Роберт Андреевич Оболенский
Цифровое Чистилище
Глава 1. Вторник 30 сентября 2087
Делай, что можешь с тем, что имеешь, там, где ты есть.
Теодор Рузвельт, 26-й президент США
Они ждали Джозефа Кляйна на пересечении сто пятьдесят шестой и Бродвея.
Угрюмо поглядывая на улицу, Эндрю Питерс составил грязные тарелки в посудомойку. Оперся руками о раковину и вновь устало посмотрел в окно: ветер на улице стих, а окутанные мраком тучи, ушли в сторону Мидтауна. Лишь легкая морось оседала на город, липла к окну и медленно сползала, оставляя сажистые разводы. Он вспомнил, с каким усердием риэлтор продавал ему эту квартиру, и невольно улыбнулся.
«Ничего, скоро ты и отсюда съедешь. Должен съехать, а иначе… – кашлянув, Питерс сплюнул сгусток в раковину, – этот чертов город тебя заживо съест».
Закончив мысль, оперся руками о раковину, вновь устало вздохнул. На мгновение ему показалось, что за ним наблюдают. Посмотрел на тротуар – поток не замечающих друг друга прохожих, поднял взгляд выше и только сейчас заметил сидящую напротив окна ворону. Глаза её, словно бусины, окрас пера подстать пейзажу. Умостившись на фонарном столбе, глядит на него, держа в клюве хлебный мякиш.
«Привет, красотка. И что ты тут забыла в такую погоду?» – Но стоило ему подумать, как ворона сорвалась с места, под гудок подоспевшего к остановке автобуса. Железнобокий красавец от «Ту Коаст» неспешно сбавил ход до нуля, двери открылись. И толпящиеся на остановке, бросились в проем, словно солдаты на приступ.
Молния сверкнула на горизонте, а Питерс вспомнил свой крайний выезд, где освещал дела на южной границе Новой России. Похожие силуэты, тот же дождь, слякоть и грязь. Те же лица, звуки машин, но вот образы совершенно иные. Вместо мусора, тела у обочин, вместо зонтов автоматы, а на месте автобуса охваченная огнем боевая машина на двух курьих ногах – подарок от союзников. Вновь молния, и наваждение тает, словно дурной сон по утру.
Двери автобуса закрываются, а от былой суматохи не остается и следа. Только полные безмятежного спокойствия люди на пассажирских местах. Одни мирно дремлют, другие читают, а кто-то и вовсе зевает глядя в окно. Вот и он заразился. Прикрыл рот ладонью и тряхнул головой, отгоняя дремоту. Собрал остатки китайской еды в бумажный пакет из «Джаст Фуд», посмотрел на часы и вытирая руки о полотенце развернулся, устало окинув студию взглядом. Батарея с шипением выпустила излишек пара. Сидящий у торшера заерзал в кресле.
– Ну, как? – спросил стоящий на кухне Эндрю, выбрасывая пакет в мусорное ведро.
– Это ужасно! Как ты тут живешь? – возмутился мужчина в кресле.
C усами Брукс был похож на старину Тедди – Теодора Рузвельта времен рассвета карьеры, но возрастом был почтеннее. Копна его волос давно иссохла под напором лет, и вот уже как год он брился наголо, не желая признавать и малейшего намека на старость.
– Я про материал, – устало откликнулся Питерс и открыл бутылку светлого пива – Бадди.
– Нужно больше фактов.
– Ну, еще бы, – ухмыльнулся Эндрю, делая жадный глоток.
– Вот не надо, не надо гримасничать, – крупные пальцы ловко перебирали листы бумаги, Брукс прикусил губу и помрачнел.
– Когда-нибудь ты себя обглодаешь до основания.
– А?
– Не бери в голову, – отмахнулся Эндрю.
А Брукс продолжил шевелить губами в такт прочитанному. Что-то бурчал под нос, делал пометки и вздыхал в унисон извергающей пар батарее. Что-то тяжелое гулко стукнулось об пол этажом выше и покатилось, пальцы Брукса застыли на месте, он медленно поднял взгляд к потолку.
