Дарья Кравцова
Дух дома
Аля достала из сумки блюдце, подсвечник и пакет молока. Надорвав зубами край пакета, она налила молоко в блюдце и поставила перед зеркалом. Между блюдцем и зеркалом поместила подсвечник. Не с первого раза зажглась свеча, Аля чертыхалась под нос и отступила на пару шагов назад. Она щелкнула выключатель, электрический свет погас. На стене появились мерцающие, танцующие, неспокойные тени и блики. Срывающимся голосом она произнесла в тишину: «Приди, хозяин-батюшка, отведай молочка. Приди, хозяин-батюшка, отведай молочка. Приди, хозяин-батюшка, отведай молочка» – и сорвала чехол с зеркала.
Разводы невероятных сказочных цветов переливались на глади зеркала. Шелест тараканов в кухне стал невыносимо громким и напоминал теперь настойчивый стук многочасового тропического ливня или рев водопада. Внезапно дверь из комнаты Татьяны задрожала и слетела с петель, грохнувшись рядом с зеркалом. Аля вжалась в стену и обмерла, потеряв контроль над оледеневшими ногами. В лунном свете на пороге комнаты к Але полз, бороздя животиком пол, крохотный малыш. Короткие культи вместо ног свернулись калачиком и волочились следом. Малыш приблизился и застыл перед блюдцем, а потом поднял белоснежное личико на Алю, и она увидела пустые черные впадины там, где должны быть глаза. Рот младенца расплылся в улыбке, обнажив ряд желтых хищных клыков. Лицо девушки перекосило от ужаса и вне себя она прошептала: «Отведай молочка». Малыш пронзительно закричал, дернул скрученными недоразвитыми ногами и пролил молоко. Свеча зашипела и пламя превратилось в красную точку, но Аля увидела, как зеркальный омут схватил хозяина дома и поглотил в своей бездне. Красная точка исчезла. Аля выскочила из квартиры, провернула максимально возможное количество раз ключ и рванула прочь.
На утро голова раскалывалась: в истеричном забытье Аля прошла пешком полгорода, промокнув до нитки под проливным дождем. Горло сковало поясом боли и жара. Но скоро должны прийти на просмотр Аркадий и Софья, а значит нужно работать. Савелий так и не звонил, не писал, вообще не проявлял себя. Недоволен. Аля вздохнула и побрела умываться, размышляя о том, как мужчина ее мечты будет рад, когда ей удастся продать эту квартиру.
Домофон не работал. В подъезде пахло пылью, известью и сигаретами. Альвина без удовольствия преодолела ступеньки и остановилась перед дверью. Страх прошедшей ночи вновь оживился в ее душе, пробежав мурашками по телу. Девушка провела рукой по холодному железу, и дверь оказалась открытой. Аля съежилась: неужели это она не закрыла замок ночью? В коридор проникали лучи солнца и свежести. Аккуратно ступая, Аля обошла покрытое чехлом зеркало и заглянула в кухню. Окно было открыто, грязная посуда исчезла и чувствовался слабый запах хлорки. Из комнаты донесся приглушенный стон, потом еще раз, и еще, уже сильнее. Альвина нахмурилась и беззвучно на пальцах направилась к источнику звуков. Она решила, кто всё же кто-то пробрался раньше нее в квартиру и теперь решил поживиться чужим имуществом. Для устрашения непрошенных гостей Аля прихватила в коридоре зонт – ни ахти, конечно, но хоть чем-то запустить в злоумышленника будет не лишним.
Кончиками пальцев надавив на дверь, Аля поглядела в узкую щель: голый зад ритмично поднимался и опускался над кроватью. По обе стороны от него красовалось по длинной женской ноге. Сладострастный стон наполнил комнату, Аля вздрогнула, и дверь со скрипом закрылась. Стон мгновенно утих, любовники кинулись одевать и через секунду перед риелтором возник раскрасневшийся Игорь в трусах, а из-за его спины выглядывала растрепанная Таня.
Альвина виновато и ошеломленно улыбнулась:
– Доброе утро…
– Аля, это совсем не то, что вы подумали, – принялся оправдываться Игорь.
– Да как это не то? Что тут еще можно подумать?! – вмешалась Таня, запахивая халат. – Это именно то, что вы подумали, Алечка, – это воссоединение семьи!
Аля сидела на кухне, с опаской поглядывая на стену, кишащую вечером тараканами. Игорь и Татьяна сидели напротив, ласково держась за руки. Альвина была рада за них, их история была чередой ссор и скандалов, но даже после всего произошедшего они смогли вновь обрести друг друга. Так неужели Савелий не простит её?
