Робин Хобб
Город драконов
Такие, как он сам.
Свет фонаря приблизился, и от вспышки желтого света его глаза заслезились. Сельден отвернулся и зажмурился, но даже не попытался встать. Он точно знал длину цепей, прикованных к лодыжкам, и уже опробовал на них свою силу, когда его еще только привезли сюда. За прошедшее с тех пор время они нисколько не ослабели, в отличие от него самого. Сельден лежал неподвижно и терпеливо ждал, пока посетители уйдут, но те задержались напротив его загона.
– Это он? Я думал, дракон будет крупнее! А он не больше обычного человека.
– На самом деле он высокий. Просто это незаметно, когда он так свернулся.
– Я почти не вижу его там, в углу. Мы можем войти внутрь?
– Не стоит заходить туда, куда достанет его цепь.
Посетители замолчали, затем заговорили тише. Сельден не пошевелился. То, о чем они говорили, нисколько его не интересовало. Он потерял способность испытывать смущение или унижение. Ему все еще не хватало одежды, но в основном из-за холода. Иногда, между показами, тюремщики бросали ему одеяло, но частенько они забывали это делать. Почти никто из служителей не понимал его языка, так что просить их было бесполезно.
До затуманенного сознания Сельдена медленно дошло, насколько необычно то, что мужчины, обсуждавшие пленника, говорили на знакомом ему языке. Калсидийский был языком его отца, и Сельден выучил его в тщетной попытке произвести на родителя впечатление. Юноша не пошевелился и не подал вида, что все понимает, но начал прислушиваться.
– Эй! Эй ты, драконий парень! А ну-ка, встань! Дай господам посмотреть на тебя!
Сельден мог бы проигнорировать приказ, но тогда они бросили бы в него чем-нибудь, чтобы заставить двигаться, или начали бы крутить ворот, натягивая цепь, – словом, ему придется самому подойти к задней стене, или же его отволокут туда силой. Тюремщики боялись его и, похоже, впрямь не считали человеком. Они всегда закручивали цепь, когда приходили выкидывать солому, которая устилала пол его загона. Сельден вздохнул, разогнулся и медленно встал на ноги.
Один из посетителей ахнул:
– И впрямь высокий! Только посмотри, какие длинные ноги! А хвост у него есть?
– Нет. Хвоста нет. Но он весь покрыт чешуей и сверкает как бриллиант, если вывести его на дневной свет.
– Ну так выведи. Интересно будет посмотреть на него на свету.
– Нет, ему это не нравится.
– Лжец, – сказал Сельден четко. Затем фонарь ослепил его, но он продолжил обращаться ко второй из тех фигур, которые мог различить. – Он не хочет, чтобы ты видел, что я болен. Он не хочет, чтобы ты заметил, как тут надо мной издеваются, увидел, что моя лодыжка вся в язвах от цепи. Но больше всего он не хочет, чтобы ты понял: я такой же человек, как и остальные.
– Он умеет говорить! – Посетитель выглядел скорее пораженным, чем испуганным.
– Да, но у тебя ведь хватит благоразумия не слушать его, верно? Он же наполовину дракон, а всем известно, что драконы способны навести на людей чары и заставить их поверить во что угодно.
– Я не дракон! Я человек, такой же, как и вы, но измененный по воле дракона. – Сельден попытался убедить собеседника, но ему не хватало сил.
– Видишь, как он лжет? Мы не отвечаем ему. Если позволишь ему вовлечь себя в беседу, мигом попадешь под его чары. Без сомнения, именно так дракон и соблазнил его мать. – Служитель прочистил горло. – Итак, я показал тебе товар. Вообще-то, мой хозяин не хочет продавать его, но говорит, что выслушает твое предложение, раз уж ты проделал такой путь.
– Дракон соблазнил мою мать?! Что за бред! Столь дикой и нелепой выдумке не поверит даже ребенок! И ты не можешь продать меня, поскольку мной не владеешь! – Сельден поднял руку и попытался прикрыть глаза от яркого света, чтобы рассмотреть говорившего, но это не помогло.
