгляд. Артём пожал плечами и продолжил:
– Сегодня мы собрались в этом прекрасном, тихом месте, чтобы соединить сердца двух влюбленных, решивших идти рука об руку по нескончаемой дороге жизни…
– Ты не мог дать ему текст хотя бы за день, а не за минуту до начала церемонии? – недовольно прошептала Стейз.
– Я нигде не мог найти текст, дорогая, – начал оправдываться Лайнт. – Это единственный вариант, который я успел раздобыть.
– Гхм… – Артём придал лицу суровое выражение, и разговоры стихли. – Вступление в брак – это сугубо личный поступок, но для того, чтобы продолжаться долгие годы, их союз должен быть одобрен друзьями и коллегами. В этой связи Дэвид и Элеонора обращаются ко всем вам. Поддерживаете ли вы их решение вступить в брак? – Климов вновь перевел взгляд на Родригез.
Та быстро закивала:
– Да!
– Хорошо, – удовлетворенно кивнул Артём. – Есть ли здесь человек, который знает причину, по которой Дэвид и Элеонора не смогут вступить в законный брак?
– Нет! – радостно выкрикнула Альба.
– Итак… Вы нашли друг друга, узнали и полюбили, и теперь, когда вы стоите рядом и смотрите глаза в глаза, я хочу спросить вас, Элеонора. Согласны ли вы взять в мужья Дэвида?
– Да, – дрогнувшим голосом ответила Стейз. Сглотнула комок в горле и добавила: – Я согласна.
– Согласны ли вы, Дэвид, взять в жены Элеонору?
– Да. Согласен, – кивнул Лайнт.
– Властью данной мне вами, объявляю вас мужем и женой. Поздравьте друг друга. В знак объединения прошу скрепить ваш союз поцелуем.
– Поздравляю! – весело закричала Родригез, когда Лайнт, притянув к себе Элеонору, поцеловал ее.
– Вроде успели, – довольно ухмыльнулся Климов.
В следующую секунду над «куполом» ярко вспыхнуло огромное яркое созвездие.
– Ура! – рассмеялся Артём. – Поздравляю!
Примерно через две недели после этого радостного события Дэвида и Элеонору оторвали от работы истошные крики. Это было более чем неожиданно и страшно. Супруги замерли на месте, глядя друг на друга. На их лицах застыло выражение тревоги и непонимания происходящего. За все время существования их миссии с подобным они сталкивались впервые.
– Это на ферме! – Дэвид первым пришел в себя после секундного замешательства. – Летим туда. Там что-то случилось.
Он торопливо заработал руками и ловко пролетел в проем. Стейз последовала за ним.
Не успели они миновать узловой модуль Unity, как чуть было не столкнулись с Родригез.
– Что случилось? – Дэвид в замешательстве посмотрел на афроиспанку.
– Альба! Что произошло? – ахнула Стейз, рассматривая посеревшее от ярости лицо Родригез с налитыми кровью белками глаз.
– Он меня оскорбил! – Испанка яростно жестикулировала правой рукой. Левая, несмотря на кажущееся преобладание эмоций над разумом, крепко держала страховочные крепления, во избежание проблем с инерцией.
– Кто? – машинально спросила Стейз, но тут же поняла всю абсурдность своего вопроса. Кто, помимо собравшихся тут, мог еще так разозлить Родригез?
Дэвид, пришедший к точно такому же выводу, уже влетал в соседний модуль.
– Арти, дружище. – Он улыбнулся, заметив русского, спокойно возившегося с очередным блоком из цепочки жизнеобеспечения биофермы. Тот при появлении Лайнта повернулся и кивнул в знак приветствия. – Что тут произошло?
– Ничего особенного.
– Произошло то, – раздался позади громкий крик приближающейся Родригез, – что он обозвал меня и оскорбил!
– Это правда? – Дэвид, нахмурившись, перевел взгляд с Альбы на русского. – Арти, это правда?
В помещение влетела Стейз, и стало совсем тесно.
– Аккуратнее. – Климов кивнул в сторону оборудования. – Может, в другом месте разберемся?
– Не уходи от ответа! – закричала Альба.
– Арти, это правда? – повторил свой вопрос Лайнт. – Ты оскорбил и обозвал Альбу?
– Нет.
– Как это нет?! – Лицо Родригез вновь стало серым. Черные губы начали отдавать синевой. Казалось, еще секунда – и ее хватит удар от вопиющей несправедливости и безмерного нахальства, с которыми она ничего не могла поделать. – Этот грязный шовинист к тому же еще и трус, раз пытается отрицать свои грязные дела! Я все запомнила! И ты мне за все ответишь!
