Роберт М. Вегнер
Сказания Меекханского пограничья. Небо цвета стали

Глава 5

Комнаты, она не ослышалась – комнаты. А именно три. Отдельная спальня с кроватью размером с крестьянскую телегу, гостиная с отрядом соф, пуфиков и шезлонгов, расставленных лицом к гигантскому камину, перед которым лежала огромная медвежья шкура, и комната наименьшая, хотя тоже не маленькая, – для слуг. То есть для нее.

Едва лишь внесли их сундуки, Кайлеан отослала людей графа и распаковала нужные им с Дагеной вещи.

– Синее или бордовое платье, княжна?

– Ох, Инра, сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не «княжночковала», когда мы одни. С полгода уже ездишь со мной, так что можешь называть меня Гее’нерой.

– Мы уже говорили об этом, княжна. Это недопустимо. – Кайлеан, не отводя взгляда от Дагены, легонько постучала пальцем по уху.

«Слушают?»

Пожатие плечами.

«Возможно, будь начеку».

– У нас несколько другие представления о допустимом и недопустимом. Если долго ездишь с кем-то одной упряжкой, если вы спите в одном фургоне – титулы перестают иметь значение. Мой возница зовет меня по имени.

«Смотрят?»

Собственно, она была почти уверена, что нет, поскольку Дагена наверняка бы сразу почувствовала и предупредила ее. То, как подруга взглянула на нее, подтверждало ее предположения.

– Но сейчас мы не в фургоне, княжна. И нету и шанса, чтобы я стала твоим возницей.

Даг рассмеялась, весьма натурально, и хлопнула по ближайшей софе.

– Именно за это я тебя и люблю. Сделаешь мне прическу с жемчугами?

– Конечно, княжна.

Словно умела делать какую-то другую.

– Но сперва – бордовое платье. Жемчуг к нему подойдет. Когда начнется ужин?

– Граф дер-Малег сказал лишь, что кого-нибудь пришлет за вашим высочеством. Я пока что распакую вещи.

– И речи быть не может. Ты идешь со мной.

– Но, княжна…

И так далее. Продолжали разговор на случай, если их подслушивали, – какой и должны вести между собою княжна Фургонщиков и ее дама сопровождения. Кайлеан сама удивилась, как легко и быстро вошла она в роль бедной девушки из провинции, которая старается напитать основами хороших манер и обычаев слегка дикую варварскую аристократку. Но хотя и считала она, что игра эта довольно забавна, все время чувствовала под кожей беспокойство. Даг сразу решила, что кто-то их подслушивает. А если так, значит, граф не совсем рад их визиту или – что еще хуже – что-то подозревает. Если и правда он или кто-то в его замке имел отношение к убийствам в горах, было понятно, что он будет начеку, однако такая прослушка с самого начала не обещала ничего хорошего.

Комнаты их находились на третьем этаже главного дома, из окон были видны лишь двор да конюшня. Никаких шансов на бегство, ибо в эти комнаты вели лишь одни двери, выходящие к тому же в лабиринт коридоров, где можно было и потеряться. Собственно, графу не требовались подвалы, чтобы туда заключить девушек. Хватало и демонстративного гостеприимства.

Стук в дверь раздался, когда Кайлеан заканчивала укладывать волосы Дагены.

– Господин граф имеет честь пригласить ваше высочество на ужин.

В дверях стояла молодая девушка лет пятнадцати, в одежде, рядом с которой платье Кайлеан выглядело как наряд королевы. Темная серость, манжеты не шире тесемок и отсутствие воротника. Фартук не отличался цветом от остального. Скромнее могли быть лишь старые мешки с дырами для головы и рук.

– Вот и чудесно, я проголодалась. – Даг улыбнулась девушке, но та даже не моргнула. – Мы не должны заставлять хозяев ждать. Да, Инра, это касается также и тебя. Идем.

Даг действовала так, как они договорились по дороге: не разделяться первые несколько часов. В пасти медведя лучше быть вдвоем.

