Робин Хобб
Судьба убийцы
Генерал Рапскаль все говорил о своей драконице:
– Моя Хеби не такая, как другие драконы. Она всегда была маленькой, кто-то сказал бы, даже чахлой, и я до сих пор боюсь, что она никогда не вырастет такой большой, как они. Говорит она редко и почти исключительно со мной. И брачный полет ее не манит. – Помолчав, он продолжил: – Она моложе остальных – сначала была самой молодой змеей, а теперь самая молодая драконица. Мы думаем, что ее поколение было последним перед катастрофой, которая убила всех драконов. Когда-то, во времена, когда драконов было много, они откладывали яйца, а из яиц через год вылуплялись змеи и быстро уползали в море. Там они плавали и отъедались, следуя за косяками рыб. А когда вырастали, возвращались в реку Дождевых чащоб, поднимались по ее течению до пляжа возле нынешнего Трехога и там окукливались. Так было когда-то. У многих драконов сохранились воспоминания о том, как они помогали змеям слепить кокон. А на следующее лето драконы выходили из коконов сильными и здоровыми, способными летать и охотиться.
Он печально покачал головой:
– С нашими драконами все было не так. Они… заблудились. Они оставались змеями слишком долго, потому что случилась какая-то страшная беда, берег моря и река изменились так сильно, что они не могли найти пляжи для окукливания. Мы с Хеби думаем, что из-за этого несколько поколений змей так и остались в змеином облике. Застряли в море на гораздо более долгий срок, чем нужно.
Я кивнул. У меня появились кое-какие собственные мысли на этот счет, но было ясно, что сейчас нужно слушать. Пусть расскажет все, что знает. Нет нужды говорить ему, что мне известно намного больше благодаря двум старшим драконам.
– Хеби подозревает, что не все драконы погибли, когда рухнули города Элдерлингов. Айсфир-то уж точно выжил. – Его голос приобрел совсем уж мрачный тон. – Я об этом тоже размышлял. Можно подумать, будто Элдерлинги, жившие тут, в Кельсингре, умерли, когда все произошло. Но это не так. Я проследил воспоминания одного Элдерлинга до того самого дня, когда что-то, непонятно что, разрушило город и раскололо его. Его глазами я видел, как земля задрожала и Элдерлинги обратились в бегство. Но куда они бежали? Наверное, в другие места, отмеченные на карте в План-башне. – Он умолк и посмотрел на меня. Только сильнейшим усилием воли я не дрогнул, когда Рапскаль сказал: – Не знаю, как работала эта магия, только они бежали через стоячие камни. Такие же, как тот, возле которого мы впервые встретились.
– Бежали сквозь камни? – переспросил я, будто не веря своим ушам.
– Сквозь камни.
Я дышал медленно и ровно, глядя на него с интересом. После долгого молчания генерал заговорил снова:
– Я рос в невежестве, принц Фитц Чивэл. Но я не дурак. Этот город может рассказать свою историю. Все боятся затеряться в воспоминаниях, навеянных камнями, а я нарочно изучал их. И узнал многое. Но кое-что из того, что я узнал, вызвало только новые вопросы. Вот тебе разве не кажется странным, что одна-единственная катастрофа унесла жизни всех драконов и Элдерлингов на свете?
Он обращался уже не столько ко мне, сколько к себе самому. Я был только рад – пусть говорит.
– Некоторые поселения Элдерлингов были разрушены. Это нам точно известно. Трехог долгое время вел раскопки погребенного под землей города. Возможно, и остальные города пали. Но люди-то не вымерли, и попугаи тоже, и обезьяны. Так как же вышло, что все до единого Элдерлинги и драконы исчезли? Было бы понятно, если бы их просто стало намного меньше. Но чтобы они полностью вымерли? Это странно. Я видел, что, когда город стал рушиться, многие бежали. Что стало с ними? И что стало с драконами, которых не было здесь, когда город рухнул?
Рапскаль почесал чешуйчатый подбородок. Когти у него переливались всеми цветами радуги, и когда они касались чешуи – раздавался металлический скрежет. Генерал поднял на меня глаза:
– Хеби помнит измену и предательство. Землетрясение – это коварство природы, но предательством его не назовешь. И я сомневаюсь, что Элдерлинги предали своих драконов. Так чью же измену она помнит?
Я спросил наудачу:
– А что на это говорит Айсфир?