– Да что тут произошло, в конце-то концов?! – рассердился Лайнт. – Кто-нибудь может мне внятно объяснить? Я уже не ваш капитан, но я полноправный член команды! И я имею право знать правду, поскольку ситуация угрожает нарушить наш устоявшийся баланс!
– Да не было ничего такого, что может что-то там нарушить, – вздохнул Артём. – Я занимался ежедневной проверкой систем жизнеобеспечения нашего горячо любимого салата. Как вдруг подлетает ко мне она, – Климов кивнул в сторону Альбы, – обнимает и пытается поцеловать. Ну, я ее отстранил от себя и сказал, что негров я не люблю.
– Вот! – взвизгнула Родригез. – Он опять меня оскорбляет! Теперь вы все слышали!
– Чем я тебя оскорбил?
– Ты назвал меня негром!
– А ты кто?
– Я афроиспанка! – выкрикнула Родригез.
– А в чем разница? – усмехнулся Артём. – Ты и так черная, и этак, как ни назови. Негритянка она и в Африке негритянка, – закончил он уже по-русски.
– Разница в том, что слово «негр» оскорбительно для моего народа! Этим словом называли нас белые мужчины, сотни лет угнетавшие мой народ! Использовавшие нас как рабскую силу!
– Насчет сотен лет – могу согласиться, хотя там было чуть больше двухста. А прекратилось все это триста лет назад. Но я не слышал о рабстве в Испании, раз уж ты говоришь про свой испанский народ.
– Vete a la mierda!1 – выкрикнула Родригез Климову в лицо и, оттолкнув стоявшую позади Стейз, уплыла из модуля.
– Эй! – возмутилась Элеонора. – Поаккуратнее!
– Vete a la mierda! – снова крикнула афроиспанка.
На какое-то время в помещении воцарилась тишина. Климов равнодушно пожал плечами и вернулся к работе. Лайнт и Элеонора переглянулись.
– Арти, – Дэвид обратился к русскому, – ну, зачем ты так с ней?
– Пусть не лезет ко мне со своими поцелуями.
– Она завидует нам с Дэвидом, – поддержала мужа Элеонора. – И находится длительное время в депрессии. Любовь помогла бы ей выйти из этой ситуации. Ее нельзя винить в том, что она сделала.
– Ничем не могу ей помочь.
– Она красивая женщина, – миролюбиво продолжала Стейз. – Весьма недурна собой, с хорошей фигурой…
– Она негритянка. Я не люблю негритянок, – сухо бросил Артём. – И ни одна Женевская конвенция, ни одно правило ООН не заставят меня воспринимать негров как объект сексуального желания! Я с рождения такой. Я не могу заставить себя хотеть негров, азиатов и всех остальных. Это противоречит моей натуре. Уж извините, но вот такой я родился.
– Но она же тоже человек! И имеет право на любовь!
– Я не отнимаю у нее никаких прав. Пусть любит кого, где и как захочет. Но я в этом участвовать не собираюсь!
– Олл райт, леди и джентльмены. – Лайнт поднял руки в примирительном жесте. – Давайте остановимся и закроем эту тему. Посмотрим, что будет дальше. Другого выхода я пока не вижу.
Супружеская пара удалилась. Артём вернулся к прерванной работе.
С самого начала Катастрофы на Земле он вызвался добровольцем на обслуживание всех восьми биоферм, поставляющих синтетический белок и свежую зелень для последнего экипажа МКС. Другого ничего не оставалось. Ничто другое в сложившейся ситуации возникнуть в принципе не могло. И посему единственным выходом из всего этого дерьма было наличие какого-нибудь дела. Когда есть занятие, работа и ежедневные обязанности, голова освобождается от пустых и деструктивных мыслей. Все проводимые на борту исследования теперь были никому не нужны. Даже дорогостоящая и уникальная Ледяная лаборатория ждала своего часа для демонтажа с целью создания из ее компонентов пространства гравитации для семьи Дэвида. Так что выбранная Артёмом роль космического садовника и озеленителя была одним из наиболее выгодных вариантов. Времени скучать просто не было, и в этом Климову виделся залог сохранения здорового разума и тела. За время, проведенное на МКС, он неоднократно вспоминал разговор с одним из докторов в Звездном городке. Женщина, чье имя и отчество он так и не запомнил, как-то разговорилась с ним в процессе ожидания результатов очередного медицинского осмотра. Климов уже и не помнил, почему они заговорили о подрастающем поколении, но последующие слова доктора закрепились в его мозгу надолго.
