Роберт Лихи
Преодоление сопротивления в когнитивной терапии

Полная версия

Поведавшим мне о своей борьбе пациентам посвящается

ROBERT L. LEAHY

Overcoming Resistance in Cognitive Therapy

Права на издание получены по соглашению с The Guilford Press.

© 2001 Robert L. Leahy

© Перевод на русский язык ООО Издательство «Питер», 2021

© Издание на русском языке, оформление ООО Издательство «Питер», 2021

© Серия «Когнитивно-поведенческая психотерапия», 2021

© Д. Ковпак, предисловие, 2020

Предисловие

Уважаемые читатели!

Ассоциация когнитивно-поведенческой психотерапии совместно с нашим давним партнером издательством «Питер» представляет вашему вниманию уже седьмую переведенную на русский язык книгу нашего дорогого друга и коллеги профессора Роберта Л. Лихи.

Роберт Лихи уже много лет возглавляет Американский институт когнитивной терапии в Нью-Йорке, является профессором клинической психологии отделения психиатрии Медицинского колледжа Уэйл Корнелл и автором более двух десятков монографий, посвященных наиболее актуальным вопросам психотерапии.

Профессор Лихи был президентом Ассоциации поведенческой и когнитивной терапии (США), Международной ассоциации когнитивной психотерапии и Академии когнитивной терапии. Роберт Лихи – лауреат премии Аарона Т. Бека за вклад в развитие когнитивной терапии. Он является одним из наиболее опытных когнитивноповеденческих психотерапевтов, мировым экспертом и методологом и одновременно известным практиком, клиницистом, уже несколько десятилетий помогающим своим пациентам избавиться от разнообразных проблем в области ментального здоровья, межличностных отношений и в повседневной жизни.

Можно сказать, каждый практикующий психотерапевт или психолог сталкивался с сопротивлением клиентов процессу «причинения добра». И попытки решить подобные ситуации нахмуриваниями, апелляцией к авторитетам, директивностью или даже жесткостью не только не дают результатов, но и приводят к еще большему сопротивлению или даже уходу клиентов из терапии.

Профессор Лихи пишет, что сопротивление терапии казалось ему парадоксом. И, надо заметить, далеко не ему одному. Зачем пациенту добровольно продолжать лечение, делиться болезненной информацией с очевидным намерением изменить дисфункциональные паттерны, а затем отказываться от предложенного лечения? Зачем держаться за свою боль при наличии возможного решения?

Можем ли мы полагаться на то, что клиент «испытывает потребность в страдании» и его мазохизм приводит к саботажу терапии?

Пришел ли он на терапию просто для демонстрации своих проблем и наказания терапевта?

Р Лихи отмечает, что старается не только не прибегать к таким объяснениям сопротивления, но и рассматривает подобные взгляды скорее как вызов и повод найти более существенные и подтверждаемые основания. В этой книге он разъясняет, что сопротивление пациента в терапии основано на процессах, которые, по мнению Лихи, защищают его от дальнейших потерь или вреда. Даже сопротивление валидации, кажущейся основополагающим аспектом человеческой натуры, отчасти связано со страхом того, что лишающим пациента валидации людям нельзя доверять. Сопротивление в моральных аспектах тоже является самозащитой: пациент сопротивляется изменению, чтобы не отказаться от своих ценностей. Сопротивление в том виде, в котором оно представлено в этой книге, не следствие мазохизма, а скорее процесс, посредством которого индивид защищает ценные аспекты своей жизнедеятельности.