– Что это?
– Соседские дети, – фыркнул Эндрю, – наверное, опять играют подшипниками. – Секундное затишье. – Не надо так на меня смотреть.
– Боже, да я такого балагана не видел со времен срока Ирвинг, – подскочил с кресла Брукс и забарабанил свертком по батарее.
А в памяти ожили события давно минувших дней, когда Брукс был зелен и горяч. И так стремился к успеху, что вокруг себя ничего не видел. Оттого, получив непроветренный инсайд в далеком 2053 году, подготовил статью о причастности Джоан Ирвинг к растрате бюджетных средств. Материал: «Дело о мышиных норках». Статья гремела по всем новостным каналам – это событие похоронило карьеру второй женщины президента в истории США, а молодого журналиста Джеймса Брукса возвело на пьедестал. Но когда вскрылась истинна, сладость победы обернулась горечью. Как водится, статья с опровержением такой же славы не сыскала. А правда, хоть и была сказана, но на карьеру миссис Ирвинг никак не повлияла – рейтинг президента от демократической партии упал до нуля, а о переизбрании не было и речи.
– Не самый плохой президент на мой взгляд, – подняв указательный, подметил Питерс.
– Не будем об этом, – тяжело вздохнул Брукс и обвел взглядом покрытый трещинами потолок. – Эндрю, почему нельзя снять нормальную квартиру? А не этот, уж прости, филиал ада на земле. С шипящими гневом батареями и неугомонными доминиканскими детьми. Я уже не говорю о прочих соседях, что выползают на улицу с заходом солнца.
– А почему нельзя проводить встречи в издательстве?
– У тех стен уши.
– Ну, а у этих – динамики, – Эндрю опустился в соседнее кресло, чувствуя упадок сил, провел левой рукой по коротко остриженным волосам, отхлебнул Бадди, устало протянув: – Прошу, угомонись.
– Я, просто за тебя волнуюсь, – поправив очки, насупился Брукс.
– Ты так волнуешься, что начинаешь походить на эффект Доплера. – издав протяжный звук, Эндрю сделал волнообразный жест рукой, – Ну знаешь, словно машина с мигалкой мимо тебя на крейсерской пролетела. И тебе кажется, что вот оно, всё позади, но проходит мгновение и по ушам молотом бьет протяжный вопль сирены.
– Молотом? – скептически глянул на подопечного Брукс.
– Я адаптировал, – сказал Эндрю, заранее зная реакцию Брукса. И положа руку на сердце, он понятия не имел, чем речи Брукса этот эффект напоминают. Просто хотелось, как-то увести в сторону обсуждение квартиры. Да и сирены приплести – пожаловаться немного, ведь полицейские машины и вправду проезжали мимо его дома с заядлой периодичностью.
– Скорее нафантазировал, – сказал Брукс, возвращаясь к креслу.
– Никаких фантазий, только сухие факты.
– Сердца у тебя нет, бьешь старика его же картой – прыснул Брукс и закашлялся, усаживаясь обратно в кресло.
– Большой Би, я вполне серьезно. – он погрозил пальцем, – Ты ходишь по очень тонкому льду, ещё немного и моя мать начнет к тебе ревновать. Не забегай на чужое поле, это опасно, – ехидно прищурился Эндрю.
– Дальше можешь не продолжать, эта дама мне известна не первую декаду лет.
– Вот и я о том.
– Но все же… – запнувшись, Брукс закусил губу.
– Что? – ухмыльнулся Питерс.
– Да, просто в толк не возьму, что тебя тут держит?
– Красивые дома, наверное, – он выдержал взгляд старика. – Да, соседи шумноваты, а на батарею впору ставить свисток. Не знаю почему. Но это место напоминает мне старую Москву. А это романтично.
– Всё, сдаюсь. Это романтично? Нет, это выше моего понимания, – рассмеялся в голос Брукс, взмахнул листами над головой и погрозил пальцем. – Но вот только не пиши мне, когда эти парни поставят свои окрашенные позолотой бумбоксы у тебя в гостиной.
