bannerbannerbanner
Они жаждут

Роберт Маккаммон
Они жаждут

Полная версия

Она обратила всю силу своего взгляда на Мартина Блю.

– Хорошо, – сказал он, но более высоким тоном, чем обычно. – Чего же мы тогда ждем? Давайте узнаем, кто такой Таракан, а? Или хотя бы что случилось с головой мистера Кронстина.

Соланж посмотрела на Уэса из-под отяжелевших век.

– Очень хорошо, – тихо проговорила она. – Уэс, ты не мог бы сесть рядом и помочь мне управляться с планшеткой?

– Давай лучше я? – тут же попросил Мартин. – Мне рассказывали, что ты способна на такое, но… я хочу убедиться, что это не надувательство. Без обид, конечно, дорогуша.

– Конечно. Никто и не собирался. Тогда подвинься вплотную ко мне, бедром к бедру. Теперь положи кончики пальцев на планшетку напротив моих. Нет, слишком тяжело, пусть твои пальцы чуть касаются ее. Ага, уже лучше.

Она прикрыла глаза и чуть улыбнулась:

– Я уже чувствую токи.

– А я ни хрена не чувствую, – объявил остальным Мартин.

– Соланж, – сказал Уэс, – тебе не нужно ничего никому доказывать…

– Думаю, нужно. Ты снова давишь, Мартин. Расслабь пальцы.

Уэс огляделся. Только сейчас он понял, как много людей собралось вокруг, с интересом наблюдая за ними. Грохот стереосистемы стих до глухого урчания, рояль умолк.

– Здесь слишком шумно, не могу сосредоточиться, – сказала Соланж.

По толпе пробежал ропот, и стерео затихло. Уэс расслышал доносящийся из бассейна пьяный смех. Он откинулся на спинку дивана, следя за тем, как темное лицо Соланж делается сонным, а Мартин улыбается и строит гримасы собравшимся вокруг него.

– Не уверена, что мне нравится… – нервно начала Мисси, но Соланж шикнула на нее:

– Тихо!

Уэсу почудился пронзительный свист ветра вдалеке, вдоль улиц Бель-Эйр, над выстриженными лужайками, кирпичными стенами и коваными воротами, вокруг острых углов особняков на миллион долларов. Глаза Соланж сжались до щелочек и закатились так, что Уэс разглядел белки, рот медленно приоткрылся. Мисси внезапно охнула, и многие в зале повторили этот звук. Сердце Уэса забилось быстрей, и он пожалел, что не приготовил себе еще один косяк.

– Мой разум открыт, – странным отчужденным тоном, чуть громче шепота, заговорила Соланж. – Путь открыт. Мы будем твоим голосом. Мой разум открыт. Путь открыт. Мы будем твоим голосом…

– Мне тоже что-нибудь спеть? – со смехом спросил Мартин, но никто не обратил на него внимания.

– …Путь открыт. Мы будем твоим голосом. Мой разум…

Глаза Мартина округлились, и если бы не напряжение, Уэс рассмеялся бы от этого зрелища.

– Боже! – проговорил Мартин. – Долго еще это будет… ЧЕРТ!

Он вздрогнул и отдернул пальцы от планшетки.

– …Мы будем твоим… Мартин, не прерывай контакт!.. голосом. Мой разум открыт…

Мартин снова прикоснулся к планшетке, но осторожно, дрожащими руками.

– Кажется, я почувствовал… ГОСПОДИ, ОНА ШЕВЕЛЬНУЛАСЬ!

Теперь он уже не убрал пальцев, и, когда планшетка нерешительно сдвинулась примерно на дюйм, по толпе зрителей снова пробежал шепот. Уэс подался вперед, сердце его колотилось. Планшетка замерла, а затем снова плавно заскользила поперек доски.

– Мы установили контакт, – прошептала Соланж, по-прежнему сидя с закрытыми глазами. – Пусть она движется. Мартин, ты пытаешься ее тормозить.

Планшетка начала описывать медленную широкую дугу.

– Кто ты? – спросила Соланж.

Планшетка скользнула к «да». Когда Соланж повторила вопрос, она какое-то мгновение лежала спокойно, а затем спустилась ниже, к ряду черных букв, отпечатанных на доске.

– Называй буквы вслух для меня, – попросила Соланж.

Уэс скользнул по дивану туда, откуда мог лучше видеть доску.