Лабиринт оказался не столь страшным, как им сперва померещилось, хотя коридоров было много. Как и говорила им Бесара, всюду висело оружие. Мечи, топоры, шестоперы и копья заслоняли бо́льшую часть стен, присутствуя в количествах, позволявших полагать, что граф в любой момент готов схлестнуться с любым врагом. Хватало здесь и доспехов, а также щитов и шлемов. При этом некоторые выглядели так, словно от старости уже приросли к стенам. Род дер-Малега трудился триста лет, чтобы создать такую коллекцию.

Ну и картины. Подле первых трех Дагена даже замедляла шаг, заинтересовавшись, но следующие – а прошли они где-то мимо двадцати – уже проигнорировала. Сколько можно смотреть на мужчин в доспехах, стоящих на кучах трупов? Судя по этим картинам, предки графа не столько были солдатами империи, сколько выстроили империю собственными руками, лично выиграв все важнейшие битвы.

Через несколько минут и поворотов они остановились перед светлыми дверьми.

– Граф ждет, – служанка поклонилась и отошла.

Дагена протянула ладонь к ручке.

– Ваше высочество. – Кайлеан успела раньше. – Позвольте я это сделаю.

Не ожидая ответа, она открыла дверь и вошла внутрь.

– Княжна Гее’нера из рода Френвельсов, – объявила Кайлеан, отходя в сторону.

Ей ответил скрип стульев. Вокруг стола, меньшего, чем она рассчитывала, но достаточного для дюжины человек, сидели граф с женой, двое из трех его сыновей и светловолосая красавица. Теперь все поднимались, приветствуя входящую поклонами и приседаниями. Кайлеан окинула взглядом белую скатерть, серебро и хрусталь, в котором играли огни дюжины свечей, десяток-другой мисок и несчетное число графинов и кувшинов. Ужин был богатым. За столом имелось еще одно свободное место, она, однако, не думала, чтобы и ее пригласили присесть. В лучшем случае она проведет вечер, стоя за спиною «княжны».

А та знала, как произвести впечатление. Подождала, пока все поднимутся, и лишь тогда показалась в дверях. Жемчуга переливались под отблесками свечей, подчеркивая черноту волос и глаз, бордовое платье открывало то, что девушка могла открыть, а легкий поклон, которым она ответила на приветствия, был полон достоинства и гордости.

– Княжна. – Граф пошел в ее сторону, а в глазах его посверкивали радостные искорки. – Я вижу, что благородный народ верданно препоручил в мои руки ценнейший из бриллиантов.

– Не сумел бы он отыскать лучших рук в этих горах. – Дагена одарила его улыбкой, от которой, казалось, и воск на свечах начал бы таять.

Скажи кто сейчас Кайлеан, что еще недавно Даг могла жаловаться на отпечатки от седла на заднице и безумствовала с луком на пограничье, назвала бы такого лжецом. Назвала бы врушкой и саму себя, поскольку была ведь Инрой-лон-Верис, а роль ее состояла в присмотре, чтобы «княжна» достаточно умело пользовалась меекхом и не пыталась есть руками.

Приветствия и взаимные поклоны продолжались еще какое-то время, и она уже решила, что будет совершенно проигнорирована и что ей придется простоять остаток вечера у дверей.

– Девица лон-Верис, – хозяин вдруг вспомнил о ней. – Мы не полагали, что ты придешь.

– Ее высочество настояла, господин граф.

– Мой меекханский еще не настолько хорош. – Акцент Дагены вдруг сделался слишком отчетлив. – И порой мне требуется при разговоре помощь.

– Ваше высочество в совершенстве владеет языком империи. – Жена графа словно из-под земли выросла рядом с мужем.

– Благодарю, – еще одна улыбка. – Но, например, я до сих пор не понимаю всех здешних поговорок.

– Поговорок?

– Например, когда вы говорите «пошел в Блеавх», это значит, что не знаете, где кто-то находится, а не то, что следует его искать по дороге к этому городу. Которого, как я слышала, на самом деле-то и нет.

Невеста второго сына графа приподняла брови:

– Это верно, но я никогда не раздумывала над этим. А как говорят верданно?

– Конь на него сел.

Блондинка жемчужно рассмеялась:

– Ох, но я думала, что кони не садятся.

– Конечно же нет. Но, возможно, они садятся в Блеавхе, городе, которого нет.