– И не подумаю, лишь запишу прощальный сториз и упомяну в «Пейс Эйр».
Тяжело вздохнув, Брукс отер со лба испарину и откинулся на спинку. Светофор на перекрестке сменил фазу, занавеска окрасилась красным.
– Как мы до этого докатились? – сказал он глядя в потолок.
– Ты о чем, Большой Би?
– Обо всём этом, – обвел пространство свободной рукой Брукс. – Знаешь, мои внуки заказали на рождество эти линзы от «Рэд Кэп» и целыми днями не вылезают из приложений в «Пэйс Эйр», – помедлил, указал на потолок. – А тут, стучат подшипниками по полу, играют, галдят.
– Времена меняются.
– Да. Иногда я жалею, что отбирал у них грязные палки.
– Понимаю. – пожал плечами Эндрю, и сунув большие пальцы за пояс, спросил. – Так, что с материалом?
– Сойдет, – кашлянул в кулак Брукс, – завтра отдам Пегги на редактуру, – щурясь посмотрел в сторону кухни на часы над холодильником. – Который там час?
– Двадцать минут девятого.
– Опять опаздывает, – пробурчал Брукс, – набери ему.
– Он пять минут назад писал, что уже на подходе.
– Какого черта он вечно опаздывает? Он же вроде немец.
– Лишь наполовину, – ухмыльнулся Эндрю.
– Ну, пусть хоть раз будет наполовину ко времени, – возмутился Брукс.
– Думаю, еврейская ушлость берет свое.
– Звучит немного по-расистски.
– Звучит как констатация фактов, Большой Би.
– Хорошая шутка, откуда взял? – улыбнулся Брукс.
– Один старый фильм. А если серьезно, он же знает, мы дождемся.
В дверь постучали.
– Ох, дождется он у меня. Отправлю писать в чертов «Форвертс»! Вот тогда попляшет, развлекая светско-еврейскую публику с либеральным заскоком.
– А вот это уже и вправду расизм, – шутливо погрозил пальцем Питерс.
Стук повторился. Эндрю неспешно поднялся, открыл дверь. На пороге стоял щуплый мужчина с водянистыми глазами. Костюм отглажен, волосы аккуратно зачесаны набок.
– Чего ждешь, проходи, мы тебя заждались.
Кляйн не торопясь обвел взглядом комнату, по потолку застучали детские пятки, послышался крик матери на испаньоле.
– Вот она какая, пещера снежного человека, – с иронией в голосе отметил Кляйн.
– Ой, шел бы ты!
Кляйн плавно скользнул в проем, отмеряя каждый шаг так, словно шел по минному полю.
– Джозеф, что за дела? – возмутился Брукс.
– Приношу извинения, мистер Брукс, вынужденная задержка.
«Последнее время вынужденное, стало системным. Похоже слухи не врут и он нашел свое сладкое место», – подумал Брук, а вслух невзначай бросил:
– Отлично, тогда располагайся. – взмахнул листами бумаги, – Я присоединюсь к вам через минуту-другую, мальчики.
Кляйн кивнул теребя полу шляпы, которую держал у правого бока, как сиротливый проситель. Хлопок по спине застал его врасплох, он вздрогнул и недовольно оскалился.
– Пиво будешь? – спросил Питерс.
– Кофе, – отрезал Кляйн.
– Супер! – щелкнул пальцами Эндрю. – Кидай свою шляпу на тумбочку и давай за мной. Старик пока статью мою режет. Хотя пятью минутами ранее говорил «сойдет».
Проводив Питерса взглядом, Кляйн с пренебрежением коснулся тумбы. Его палец оставил чистый след на общем фоне, и Джозеф предусмотрительно оставил шляпу при себе.
– Сахар, сливки? – окликнул его Энди с кухни.
– Ложку и немного сливок, – качая головой, ответил Кляйн.
– Нет.