– «Б», – произнес он. – «О»… «Б»…

Планшетка нырнула ниже и завертелась, словно катилась по вощеной поверхности.

– Опять «Б»… «И»…

Планшетка остановилась.

– Бобби.

– Значит, Бобби будет нашим проводником, – прошептала Соланж. – Контакт усиливается, становится очень прочным.

– Твою мать, мои пальцы горят! – прохрипел Мартин.

– Чем ты занимался при жизни? – спросила Соланж.

Планшетка снова начала указывать буквы, быстрее, чем раньше. Уэс произносил их вслух:

– «С»… «О»… «О»… «Б»… «Щ»… «Е»… «Н»… «И»… «Е».

Слово повторилось еще дважды, с каждым разом все быстрее. А затем сложилось новое:

– «З», – называл буквы Уэс. – «Л»… «О». «ЗЛО». Это значит «зло».

– Это твое сообщение? – еле слышно прошелестел в притихшем зале голос Соланж. – Что это значит?

Планшетка закрутилась в безумном вихре, а затем снова опустилась к тем же буквам: «З Л О З Л О».

– С тобой есть еще кто-нибудь?

«Д А».

– Кто они?

«Т А К И Е Ж Е К А К Я».

– Господи! – выдохнула Мисси, потянулась за вином, но сначала закапала свои модельные джинсы и только потом донесла бокал до рта.

– Кто такой Таракан? – выпалил Мартин. – Как его зовут?

Планшетка не двинулась с места. Соланж медленно повторила оба вопроса, и почти тут же планшетка неуверенно указала:

«З Л О И С П О Л Ь З У Е Т Е Г О».

– Использует? – переспросил Уэс. – Как это понимать?

– Один из нас хочет поговорить с Орлоном Кронстином, – шепотом продолжила Соланж. – Он рядом с тобой?

И немедленный ответ: «ДА».

– Тогда пусть он отзовется.

Пауза затянулась, планшетка как будто умерла. А затем она внезапно едва не спрыгнула с доски.

– Черт! – сказал Мартин, когда она завертелась от «ДА» к «НЕТ» и «МОЖЕТ БЫТЬ», а потом обратно, то ли три, то ли четыре раза подряд.

– Рассеянная энергия, – спокойно произнесла Соланж. – Тише, тише. У тебя есть сообщение?

– Это даже лучше, чем «Кроссвитс»[27], – пробормотал себе под нос Уэс. Мартин оглянулся на него и нервно хихикнул.

Затем планшетка упала на нижнюю часть доски так быстро, что казалась всего лишь размытым пятном. Она начала бегать вдоль рядов букв. Уэс наклонился к ней.

– «З», «Л». – прочитал он. – «ЗЛО. ЗЛО». Он повторяет одно и то же снова и снова.

– Это Кронстин? – спросила Соланж.

«ДА. ДА. ДА». А потом: «ЗЛО. ЗЛО…» Опять и опять.

– Тихо, тихо. Что это за зло? Ты можешь рассказать нам?

Планшетка задрожала и словно бы закружилась в воздухе. Затем снова начала перемещаться, все набирая и набирая скорость, так что Уэс едва успел проговорить те новые буквы, которые она показывала:

– О Н И Ж А.

Планшетка остановилась, и Уэс поднял взгляд на Соланж:

– «ОНИЖА». Чудесное сообщение из мира духов.

Соланж открыла глаза и тихо проговорила:

– Она снова двигается.

Уэс снова посмотрел на доску. Планшетка опять приблизилась к Ж, затем к другим буквам, все быстрее и быстрее.

– «ЖДУТ», – прочитала Соланж. А планшетка снова начала выписывать «ОНИ». – «ОНИ ЖАЖДУТ» – вот какое было сообщение. Теперь она повторяет слова.

– И что же это может значить? – обеспокоенно спросил Уэс.

– Ты хочешь нам еще что-то… – начала Соланж, но тут планшетка внезапно остановилась.

Соланж прищурилась, и в какое-то мгновение Уэс уловил в ее глазах что-то похожее на смесь недоумения и страха.

– Бобби? – позвала Соланж. – Кто здесь? Кто хочет говорить?

И планшетка медленно, с пугающей решительностью указала новое слово.