На его слова даже не ответили, на него вообще не обратили внимания. И внезапно он понял: язык тут ни при чем, они просто не хотят видеть в нем что-то, кроме дорогостоящей диковинки.
А эти двое как ни в чем не бывало продолжили разговор.
– Ты же знаешь, что я всего лишь посредник и покупаю его не для себя. Твой хозяин просит очень высокую цену. Мой доверитель богат, но недаром говорят, что богачи гораздо скупее бедняков. Если я потрачу его деньги, а человек-дракон разочарует покупателя, мне придется худо.
Перед слезящимися глазами Сельдена расплывались два силуэта. Два человека, которых он даже не знал, спорили о том, сколько стоит его жизнь. Он сделал к ним шаг, волоча через заплесневелую солому свою цепь.
– Я болен! Вы что, не понимаете этого? Неужели в вас не осталось ни капли порядочности? Вы держите меня здесь в оковах, кормите полусгнившим мясом и черствым хлебом, я месяцами не вижу дневного света… Вы убиваете меня!
– Моему доверителю нужны доказательства, прежде чем он потратит столько золота. Не буду ходить вокруг да около: за ту цену, что ты просишь, следует позволить мне отправить ему что-нибудь в знак подтверждения честных намерений. Если этот парень и впрямь тот, за кого его выдают, твоему господину заплатят сполна. И все будут довольны.
Последовала долгая пауза.
– Я передам твои слова хозяину. А сейчас не хочешь ли промочить горло? Мы с тобой заслужили выпивку.
Мужчины уходили, и фонарь раскачивался в такт их шагов. Сельден рванулся, и цепь натянулась до предела.
– У меня есть семья! – кричал он им вслед. – У меня есть мать! У меня есть брат и сестра! Я хочу домой! Пожалуйста, отпустите меня домой, пока я не умер здесь!
Лишь короткая вспышка дневного света стала ему ответом. Они ушли.
Он закашлялся и обхватил себя руками, чтобы сдержать боль. Выплюнув мокроту на солому, Сельден задумался: была ли там кровь? Слишком темно, чтобы сказать точно. Он чувствовал только, что кашель стал сильнее.
Юноша неуверенно проковылял назад к куче соломы, на которой спал. Опустился на колени, а затем лег. Каждая косточка в его теле болела. Он потер отекшие глаза и снова закрыл их. Зачем он позволил этим людям втянуть себя в абсолютно бесполезный спор? Не проще ли смириться и спокойно ждать смерти?
– Тинталья, – сказал он тихо и мысленно потянулся к драконице.
Раньше она чувствовала, когда Сельден искал ее, позволяла прикоснуться к своему разуму. Но с тех пор, как Тинталья нашла себе пару, он утратил связь с ней. А ведь Сельден почти боготворил синюю драконицу, восхищался ее великолепием и слагал о ней песни.
Песни. Сколько времени прошло с тех пор, как он пел для Тинтальи, с тех пор, как он пел вообще? Он любил ее и верил, что это взаимно. А ведь окружающие предупреждали его. Все говорили о драконьих чарах, о трансе, который драконы используют, чтобы порабощать людей, но Сельден никому не верил. Он жил, чтобы служить Тинталье. Но хуже всего было то, что даже сейчас, лежа здесь, на грязной соломе, как брошенная ручная зверушка, Сельден знал: если вдруг драконица найдет его, будет достаточно одного взгляда, чтобы он снова сделался ее преданным слугой.
– Вот кем я стал. Вот в кого она меня превратила, – тихо произнес юноша.
Ответом ему была тишина. И только в соседней клетушке заскулил двухголовый пес.
Седьмой день месяца Надежды, седьмой год Вольного союза торговцев
От Кима, смотрителя голубятни в Кассарике, – Рейалу, исполняющему обязанности смотрителя голубятни в Удачном
Изволь передать своим наставникам, что я считаю чрезвычайно неприятным, когда мелкую сошку вроде тебя уполномочивают выдвигать против меня столь отвратительные обвинения. Полагаю, что временное исполнение обязанностей смотрителя голубятни в отсутствие Эрека вскружило тебе голову и заставило вообразить себя важной персоной, тогда как на самом деле ты всего лишь подмастерье.