Сопротивление в терапии может принимать форму проблем, связанных с составлением повестки дня, совместной работой, выполнением домашних заданий, отсутствием регулярности встреч, оскорбительным или соблазняющим поведением, расщеплением переноса с другими терапевтами и преждевременным прекращением терапии. Книга будет захватывающе интересна и полезна для профессиональных психотерапевтов, психологов и психиатров. Она последовательно и фундаментально описывает причины, генез процесса сопротивления, его динамику и возможности изменения. Роберт Лихи описывает фундаментальные процессы обработки информации, теории схем и процессы схематизации, ссылаясь на работы И. Канта, Ф. Хайдера, Г. Келли, Дж. Келли, Ж. Пиаже, А. Бека, А. Фримена, В. Ф. Гуидано и Г. А. Лиотти, Дж. Янга, Э. Лофтус, Д. Таннен. Ранний опыт, каузальная атрибуция, развитие фиксации схем и канализированное развитие, а также сценарии жертвы имеют отношение к формированию оснований для сопротивления. Понятия ассимиляции, аккомодации и центрации, убеждение неизбежного воздаяния Ж. Пиаже играют существенную роль в понимании процессов, лежащих в основе сопротивления клиента. Лихи подробно разбирает моральные, этические и религиозные аспекты сопротивления, эмоциональную дисрегуляцию, непринятие риска, инвестиционную модель сопротивления и управление ожиданиями. Профессор Лихи наглядно и методично описал ряд методов и техник, которые могут оказаться полезными для решения каждой из этих проблем терапии.

Развитие любознательности клиента и сохранение живого интереса терапевта позволяет сопротивлению стать динамичной и функциональной частью совместного опыта излечения. Если принимать личность человека безусловно и рассматривать сопротивление как вынужденную компенсаторную стратегию, скрывающую более глубокие причины страдания, индуцирующие сопротивление как защиту, то мы увидим в клиенте не «сопротивленца» и агрессора, а скрывающегося за этими масками человека, нуждающегося в помощи. Именно таким путем мы сможем помочь ему вырваться из оков сопротивляющейся самозащиты. Проактивная позиция и развитие понимания, что ответственность – это обратная сторона свободы, помогают нам вместе пройти через трудности терапии к новому качеству жизни.

Дмитрий Викторович Ковпак,

врач-психиатр, психотерапевт, кандидат медицинских наук, доцент кафедры психотерапии, медицинской психологии и сексологии Северо-Западного государственного медицинского университета им. И. И. Мечникова,

председатель Ассоциации когнитивно-поведенческой психотерапии, вице-президент Российской психотерапевтической ассоциации, член исполнительного совета Международной ассоциации когнитивной психотерапии (IACP),

член Международного консультативного комитета Института Бека (Филадельфия, США)

Об авторе

– Открой глаза.

– Зачем мне открывать их, если Кришна внутри меня?

Русхан, XVI век

Роберт Л. Лихи, доктор философии, является избранным президентом Международной ассоциации когнитивной психотерапии и редактором «Международного журнала когнитивной терапии». Автор или редактор девяти^[1] книг, включая «Планирование лечения и интервенций при депрессии и тревожных расстройствах» (в соавторстве со Стивеном Дж. Холландом) и «Биполярное расстройство: методы когнитивной терапии» (совместно с Кори Ньюманом, Аароном Т Беком, Норин Рейли-Харрингтон и Ласзило Гьюлай), доктор Лихи также является основателем и директором Американского института когнитивной терапии в Нью-Йорке (www.CognitiveTherapyNYC.com) и профессором клинической психологии отделения психиатрии Медицинского колледжа Уэйл Корнелл.

Благодарности

Я хотел бы начать с благодарности Сеймуру Вейнгартену из издательства The Guilford Press, у которого хватило терпения смириться с тем, что книга о «сопротивлении» выйдет с опозданием. Его коллега Джим Нэйджотт очень помог мне с редактурой. Тони Папа и Лиза Ву из Колумбийского университета постоянно просматривали рукопись и содействовали ее подготовке.

Мои мысли об интегративной когнитивной модели сопротивления оформились в течение нескольких лет благодаря дискуссиям с членами Американского института когнитивной терапии в Нью-Йорке. Я хотел бы поблагодарить Мудиту Бухадур, Кристиан Хамке, Линн Марцинко, Лауру Олифф и Элизабет Винкельман. Мой друг и коллега Стивен Холланд – бесценный источник знаний и поддержки на протяжении многих лет – подарил мне множество идей о понимании личности и сопротивлении, а Дэвид Кларк сделал немало полезных комментариев к рукописи. Излишне говорить, что любые ошибки и недочеты исключительно мои.