На этот раз засмеялись все. Даже графиня. Дагена осмотрелась театрально и обронила:

– Я полагала, что Аэрих-дер-Малег присоединится к нам. Разве его не будет на ужине?

– Будет, – решительно кивнул граф. – Стража передала, что уже видна его свита. Именно потому я прикажу принести кресло для девицы лон-Верис.

Он хлопнул в ладоши, служанки в сером и коричневом оторвались от стен, закрутились подле стола, а через минуту на снежно-белой скатерти стоял еще один прибор.

– Прошу.

Они уселись: во главе стола граф, справа от него – княжна со спутницей. Кайлеан пришлось признать, что дер-Малег не был мелочен: если уж решил признать, что присутствие дамы-спутницы и переводчицы крайне необходимо Гее’нере, то не стал их разделять или подчеркивать более низкий статус Инры.

А значит, она получила тот же самый пугающий набор приборов, что и Даг, и насчитала перед собой четыре ложечки, три вилки для мяса и три разных ножа. Похоже, что скромность и простота были не для этой столовой. Она осмотрелась. Справа находилось пустое место, а в конце стола сидела Лайва-сон-Барен, встряхивая золотой гривой волос, притворный беспорядок которых был результатом многих часов работы.

Слева от хозяина заняла место его жена, а дальше – по очередности – сыновья графа.

Когда все расселись, Кайлеан оказалась под обстрелом серых, словно хмурое небо, глаз. Еще пару дней назад, если бы кто на нее так таращился, она бы оскалилась и обнажила саблю. Теперь же скромно опустила взгляд и занялась рассматриванием серебра.

Цокнуло – и бокал ее наполнился темным кармином.

Кайлеан не знала, что ее сильнее удивило – звук или то, что граф лично наполнил ее посуду. Она даже не заметила, когда он встал.

– Согласно старому обычаю, – заговорил он, все еще склонившись, – хозяин должен сам наполнить первый бокал, особенно достойным гостям. А ведь на традициях и обычаях должен взрастать любой народ и любая держава. Не так ли?

– Конечно, граф, – Дагена очаровательно улыбнулась. – Человек, который не знает, кто он таков и откуда, который не ведает обычаев и пути своих предков, – всего лишь листок, несомый ветром. Предназначено ему исчезнуть и сделаться ничем.

– Чудесно сказано. – Лайва чуть приподняла бокал и наклонилась, чтобы лучше видеть собеседницу. – Это вот, о дороге, имеет какое-то особенное значение в устах княжны Фургонщиков?

Дагена ответила улыбкой.

– Я не впервые слышу такие вопросы. Но отвечать я бы просила моего дядюшку, графиня. Сложность ин… ин…

– Интерпретации?

– Именно. Интерпретация мудрости разных народов – это его любимое развлечение. Впрочем, – махнула она рукою, – найдите двух мудрецов и спросите их о чем-то – и услышите два разных ответа.

– Особенно если наткнешься на тех, кто мудрецами лишь считаются.

– Верно. Рака.

Граф закончил наполнять бокал молодой графини и вернулся на место. Кайлеан надеялась, что теперь к ним подскочит команда слуг, но нет, те продолжали стоять под стенами. Вместо этого старший сын потянулся к графину и двинулся вдоль стола, наливая сперва отцу и мачехе, потом брату, наконец, себе. Не садясь, поднял бокал.

– Отец, окажешь ли мне честь и позволишь ли первому поднять тост за наших гостей?

Кивок был достаточным ответом.

– Я поднимаю тост за княжну Гее’неру из королевского рода Френвельсов, которая озарила наш дом светом своей красоты, и за ее подругу, девицу Инру-лон-Верис, дающую нам живой пример, что отвага не исчезла из сердец дочерей империи. Потому что для того, чтобы бросить отчий дом и отправиться в путь в неведомую сторону, нужна немалая отвага.

Кайлеан поднесла хрусталь к губам и впервые посмотрела Эвенсу-дер-Малегу в глаза. Упомянуть в одном предложении особу королевской крови и безродную сироту – это либо глупость, либо просчитанная пощечина. Этот тост был оскорблением. Оскорблением для княжны и в каком-то смысле и для нее самой, поскольку предполагалось, что она слишком глупа, чтобы понять. Она отставила бокал.