Он презрительно фыркнул:
– Айсфир? Ничего. От этого задиры никакого прока ни драконам, ни людям. Он никогда не говорит с нами. Если у Тинтальи нет выбора, она приводит его с собой, все-таки он ее самец. Но он уже доказал, что недостоин ее. Мы редко видим его в Кельсингре. Но я слышал песни менестрелей о том, как Айсфира освободили изо льда. Злая женщина с бледной кожей пыталась убить его. Белая Пророчица, так она себя звала. И вот что мне думается: если кто-то перебил всех Элдерлингов и драконов, разве он не захотел бы убить и Айсфира?
Выходит, история об Айсфире и Бледной Женщине дошла уже и до Кельсингры. Тогда меня звали Том Баджерлок, и мало кто из менестрелей прознал о том, какую роль я сыграл в падении Бледной Женщины. Но Рапскаль прав. У Айсфира есть причины ненавидеть Бледную Женщину и, возможно, Слуг. Нельзя ли как-то пробудить эту ненависть и убедить его помочь мне в моем отмщении? Нет, вряд ли. Если он сам не бросился мстить за причиненное ему зло, вряд ли он станет мстить за зло, причиненное людям.
Я увел разговор прочь от Айсфира:
– Я не совсем понимаю тебя. Получается, в Кельсингре одни драконы старше других? Но я слышал, что все драконы вышли из коконов в один и тот же день.
Он снисходительно улыбнулся:
– Вы, чужеземцы, многого о наших драконах не понимаете. Драконы спариваются, самка откладывает яйцо, змея строит кокон – все это происходит не сразу, у людей может смениться поколение, а то и несколько. А если у морских змей выдается голодный год или бури уносят их далеко от родных берегов, может потребоваться еще больше времени, чтобы они вернулись и окуклились. Все змеи, которых Тинталья привела к берегу окукливания, выжили, когда разразилось неведомое бедствие в прошлом, но некоторые из них пробыли в море на много лет дольше, чем другие. Они оставались змеями с тех пор, как исчезли драконы, а когда драконы покинули этот мир, никто не знает. Мы с Хеби думаем, что она – младшая из всех змей, кто достиг реки Дождевых чащоб. Пусть у нее сохранилось мало воспоминаний предков, зато она помнит время перед самым исчезновением драконов.
Настало время задать самый важный вопрос:
– А Хеби помнит что-нибудь такое о Клерресе и Слугах, что пригодилось бы мне и помогло их уничтожить?
Он печально покачал головой:
– Она их ненавидит, но и боится тоже, а я не знаю больше ничего такого, чего бы она боялась. Она мечется, не знает, чего хочет. То требует, чтобы я призвал всех наших драконов на помощь в твоем деле, то говорит, что нам нельзя и близко подходить к этому месту. Если во сне к ней придет ясное воспоминание, может, она и решит сама отправиться туда и отомстить. – Рапскаль пожал плечами. – Но если это воспоминание слишком напугает ее, она может заречься приближаться к Клерресу.
Генерал резко встал, и я невольно отодвинулся назад вместе со стулом и весь напрягся. Рапскаль печально улыбнулся. Я и сам не коротышка, но даже если бы встал в полный рост, этот человек возвышался бы надо мной.
Однако он заговорил с почтительностью:
– Даже если моя драконица пока что не может собраться с духом, чтобы отомстить за свой род этим Слугам, я хочу перебить их сам. Ради нее. – Рапскаль взглянул мне прямо в глаза. – Я не стану извиняться за то, как обошелся с вами, когда вы явились в город. У меня были причины для подозрений, и я до сих пор не до конца верю в вашу историю. Никто не видел, как вы спускались с гор в Кельсингру. И вещей у вас слишком мало, чтобы вы могли их долго нести. Никто из вас не выглядел как путешественник, проделавший долгий путь по безлюдным местам. Я не мог не насторожиться. Мне казалось, только Старшие древних времен умели пользоваться стоячими камнями, чтобы попадать из одного места в другое.
Он умолк. Я не отвел взгляда, но и не сказал ничего. В его отливающих металлом глазах блеснул гнев.
– Ну хорошо. Не хочешь говорить, и ладно. Я разыскал тебя не потому, что сам хотел поговорить, а только ради Хеби. Она хотела, чтобы я помог вам. И поэтому, вопреки тому, что сам считаю правильным, по ее просьбе я дам вам это. Мне остается лишь положиться на то, что вы будете хранить этот дар в тайне от людей, Старших и драконов, пока не окажетесь очень далеко от Кельсингры. Не могу представить, зачем это вам. Коснувшись драконьего Серебра, леди Янтарь окунула пальцы в собственную смерть, а дотронувшись до тебя, передала ее и тебе. Я не завидую ни тебе, ни ей. Но желаю вам осуществить задуманное, прежде чем смерть доберется до вас.