– Тогда на твое усмотрение.
– Кофе нет!
– Тогда воды.
– Из-под крана?
– Забудь, – вздохнул Кляйн.
– Может всё же пивка или покрепче чего?
– Второе, – Кляйн подошел к островной столешнице на границе кухни с гостиной.
Батарея зашипела, дети наверху вновь заверещали. Он прикрыл глаза, устало массируя виски.
– На третьей полке снизу, прям перед тобой, – подсказал Питерс, выбрасывая пакет из-под кофе в мусорное ведро под раковиной.
Кляйн выудил лежащую на боку бутылку, разгреб завалы из книг на сидушке и устроился на краешке барного стула.
– Держи, – тройка стаканов гулко опустилась на стол.
– Благодарю, – ответил Кляйн и обвел взглядом заваленный вещами стол.
Эндрю обратил внимание, как Джозеф с любопытством посмотрел на свисток лишенный одной из боковых стенок.
– Нравится? – спросил он и открыл пиво о столешницу.
Кляйн мельком взглянул на оставшийся от крышки рубец и сверил время с часами над холодильником.
– Зачем тебе это, он же сломан? – указал Кляйн на свисток.
– Нормальный, просто дырку затыкаешь и всё работает.
– Хм, – задумался Кляйн, аккуратно взял свисток и прикрыл недостающую стенку пальцем.
– Проверять не советую, – предупредил Эндрю, указывая пальцем на потолок, – дома опробуешь. Дарю!
– Спасибо, – заерзал на стуле Кляйн не находя себе места. Отодвинул кипу старых газет в сторону и налил в стакан прозрачную жидкость. Подняв бокал, принюхался. В нос ударил запах спирта с примесью винограда.
– Не дрейфь, это обычная чача, – успокоил его Эндрю. Пивная бутылка со звоном ударилось о край бокала в руке Кляйна.
– Это, я так понимаю, тоже подарок? – ехидно прищурившись, спросил немец и едва пригубил напиток.
– Да, от друга из поселка без названия, что стоит на реке Чимит.
– А-а, южные русские… – просветлев лицом, отметил Кляйн.
– Можно и так. Но так-то их кавказцами в Московии называют, – подметил Питерс и замолчал, пауза походила на театральную. – Хотя, кажется, мой приятель Джава с этим не согласится. Он-то себя абхазцем считает.
Кляйн вздрогнул от разорвавшего тишину кашля.
– Эндрю, перестань, ты его сломаешь, – ухватился за живот Брукс, очки сползли на кончик носа. Старик обмахивал себя зажатыми в руке листами бумаги.
– Кажется, мы его теряем, – отхлебнув, ехидно скривился Эндрю, а Кляйн лишь покачал головой и подлил себе еще.
Откашлявшись, Брукс поднялся с кресла и направился к островной кухне своей тяжелой качающейся походкой.
– Вот оно, то, чего тебе не хватает, Джозеф. Эмоций! – тряся рукописью, заявил Брукс и устроился за стойкой напротив. Облизнув палец, обвел взглядом обоих. Вернулся к бумагам и зачитал отрывок вслух:
Я оставил лагерь миротворцев в смешанных чувствах. Куда бы я ни обращал своего взгляда, всюду меня преследовали образы сожженной деревни. Грязные лики, стоны, труп матери возле качелей. Одинокая игрушка из плюша под ногами умытых сажей солдат. Я брел, не разбирая дороги, прочь от села и от собственных мыслей.
Брукс вновь облизнул палец и не поднимая глаз перевернул страницу.
Деревня осталась позади, лишь последний дом на отшибе. Я не заметил, как из-за ограды вышел старик с кружкой в руке. Он окликнул меня, я отозвался не сразу. Он спросил, зачем мне свисток, вопрос ввел меня в ступор. Старик сел на одну из вкопанных в землю покрышек и хлопнул ладонью по соседней. Я сел рядом под сенью ореха, у покосившегося набок забора.