– …И вот теперь мы поняли, что любые трудности временные и расстаться мы не готовы. Поэтому мы не будем продавать квартиру.
– Я вас понимаю, – вздохнула Аля, а внутри ее гремел голос Савелия, говорящий, что упустить клиента это самое плохое, что возможно сделать для компании. И девушка решила не сдаваться. – Но как вы теперь будете здесь жить? Каждый уголок напоминает о вашем расставании! Просто необходимо сейчас же вычистить с пола до потолка каждую комнату, но ведь вы всегда будете помнить о другой женщине в вашем доме, правда, Татьяна?
Таня поморщилась и согласно кивнула:
– Не так просто навести порядок после этой Аллочки… И как ты мог выбрать именно её?!
– Милая, это было временное помутнение….
– Вы никогда не забудете о ней, пока будете жить здесь. Начиная новую жизнь, начинайте ее с начала! Новая семья, новый дом, где никто не будет помнить о недоразумениях. Сейчас должны подойти клиенты, заинтересовавшиеся вашей квартирой, и я предлагаю послушать, сколько они предлагают, посмотреть на них, а уже потом принять окончательное решение. Согласны?
Игорь и Таня кивнули и переглянулись. Альвина ликовала.
Софья и Аркадий прибыли минута в минуту. Лишь переступив порог, Софочка обернулась к мужчине и заявила:
– Я чувствую, что здесь буду счастлива! Мы покупаем! Аркаша, отдавай любые деньги, но эта квартира должна быть моей!
Игорь и Татьяна остались довольны, ведь Аркадий согласился заплатить в два раза больше, чем они ожидали.
Часть третья
3.1.
-Ну что, Альвина, – он поднял фужер с шампанским и очаровательно улыбнулся, абсолютно уверенный в своей неотразимости, – с очередным успехом! С новой победой!
Над ее головой потянулись десятки рук, сзади кто-то напирал так, что вынудил Алю сделать неловкий шаг к Царищеву – коллеги хотели коснуться фужера шефа. Мимо ушей, по плечам, перед носом внезапно возникали прозрачные стаканы на изящной ножке. Царищев охотно чокался со всеми желающими, тянулся до дальних рядов, отпуская искрометные шутки. Казалось, что все уже забыли о причине, по которой собрались. Как обычно, личность Савелия притягивала гораздо больше, чем всё происходящее в компании. Справа Аля слышала голос Марго, а краем глаза заметила затылок и спину удаляющегося Пети. А перед ней стоял он, Савелий Петрович. Какое дело до толпы вокруг, если можно видеть его?
– Всё, что вы должны понять – нет ничего невозможного. Чтобы стать успешным не нужно быть самым высоким, самым красивым или самым умным. Всё, что нужно – это желание! Аля стремилась, много работала, и отдавалась всей душой нашему делу, и результат не заставил себя ждать! Она выбилась в лидеры. Да что там: ты поразила меня!
Аля увидела, как Петя исчез за дверью. В окружении десятков радостных, ничего не знающих лиц, которые еще недавно смеялись над ней, она почувствовала усталость. Да, наверное, это было не напрасно, ведь после собрания Савелий прислал ей сообщение: «Жду тебя сегодня у себя после семи часов». Он простил. Он позвал. Но почему совсем нет чувств, кроме обреченности?
Последним в списке непродаваемых объектов была квартира по адресу Теневая дом 2. Аля долго тряслась в автобусе, стараясь не дышать между бабулей преклонных лет, с явными урологическими проблемами и работягой, гордо пахнущим перегаром вперемешку с дешевыми сигаретами. На конечной автобус выдохнул и разлегся на рессорах, немногочисленные пассажиры высыпали на асфальтированный пятак и разбрелись. Путь Али лежал через заросший, крайне запущенный сквер, испещренный тропами. Ветки смыкались над головой, не пропуская солнечные лучи и тревожно покачиваясь. Дом под номером 2 крыльцом выходил на этот сквер. Мимо пробежала тройка замызганных тощих собак. Аля остановилась и огляделась. Конечно, район был отвратительный: сквер, собаки и угнетающее впечатление. Даже двери в подъездах были деревянные, перелатанные не на один раз.
Квартира, интересовавшая Алю, была на третьем, последнем этаже. Лестничные пролеты оказались низкими, с плоскими ступеньками, заставленными ящиками для хранения овощей, велосипедами и покрытыми пылью коробками. Аля постучала, звук растекся под потолком и затих, запутавшись в серых мохнатых паутинах. Из-за двери появилось тонкое женское лицо с глубоко посаженными темными глазами.