С этими словами он потянулся к своему камзолу. Мои пальцы нащупали рукоять ножа, подаренного Риддлом, но то, что Рапскаль достал из-за пазухи, не было похоже на оружие в обычном понимании. Это была толстая трубка, и сначала я решил, что она выкована из металла, но потом заметил переливы Серебра внутри.
– До наших времен сохранилось не так много сосудов, которые использовали в своей работе мастера Серебра. Стекло очень толстое, стеклянная пробка тщательно притерта. И все-таки обращайтесь с ним крайне осторожно.
– Стеклянный сосуд, наполненный Серебром? Но зачем ты мне его показываешь?
Рапскаль положил трубку на стол; та покатилась, и он осторожно остановил ее. В толщину она была как рукоятка весла и удобно ложилась в руку. Генерал снова порылся за пазухой, достал второй такой же сосуд и положил рядом с первым. Стеклянные стенки тихо звякнули, соприкоснувшись; Серебро внутри закружилось, будто жир в кастрюле супа, который перемешали.
– Показываю? Нет. Я даю его тебе. После того что рассказала мне Хеби, я понял, что леди Янтарь задумала использовать Серебро против Слуг. Так что держи. Пусть оно будет вам оружием. Или источником магии. В общем, используйте как хотите. Это от Хеби, она дает его вам по доброй воле, потому что только дракон может поделиться Серебром.
В дверь постучали. Рапскаль схватил сосуды и сунул мне.
– Спрячь! – резко велел он.
Растерявшись от неожиданности, я подхватил сосуды и взял поудобнее. Они оказались теплые и гораздо тяжелее, чем я ожидал. Прятать мне их было особенно некуда, так что я просто сунул их за пазуху рубашки и сложил руки на груди, чтобы не было видно, как они выпирают. Тем временем Рапскаль подошел к двери и открыл ее.
– А… Это тебе принесли еду, – сказал он, пропуская в комнату слугу с подносом.
Тот потрясенно вытаращился на генерала, поспешил к столу и принялся расставлять блюда передо мной. Его лоб был покрыт чешуей, и скулы тоже. Губы были тонкие и жесткие, как у рыбы, а когда он чуть приоткрыл рот, я разглядел у него во рту плоский серый язык. И его глаза двигались как-то странно, когда он посмотрел на меня. Я отвел взгляд, прочитав в них безмолвную мольбу. Мне хотелось попросить у него прощения за то, что не могу помочь ему, но я боялся даже начинать этот разговор. Сгорая со стыда, я лишь тихо поблагодарил слугу. Он молча кивнул и направился к двери, скользнув взглядом по Рапскалю. Скоро о моем госте станет известно в кухнях, а уж оттуда новость разлетится, как это бывает со всеми сплетнями.
– Поешь со мной? – спросил я Рапскаля.
Он покачал головой:
– Нет. Думаю, через несколько минут в эту дверь ворвется один или несколько твоих спутников, чтобы убедиться, что я не причинил тебе вреда. А жаль. Я так хотел узнать, как вы ходите сквозь стоячие камни. И почему, по словам Хеби, от тебя пахнет так, будто ты в родстве с драконом, но она этого дракона не знает. Думаю, и мне есть что рассказать интересного для тебя. – Генерал тяжело вздохнул. – Мы многое теряем из-за того, что не верим друг другу. Прощай, принц Фитц Чивэл Видящий. Надеюсь, союз в делах торговли и магии, который ты предложил заключить, сложится во благо. Надеюсь, это не приведет к войне.
И с этими зловещими словами он ушел.
Едва за ним закрылась дверь, я встал, чтобы сложить сосуды с Серебром в свой заплечный мешок. Задумчиво взвесил каждый в руке, постучал пальцем по стеклянной стенке, посмотрел, как клубится внутри Серебро. Тщательно изучил обе пробки. Они сидели очень туго и на ощупь казались липкими, словно их обмакнули в смолу для пущей надежности. Засунув каждый сосуд в толстый носок, я подогнул края, положил оба носка в теплую шерстяную шапку и спрятал на самое дно мешка. Стекло выглядело толстым и прочным, но я не хотел рисковать. Я собирался в точности последовать наказу Рапскаля: не говорить никому об этом подарке. Никому, и в последнюю очередь – Шуту. Неизвестно, зачем Янтарь понадобилось Серебро. Пока она не соизволит поделиться своими замыслами, я не позволю ей им распоряжаться. Меня насторожило то, что она посеребрила свои пальцы, и до сих пор было не ясно, как относиться к тому, что на моем запястье вновь появились серебряные отпечатки. Я вздохнул. Это ведь разумное решение, так почему же чувствую себя таким виноватым? Даже хуже. Предателем и обманщиком.