«Свисток это хорошо, но зверя пугает. Мы ими никогда не пользуемся», – сказал старик хриплым голосом. Протянул мне кружку, я отхлебнул.
Брага жгла горло и согревала. К третьему глотку захмелел. А давящий на сердце груз потерялся, не в силах отыскать меня в дымке забвения. Я мотнул головой, отбросил истлевшую сигарету и прислушался к старику.
«Мы с братом с детства охотимся. Дед охотник, отец охотник и я охотник. Бывало, брали широкий охват, я на одном холме, брат на другом».
«А отец на третьем?»
«Да-да, на третьем. Вот видишь, всё знаешь».
Скрюченные артритом пальцы ловко выудили сигарету из поданной мной пачки. Он закурил, отхлебнул из поданной кружки и вернул её мне.
«Раньше лучше охота была. Ни локаторов, ни этих коптеров. Винтовку взял, спички, флягу и в путь. А теперь, чуть ли не экспедицию собирают – ну, что это за охота?!»
«А что вы думаете о присутствие на границе такого количества войск?»
«Что войска? Не лучше этих охотников. Носятся взад-вперед, топчут всё. Только и знай, что по рации переговариваются. Да вон и ты со свистком. – Я хотел возразить, но он меня опередил. – Вот поставь чашку. Сделай так руки», – старик положил одну ладонь на другую и свернул их.
«Так?»
«Так, только без зазоров. Ну как щель должна быть, – он ехидно посмотрел на меня, и я не сдержал улыбки. – Да, вот так. Одну ладонь на другую, а теперь дуй в щель».
Я попытался, но выходило лишь шипение.
«Нет, вот так. Под углом! – он ловко сложил сухие ладони, грудь едва поднялась, а щеки надулись. Слух потряс чистый звук совиного уханья. Он повторил его трижды и каждый раз звук отличался от предыдущего. Уханье раскатилось по простору и отозвалось эхом в долине. – Видишь? – улыбнулся старик, – а ты со свистком ходишь. Он может и громкий, но зверье пугает».
«Свисток для раненных, – уточнил я, – если находишь кого в завалах, свистишь. Так что тут другое».
«Что мир, что война – всё это охота. И там, и тут зверье», – махнул он поднятой рукой.
Я не стал спорить и отхлебнув из металлической кружки вернул её старику. Попробовал несколько раз сложить ладони правильно. На пятый раз вышло нечто похожее на сову. Старик по-отечески хлопнул меня по плечу, взял еще одну сигарету. Хотел что-то ещё сказать, но вышедшая из дома хозяйка позвала его на местном наречии. Он оставил мне кружку, окрик повторился. Я вложил в его карман пачку, и мы распрощались. У калитки он виновато опустил плечи и голову, тяжело вздохнул и скрылся за оградой.
Сидел в одиночестве какое-то время. Из-за забора доносились женские причитания, а в долине надрывались моторы грузовиков. Слышны были редкие окрики и звуки свистков. Допив содержимое кружки, я оставил её на пеньке у калитки и направился обратно к лагерю. Докурив, спрятал бычок в боковой карман на штанах, снял свисток с груди и бросил его в кусты у оврага. На горы опускалась ночь, а в голове раз за разом звучали слова старика: «Всё это охота. И тут, и там зверье».
Брукс положил рукопись на стол, тяжело вздохнул и потер глаза. Дал знак Кляйну, и тот подал ему наполненный бокал.
– Ну, мальчики. За журналистику! – салютовал Брукс.
Они выпили, Эндрю достал сигарету и закурил под вытяжкой над плитой. Поймал взгляд Кляйна и одобрительно пригласил рукой. Брукс вежливо отказался от предложенной Кляйном сигареты и спросил его мнение о статье. Выслушав, сложил руки на груди и задумчиво насупился.
– Я согласен с Джозефом, тут мало фактов, но назвать статью плохой я не могу. Если на чистоту, то действительно тебе есть чему поучиться у Энди. – Кляйн сдержанно промолчал. – Нет, правда. Вот если скрестить вас обоих, твои факты и его эмоции, вот тогда получился бы идеальный журналист.