И конечно, я хочу поблагодарить мою жену Хелен за ироничный комментарий о моем сопротивлении завершению книги о сопротивлении. Моя особая благодарность – многочисленным пациентам, которые просветили меня о причинах и «логике» сопротивления и помогли понять, что гораздо легче изменить свои слова, чем чувства.

Глава 1
Введение

Кто спасет одну жизнь – спасет весь мир.

Талмуд, Санхедрин

Несмотря на усилия терапевтов^[2] и пациентов, состояние последних после когнитивно-поведенческой (или любой другой) терапии не улучшается. Например, пожалуй, только каждый третий пациент, лечившийся от депрессии при помощи когнитивной терапии, демонстрирует клинически значимые изменения. Более того, некоторые исследования показывают, что около сорока процентов пациентов заканчивают терапию преждевременно. Эти результаты касаются когнитивной терапии, которая часто считается методикой с доказанной эффективностью. Почему так много пациентов бросают терапию? И почему не наступает улучшений у оставшейся трети? Чем можно объяснить эти не слишком утешительные результаты?

Считается, что когнитивно-поведенческая терапия опирается на структурированные виды лечения и специальные техники интервенций, часто применяемые, как представляется, без учета индивидуальных особенностей пациента. В отличие от психодинамических терапевтов, подчеркивающих важность прошлого пациента и имеющийся перенос как препятствие для изменений в настоящем, часто считается, что когнитивный терапевт, движимый наивным оптимизмом, игнорирует проявляемое пациентом существенное сопротивление.

По мере превращения когнитивной терапии в терапевтическую модель возрастает и осознание необходимости ее адаптации под преодоление препятствий индивидуальных изменений. В последнее десятилетие среди когнитивных терапевтов наблюдается значительный интерес к индивидуализации лечения с использованием концептуализации случая (см.: Beck, Freeman, 1990^[3]; Beck, 1996^[4]; Leahy, 1991; 1996a, 1999a; Needleman, 1999; Persons, 1989; Tompkins, 1999). Она включает в себя анализ имеющихся когнитивных схем пациента, межличностных проблем, поведенческих дефицитов, а также жестокого отношения в раннем детстве. Но концептуализация случая может принимать отличную от данных стандартов форму, что будет проиллюстрировано в моих рассуждениях о разновидностях сопротивления. На протяжении всей книги я опираюсь на концептуализацию случая как на руководство в борьбе с сопротивлением и контрпереносом.

Аспекты сопротивления

Моя цель – рассмотреть несколько причин, или аспектов, сопротивления изменениям и показать, каким образом возможно их устранить в рамках модели когнитивной терапии. Прежде чем начнется индивидуальное изменение, терапевту следует выяснить, как воспринимает перемены пациент и от чего тот, по его мнению, отказывается, изменив свою точку зрения. Возьмем, например, женщину, которая в течение пятнадцати лет была замужем за издевавшимся над ней скрытным пассивно-агрессивным алкоголиком, отказывавшимся заниматься с ней сексом. У нее начались проблемы на работе. С точки зрения терапевта, почти все, что будет способствовать разрыву отношений пациентки с мужем, является позитивным изменением. Его удивляет, что она сохраняет семью, даже решив свои насущные проблемы: где жить и на что себя содержать. Почему женщина «сопротивляется» переменам? Наивный терапевт может предположить, что пациентка не хочет меняться или подвержена психологическому мазохизму. Но она чувствует себя запертой в ловушке и жалуется на свои страдания. Каким образом пациентка рассматривает изменения?

Вопреки убеждениям наивного терапевта, рассматривающего изменения личности лишь с точки зрения решения практических проблем, учитывающий сопротивление пациента терапевт узнает, что изменения зачастую связаны с решением психологических, а не только практических проблем. Решение практических проблем может помочь в решении психологических проблем, но этого редко бывает достаточно в случае пациентов с затянувшимися личностными проблемами.