– Инра и вправду необычная молодая дама. – Дагена отозвалась первой. – По сравнению с ней моя предыдущая учительница и дама-сопровождающая – бледный призрак, лишенный темперамента.

– Предыдущая? – Граф тоже отставил бокал и кивнул слугам.

Только теперь началось движение. Зацокали крышки тарелок, запахло жарким и острыми соусами.

– Да, девица Эмива-хад-Лаверис. Увы, когда она узнала о приказе императора, ушла. У нее семья на Востоке, и Эмива не хотела ее оставлять.

– Значит, девица лон-Верис служит у вашего высочества…

– Полгода. Но я жалею, что мы не познакомились раньше.

Сперва подали закуски, кусочки маринованного мяса, острые овечьи сыры и пласты копченой рыбы. Кайлеан не сводила глаз с Эвенса. Тот вернул ей взгляд и улыбнулся насмешливо, откровенно посматривая на Дагену. «Видишь, – словно говорил он, – я ее оскорбил, а она об этом даже не знает. Дикарка».

На миг, буквально на мгновение ока, Кайлеан позабыла, что она теперь Инра-лон-Верис, сирота, которая, чтобы не попасть в нужду, взялась за работу у Фургонщиков. А Инра не смотрела бы столь вызывающе на потомка старого графского рода, ибо, хотя и была меекханкой чистой крови, но это ее отец кланялся в пояс любому барону и графу.

Она опустила взгляд.

– Императорский приказ оказался неожиданностью для всех нас. – Граф насадил на небольшое острие кусочек мяса и размахивал им, словно миниатюрной булавой. – Верно ли, что угроза со стороны се-кохландийцев настолько велика? До нас сюда доходят разные вести. И то, что Йавенир умер, и то, что умирает, и то, что чудесно выздоровел и в благодарность за это пообещал Госпоже Гроз снова повести свои орды на запад…

– Если бы речь шла об очередном нападении, отец, император не приказал бы верданно сняться с места и отправиться на север, – вмешался в разговор Эвенс. – Якобы подданные ее высочества ненавидят кочевников, как ядовитых змей. Королевский род наверняка приказал бы сражаться.

Все посмотрели на Дагену. Даже Лайва-сон-Барен вытянула шею, чтобы лучше видеть. Даг склонилась к Кайлеан.

– И что мне им сказать? – шепнула ей на ухо на грубом анахо. – Как там оно у Фургонщиков заведено?

Кайлеан едва ее поняла, что было весьма неплохо, поскольку, даже найдись за столом некто, знающий язык верданно, все равно не сумел бы подслушать.

– Княжна просит, чтобы я переводила, поскольку она не слишком уверена в своем меекхе, – проигнорировала она упорный взгляд Эвенса и обратилась прямо к его отцу: – Верданно не являются ничьими подданными и никогда ими не были. Королевский род – это прежде всего судьи и охранители законов, а потому нет у них такой власти, чтобы кому-то приказывать.

– Хорошо… говори, что ты там посчитаешь нужным, а я стану что-нибудь бубнить. – Шепот «княжны» перешел в настоящее бормотание. – Только быстро, потому что у меня слова заканчиваются, а я не люблю повторяться.

– Королевский род владеет стадами, фургонами, собственной стражей, но властвует он лишь в Королевском Граде, самом крупном из существующих лагерей. А бо́льшая часть племенных караванов странствует своими дорогами.

– И отчего же они уже не странствуют?

За тон, каким он задал этот вопрос, Эвенс должен был получить по лицу. Дагена тоже так считала, поскольку перестала бормотать и спросила дружески:

– Он что, пытается меня оскорбить?

– Постоянно, ваше высочество.

Кайлеан ответила на анахо достаточно громко, чтобы услышали все. И сразу же добавила тише:

– Пошепчи еще немного мне на ухо, а потом сиди и делай мрачное лицо.

Выждала соответствующего момента.