– Извини, Большой Би, но я не готов к каминг-ауту, – прыснул от смеха Эндрю.
– Вот об этом я и говорю, – засмеялся старик глядя, как Джозеф покачал головой и едва уловимо ухмыльнулся. – Давайте выпьем еще по стаканчику, а потом наш прекрасный кайзер расскажет о своем замысле.
– Пока рано о чем-либо говорить, – отмеряя чачу, сухо ответил Кляйн.
– О поверь мне, мальчик мой, я вас насквозь вижу! И если ты так говоришь, значит всё уже решено.
Эндрю затушил сигарету в кастрюле, выключил вытяжку над плитой и вернулся к стойке, допивая пиво на ходу.
– Ну, если Большой Би так говорит, тогда готов поспорить, что так и есть. Что у тебя на уме, Джо? Ты наконец-то решился купить ферму и посвятить жизнь выращиванию органических помидоров?
– И оставить журналистику таким профи как ты? Нет, увольте! – презрительно фыркнул Кляйн.
– Тише, мальчики, – Брукс подал один из трех бокалов Эндрю и с отеческой улыбкой на лице посмотрел на Джозефа. – Выкладывай!
– Мне предложили кресло главного редактора в «Готэм Пост».
– Оу, будешь ловить пьяных звезд в клубных туалетах по всему союзу!
– Угомонись, Эндрю, – осек его Брукс, – это заслуженный пост, молодец!
– То есть, вы не против?
– Что ты, мой мальчик, я рад. Рано или поздно птенцы покидают отеческое гнездо, и я давно ждал от тебя этого шага.
– Спасибо, сэр.
– Ой, брось. – Брукс замолчал, обвел их взглядом. – Давайте выпьем и за это!
Бокалы звякнули и вернулись на стол. Кляйн поправил очки, Эндрю уперся взглядом в потолок, а Брукс грузно навалился на стойку. Доминиканские дети продолжали играть подшипниками, а батарея вновь стравила излишек пара.
– Нет, всё же надо поставить на нее свисток! – не выдержал Брукс.
Двое едва уловимо ухмыльнулись и в миг стали серьезными, словно почувствовали, что скоро не будет этих редких встреч и вскоре каждый из них пойдет своим, иным путем.
– Ну что вы скисли? Эндрю, у тебя какие планы? Отдохнешь или уже что-то наметил?
– По правде говоря, я уже купил билеты.
– Вот как! И куда?
– Ты знаешь, у меня ранее были статьи на эту тему. Я про потерянное звено Мобильной пехоты, про Большую Третью. – Питерс перевел дыхание, пригубил бокал с чачей, – Но тут я решился… Хочу копнуть глубже. И у меня в планах совместный проект с Джери Хиллом. Хочу осветить положение дел в Монголии – «Страна до и после присоединения к Китаю».
– Хилл? Знакомая фамилия, – закусил губу и крякнул Брукс, потянувшись, – что думаешь, Джозеф?
– Тема пикантная, плюс скоро двенадцать лет со дня революции – цифра для китайцев важная. Думаю, смысл в этом есть.
– Нет, это понятно. Я про Хилла.
– А ну, он ковбой. Засветился впервые в журнале «Экзит» с фото беженцев из Кашмира[1]. Думаю, они споются. Но меня беспокоит другое, – Кляйн достал сигарету и застыл, мысленно подбирая слова.
[1] Индо-Пакистанская война, начавшаяся в 2072 году из-за спорной территории штата Джамму и Кашмир. В ходе конфликта стороны применили ядерное оружие.
– Не тяни, Кляйн! – с еще большей силой закусил губу Брукс.
– Сэр, меня беспокоите вы, – аккуратно начал Кляйн, – такое чувство, что вы лишний раз пытаетесь убедиться, будто мы двое надежно пристроены и без крохи хлеба не останемся.
– Согласен с ним на все сто, – добавил Эндрю и предложил Кляйну дать пять.