Я также советую мастерам из гильдии Голубиной почты в Удачном хорошенько присмотреться к твоим семейным связям и обратить внимание на то, что твои родственнички завидуют мне черной завистью, поскольку я получил повышение и был назначен на должность смотрителя голубятни в Кассарике. Полагаю, именно в этом и кроются истоки столь подлых наветов.
Я категорически отказываюсь связываться с торговцем Кандралом по означенному вопросу, поскольку сам никаких жалоб не получал. Уверен, что, если бы у этого человека действительно имелись какие-либо претензии, он бы не преминул высказать их мне лично. Я подозреваю, всему виной не воск или печать, а неосторожное обращение с почтовыми футлярами для конфиденциальных сообщений в голубятне Удачного. Видимо, подмастерье, который принимает птиц из Трехога и Кассарика, – то есть ты – крайне нерадив и неумел.
Если у гильдии Голубиной почты в Удачном есть претензии к тому, как послания обрабатываются служащими в Кассарике, я предлагаю им направить в наш городской Совет торговцев официальную жалобу с просьбой провести расследование. Не сомневаюсь, что Совет откажет вам в этом, поскольку полностью доверяет смотрителям местной голубятни и не захочет понапрасну оскорблять служащих, выдвигая против них столь возмутительные обвинения.
Ким
Глава 2. Битва драконов
Солнце прорвалось сквозь облака. Туман, скрывавший луг на склоне холма за бурной рекой, начал испаряться. Синтара подняла голову, уставившись на далекий горящий шар. Свет падал на ее чешуйчатую шкуру, но не слишком грел. Пока туман поднимался стелющимися завитками и исчезал от прикосновений солнечных лучей, сильный ветер пригнал с запада густые серые облака. Будет еще один дождливый день. А где-то в далеких южных землях восхитительный крупнозернистый песок раскаляется сейчас под жарким солнцем. Память предков развернула перед ней соблазнительную картину: до чего же хорошо валяться на песке и полировать чешую, пока та не начнет светиться. Синтаре и ее собратьям-драконам обязательно нужно переселиться в те благословенные края.
Еще несколько месяцев назад они должны были взмыть в воздух сверкающей бурей и, хлопая крыльями, отправиться в далекие южные пустыни. О, на скалистых возвышенностях, окружающих эти пустыни, всегда можно найти славную добычу. Будь драконы сейчас там, они бы охотились, ели до отвала и долго спали в тени, пережидая полуденный зной, а затем поднялись бы в ярко-синее небо, плавая в горячих воздушных потоках. Поймав правильный ветер, дракон способен без усилий парить над землей. И прекрасная синяя королева могла бы непринужденно скользить туда-сюда, наблюдая, как более тяжелые самцы сражаются в воздухе под нею. Синтара ясно представила себе эту картину: как они сталкиваются и плюются ядом, взмывают ввысь и налетают друг на друга, хватая противника когтями.
В конце такого сражения только один самец будет торжествовать победу. Его поверженные соперники вернутся в пески, чтобы погреться на солнышке и подосадовать на проигрыш, или, возможно, отправятся в богатые развлечениями холмы – выместить свое разочарование в диком веселье убийства. А дракон-победитель поднимется в воздух, хлопая крыльями, на высоту, достаточную, чтобы летать кругами, наблюдая за самками, и выделит ту, за которой хочет ухаживать. И тогда начнется битва совершенно другого рода.
Блестящие медные глаза Синтары были полуприкрыты веками, голова возвышалась на длинной и мощной шее, обращенная к далекому солнцу. Ее бесполезные синие крылья непроизвольно распахнулись. В ней всколыхнулось вожделение. Она почувствовала жаркую волну, прокатившуюся по чешуйкам на животе и горле, и учуяла запах собственного желания, источаемый особыми железами под крыльями. Она открыла глаза и опустила голову, пристыженная. Истинная королева, достойная спаривания, должна обладать могучими крыльями, способными поднять ее над теми облаками, что сейчас угрожали разразиться дождем и промочить ее насквозь. В полете она распространяла бы запах мускуса, пробуждая вожделение в каждом самце на милю вокруг. Истинная драконья королева никогда бы не блуждала по этим промокшим берегам в компании жалких, не умеющих летать самцов и еще более бесполезных людишек-хранителей.