Помочь сопротивляющейся пациентке должно рассмотрение нескольких аспектов. Во-первых, она может нуждаться в валидации своих чувств и точки зрения. Если терапевт неосторожно скажет: «Просто уйдите от мужа и подайте на развод», пациентка может решить, что он неспособен понять, насколько плохо она себя чувствует и насколько сложным видит свое будущее. Валидация ее страданий и ощущения безнадежности может оказаться необходимым для изменения компонентом. Рекомендации терапевта могут рассматриваться ею как снисхождение и усиливать ощущение безнадежности. Пациентка может подумать: «Каким образом он может мне помочь, если не понимает меня?»

Сопротивление пациентки изменению может быть связано с неспособностью справиться с силой эмоций. Испытывая чувство тревоги, она сосредотачивается на телесных ощущениях и описывает, насколько «ужасно» ее состояние в целом. Такие жалобы кажутся терапевту туманными и расплывчатыми, но именно их неопределенность способствует ее подавленности. Ведь если она не в состоянии конкретизировать жалобу, ей трудно выработать стратегию для ее решения. Пациентка утверждает, что «ее переполняют чувства», и ей сложно идентифицировать порождающие эти чувства мысли или подлежащие решению конкретные проблемы. Она обращается к терапевту с жалобами в надежде, что он отыщет выход из ее дистресса. Она излагает свои проблемы с точки зрения их болезненности, а не решения. Первым аспектом сопротивления может быть ее требование валидации.

Вторым препятствием для перемен может быть самосогласованность. Пациентка может сопротивляться переменам из-за убежденности в том, что она вложила в отношения кучу времени, усилий и самоуважения и не хочет их бросать. Она может оказаться в ловушке невозвратных издержек, заставляющих ее придерживаться принятого в прошлом и оказавшегося неудачным решения. С ее точки зрения, прекращение отношений может свидетельствовать о неумении принимать решения, что делает для нее будущее еще более проблематичным.

Таким образом, женщине с багажом пятнадцатилетнего брака нужно «понять», почему она в нем остается. Она стремится оправдать свое прошлое поведение. За отсутствием ясных позитивных причин для сохранения брака в настоящем она еще сильнее мотивирована на придумывание все более веских причин для пребывания в нем и дальше. Пациентка может думать: «Если уйти было так легко и просто, то почему я не сделала этого давным-давно?» У нее есть несколько вариантов объяснения: она может считать себя идиоткой, раз остается в браке, либо беспомощной (неспособной на перемены), либо говорить о моральных обязательствах.

Третье препятствие – привычка считать себя недостойной любви и беспомощной, то есть ее личностные схемы. Обычно нам нравится рассматривать свое прошлое поведение как соответствующее нашему видению себя, то есть нашей личности. Сформировав представление о себе, мы склонны искать или запоминать информацию, согласующуюся с этим концептом личности, или схемой. Наличие личностной схемы позволяет предсказать свои поступки в будущем и понять свое поведение. В случае несчастной жены ее личностная схема – схема беспомощности. Изменения могут активировать ее уверенность в том, что она не сможет позаботиться о себе: окажется не в состоянии управлять домом, продолжать работать или воспитывать детей. Как ни странно, оставаясь с унижающим ее пассивно-агрессивным мужем, она усиливает ощущение собственной беспомощности, что делает уход от него еще более проблематичным. Таким образом, психологическое насилие, рассматриваемое терапевтом в качестве главной причины для ухода, может быть психологическим звеном, удерживающим ее в браке.

Четвертым препятствием для пациентки может быть моральное сопротивление. Она может верить в «справедливость мира», в котором плохие вещи происходят с плохими людьми. Вследствие этого, исходя из своего опыта, она может сделать вывод, что не заслуживает хорошего, поскольку дистресс свидетельствует о ее никчемности. Или же она может считать себя обязанной наладить отношения.

Пятой причиной может быть рассматривание себя жертвой. Пациентка может ощущать себя имеющей право на жалобы и страдания: «Я вправе чувствовать себя плохо – посмотрите, как он ко мне относится!» Она может считать себя имеющей право остаться в квартире, тогда как ему следует уехать. Или чувствовать себя обязанной спасти его от алкоголизма и рассматривать его пьянство как свидетельство изъянов собственного характера. Она может получать удовлетворение от доказательств того, что она права, а он – нет.