– Княжна хочет напомнить, что ее народ уступил армии, которая через несколько лет безнаказанно грабила половину империи, хотя империя в пятьдесят раз больше и обладает десятками тысяч солдат на любой вкус. И что кочевники до сих пор рыдают, вспоминая войну с верданно.

Она произнесла это, пустым взглядом вперившись между старшим и его мачехой. Теперь она была не собой, а всего лишь голосом княжны.

Граф принял это по-мужски. То есть сперва слегка покраснел, потом взглянул на старшего сына и наконец поднялся и поклонился с прямой спиной.

– Прошу у вашего высочества прощения. Мой сын не хотел вас обидеть, у него просто есть привычка так подавать свои мысли, что порой их можно превратно понять.

– А что он, собственно, имел в виду? – Дагена так вжилась в роль, что не намеревалась спускать это с рук.

Эвенс поднялся, тяжело наклонившись вперед, а Кайлеан на мгновение, не больше, увидала нечто, полыхнувшее в глубине его глаз.

И поняла.

Первенец. Наследник титула и богатств. Тот, которому принадлежала рука красивейшей из местных дворянок и чей сын должен был бы стать новым графом дер-Малег. По крайней мере – до несчастного случая шесть лет назад. Потому что сейчас, поскольку его родной отец чтит некие древние предрассудки и дурацкие обычаи, сам он стал никем. Это младший брат получит все, а случись что с Аэрихом, есть еще и Иврон, ублюдок от другой матери, который как третий сын должен бы уже давным-давно искать своего счастья где-то по миру, но сидит на отцовской земле, словно падальщик, – и даже он нынче важнее его, старшего.

Ненависть. Пылающая так, что глаза мужчины из серых сделались почти белыми. Всего за один удар сердца.

А когда он выпрямился, то снова был уже лишь самим собою. Спокойным, владеющим собой потомком аристократического рода, с чуть ироничной улыбкой, приклеенной к губам.

«Тут дело не в нас, – поняла Кайлеан еще. – Тут дело в графе. Это борьба между ними, отцом и сыном, а против варварской княжны Эвенс-дер-Малег ничего не имеет. Был бы столь же неприязнен к любому гостю, которого граф принял бы в замке».

– Прошу у вашего высочества прощения, – начал он с поклоном. – Я имел в виду, что независимость и свобода, столь ценимые странствующими в Степи народами, оказались погублены огромной организованной ордой варваров. И то, что если бы власть королевского рода, к которому принадлежит ваше высочество, была сильнее, то наш общий враг никогда бы не победил верданно, славящихся своей отвагой.

Кайлеан заметила движение. Это черноволосая жена графа забарабанила пальцами по столу, с явной тоской выслушивая речи пасынка. Похоже, такая ситуация не была здесь чем-то новым, и Эвенс не единожды уже испытывал терпение отца.

Однако вывернулся он довольно ловко.

Дагена склонила голову, принимая извинения.

– Так звучит куда лучше. Я рада, что теперь понимаю вашу мысль куда… э-э… точнее. Благодаря чему могу радоваться гостеприимству этого дома.

Она взяла серебряное острие, нанизала на него кусочек сыра и, прежде чем Кайлеан успела ее предостеречь, вложила в рот.

Козий сыр. Копченный разными методами, порой с весьма специфическим привкусом. Чудесная закуска, приводившая к тому, что человек обретал внезапное желание есть. Все что угодно, лишь бы позабыть тот характерный привкус.

Дагена повела себя достойно. Прожевала, сглотнула, свободным жестом потянулась за вином.

– С чего, собственно, началось наше недоразумение?

– Мы размышляли, – граф не отводил взгляда от Эвенса, пока тот не уселся снова, – что склонило императора к изданию указа переместить верданно в наши горы.

Он обратил взгляд на Дагену и вежливо улыбнулся.

– Император не издавал такого указа. – «Княжна» отпила глоток вина, взболтнула остаток в бокале, засмотревшись на танец багрянца на хрустальных стенках. – Он всего лишь выразил вежливое пожелание, которое вожди лагерей решили исполнить. Потому что, как наверняка вы знаете, граф, верданно не получили гражданства империи, а значит, формально указы их не касаются.