– «ГЛУПЦЫ», – прочитал Уэс. – Во имя Господа, что же все-таки это…

Соланж пронзительно вскрикнула. Планшетка вырвалась из-под ее пальцев и вылетела с доски уиджи, словно снаряд, нацелившись острым концом в правый глаз Уэса. Он успел вскинуть руку, планшетка ударилась в ладонь, отскочила и упала на ковер мертвым куском пластика, чем она на самом деле и была. В зале кто-то опять закричал, эхо этого крика вырвалось из горла еще двух-трех гостей. Соланж вскочила на ноги.

– Уэс, с тобой все в порядке?

– Конечно в порядке, – раздраженно ответил Уэс, поднялся на дрожащие ноги и уставился на то, что едва не выкололо ему глаз. – Эта маленькая мерзость пыталась прикончить меня.

Он рассмеялся, но, оглянувшись, увидел, что никто даже не улыбнулся.

– Кажется… мне… нехорошо.

Смазливое личико Мисси приобрело желтоватый оттенок, и она поплелась в сторону ванной в сопровождении своего бойфренда.

– Она… двигалась! – объявил Мартин, покачивая головой. – Она в самом деле двигалась!

– Хватит об этом! – Соланж взяла Уэса за руку и принялась растирать его ушибленную ладонь. – Ты хотел салонную игру, и ты ее получил.

Мартин оглянулся в поисках выпивки.

– Точно. Салонная игра.

Вскоре вечеринка опять начала наполняться жизнью, но все-таки она была уже не та. Гости понемногу расходились. Казалось, в гостиную случайно угодил холодный ветер и теперь пытался вырваться наружу сквозь стены. Стерео загрохотало снова, Алисия Бриджес умоляла о тепле тела. Но все было не так, как раньше.

– Я в порядке, детка, – сказал Уэс и поцеловал Соланж в щеку, ощутив привкус перца и меда на ее коже.

Соланж посмотрела в его глаза, нахмурив выгнутые высокой дугой брови, и он почувствовал, что она дрожит.

– Мартин, – не выдержал наконец он, – ты действительно знаешь, как засрать хорошую вечеринку! Может, тебе лучше убраться отсюда?

Уэсу хотелось раздавить планшетку, разбить на сотню кусочков холодного пластика. Но он этого не сделал, потому что на какое-то мгновение ему показалось, что это голова кобры, лежавшей на ковре, и Уэс решил, что никогда – ни за что! – не прикоснется больше к этой мерзкой твари.

Соланж наклонилась, осторожно дотронулась до нее и положила обратно на доску уиджи.

Музыка замолчала, гости разошлись, и вечеринка очень быстро закончилась.

 

Ночные странники
Воскресенье, 27 октября

I

Большой зеленый фургон увез остатки субботнего мусора, и пологие холмы над зеленым лебединым прудом возле замка Спящей красавицы в Диснейленде заблестели яркими каплями росы. Со стартовых площадок Страны будущего нацелились на холодные звезды белые ракеты. Небесный лифт замер в неподвижности. Пароход «Марк Твен» стоял в доке, темная вода под ним казалась гладкой, как зеркало. Золотистого света горевших вполсилы газовых фонарей на Главной улице едва хватало на то, чтобы охранник на электрокаре мог что-то разглядеть перед собой. Было почти три часа утра, и огромный комплекс Диснейленда погрузился в тишину.

Если не считать приглушенного шума шагов в центре Страны фантазий. Тонкий силуэт, бредущий сквозь темноту, остановился на мгновение возле пиратского корабля Питера Пэна, а затем двинулся дальше, в сторону белой бетонной горы Маттерхорн. Это был темноволосый молодой человек в черном вельветовом костюме, черных туфлях от «Гуччи» и светло-голубой футболке «Бич бойз». На его резко очерченном тонкокостном лице не было морщин, но в волосах, особенно на висках и вдоль аккуратного косого пробора, виднелись желтоватые седые завитки. Белки глаз были цвета осевшей пыли, с красными прожилками. Худощавый и хрупкий, не дотягивающий нескольких дюймов до шести футов роста, он походил на семнадцатилетнего юношу, играющего Генри Хиггинса в школьной постановке «Моей прекрасной леди», только зрачки его глаз были зелеными, как мелководье Тихого океана, и вертикальными, как у кошки. Пока он разглядывал удивительные чудеса Страны фантазий, на его висках медленно пульсировала сеть голубых вен.

Он пересек дорожку, остановился у темной карусели в виде осьминога, щупальца которого соединялись с улыбчивыми слонятами Дамбо, и подумал, что без движения вся конструкция выглядит уныло и неестественно, теряя всю магию до последней капли.