Она отбросила прочь пустые мечты о славных сражениях и спариваниях в полете и недовольно заурчала. Синтара была голодна. Где же Тимара, ее хранительница? Она должна была охотиться для нее и принести ей свежую добычу. Ну и куда, спрашивается, запропастилась эта никчемная девица?
Внезапно налетевший мощный порыв ветра принес с собой сильный запах самца. Синтара поспешно сложила крылья.
Это был Кало. Его когтистые лапы коснулись земли, и он заскользил к Синтаре, едва успев вовремя остановиться, чтобы не врезаться в нее. Драконица вскинулась на задние лапы, выгнув блестящую синюю шею, и поднялась в полный рост. Несмотря на это, Кало по-прежнему возвышался над ней. Синтара увидела, как радостно вспыхнули его глаза, когда он осознал свое преимущество. Этот самец здорово вырос и окреп с тех пор, как они добрались до Кельсингры.
– Пока что это мой самый продолжительный полет, – похвастался Кало и встряхнулся, забрызгав Синтару каплями дождя, а затем аккуратно сложил широкие темно-синие крылья и расправил их вдоль спины. – Мои крылья становятся больше и сильнее с каждым днем. Скоро я снова буду владыкой небес. А что насчет тебя, королева? Когда ты поднимешься в воздух?
– Когда сама того пожелаю, – ответила Синтара и отвернулась. От Кало исходил запах похоти; его привлекала не дикая свобода полета, а то, что могло произойти во время него. Пожалуй, этот самец даже не заслуживал ее внимания. – И я бы не назвала это полетом, – ядовито заметила драконица. – Ты просто разбежался и прыгнул с холма в воздух. Прыжок – это еще не полет.
Ее критика была не совсем справедливой: прежде чем приземлиться, Кало успел пять раз взмахнуть крыльями. Испытывая стыд вперемешку с яростью, Синтара вспомнила свою первую попытку взлететь: хранители обрадовались, когда она подпрыгнула и оторвалась от земли. Однако ее крыльям не хватило сил, чтобы поднять ее, и она упала, плюхнувшись в реку. Поток швырял и бил ее, и она появилась из стремительной мутной воды, покрытая синяками.
«Не вспоминай о том унижении. Но впредь никто и никогда больше не должен увидеть твоей неудачи».
Свежий порыв ветра принес первые капли дождя. Она спустилась к реке, только чтобы напиться, и собиралась вернуться под слабое укрытие деревьев.
Но едва она отвернулась от Кало, как он выбросил голову вперед. Его челюсти сомкнулись у нее на шее, сразу под головой, чтобы она не могла извернуться и укусить его или плюнуть ядом. Синтара замахнулась на него когтистой передней лапой, но его шея была более длинной и мощной, и к тому же Кало вовремя отстранился, так что ее когти только зря полоснули воздух. Драконица взревела от ярости, и тогда он отпустил ее, сразу же отпрыгнув, так что и вторая ее атака оказалась абсолютно безрезультатной.
Кало широко распахнул крылья, готовый отбить нападение, если Синтара еще раз кинется на него. В его глазах, серебряных с проблесками зеленого, кружилось бешеное веселье.
– Ты должна учиться летать, Синтара! Ты должна снова стать настоящей королевой, владычицей моря, земли и неба. Оставь этих жалких земляных червей и присоединяйся ко мне. Мы будем вместе охотиться и убивать, мы улетим подальше от этих холодных дождей и бескрайних лугов, в южные пустыни. Прикоснись к памяти предков и вспомни, кем мы, драконы, всегда стремились стать!