За столом установилась тишина. А Кайлеан пришлось признать, что в этой игре Даг оказалась – пусть неожиданно – абсолютно прекрасным образом превосходно хороша.

– Понимаю. – Циврас-дер-Малег откашлялся. – Прошу меня простить, ваше высочество, но мне интересно, что склонило трон к тому, чтобы выразить такую просьбу. Подобное действие беспрецедентно, десятки тысяч фургонов на несколько дней заблокировали одну из главных торговых дорог Востока, и я слышал, что еще не все они съехались в долину. Купцы несут убытки, а когда купцы несут убытки, страдает вся империя.

Осторожные, взвешенные фразы гладко выходили из уст аристократа, а Кайлеан вдруг ясно поняла все плюсы того, чтобы быть кем-то вроде служанки. Никто на нее не смотрел. Все, включая сидящую на два кресла дальше Лайву-сон-Барен, водили глазами от графа к Дагене и обратно.

– Ну и конечно, – продолжал граф, – такая просьба ослабила бы восточную границу, поскольку, как верно заметил мой сын, верданно славятся ненавистью к се-кохландийцам, а лагеря их долго оставались бы неприступными твердынями.

– Только как долго эти твердыни удержались бы, граф? Лагеря, которые были у нас на юге, стали слишком многолюдны и велики, чтобы их защищать. Впрочем, два из них пока на месте. Деревн’ло и Больший Калеар. Остались в них женщины с маленькими детьми, старики и немного взрослых воинов, поскольку кому-то нужно присматривать за табунами и стадами, пока в Лав-Онее не вырастет трава.

Жена графа поджала губы.

– Нужно было перегнать их вместе с фургонами.

– Полмиллиона голов?

Эвенс едва не опрокинул на колени бокал, который как раз наливал, а графиня на миг замерла с полуоткрытым ртом.

– Полмиллиона?

– Мы – народ пастухов и скотоводов, господин граф. – Дагена послала ему лукавую улыбку. – Скот и лошади для нас почти то же, что для меекханского дворянства – земля.

– Но Лав-Онее не прокормит стольких животных. Здешним землям едва по силам удерживать наших коз и овец.

– Именно потому часть животных мы перегоняем в Вермох и дальше на запад. Тамошние пастбища более тучны, а вожди уже оговаривают вопросы о том, чтобы получить их в пользование. Впрочем, мы надеемся, что когда стихнет замять в Степи, император бер-Арленс позволит нам вернуться на восточное пограничье.

– А до того времени группа стариков и женщин с малыми детьми станет охранять это богатство? – Эвенс отставил графин, но не потянулся к наполненному бокалу.

– Им помогает меекханская армия.

Ох, вот она и сказала то, чего они, собственно, ждали. Сообщила, что меекханские солдаты «охраняют» стада верданно, и пояснила, каким кнутом погоняют Фургонщиков на север. По крайней мере это было просто и понятно для присутствующих.

– Однако мы до сих пор не понимаем, отчего император высказал такую… просьбу, – не отступал граф.

– Ох, разве это не очевидно, отец? – Эвенс отпил из бокала, после чего крутанул им, насмешливо пародируя Дагену. – Отец Войны подыхает где-то в своей берлоге, не оставив, если я правильно понимаю варварские обычаи, законного наследника. Сыны Войны готовятся к битве за наследство, а значит, котел под названием Великие степи вскоре закипит. Существует шанс, что кипеть он будет много лет, и блюдом, в нем приготовленном, будет то, что кочевники перестанут представлять серьезную угрозу. Останется после них всего лишь – уж простите за банальное сравнение – осадок на стенках и немного кровавой каши на дне. Разве что некто, извините за еще одну банальность, ткнет в котел копьем. Тогда он может взорваться прямо нам в лицо.

Дагена одарила его очаровательной и холодной улыбкой.

– Чтобы ткнуть во что-то копьем, необходимо обладать достаточными силами и отвагой, чтобы им воспользоваться. Могу обещать одно: верданно не выйдут в Великие степи, чтобы бросить вызов кочевникам, ибо такова воля императора, которого мы уважаем, хотя, как бы это сказать… э-э-э… Лучше присыпать уголья землею? Я верно запомнила пословицу? Лучше быть предусмотрительным, чтобы не привести к войне. Чтобы некие горячие головы не подожгли всю восточную границу.