Зрачки его глаз сузились от напряжения, и он описал в воздухе круг указательным пальцем левой руки.

Двигатель внезапно завыл. Вспыхнули и замигали искрящиеся белые огоньки. Карусель начала вращаться, улыбающиеся слонята мягко подпрыгивали в воздухе. С очарованной улыбкой он подумал, что хотел бы однажды встретиться с тем, кто построил это великолепие, и если бы этот парк принадлежал ему, он никогда бы не устал играть здесь, за всю вечность, что лежала перед ним. Однако через несколько минут его внимание рассеялось, белые лампочки потускнели и погасли, а слонята замедлили вращение и наконец остановились. Снова наступила тишина.

Он шел по тропинке, ведущей к Маттерхорну, вглядываясь в него и думая о доме. Фальшивая гора казалась холодной, покрытой густым снегом, и кое-где с ее выступов свисали бетонные сосульки. Его охватила тоска по снежным бурям юности, по дико свистящим ветрам, что гнали тучи снега вдоль скалистых перевалов, по которым не отваживался ходить ни один человек. В этой стране под названием Калифорния слишком жарко, слишком много солнца, но он дал клятву идти туда, куда позовет Учитель, и обратной дороги у него нет. Он закрыл глаза, и над ним с воем закружил стремительный вихрь ледяного воздуха, немного освежив его и тут же угаснув.

Он приехал сюда из города, чтобы побыть в одиночестве и подумать о Фалько. Старик устал и сделался ненадежным, пришло время принять решение. Хуже всего то, что искра угрызений совести, которую Фалько носил в себе почти пятьдесят лет, вспыхнула мучительным пламенем отчаяния. «Фалько такой же, как и все остальные, – подумал он, неохотно поворачивая прочь от Маттерхорна. – Постарев, он стал мягким и теперь ищет избавления, гадает, лежа в своей постели, не сможет ли молитва спасти его. Если он начнет молиться, я убью его. Как и всех остальных», – решил юноша. Ему не хотелось думать об этом, однажды ночью его голову уже обожгло имя бога, прозвучавшее в шепоте, что слетел с губ одного глупца.

Когда он приблизился к деревьям по другую сторону Маттерхорна, его кожу неожиданно начало покалывать. Под деревьями стояла пара ярко раскрашенных скамеек, и на одной из них юноша разглядел в темноте поджидавшего его Грандмастера. Он остановился и замер в полной неподвижности, с внезапным стыдом осознав, что его разум был слишком затуманен и он не смог ощутить присутствие своего Господина, своего Короля, строгого и непреклонного Учителя.

– Конрад, – мягким, бархатным голосом произнесло существо, сидевшее на скамейке. – Тебя ищет некто, пришедший с юга. Ты позвал его, и он явился.

Юноша на секунду закрыл глаза и сосредоточился: он услышал отдаленный рев мотора, уловил запах бензина и горячего асфальта.

– Человек-змея, – сказал он и открыл глаза, убедившись, что не ошибся.

– Да, твой лейтенант. Он проделал долгий путь, следуя твоему приказу. Скоро придет время действовать.

– Наш круг растет, – кивнул юноша, и в его ярко-зеленых глазах вспыхнуло нетерпение. – Мы становимся сильней с каждой ночью.

Существо на скамейке тонко улыбнулось, закинуло ногу на ногу и сложило на колене руки с черными когтями.

– Я потратил на тебя много времени, Конрад. Я научил тебя древнему искусству. И теперь ты готов использовать эти знания от моего имени. Мир может стать твоим, Конрад. Ты можешь пройти по нему, как Александр.

Конрад кивнул и повторил прекрасное имя:

– Александр.

– Александр тоже ощущал эту удивительную жажду, – прошептало существо. – Твое имя впишут в учебники истории нового мира. Нашего мира.

– Да. Да.

Взгляд юноши затуманился, в голове пронеслись тревожные мысли о Фалько.

– Фалько постарел, сильно постарел с того времени, когда мы разговаривали в последний раз. Ему известно слишком много моих секретов, и он становится слабым.

– Так найди другого помощника. Убей Фалько. Рядом с тобой уже есть человек, порвавший связь с человечеством.

Глаза существа, похожие на раскаленные добела круги, буравили лицо юноши.

– Да, – сказал Конрад. – Он приносит жертвы плоти.