– Работала я лет десять назад в приемном отделении больницы скорой помощи. Привозят по скорой девочку лет двадцати. Лежит на каталке вся бледненькая, глазки закатывает, ручки трясутся. Вокруг нее толпа родственников бегает и кроет матом меня за то, что, мол, их дитятко умирает, а мы все вокруг не спасаем ей жизнь, как в этих дурацких американских фильмах. Там набегает толпа и начинает сразу втыкать капельницы и уколы, интубировать. «Сто пятьдесят кубиков всего подряд! Мы ее теряем! Готовьте операционную!» – Доктор махнула рукой. – Обычная ситуация для нашей страны. Насмотрятся ереси и полной чуши, а потом проецируют бред не имеющих отношение к медицине режиссеров на реальность. Я ребенка этого «умирающего» тормошу, зову по имени, а она только часто-часто дышит и не реагирует на меня. Давлю на точку болевую. Она скалится и нос морщит, но глаза не открывает. Зову медбрата Игоря и говорю, чтобы принес нашатыря. Приносит. Я смачиваю вату, хорошо так смачиваю. Запах такой, что аж саму прошибает до слез. И подношу ватку к носу девчонки. А реакции ноль. Я краем глаза смотрю на грудную клетку, а движения нет. Эта маленькая дрянь все прекрасно слышала, поняла и специально задержала дыхание. Ну, хорошо. У меня время до утра есть. Продолжаю держать ватку возле носа. И жду, когда у ребенка закончится кислород. Она, наконец, вдыхает полной грудью, и аромат нашатыря выбивает все признаки умирания. Ребенок вскакивает с каталки и начинает истошно на меня орать матом. Видимо, за то, что я не оценила и испортила ее представление. Я ей пригрозила вызовом психиатрической бригады, и она ударилась еще в одну напускную истерику. Видимо, хотела натравить сердобольных родителей на бесчеловечного убийцу в белом халате. Но, слава богу, ее забрали домой. Как удалось выяснить, девочка сидит целыми днями дома, учится заочно в каком-то институте на что-то непонятное, типа менеджера-экономиста и страдает бессонницей из-за торчания в социальных сетях, очень ревностно и болезненно реагируя на маленькое количество лайков под ее блогами на ютубе. Предки, конечно же, души не чают в этой избалованной и никчемной заразе. На месте родителей я бы двинула ей по роже. Хорошенько так. Чтобы мозги на место встали и стало понятно, что она не есть центр мироздания, вокруг которой все вертится.
– Справедливо, хоть и жестко.
– Жестко – это отрывать меня от работы с действительно тяжелыми и нуждающимися в помощи больными своим детским садом!
– А у вас есть дети?
– Конечно. Старший сын и младшая дочь. И они у меня уже полностью самостоятельные, разумные люди. Они не будут устраивать истерик по малейшему поводу. Я все могу понять. Поздний, долгожданный ребенок. Но вырасти ты из него человека, а не сумасшедшее недоразумение!
– Понятно, – улыбнулся тогда Артём.
– Что понятно? А заключение?
– Какое? – опешил недоумевающий Климов.
– Лечение и профилактика.
– Лечение? – Артём пожал плечами: – Ремнем отстегать по заднице.
– Принимается, – улыбнулась доктор. – А профилактика?
– Даже представить не могу.
– Ежедневная занятость охреневшего от безделья организма. Когда есть дело, фигней страдать некогда. Профессия или хобби – самое эффективное средство от многих недугов.
Именно поэтому Климов работал все свободное время. Неторопливо и обстоятельно заботился о своевременном обслуживании биоферм. Ему нужна была эта ежедневная работа для того, чтобы сберечь свой разум, поскольку теперь ему уготована долгая и однообразная жизнь. Он вместе с остальными застрял на МКС до конца своих дней, которых, по самым пессимистичным подсчетам, оставалось еще минимум одиннадцать тысяч. А может, и больше.
Спасения от Земли ждать не стоит. Когда там, внизу, все завертелось со страшной силой, он смог установить связь с ЦУПом. Связь не была неисправна, как он доложил капитану Лайнту. Передатчик работал, но новости, которые он приносил на орбиту, ложились несмываемым пятном позора и стыда. И Артём, не находя в себе сил признать свершившийся факт, вынужден был врать своим коллегам.
Планируемый запуск корабля для доставки груза или эвакуации застрявшего на орбите экипажа в итоге не состоялся. Министр, руководители и вся приближенная к ним шваль, украв и поделив между собой выделенные из федерального бюджета средства, бежали из страны в специальные изолированные дома, в надежде пересидеть там волну инфекционных болезней, покуда весь остальной сброд будет под угрозой вымирания. Впрочем, ничего другого ожидать, наверное, и не приходилось. Размах воровства за последнее десятилетие вырос до поистине колоссальных масштабов. Чего уж там говорить, если на законодательном уровне был проведен закон о снятии уголовной ответственности за невыплату зарплат работающим людям и ужесточении ответственности для следователей, возбуждающих «необоснованные» уголовные дела по экономическим преступлениям. Стоило ли говорить, к чему привели подобные нововведения в УК?