Граф взял серебряную шпильку и принялся колоть выложенные перед ним холодные закуски, словно насаживая врагов на пику.

– Значит… прошу простить меня за непосредственность вопроса, княжна, но приказы из столицы были слишком общими… значит, Фургонщики не переселены сюда навсегда?

– Сюда? – «Княжна» вздернула брови. – В горы? Где нет места ни для людей, ни для животных? Где единственным в меру плоским пространством остаются имперские дороги, а остальное – это лишь скалы, деревья, камни и мох? Кроме того, как я уже сказала, мы не подданные меекханского императора, чтобы он мог переселять нас куда пожелает. Мы лишь исполняем его просьбу, чтобы отойти от границы и не провоцировать никого на глупые поступки. А чтобы быть верданно, нам нужны открытые пространства.

Двери за спиной Кайлеан отворились, и один из слуг объявил:

– Аэрих-дер-Малег, второй сын Цивреса-дер-Малега и Евхерии-дер-Малег-сег-Видрам, наследник рода дер-Малег, Высоких Восточных Полей, Калонвэе, Чехран, Малопаса…

Видимо, согласно местной традиции, прибытие наследника предполагало соответствующую оправу, а слушающей длинный список городков и сел Кайлеан пришлось признать, что владения графа достаточно велики, хотя, как ей помнилось, село, в котором она родилась, состояло из пяти домов и трех сараев. Наверняка хрустальный бокал, стоявший перед нею, стоил больше, чем годовой доход от преимущественной части перечисляемых сел. Но число их было впечатляющим.

Она взглянула на Эвенса. Тот вежливо улыбался, да и в глазах его была лишь искренняя радость, а руки, в которых он держал бокал, не тряслись. Лишь глядя, как он стискивал зубы, она могла бы поспорить: вставь между ними подкову – и та, перекушенная, упадет на пол.

Дагена повернулась к входящему. Кайлеан поступила так же. У Аэриха волосы были чуть светлее, чем у старшего брата, зато глаза немного темнее. Прямой, как копье, высокий, широкий в плечах, он мог бы позировать еще для одной картины из коллекции графа как меекханский покоритель мира. Хотя наверняка уже сделал это.

Он даже был в соответствующей одежде. Высокие сапоги для конской езды, темные штаны, кожаная куртка, пояс, отягощенный мечом и изрядным кинжалом. Все ношеное и пропыленное, будто он едва сошел с седла. Кайлеан поймала себя на том, что смотрит на двери, опасаясь увидеть в коридоре коня. Настоящий наследник воинственной аристократии, с детства обученный сражаться.

– Ваше высочество, – прервал он провозглашающего литанию слугу и поклонился в пояс. – Отец, мать, дражайшая Лайва, брат, брат, – он кланялся каждому по отдельности, но уже не так низко. – Госпожа…

Остановил на ней взгляд.

– Девица Инра-лон-Верис. – Кайлеан привстала и присела в поклоне. – Подруга и переводчица ее высочества.

– Я загнал двух лошадей, торопясь на эту встречу, но все равно буду жалеть о каждой пропущенной минуте. Потому, прошу вас, простите меня за дорожную одежду.

Он сделал ударение на «загнал» и цокнул по-военному шпорами так, что те аж зазвенели. Кайлеан перевела взгляд на его сапоги. Шпоры были кроваво-красными.

Она ткнула каблуком в стопу Дагены так, что та подскочила со стула. И тут же склонилась к уху «переводчицы».

– Что с тобой? – прошипела на анахо.

За столом уже воцарилось замешательство, граф с графиней тоже вскочили на ноги, оба смотрели на вошедшего так, словно у того вдруг выросла вторая голова.

Кайлеан лишь шепнула:

– Он тебя оскорбил.

Даг отреагировала мгновенно: без раздумий отодвинула кресло и, ни на кого не глядя, направилась к двери. Аэриха миновала с таким лицом, как будто был он лишь кучей дерьма, покрытой опарышами.