– И тем предает свою расу ради грядущего нового мира. Ты Король для него, Конрад, вот и сделай его своим слугой. – Лицо существа, какое-то мгновение молча разглядывавшего юношу, перечеркнула усмешка. – Тверже шаг, Конрад. Используй от моего имени все, чему я тебя научил. Высеки свою легенду в анналах новой расы. Но будь осторожен – в этом городе есть люди, которым приходилось сталкиваться с подобными тебе. И уже скоро ты должен нанести удар.

– Скоро. Клянусь…

– Именем моим, – подсказало существо.

– Именем твоим, – повторил Конрад.

– Да будет так. Преданный слуга, ученик и правая рука, возлагаю на тебя эту задачу.

Все еще улыбаясь, существо как будто растворилось в темноте, пока не остался виден только его рот, словно улыбка Чеширского кота, но затем и он тоже исчез.

Юноша задрожал от восторга. Избран Учителем! Из всех ему подобных, что ходили по земле, скрывались в горных пещерах или прятались в городской канализации, он единственный, кого избрал Грандмастер! Теперь он сосредоточился на человеке-змее, про которого Учитель когда-то давно сказал, что тот идеально подходит для предстоящей задачи. Конрад углубился в себя, чтобы отыскать и увидеть человека на мотоцикле, дотягиваясь до самых отдаленных пределов огромного города. «ИДИ КО МНЕ», – мысленно приказал он и вызвал в памяти вид черного замка – так похожего на его собственный, далеко отсюда, – угнездившегося на скалах над Лос-Анджелесом. Он как раз складывал в голове изображение горной дороги, когда за спиной у него внезапно вспыхнули фары.

Юноша с шипением обернулся.

– Эй, парень! – крикнул ему человек на электрокаре. – Что ты здесь делаешь?

Охранник резко ударил по тормозам и завопил от ужаса. Никакого парня здесь больше не было, он превратился в нечто огромное и жуткое, рванувшее в небо с кожаным шуршанием черных крыльев. Электрокар юзом проскользил по тропинке, оставляя на свежеподстриженной траве отметины шин. Брюки охранника быстро пропитались мочой. Он вцепился в руль и, стуча зубами, старался смотреть только прямо перед собой. Наконец он вышел из электрокара и огляделся – вокруг не было ничего, вообще ничего. Тихо и безлюдно, как всегда бывает в воскресенье утром в Диснейленде. Внезапно его нервы лопнули, как истершаяся веревка. Он запрыгнул обратно в электрокар и помчался так, словно заранее увидел то, что ждет его в аду.

II

Кобро не мог толком сосредоточиться, голова напоминала кузнечную наковальню, по которой били молотом. Где-то внутри мозга пульсировало раскаленное докрасна затухающее эхо голоса, который гремел в нем парой миль раньше: «ИДИ КО МНЕ». Голос звучал отчетливо, разрушительно. Это было все равно что стоять прямо перед грохочущими динамиками на выступлении «Стоунз» в Альтамонте. Когда на него обрушился этот голос, он летел на север по автостраде Санта-Ана, удерживая скорость чуть ниже шестидесяти. Он открыл рот и вскрикнул от неожиданности, а черный чоппер вильнул через две полосы, прежде чем Кобро сумел укротить сукиного сына. И теперь, оставив позади Диснейленд и пророкотав по темному переплетению улиц Буэна-Парка, он понял, что скоро придется съехать с дороги и перехватить немного кофе, виски, «спидов», или что еще он сможет раздобыть, чтобы унять этот гром в голове. Вероятно, что-то обожгло веки, потому что стоило ему моргнуть, как он увидел странную картину, очерченную голубовато-синим на фоне непроглядной тьмы: что-то вроде охрененно большого собора с башнями, окнами из цветного стекла и дверями, больше похожими на девятифутовые плиты из красного дерева.

Он решил, что слегка поплыл от нервного перенапряжения, потому что был в дороге уже десять часов, проглотив только сэндвич с барбекю и пару ампул амилнитрата, чтобы поддержать силы. Но теперь его больше не волновало, галлюцинации это или нет. Вокруг него и под ним рассыпались светлячки огней, случайные подмигивания неоновых вывесок или янтарных сигналов светофора. Небо впереди сияло тускло-желтым, и это означало конец путешествия. «Или может быть, – сказал он себе, – на самом деле оно только начинается. Посмотрим, что уготовила старине Кобро судьба, этот призрак на золотом „харлее“, чье лицо может смотреть сразу на все четыре стороны. Первым доберусь наперегонки с этой ухмыляющейся стервой до самого финиша».