Шестая причина заключается в том, что пациентка считает изменения слишком рискованными. Поскольку ее самооценка вследствие отношений упала, а издевающийся над ней муж ежедневно твердит о ее неспособности позаботиться о себе, она считает себя не имеющей права на ошибку. Если она уйдет, то не сможет позаботиться о себе. Она боится, что ее финансовые сбережения иссякнут, она заболеет и некому будет о ней позаботиться, или же после ухода она поймет, что совершила ошибку и, если вернется, ей придется столкнуться с публичным унижением. Поскольку женщине заранее известно, «как ужасно все будет, если я уйду», она ищет любые признаки возможной неудачи. Она боится слишком обнадеживать себя, чтобы не забежать вперед событий и не подвергнуть себя слишком большому риску Более того, она злится на терапевта, наивно полагающего, что его ободрение поможет ей почувствовать себя лучше. То, что для него возможность, для нее – испытание собственной неспособности.

Седьмой аспект сопротивления заключается в использовании проблемы с браком в качестве стратегии самоограничения. Считая свои личные отношения проблемой, она может использовать их в качестве оправдания того, почему она не занимается своей карьерой. Она может сказать себе и друзьям: «Чего вы от меня хотите? Мне и дома проблем хватает». Проблемы, на которые она жалуется, – как соматические, так и в отношениях – могут рассматриваться «достаточными» объяснениями отсутствия успеха в других сферах жизни. Возможно, что на самом деле она боится узнать, как ее оценивают на работе, поэтому использует озабоченность отношениями дома, чтобы отвлечься от этих проблем.

Пример пойманной в ловушку брака женщины довольно типичен для затяжных проблем, с которыми может столкнуться опытный терапевт. Пациент может немного снизить проявление симптомов после использования лекарств и терапии, но основные проблемы остаются. Многие терапевты с опытом работы более десяти лет могут подтвердить, что большую часть времени посвящают пациентам с сохраняющимися проблемами. Сопротивление присуще не только пациентам, проходящим длительное лечение. Начинающие терапию могут продемонстрировать его на первых же двух сессиях: некоторые отказываются заполнять необходимые бланки, другие передумывают лечиться еще до первой сессии. Одна пациентка сообщила мне на первой же сессии: «Я не буду делать никаких домашних заданий по самопомощи. Если вы собираетесь мне помогать, это должно происходить здесь – на сессии».

Контрперенос

Излишне говорить, что такие пациенты активируют сильный контрперенос терапевта. Когнитивных терапевтов может удивить то, почему я, когнитивный терапевт, решил использовать термин «контрперенос», тесно связанный с психодинамическим подходом. Есть несколько причин, по которым я хочу позаимствовать, если не украсть, его у наших «динамичных» коллег. Во-первых, контрперенос существует независимо от того, насколько вы как терапевт объективны или зависите от техники. Всем нам известно, что некоторые пациенты или проблемы «давят на наши кнопки» больше других. Во-вторых, никто из нас не обладает монополией на истину. Психодинамические понятия переноса, контрпереноса и даже защитных механизмов эго могут помочь понять и изменить проблемы наших пациентов. Так, недавний обзор некоторых основных компонентов психодинамической теории указывает на существенную эмпирическую поддержку нескольких основных принципов этой модели, включая бессознательную мотивацию, предшествующее развитие личности и ее различные типы (Weston, 1998). В-третьих, использование мною понятий «перенос» и «контрперенос» не означает отказа от когнитивной модели. Напротив, я пытаюсь ассимилировать эти термины в когнитивную модель, показав, каким образом можно понять отношение пациента к терапевту и реакцию терапевта на эти отношения, используя вышеупомянутые когнитивные конструкты, такие как эмоциональная дисрегуляция, моральное сопротивление, процессы схематизации и неприятие риска. Считая себя «своим собственным пациентом» (поскольку нам следует заниматься этим при изучении контрпереноса), мы начинаем сознавать, что так же, как пациенту трудно отказаться от старых моделей, нам, терапевтам, самим трудно изменять привычные поведенческие паттерны. В терапевтических отношениях и пациент, и терапевт являются пациентами.