– Ваше высочество! Ваше высочество! – Циврас-дер-Малег попытался побежать за ней, но Кайлеан бесцеремонно преградила ему дорогу.

– Прошу прощения, господин граф, – присела она в поклоне. – Но, когда княжна в таком настроении, лучше ей не мешать. Я попытаюсь ее как-то успокоить.

И вышла, оставив всех в бесконечном удивлении.

* * *

Едва лишь они добрались до своих комнат, Дагена замерла, словно прислушиваясь.

– Ну ладно. Скажешь мне, в чем там, собственно, было дело? Если граф почувствует себя оскорбленным…

Кайлеан снова стукнула себя пальцем по уху. Ее подруга фыркнула.

– Нет, на этот раз – определенно нет. У меня свои методы. Бабка меня и этому научила. Итак: отчего мы рискуем быть вышвырнутыми из замка?

– Потому что ее высочество Гее’нера из рода Френвельсов при одном упоминании о том, что он заездил двух коней, плеснула бы Аэриху вином в лицо. А после демонстрации окровавленных шпор – разбила бы ему бокал о голову.

Даг смягчилась.

– Об этом я не подумала… – Она чуть улыбнулась. – Получается, что я оскорблена в доме графа, и при этом – смертельно? Так что, ожидаем извинений?

– Не можем ждать, поскольку Циврас-дер-Малег, похоже, слабо понимает, что произошло. Через пару минут я отправлюсь к графу с твоим пожеланием отправить гонца и вернуть наш фургон либо приготовить завтра собственный.

– А если он согласится?

Кайлеан покачала головой:

– Нет. Он придерживается – или старается произвести такое впечатление – старых меекханских обычаев, а там нет большего позора, чем оскорбить гостя. Захочет нас удержать. Прикажет сыну извиниться. А мы позволим ему. Но только завтра. Пока же ты играешь дикарку в ярости. Разбей зеркало, сломай мебель, порежь обивку на софе.

Дагена скривилась от нетерпения.

– А потом?

– Ты играешь гостя, который едва дает себя упросить и который не всегда имеет желание общаться с хозяином. Это даст нам побольше свободы. У нас есть еще три дня, и лучше не терять их зря.

Четвертью часа позже Кайлеан вышла в коридор, поймала первого попавшегося слугу за рукав и приказала сопроводить себя к Циврасу-дер-Малегу.

Похоже, ужин закончился, поскольку граф был уже в другой комнате, в помещении, полном книг и со стоящим посредине огромным столом из черного дерева. Выглядело так, словно он не надеялся, что она придет, стоя лицом к узкому окну, всматриваясь в ночь. На звук открывшейся двери медленно повернулся, а увидев, кто вошел, приподнял брови.

– Девица лон-Верис. Что там, именем Светлейшей Госпожи, случилось?

Она кратко и четко пояснила, в чем было дело.

– Значит, проблема в лошади? В том, что Аэрих признался, что заездил двух из них?

– Для княжны это чрезвычайно серьезное дело. Кони для Фургонщиков – это…

– Знаю-знаю, – махнул он рукою. – Слышал о том, но полагал, что двадцать лет жизни на землях империи несколько смягчили их обычаи. Разве они не торгуют своими лошадьми? Не знают, что некоторые из них попадают к грубым, жестоким или неразумным людям?

– Знают, господин граф. Но на Востоке ни один жестокий или неразумный человек не бывает настолько глуп, чтобы в присутствии верданно похваляться, как он мучает своих коней. От этого их отучили очень быстро.

Он окинул ее внимательным взглядом, она же лишь тогда поняла, что выпала из роли, а Инру заместила Кайлеан. Выдал ее тон и то, как она обратилась к аристократу. Инра бы никогда такого себе не позволила, а вот девушка, чьим кха-даром был сам Ласкольник, – запросто.

– Отважные слова, девица Инра. Значит, мой сын ленив, жесток или неразумен?

Она не отвела взгляд, не зарумянилась и не потеряла сознание. В конце концов, девица Инра не стала сидеть на шее у семьи и решила отправиться на край света, сопутствуя ездящим фургонами варварам. Это обязывало.

– Нет, господин граф. Полагаю, что ваш сын хотел как лучше, но промахнулся.