Роберта Вустерова
Аукцион
– Продолжаем, – постучал аукционист прутиком по кафедре. Сообщество одобрительно загудело. Потенциальных заселенцев среди собравшихся было трое-четверо от силы, зато всем хотелось узнать, действительно ли у Бабы Яги есть стиральная машина фронтальной загрузки, барабан которой, как говорили, крутится без всякого электричества.
Раздался громкий щелчок – это лесная нимфа Лапанальда по своей дурной привычке хрустнула пальцами, прежде чем крутануть колесико проектора, – и перед взволнованной публикой появился интерьер избушки. Хотя изображение было повернуто вверх ногами, все сразу разглядели в центре у задней стены белый агрегат. Дверца его была гостеприимно распахнута.
– Ой! – вскрикнула Лапанальда. – Щас поправлю.
Она снова хрустнула пальцами, фото на секунду исчезло, а потом опять появилось на простыне, но уже в нормальном виде.
Рассеянно слушая рассказ аукциониста, Василий перебирал в кармане то, что мог предложить Ягушенции в качестве платы. Три старинных перстня с изумрудами и сапфирами – наследство от прабабули. Роскошная медная цыганская серьга, подаренная ему на прощанье последней хозяйкой. Он сжал зубы. Негусто.
Сигизмунд считает, что для домового Василий слишком робок и честен. Да, он не тырит по углам, как некоторые лешие, что плохо лежит. Поэтому даже у болотных шишей добра больше, в болотах за века много чего утонуло. Серьезной борьбы за угол ему не выдержать. Зато все знают, какой у него покладистый характер. Если бы к последней хозяйке не понаехали из провинции многочисленные родственники, она бы ни за что с ним не рассталась.
Торги стартовали. Пока Самоварчиков выметал из состязания мелкую шушеру, Василий помалкивал, потом выложил первый перстень. Леший легко перебил его непонятной блестящей круглой штукой, от покачивания которой часть сообщества впала в транс, а Баба Яга пришла в восторг. Когда со свистом пролетел и второй перстень, Василий решил, что цена растет слишком быстро. Хорошо, что он заранее продумал тактику поведения. Пора вытащить из рукава припасенный козырь. Если ему удастся заронить сомнение в куриные мозги Самоварчикова, тот, глядишь, снизит обороты.
Он вздохнул и полез на бревно.
– Что предлагаете вы? – вопросил аукционист.
– Пока ничего, – Василий переступил с ноги на ногу. – Мне только хотелось бы узнать, почему от места у Бабы Яги отказался последний жилец.
Публика в «партере» развернулась и уставилась на нарушителя протокола. С дуба донеслось хриплое «Во дает!».
Однако аукционист был готов к такому повороту. Он благосклонно наклонил голову и сообщил, что на торги специально на случай подобной коллизии приглашен последний квартиросъемщик уважаемой хозяйки.
С крайнего места в первом ряду поднялся худющий домовой. Вид у него был испуганный, ходившие ходуном руки с трудом удерживали клюшку.
Поклонившись сообществу, он промямлил что-то себе под нос и попытался было снова сесть, но аукционист придержал его за рукав. Тогда домовой, закрыв глаза, зачастил так, что половины слов было не разобрать. Тем не менее из его сбивчивой речи выяснилось, что в одно ужасное утро, когда он проходил мимо открытой дверцы стиральной машины, его внезапно затянуло во вращающийся барабан вперед ногами. Куда утянуло бы дальше, он не знает, потому что успел зацепиться клюшкой за печку, тем и спасся. Железная тварь повсасывала его несколько мучительных минут, потом в ней что-то лязгнуло, и его выплюнуло наружу. В тот же день он съехал с арендуемой площади, не потребовав от Бабы Яги возврата аванса за следующий месяц.
Домовой умолк, с чувством поцеловал клюшку и сел.