Ее шея болела там, где его зубы задели плоть, но куда сильнее была задета ее гордость. Наплевав на опасность, Синтара напала на него снова, распахнув пасть и собираясь плюнуть в обидчика ядом, но Кало ловко перескочил через нее с восторженным ревом. Когда она развернулась, чтобы противостоять ему, то обнаружила, что к ним с шумом приближаются алый Ранкулос и лазурный Сестикан. Драконы не созданы для перемещения по земле. Они неуклюже мчались рядом, словно жирные коровы. Изящная оранжевая грива Сестикана торчком стояла на затылке.
Едва добежав до них, Ранкулос возмущенно закричал, сверкая полураскрытыми крыльями:
– Оставь ее в покое, Кало!
– Не нуждаюсь в вашей помощи, – протрубила Синтара в ответ, после чего высокомерно отвернулась и гордо двинулась прочь.
Удовлетворение от того, что самцы готовы драться за нее, боролось с унизительным чувством, что она недостойна их схватки. Синтара не могла подняться в небо, продемонстрировав присущие королеве изящество и скорость; она не могла бросить вызов победителю этой глупой схватки, используя свои собственные ловкость и бесстрашие. Тысяча воспоминаний из памяти предков всколыхнулась в ее голове: о других сражениях самцов, их ухаживаниях и брачных полетах. Но все это мелькало где-то на краю ее сознания, и Синтара решительно выбросила подобные мысли из головы. Она не станет оглядываться на звуки драки: отчаянный рев драконов и бешеное хлопанье их крыльев.
– Мне нет необходимости летать, – презрительно бросила она через плечо. – Здесь нет никого достойного брачного полета.
И услышала, как в ответ с болью и яростью взревел Ранкулос.
Дождливый день вокруг Синтары разразился тревожными криками и визгливыми вопросами, исходившими от спешащих людей: хранители драконов дружно выскочили из своих разбросанных тут и там домиков и кинулись к дерущимся самцам. Вот же идиоты! Драконы могут запросто растоптать тех, кто посмеет вмешаться. И вообще, какое право люди имеют лезть в их дела? Синтару раздражало, что хранители обращались с ними как с домашней скотиной, которой нужно командовать, а не как с драконами, которым следует служить. Ее собственная хранительница, спешно накинув рваный плащ и пытаясь удержать его запахнутым на бугристой спине, бежала к ней, крича:
– Синтара, с тобой все в порядке? Ты не ранена?
Драконица высоко вскинула голову, приоткрыла крылья и требовательно спросила Тимару:
– Думаешь, я не в состоянии защитить себя? Думаешь, я слабая и…
– Берегись! – предупреждающе крикнул кто-то, и Тимара, послушавшись, тотчас же пригнулась, закрыв голову руками.
Синтара весело фыркнула, когда золотистый Меркор промчался мимо них, широко распахнув крылья и вырывая когтистыми лапами пучки грязной травы, почти скользя над землей. Руки Тимары не смогли бы ее защитить, если бы острое драконье крыло задело девчонку. Да один лишь ветер, поднявшийся в результате движений Меркора, сбил хранительницу с ног, и она прокатилась по мокрой траве луга.
Крики людей и рев драконов заглушил трубящий во все горло Меркор, который врезался в самую середину клубка из дерущихся самцов.
Сестикан упал: неожиданный удар сбил его с лап. Его распахнутое крыло опасно изогнулось, когда дракон навалился на него всем туловищем, и Синтара услышала его яростный вопль, полный боли и ужаса. Ранкулос оказался в ловушке под вертящимся Кало. Кало попытался развернуться и ударить Меркора длинными когтями мощных задних лап. Но Меркор ловко выскочил из кучи дерущихся драконов, внезапно прыгнул вперед и лапами прижал распростертые крылья Кало к земле. Тот отчаянно царапал обидчика когтями, и у Меркора под ребрами возникали глубокие борозды ран. Затем Меркор дернулся и сдвинулся выше. Голова Кало и его длинная шея хлестали как кнут, но преимущество явно было на стороне Меркора. Бедный Сестикан, подмятый двумя огромными драконами, ревел в бессильной ярости. Крепкий запах мускуса, исходящий от драконьих самцов, поднялся над схваткой.