Равномерное мерцание красного неона справа от автострады привлекло его внимание. «МИЛЛИ… ДЕЛИКАТЕСЫ… СТЕЙКИ… ЗАВТРАКИ… РАБОТАЕТ 24 ЧАСА».

«Возьму яичницу и кофе, – подумал он, сворачивая на следующем съезде. – Дождусь, пока моя долбаная голова не перестанет звенеть. Может быть, прихвачу немного денег на дорогу».

«Милли» оказалось маленькой плоской коробкой из выбеленного кирпича с растущими под окнами кактусами. В воздухе пахло жиром от тысячи стейков, мисочек с чили и тарелок с яичницей, которые передавали через облупившийся прилавок из огнеупорного пластика. Однако на парковке, почти вплотную к зданию, стояли два старых «харлея-дэвидсона», и Кобро, перед тем как войти, потратил целую минуту, чтобы рассмотреть их. Оба имели калифорнийские номера, а на бензобаке одного из них была намалевана красная свастика.

Перед низкой белой стойкой были расставлены в линию барные стулья, а заднюю часть заведения занимали два ряда отдельных кабинок. За стойкой старик с лицом, похожим на ком наждачной бумаги, готовил два гамбургера. Он поднял на Кобро глаза, сверкавшие презрением, когда тот вошел в дверь и расстегнул ремешок черного шлема. Кобро занял один из стульев у края стойки, откуда мог в случае необходимости мгновенно метнуться к выходу.

В одной из кабинок в задней части сидели друг напротив друга двое парней. На обоих были байкерские куртки: на одном – из выцветшей коричневой кожи, на другом – такая же выцветшая, но оливково-зеленая, из армейских запасов. Какое-то время Кобро разглядывал их, пока старик шел вдоль стойки, остановившись по дороге, чтобы отхаркнуться и сплюнуть в стеклянную банку. Байкеры казались полной противоположностью друг другу, прямо Матт и Джефф[28] в бегах. Один – крепкий и широкоплечий, с давно не стриженными рыжими вьющимися волосами и бородой, доходившей почти до того места, где круглый пивной живот демонстрировал всем надпись «ПОШЕЛ НА ХРЕН» на футболке. Другой – тощий как скелет и бледный, как покойник, а вдобавок ко всему еще и совершенно лысый, с золотой серьгой в мочке правого уха. Байкеры в свою очередь уставились на Кобро. Атмосфера медленно закипала.

– Что будешь заказывать, приятель? – спросил старик.

 

Кобро повернулся к нему, и глаза старика округлились, словно он осознал присутствие странствующей смерти.

– Значит, ты и есть Милли? – тихо спросил Кобро, протянув руку к засаленному меню.

– Это моя жена. – Старик попытался рассмеяться, но выдал лишь хриплое карканье. – Все так спрашивают.

– Ага. Ну хорошо, Милли, как насчет чашки черного кофе и яичницы с ветчиной? Приготовь глазунью.

Старик поспешно кивнул и отошел. Он отнес Матту и Джеффу гамбургеры, потом соскоблил лопаткой с противня подгоревшие кусочки говядины и разбил на них пару яиц. Кобро понаблюдал за его работой, затем достал из-под прозрачного пластикового колпака на прилавке глазированный пончик и с жадностью съел его. Пончик хрустел на зубах и по вкусу напоминал штукатурку. Дожевывая пончик, Кобро думал о том голосе, что недавно слышал, о властном приказе, едва не расколовшем его голову пополам. Он все еще видел сияющий голубым собор, словно это изображение выжгли у него на подкорке.

«Что это была за хрень?» – гадал он. Дорожная лихорадка? Или глас судьбы, взывающий к нему с запада? Тот ли это голос, что шепотом звал его в тихой, влажной мексиканской ночи, что доносился сквозь тяжелый воздух вокруг бара на пустынном техасском шоссе? Он ясно ощущал, что там, в Эл-Эй, есть что-то важное для него. По крайней мере, так же отчетливо, как все, что он видел, чувствовал или понимал в своей жизни, которая за эти двадцать лет сводила его с байкерскими бандами, торговцами дурью и убийцами от Калифорнии до Флориды.