* * *
Остальные гурьбой влетели в комнаты ближе к вечеру и засыпали меня рассказами о городе. Они побывали в старом саду, где когда-то выращивали деревья. Те давно погибли, но сохранились статуи, медленно изменявшие позы, и фонтан, в журчании которого слышались радостные голоса детей. Лант и Спарк заметили тени Элдерлингов, скользившие среди призрачных зеленых деревьев и лоз. Янтарь кивала, когда они рассказывали об этом, а вот Персивиранс дулся.
– Почему я ничего не вижу и не слышу? – сердито спросил он. – Даже Янтарь слышит их шепот. А когда мимо пролетают драконы, все говорят, будто понимают, о чем они трубят друг другу – в основном, ругаются и отстаивают свои охотничьи угодья. Но я слышу только рев – похоже на то, как ревут лоси, когда у них гон. – Его голос звучал возмущенно, почти зло.
– Мне жаль, что ты не видишь и не слышишь того, что видим и слышим мы, – тихо промолвила Спарк.
– Но почему я не могу? – спросил Пер у меня.
– Точно не знаю. Но мне кажется, это дается или не дается человеку от рождения. У кого-то есть природное сродство с магией, будь то Сила или Дар. Если так, они могу развить в себе способность управлять ею. Это как овчарки от рождения знают, как гуртовать овец, а гончие умеют идти по следу даже прежде, чем их обучат охотиться.
– Но собаку можно научить пасти или охотиться, даже если она не той породы. А вы не могли бы научить меня видеть и слышать то же, что и остальные?
– Боюсь, что нет.
Пер покосился на Спарк, и мне померещилось в этом взгляде то ли соперничество, то ли просто желание ощутить то же, что и она.
Лант тихо сказал:
– Я вижу и слышу гораздо меньше, чем остальные.
– Но я-то не улавливаю вообще ничего! – выпалил мальчишка.
– Возможно, это не недостаток, а благословение. Считай, что у тебя есть броня против магии. Это благодаря ей ты сумел противостоять побуждению присоединиться к остальным на подъездной дороге в ту ночь, когда на Ивовый Лес напали. Это благодаря ей ты сумел помочь Би как можно дольше прятаться и попытаться сбежать. Твоя невосприимчивость к Силе и магии Кельсингры – не только слабость, но и защита.
Я надеялся этим утешить парня, но напрасно.
– Толку-то от этого! – буркнул он с несчастным видом. – Они все равно похитили у меня Би и сжили ее со свету.
От таких слов мы все упали духом и замкнулись в унылом молчании. Вся радость от прогулки по волшебному городу испарилась от зловонного дыхания истинной причины, которая привела нас сюда.
– Сегодня меня зашел проведать генерал Рапскаль, – сказал я, уронив слова, словно камни в тихий омут.
– Чего он хотел? – спросила Янтарь. – Он угрожал тебе?
– Вовсе нет. Он сказал, что пришел пожелать успеха в нашей миссии, чтобы мы сумели осуществить свою месть. И еще сообщил, что его драконица Хеби видела во сне Слуг. И Клеррес. – И я коротко пересказал им наш разговор с Рапскалем.
Мой рассказ был встречен долгим задумчивым молчанием. Нарушил его Пер:
– И что все это значит?
– Рапскаль подозревает, что некогда на драконов обрушилось какое-то страшное бедствие. Он думает, что Хеби ненавидит Слуг за то, что они каким-то образом уничтожили оставшихся драконов. Или убили столько драконов, сколько смогли.
Лицо леди Янтарь расслабилось, и на нем проступили черты Шута. Голосом Шута мой друг прошептал:
– Это многое объясняет! Если Слуги предвидели бедствие, которое случилось с драконами и Элдерлингами, они могли ухудшить его последствия. Если они хотели извести всех драконов в мире и преуспели, они могли предсказать, что мы попытаемся вернуть их в мир. И тогда они создали Бледную Женщину, заперли меня в Клерресе, а ее отправили на мое место. Чтобы драконы никогда не смогли вернуться. – Он уставился в пустоту, погрузившись в воспоминания о наших свершениях. – Все сходится, Фитц. – Тут его лицо осветилось странной улыбкой. – Но у них ничего не вышло. Мы все-таки помогли драконам вернуться.