Толпа испуганных и сердитых хранителей окружила дерущихся, они громко вопили, выкрикивая имена сражающихся драконов и пытаясь помешать всем остальным к ним присоединиться. Фенте и Верас, самки меньшего размера, чем Синтара, с любопытством вытянули шеи и, игнорируя своих хранителей, отважились приблизиться на опасное расстояние. Балипер, хлеставший алым хвостом, бродил вокруг места столкновения, отгоняя людей подальше и возмущенно рыча.
Схватка закончилась так же внезапно, как и началась. Меркор откинул золотую голову, а затем выбросил ее вперед, раскрыв челюсти. Послышались крики хранителей и встревоженный рев наблюдающих драконов: смерть Кало от облака ядовитой кислоты уже казалась неминуемой. Однако в последний момент Меркор захлопнул челюсти, резко опустил голову и выплюнул на уязвимое горло Кало всего лишь одну каплю яда. Сине-черный дракон закричал от боли и ярости. Тремя мощными ударами крыльев Меркор поднялся в воздух и опустился в стороне от Кало, приблизительно на расстоянии длины корабельного корпуса. Кровь струилась из длинной раны на ребрах, медленно заливая его золотистые чешуйчатые бока. Огромный дракон тяжело дышал, ноздри его раздувались, чешуя переливалась разными цветами, а защитные гребни вокруг глаз были высоко подняты. Он хлестнул хвостом, и запах агрессии наполнил воздух.
Едва Меркор отпустил Кало, тот перекатился на лапы. Рыча от бессильной злобы и унижения, он сразу направился к реке – смыть кислоту, пока она не проникла глубже. Карсон, хранитель Плевка, побежал вслед за Кало, призывая того остановиться и позволить ему осмотреть рану. Но черный дракон не обратил на человека никакого внимания. Ранкулос, избитый и ошеломленный, но не получивший никаких серьезных повреждений, пошатываясь, вскочил. Поднявшись на лапы, он потряс крыльями, а потом сложил их медленно, как если бы они болели. Затем, отчаянно пытаясь сохранить остатки собственного достоинства, Ранкулос похромал прочь от места схватки, где драконы вытоптали всю траву.
Отойдя в сторону от Кало, Меркор угрожающе прорычал:
– Не забывай, что я мог убить тебя! Всегда помни об этом, Кало!
– Ах ты, отродье ящерицы! – огрызнулся темный дракон, однако продолжил отступать к ледяной реке.
Синтара отвернулась от них. Ее удивило, что все закончилось так быстро. Вообще-то, у драконов было принято и драться, и спариваться в воздухе. Умей самцы летать, битва могла бы длиться несколько часов, возможно даже целый день, и в результате участники схватки разошлись бы, истекающие кровью и обожженные кислотой. На мгновение родовая память о таких состязаниях захватила ее сознание, и сердце Синтары забилось от восторга. Самцы сражались бы за ее расположение, и в конце, когда остался бы только один, даже тогда он еще должен был принять ее вызов и доказать, что подходит драконице в полете, прежде чем предъявить права на то, чтобы спариться с ней. Они взмыли бы в воздух, поднимаясь все выше и выше, самец пытался бы повторить ее петли, резкие спуски и мощные подъемы. И если бы он преуспел, если бы ему удалось подойти достаточно близко, чтобы поравняться с королевой, только тогда их тела бы слились воедино, а крылья стали бы двигаться синхронно…
– СИНТАРА!
Рев Меркора отвлек ее от размышлений. И не только она одна обернулась узнать, что ему нужно. Все драконы и хранители, находившиеся на лугу, смотрели на них.
Огромный золотой дракон поднял голову и резко, с отчетливым хлопком распахнул крылья. Волна его свежего запаха смешалась с ветром.
– Ты не должна начинать того, что не можешь закончить, – упрекнул ее Меркор.
Синтара смотрела на него, чувствуя, как от ярости ее чешуя становится ярче.
– Это не имело к тебе никакого отношения, Меркор. Полагаю, тебе не стоило вмешиваться в то, что тебя не касается.
Он раскинул крылья шире и поднял тело еще выше на мощных лапах.