«Или, может быть, это вовсе не зов судьбы», – с усмешкой подумал он. Возможно, это зов смерти. Вот она подключается к телефонной линии, ведущей в мозг Кобро, набирает костяным пальцем его номер и шепчет: «У меня здесь, в Калифорнии, есть кое-что для тебя, Кобро. Кое-что важное, и доверить это я могу лишь тебе одному. Хочу, чтобы ты сел на свой чоппер и приехал сюда. Может быть, подбросишь мне по дороге парочку хороших драк. Я буду ждать тебя».

Да, может быть и так. Но какая, на хрен, разница между судьбой и смертью? Обе они в конце концов приведут в одну и ту же яму в земле.

Старик дрожащей рукой подтолкнул ему чашку кофе через прилавок. Кобро взглянул на него взглядом Медузы, от которого тот окаменел.

– Эй, старик, – сказал Кобро. – Я разыскиваю одно местечко. Может быть, оно где-то поблизости, а может, и нет. Это большая штуковина, по-настоящему большая. Возможно, церковь или что-то вроде того. С башнями и цветными стеклами в окнах, и еще… не знаю… похоже, что она стоит на скале. Здесь у вас ничего такого нет?

– В пресвитерианской церкви, в трех кварталах к западу, есть цветные витражи, – ответил старик. – И колокольня со шпилем. Но я не уверен.

Он пожал плечами, и вдруг его взгляд зигзагом поскакал влево. Продолжая улыбаться, Кобро начал расстегивать куртку, потому что уже почувствовал приближение тех двоих, что сидели сзади. Рука скользнула за пазуху и сжала рукоятку. Нетерпение нахлынуло на него, словно сладкий, обжигающий кокаин.

– Что ты там говорил, чувак? – спросил голос из-за спины.

Кобро обернулся. Говорливым оказался рыжеволосый, в бороде которого застряли крошки хлеба и кусочки гамбургера. Его черные, глубоко посаженные глаза уставились на лоб Кобро. Лысый байкер – он был постарше, лет около сорока – стоял сбоку от своего друга, словно прутик живой плоти рядом с пушечным ядром. Взгляд лысого типа был пустым, как будто скорость выжгла ему мозги.

– Не припомню, чтобы я что-то говорил тебе, – ответил Кобро.

– Эй, ребята, – сказал муж Милли. – Давайте без неприятностей. Я работаю здесь…

– Заткнись, на хрен!

Лысый тип говорил хрипло, словно кто-то пытался перерезать ему глотку, но отхватил только кусок голосовых связок.

– Я задал тебе вопрос, белобрысый. Послушаем, что ты скажешь.

Кобро уже почти нажал на спусковой крючок маузера, развернув его вместе с кобурой, но остановился, когда ему оставалось надавить всего на четверть унции сильней.

– Я скажу тебе, что ты услышишь, большой кусок дерьма. Ты услышишь, как на твоем лице зашкворчит пара пуль из маузера… НЕ ШЕВЕЛИСЬ!.. потому что именно этим сейчас займется мой палец. Хочешь проверить?

– Пожалуйста… – проскулил старик.

Бородатый тип несколько секунд рассматривал Кобро, а затем улыбнулся, продемонстрировав полный рот обломанных зубов. Улыбка становилась все шире, так что, казалось, еще немного – и лицо треснет.

– Обосраться можно! – прорычал он сквозь взрывы хохота. – Я понял, что это ты, как только увидел! Черт возьми, никогда не встречал никого похожего на тебя, так что я знал, что не ошибся. Ты ведь Кобро?

– Так меня называют.

Палец с крючка он пока не убирал.

– В чем дело? Ты меня не узнаешь? Ну да, я не подумал о том, что пару лет назад, после небольшого трам-пам-пам между «Ангелами» и «Охотниками за головами» во Фриско, у меня не было такой бороды и такого брюха. Я же Викинг, чувак! Не помнишь меня?

– Викинг?

Имя прозвучало в голове далекой нотой, но Кобро связал его с худым и жилистым «ангелом ада», повсюду носившим с собой клещи, которыми он выдергивал чужие зубы. А еще казалось, что Викинг способен убрать пару шестибаночных упаковок «Бада» раньше, чем ты успеешь открыть третью банку. Разумеется, Кобро помнил разборку между бойцами «Ангелов» и «Охотников за головами», потому что он был тогда восемнадцатилетним и рвался оставить свой огненный автограф в истории «Ангелов». На той заброшенной стоянке, посреди ночи, когда вокруг размахивали ножами и цепями, он отправил двух «Охотников» в преисподнюю из своего люгера, а третьему врезал по яйцам.