У меня волосы встали дыбом, по спине пробежал холодок. Как далеко в будущее простираются замыслы Слуг? Как-то раз Шут намекнул, что они могли использовать его, чтобы выманить меня из Ивового Леса и похитить Би. А что, если сны и знамения уже предупредили их, что мы идем? Какие еще препятствия они смогут воздвигнуть на нашем пути, чем попытаются отвлечь от цели? Я попытался подавить свои страхи.
– Но мы так и не знаем, зачем им понадобилось уничтожать драконов.
Шут бросил на меня такой знакомый насмешливый взгляд.
– Я сказал, что это объясняет многое, но не сказал, что все. Слуги очень давно играют с миром и жизнями его обитателей. И единственная их цель в этой игре – собственное процветание. Хотел бы я поговорить с этой Хеби, вдруг она еще что-нибудь сумеет припомнить.
– Не думаю, что это разумно. Мне кажется, нам всем лучше избегать генерала Рапскаля. Какой-то он… непредсказуемый. Сегодня он держался вежливо, даже дружески. Но я все равно ему не доверяю. Он прямо заявил мне, что не верит нашему рассказу о том, как мы пришли сюда, равно как и о том, откуда у тебя Серебро на пальцах. Он всерьез подозревает, что мы воспользовались столпами. Он мельком видел тебя у драконьего колодца в ту ночь, когда ты окунул пальцы в Серебро, Шут. Нам всем лучше держаться от него подальше.
Он долго молчал, потом его черты сложились в лицо леди Янтарь.
– Пожалуй, это более мудрый путь. И ты сказал, Хеби говорит только с ним? Как думаешь, другие драконы могут что-то вспомнить о Слугах?
– Сомневаюсь. Но почем знать? – Я немного поразмыслил над этим. – Айсфир точно знает, что произошло. Какая бы судьба ни постигла остальных драконов, он избежал ее и по собственной воле заточил себя во льду. Он должен помнить те времена. Должен знать, причастны ли Слуги к вымиранию драконов. Думаю, он мог рассказать об этом Тинталье.
– Но его здесь нет. Многие драконы на зиму улетели в теплые земли. Некоторые покинули эти края еще два или даже три года назад. Я слышал, что Айсфир улетел и не вернулся.
У меня внутри все похолодело. Изо всех сила стараясь, чтобы на моем лице ничего не отразилось, я спросил:
– Шут… Леди Янтарь… А какая погода обычно стоит на Белом острове? И на землях вокруг?
Она обратила на меня невидящий взгляд:
– Там всегда тепло. Я не знала, что такое зима, пока не отправилась на север, в Шесть Герцогств. – Янтарь улыбнулась, лицо ее преобразилось в лицо Шута. – Там очень красиво, Фитц. Не только на самом Белом острове, не только в Клерресе. И на других островах, и на большой земле. Это ласковый край, гораздо более дружелюбный, чем любой из тех, где тебе доводилось бывать. Нет, конечно, Бакк тоже красив, собственной дикой красотой. Это суровая земля, и ее народ растет крепким, как ее скалы. Моя родина – дело другое. Мягкие пологие холмы, широкие речные долины, стада коров и отары овец. И коровы не такие тощие и поджарые, как ваши, а тучные, с широкими полумесяцами рогов и черными носами, ростом в холке со взрослого человека. Это богатая и нетребовательная земля, Фитц. Дальше от моря есть озера с золотыми песчаными берегами, кишащие рыбой, и пышущие паром источники в лесистых холмах. – Он вздохнул и надолго задумался, возможно погрузившись в воспоминания детства. Потом вдруг вернулась Янтарь и, склонив голову к плечу, спросила меня: – Думаешь, это туда улетают драконы, когда здесь наступает зима и все замерзает? Или, по крайней мере, улетали когда-то?
Я представил пологие тучные пастбища и жирных коров, в панике убегающих от драконов.
– Это объяснило бы, почему Слуги решили их извести. Драконам не обрадовались в Шести Герцогствах. Возможно, Слуги сочли их хуже, чем просто неудобством.
Известно ли Слугам, как убить дракона? Не выйдет ли так, что некоторые драконы уже никогда не вернутся в Кельсингру?
– Дай мне подумать об этом. Надо вспомнить все то немногое, что я знаю о пророческих снах с упоминанием драконов. – Янтарь нахмурилась, и уже Шут добавил: – И почему мне раньше не пришло в голову, как это странно, что пророчеств о драконах так мало? И почему совсем нет снов-пророчеств о расцвете и гибели драконов? Или пророки их нарочно скрывали?
«Скрывали», – подумал я. Как Шут прятал собственные воспоминания о Клерресе. Мне придется сорвать покровы с обеих тайн. В голове у меня стал вырисовываться план, как постепенно сделать это.