– Я буду летать. – Он не рычал, но даже так его слова были ясно слышны сквозь дождь и ветер. – Как и ты. И когда придет время для брачных игр, я одержу верх. И ты будешь моей.
Она воззрилась на него, потрясенная. Немыслимо, чтобы самец держался с драконицей столь дерзко. Синюю королеву порадовало его заявление о том, что она будет летать, однако Синтара постаралась скрыть свои чувства. Молчание затягивалось, и, осознав, что все смотрят на нее в ожидании ответа, драконица разозлилась.
– Не говори ерунду, – неуверенно произнесла она. Ей даже не нужно было слышать презрительное фырканье Фенте, чтобы понять: столь слабое возражение никого не впечатлило.
Отвернувшись от всех, Синтара гордо направилась назад к лесу, под прикрытие редких деревьев. Ей все равно. Ее не волнуют ни наглость Меркора, ни насмешки Фенте. Сегодня там не произошло ничего стоящего ее внимания.
– Вряд ли это можно назвать славным сражением. – Она тихонько усмехнулась.
– Славное сражение – это то, чего ты пыталась добиться? – Тимара, эта бесцеремонная маленькая хранительница, внезапно догнала Синтару и побежала рядом.
Ее темные волосы свисали в беспорядке, в растрепанных косичках кое-где еще остались деревянные амулеты. Скатываясь с холма, она перемазала свой потрепанный плащ травой; на ногах у девчонки были самодельные ботинки из темной, плохо обработанной оленьей кожи, а вместо носков – какие-то разноцветные тряпки. За последнее время Тимара стала выше и тоньше, кости ее лица обозначились более четко. Крылья, которыми одарила свою хранительницу Синтара, слегка подрагивали под плащом на бегу. Несмотря на явную бестактность первого вопроса, голос девушки прозвучал озабоченно, когда она сказала:
– Остановись ненадолго и нагнись! Надо осмотреть твою шею в том месте, где Кало укусил тебя.
– Он не поранил меня. – Синтара и сама удивилась, что обсуждает такие вещи с простой смертной.
– Я хочу взглянуть: похоже, несколько чешуек вот-вот отвалятся.
– Я ничего не сделала, чтобы вызвать эту глупую склоку. – Синтара резко остановилась, опустила голову так, чтобы Тимара могла осмотреть ее шею, и разозлилась на себя: не хватало еще подчиняться воле человека. Ярость буквально клокотала внутри драконицы. Она даже хотела было, резко повернув голову, сбить Тимару с ног – якобы случайно, – но, чувствуя, как сильные руки девушки нежно расправляют растрепанные чешуйки, смягчилась. От хранительницы тоже есть польза.
– Ни одна из чешуек не оторвана до конца, но рано или поздно ты можешь их потерять.
Синтара ощутила огорчение хранительницы, пока та приводила ее в порядок. Хотя Тимара частенько грубила Синтаре, драконица знала, что девушка искренне беспокоится о ее здоровье и внешности. Любое оскорбление Синтары она принимала близко к сердцу. И настроение драконицы она тоже чувствовала.
Сосредоточившись на переживаниях девчонки, Синтара поняла, что их объединяет не только раздражение, но и обида.
– Ох уж эти мужчины! – неожиданно воскликнула Тимара. – Похоже, спровоцировать дракона на глупость не сложнее, чем человеческого самца.
Подобное замечание заинтересовало Синтару, хотя она и не подала виду. Вспомнив все, что знала о переживаниях девушки, драконица догадалась, по какой причине та не в духе, и заметила:
– Ну и глупо же ты себя ведешь! Решать тебе, а не им. Совокупись с обоими или вообще ни с кем. Покажи им, что ты королева, а не корова, ждущая, пока бык покроет ее.
– Я не выбрала ни одного из них, – ответила Тимара на вопрос, которого драконица ей не задавала.