Джозеф скептически покосился, постучал фильтром по костяшке пальца и закурил, а про себя подумал: «Чертов ребенок!» – но на предложение ответил и подставил ладонь.
– Вы верно меня поняли, мальчики. Я планирую уходить из «Нью-Йорк Дейли», – Брукс дал знак освежить бокалы. – Долгое время у меня копился неликвидный материал, думаю, вы понимаете, о чем я. И уже как год я задумываюсь о его публикации.
– Мемуары?
– Да, Джозеф. Что-то в этом духе.
– А название есть? – спросил Эндрю Питерс.
– Это вторично, – отметил Кляйн.
– Да? Тогда почему кинозвезды берут псевдонимы? – спросил Эндрю.
– Угомонитесь! – осадил их Большой Би и поднял бокал. – «Это не мы или войны с народом не было. Правдивая история второй половины XXI века». Как вам?
– Весьма, весьма, – ответил Эндрю, а Кляйн лишь сдержано улыбнулся и одобрительно кивнул головой.
– За вас, сэр, и за правду в печатной форме, какой бы горькой она не была!
– Спасибо, Джозеф, – поддержал Брукс и выпил до дна. – Пока мы не закончили наше собрание, я хочу попросить вас об одолжении, – замялся Брукс и вытер ладони салфеткой. – Если со мной что-то случится, вы закончите начатое мною дело. Согласны?
– Воу-воу! Что это еще такое?! Может тебе и эпитафию помочь написать?
– Тише, Питерс, – отмахнулся Кляйн, – я никогда от вас такого не слышал. Вы наткнулись на что-то горячее?
– Боже, да не переживайте вы так, – отшутился Брукс, – просто старческая паранойя.
– В любом случае, я согласен.
– И я, – поддержал Кляйн.
– Вот на том и оставим, – выдохнул Брукс и упер руки в бока, – я пройдусь еще пару раз по материалу, если вы не против.
Двое кивнули, а Брукс сунул статью Эндрю подмышку, подобрал портфель и вернулся в кресло. Они окинули бутылку взглядом и разлили оставшееся.
– Пошли, зануда, покурим на пожарной лестнице. Расскажу тебе о работе в поле.
– Ага, как только писать без ошибок научишься! – парировал Кляйн.
Забрав бокалы, они вылезли через окно на пожарную лестницу. И не забыли, взять пак пива прозапас. Примостившись на мокрой лестнице, слушали биты из припаркованных у заправки такси, травили журналистские байки, что мало совместимы с трезвой жизнью, и совсем потеряли в разговорах времени счет. А старик еще долгое время сидел в кресле, перебирая бумаги. Бурчал что-то под нос и был так увлечен, что не замечал ни галдящих детей, ни шипящей батареи.
Когда они вернулись, старика уже не было. Ни записки, ни следа, лишь аккуратно прикрытая входная дверь, да вымытый бокал на сушилке.
Оценив ситуацию, два заклятых друга переглянулись. Эндрю достал припасенную бутылку бутылку скотча из-под кровати, и они праздновали до полуночи. К трем ночи Кляйн вызвал такси, они тепло распрощались.
Среда 1 октября 2087
Проклиная радости вчерашнего дня, Эндрю сполз с кровати. Дважды умылся, принял душ и накинув халат, спустился в ближайший магазин – на заправке. Взяв самое нужное, ещё на лестнице осушил бутылку минералки. А как поднялся на свой третий этаж: сварил кофе больше чем нужно, сжег хлеб на сковородке и кажется пришел в себя, добавив к завтраку банку «Бадди». В семь сорок ему позвонил Хилл, сказал, что будет минут через десять. Спешно одевшись, Эндрю побросал все самое необходимое в дорожную сумку-мешок от «Стайнс» и поспешил к выходу. На пол пути остановился, вспомнил о Нью-Йоркских пробках, добавил к самому необходимому пару банок «Бадди Лайт». И со спокойной душой, в спешке закрыл за собой дверь.