– Викинг? – повторил Кобро, сообразив, что готов был пустить в расход брата. – Господи, Викинг! Ты что, проглотил лошадь, дружище?

– Похоже, старина пивасик мне все-таки аукнулся, – сказал бородатый, любовно оглаживая свое пузо. – Эй, хочу познакомить тебя с моим дорожным дружбаном, Дикко Хансеном. Дикко, этот сучий альбинос может поймать пулю зубами и выстрелить ею из собственной задницы!

Он расхохотался, заливисто и громко. Кобро и Дикко обменялись рукопожатиями, обхватив своим большим пальцем большой палец другого и сдавив так, что затрещали суставы.

– Где ж тебя, господи боже в душу мать, носило? – спросил Викинг.

– Да так, мотался туда-сюда.

– Я слышал, несколько месяцев назад ты гонял с «Легионом Люцифера», а потом тебя грохнули в небольшой потасовке на Нью-Овлинской[29] трассе.

– Не-а, это я кое-кого грохнул. Потому и свалил на время в Мексику.

Старик побледнел так, что стал похож на Кобро, и выскочил из-за стойки, трясясь от страха и надеясь, что о нем никто не вспомнит.

– Принеси еду этого парня к нам в кабинку, – крикнул ему вслед Викинг так, что старика передернуло. – Идем, братан, нам есть о чем потолковать.

Кобро уплетал свою яичницу с ветчиной, слушая рассказ Викинга. Дикко сидел рядом с Кобро, потому что его дружок занимал почти всю скамейку по другую сторону стола.

– Мы с Дикко теперь гоняем с «Машиной смерти», – объяснял Викинг. – Понимаешь, мне пришлось изменить свой вид, потому что копы вышли на охоту за моей задницей. Многие братья откололись от «Ангелов» и собрали свои клубы или подались в другие штаты. Чтоб я сдох, «Ангелы» уже не те, что прежде, Кобро! Врубись, они стали респектабельными. Носят свои сраные костюмы и собирают пожертвования для сраных сироток! Тебя бы не стошнило, если бы ты увидел, как бывшие братья лижут копам задницу? Не понимаю.

Он запрокинул бутылку и выпил до дна, громко причмокнув губами под конец.

– В старые добрые времена было клево, правда же? Сотни «Ангелов» по всей ширине трассы, и ни у кого не хватало духу проскочить мимо. И боже ж ты мой, зайти бухну́ть и снова в пу-у-уть! А эти тусовки «Ангелов» во Фриско, чувак, после которых волосы еще неделями стояли дыбом? Ох, черт!

Он открыл следующую бутылку и взялся за нее.

– Что поделаешь, времена меняются, правильно? Люди стали слишком много думать о буги-вуги и наличности, а не о том, как круто ехать во главе стаи под девяносто миль в час и чувствовать на лице славный сырой ветер. А территория? Никому нет дела до территории. Банда чикано может драться с черномазым отребьем за какой-нибудь высохший клочок голого цемента в Эл-Эй, но никто не расчищает свои земли, как это делали мы.

Он снова хлебнул пива, и капли пены заблестели в его бороде.

– Всем на все насрать. Кроме «Машины смерти», ясен пень. Там собралась хорошая компания братьев. Мы со стариной Дикко возвращаемся из пробега в Сан-Диего. Ты бы посмотрел на лица этих засранцев, когда тридцать ребят из «Машины Смерти» проехали прямо через их лагерь, разбрасывая корзины для пикника и столики ко всем чертям, и обратно. Ага, это было круто, правда, Дикко?

– Конечно круто.

– А как ты, Кобро? Что ты нам расскажешь?

– Особо нечего рассказывать, – ответил Кобро. – На какое-то время я прибился к «Ночным всадникам» в Вашингтоне, потом почувствовал дорожную лихорадку и свалил. Думаю, я успел погонять с девятью-десятью клубами, с тех пор как ушел из «Ангелов».

27«Кроссвитс» – британское игровое телешоу, в котором участники разгадывают кроссворды.
28Матт и Джефф – персонажи популярного в США ежедневного газетного комикса о двух не схожих между собой хвастунах.
29Нью-Овлин – жаргонное название Нового Орлеана.
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31  32  33  34  35  36  37  38  39  40  41  42  43  44  45  46 
Рейтинг@Mail.ru