Чешуя была разглажена, и Синтара продолжила свой путь к кромке леса. Тимара прибавила скорости, чтобы держаться рядом, размышляя на бегу:
– Я совершенно не хочу ничего менять; по мне, так пусть бы лучше все оставалось как раньше. Но, похоже, оба парня настроены решительно. – Тимара встряхнула головой, и ее косички взлетели вверх. – Татс – мой самый старый друг, я знала его еще в Трехоге, до того как мы стали хранителями. Он часть моего прошлого, воспоминаний о доме. И когда Татс настаивает на том, чтобы мы переспали, я не знаю, по какой причине он это делает: оттого, что любит меня, или просто потому, что я ему отказала. Я боюсь потерять его окончательно, если мы станем любовниками, – но у нас не сладится.
– Тогда спарься с Рапскалем, да и делу конец, – посоветовала драконица.
Тимара навевала на нее скуку. Неужели люди всерьез полагают, что драконам могут быть интересны подробности их жалких жизней? Да это все равно что беспокоиться о мошках или рыбах.
Но хранительница восприняла ее реплику как приглашение продолжить разговор.
– С Рапскалем? Нет, это невозможно. Я знаю, что, если выберу его себе в пару, это разрушит мою дружбу с Татсом. Рапскаль красивый и забавный… и немного странный. Но мне нравятся его странности. И мне кажется, что я ему и правда не безразлична. Когда он уговаривает меня переспать с ним, это не только ради мимолетного удовольствия. – Она встряхнула головой. – Но я не хочу совокупляться ни с кем из них. Вернее, не совсем так. Вообще-то, я была бы не против попробовать плотские утехи, но ведь нельзя же действовать бездумно, надо принимать в расчет, насколько это может все осложнить. Я боюсь забеременеть и не хочу принимать необдуманных решений. Если я выберу одного парня, то потеряю при этом второго? Я не знаю, как поступить…
– Ты мне наскучила, – остановила ее Синтара. – Есть гораздо более важные дела, которыми ты должна заняться. Ты сегодня охотилась? У тебя есть для меня мясо?
От внезапной перемены темы разговора Тимара опешила.
– Нет еще. Я пойду попозже, когда дождь закончится, сейчас нет смысла отправляться в лес, – ответила она неохотно. Последовала пауза, и затем девушка коснулась еще одной опасной темы: – Меркор сказал, что ты обязательно полетишь. Ты пробовала? Ты тренировала крылья сегодня, Синтара? Надо разрабатывать мышцы, это единственное, что может…
– Я не собираюсь скакать по пляжу, как чайка с перебитым крылом. У меня нет желания выставлять себя на посмешище. – А еще меньше ей хотелось потерпеть неудачу, упасть в ледяную реку и утонуть. Или, как это однажды произошло с Балипером, переоценить свои возможности и рухнуть на кроны деревьев. Он в тот раз так сильно повредил крылья, что не мог сложить их, да еще вдобавок сломал коготь на левой передней лапе.
– Никто не смеется над тобой! Упражнения необходимы, Синтара. Тебе обязательно надо научиться летать, все драконы должны это уметь. Вы все выросли за время пути из Кассарика, и скоро я не смогу приносить достаточно дичи, чтобы прокормить тебя, даже несмотря на то, что ее здесь много. Тебе придется охотиться самой, а для этого нужно овладеть искусством полета. Разве ты не хочешь стать одним из первых драконов, который покинет землю? Или ты предпочитаешь оказаться последней?
Эти слова задели Синтару. Мысль о том, что более мелкие самки, Верас и Фенте, поднимутся в воздух раньше ее, была нестерпима. Вообще-то, этим чахлым тощим созданиям, возможно, даже будет легче взлететь. Гнев воспламенил кровь Синтары, а ее медные глаза – драконица знала это – от переполнявших ее чувств превратились в яростные водовороты. Она должна убить их, только и всего. Убить еще до того, как они унизят ее.
– Или ты можешь взлететь раньше их обеих, – успокаивающе заметила Тимара.
Синтара резко обернулась и уставилась на хранительницу. Иногда той удавалось услышать мысли драконицы, а порой даже хватало наглости отвечать на них.
– Мне надоел дождь. Я хочу уйти под деревья.
Тимара кивнула, и, когда Синтара двинулась прочь, девушка покорно последовала за ней. Драконица обернулась только раз.