У Климова сложилось обоснованное мнение, что сильные мира сего были поставлены в известность о развитии Катастрофы намного раньше, чем первые слухи и домыслы стали достоянием общественности.
Еще в бытность свою на Земле Артём прочитал в каком-то новостном паблике о хищении очередным упырем шести миллиардов долларов. Там же в статье приводились подсчеты времени, которое требуется для накопления украденной суммы простым и честным человеком. С учетом средней копеечной зарплаты по стране, счастливчик мог держать у себя на счету шесть миллиардов долларов спустя каких-то шесть тысяч двести пятьдесят лет. Шестьдесят два века!
Сколько же стоит проживание в этом самом «Месте Будущего», если все, кто смог, стали заранее беспокоиться о возможности спасти свои жизни? Нет, простым и честным людям о таком не стоило даже мечтать. И что будет дальше, если в итоге на Земле выживут только неприспособленные к физическому труду банкиры и министры, вся суть которых заключалась лишь в поиске возможности обмануть и нажить себе безумные деньги, которые нельзя потратить даже за десяток жизней?
Климов представил себе подземные бункеры, где на охапках теперь никому не нужных разноцветных фантиков сидят в грязных, порванных фраках курящие толстяки. Цилиндры, монокли с золотыми цепочками, накрахмаленные воротнички и лакированные туфли прилагаются в комплекте. Сидят и ждут, когда появятся те, кому они смогут отдавать приказы. Кем смогут руководить и за чей счет смогут увеличивать свои горы денег и золотых слитков. Но никого нет. Никто не стучится робко и подобострастно в бронированную дверь. Никто не кланяется в ноги, услышав требование заменить расходники фильтров биологической защиты. Никто не предлагает за тарелку холодной бурды вычистить ботинки и смахнуть паутину с цилиндра…
«Лучше уж так, как я, – думал он. – По крайней мере, совесть чиста и не запятнана обманом. Все накопленные деньги ты все равно не сможешь забрать туда, где будет вершиться суд над твоей сущностью. И там не будет судей. Никто не будет стоять возле тебя с белым и черным блокнотами, сверяя количество добрых и злых дел. Все будет зависеть только от количества твоих деяний. Если ты обогатил свою сущность честными поступками, то, напитанная энергией, уйдет она вверх, к свету. Если же она будет скована грузом зла, то провалится вниз, к тьме. И не помогут слова и слезы – мол, не хотел я, так жизнь сложилась, пришлось мне творить зло, плевать на близких, обманывать слабых… Обман – такой же смертный грех, как и все остальные, только почему-то не занесенный в скрижали Моисея.
Нет. Он жил и будет жить все отведенное ему на МКС время по закону совести. И будет делать все, что в его силах, пока…
Пока что? Не будет никаких «пока». Это место останется его обитаемым островом в океане звезд, и к нему не причалит спасительный корабль.
Прочь эти мысли. Прочь! Надо работать. Надо отвлечься, иначе можно сойти с ума. Вон, как Альба. Не нашла в себе силы побороть самый первый приступ отчаяния, позволила ему перерасти в хандру и депрессию, убивающую волю к жизни. А ведь, когда все стало ясно, Артём предложил членам экипажа разобрать для себя участки ежедневной ответственности и обязанностей. И Родригез досталась установка для синтеза воды…
– Таймер включен. – Элеонора отплыла от аппарата синтеза. – Через полтора часа после того, как остынут фильтры, можно будет запускать цикл реабсорбции заново.
– Система считывания данных подправлена? Ты проверила? – напомнил Лайнт.
– Да. Компьютер все сделал. Можно не волноваться.
– Хорошо. – Дэвид удовлетворенно кивнул, вспоминая, как после предложения Арти найти для себя «пожизненное хобби», именно Родригез был поручен синтез воды. И как она, после скандала с Арти уйдя с новой силой в депрессию, пропустила момент контроля после окончания очередного цикла. В итоге установка синтеза вышла из строя. Слава богу, временно. Неполадку в сложной, капризной технике удалось найти и исправить, но в течение нескольких дней экипаж находился в экстремальных условиях жесткой экономии воды. А после кустарного ремонта аппарат выдавал количество воды до четырех литров. То есть, литр в сутки на человека. Этого было недостаточно по всем нормативам, хоть земной, хоть космической жизни. Но, за неимением альтернативных вариантов, пришлось привыкать. Альбу после этого оставили в покое, не допуская больше ни до каких работ.