– Вы кто? – громким шепотом спросило лицо.
– Я из агентства «Новый свет», Альвина. – Заглянула девушка в просвет между дверью и косяком.
Дверь прикрылась, а потом распахнулась, и Аля прошла в небольшую квадратную прихожую. Здесь было полутемно, пахло домашним уютом, влажностью и больницей.
– Сын сейчас спит, пожалуйста, постарайтесь не шуметь. Ночью он практически не спит, – обреченно вздохнула хозяйка, – да и днем спит мало….
– Мне очень жаль, – растерянно выдавила из себя Альвина.
Женщина смиренно улыбнулась и махнула рукой. Аля ступала неслышно, на цыпочках. Квартира оказалась очень маленькой: две маленькие спаленки, гостиная (в углу Аля заметила инвалидное кресло) и такая же маленькая кухня. Обстановка небогатая, мебель еще советского образца, яркие пятна плакатов по стенам, аромат детской присыпки и лекарств. На холодильнике – шприцы и множество бутыльков.
Лицо Елены было покорное, взгляд мудрый, спокойный. Она чуть горбилась при ходьбе, втягивая шею в плечи, подавалась вперед, словно запряженная в тяжелую повозку лошадь.
– Вы знаете, – начала несмело Аля, – вряд ли нам удастся продать по хорошей цене…. Если повезет, то мы получим хоть что-то более или менее приличное… Вы уверены, что хотите продавать?
Темные глаза наполнились слезами, но проявиться им не позволили:
– У нас нет выбора. Я и не хотела никуда переезжать, хоть и тяжело с Маркушей спускаться с третьего этажа, но здесь у нас природа, и людей не много – все знают нас. Это с непривычки только все смотрят, а потом привыкают, здороваются и дальше идут. Но это всё дочка, точнее, ее молодой человек. Хотят своё покупать. Это же и ее квартира, мы ее на капитал после рождения Маркуши купили…
Аля огляделась: при самом удачном стечении обстоятельств, они могли получить с продажи не больше пары сотен каждый. Ничего купить на эти деньги невозможно!
«Потерять клиента – это последнее, что может сделать риелтор» – звучал в голове голос Савелия Петровича, взмокшая ладошка в кармане сжимала телефон с его сообщением. Елена присела за стол и положила ладони на колени, как послушный ребенок. Сердце Али сжалось.
– Неужели она не понимает, что вы лишаетесь всего? Нельзя же так сдаваться…
– Алина ничего не хочет слышать, – Лена взяла ручку и быстро написала цифры на листочке, протянула его Але, – Вот ее номер, пожалуйста. Вам лучше с ней напрямую общаться. Давайте просто сделаем это…
Из спальни раздался протяжный стон, и ребенок надрывно заплакал. Елена вихрем взметнулась и кинулась к сыну. Аля подошла к спальне, но не решилась зайти: она с порога увидела худенького мальчика с мамиными глубоко посаженными глазами, поведенным на сторону ртом и непослушными, не разгибающимися руками.
– Его мучают постоянные боли, а мальчик он очень хороший, – словно извиняясь, суетилась вокруг Елена. Але стало неудобно, и быстро распрощавшись, она побежала на остановку.
Савелий прохаживался перед огромным зеркалом, занимавшим всю стену напротив кровати. Альвина прикрылась невесомым прохладным одеялом и любовалась обнаженным мужчиной.
– Знаешь, я не могу понять, почему так получается. Эта хозяйка очень бедная, ребенок с особенностями, да ещё и дочка поступает так бессовестно с ней. За что некоторым людям так и валятся беды на голову?
– Ты не те вопросы задаешь, Аль. Эти вопросы нас не должны касаться. Наша задача продать, вот мы и должны продавать, а муки совести оставь тем, кто ищет высшей справедливости.
Девушка приподнялась на локте:
– Но должны же быть моральные принципы?
– Моральные принципы – это уловка для нищих, – поморщился Царищев, оторвался от своего отражения, и спросил с явным раздражением, – К чему эти разговоры, Аль? Хочешь отказаться от объекта, потому что тебе жалко хозяйку и ее больного ребенка?
Альвина замялась и натянула повыше одеяло:
– Если можно…
– Никаких «если можно»! – резко оборвал ее Савелий Петрович, – сотрудники не могут отказываться от объектов, которые им прикрепил я!
– Но ведь я не просто сотрудник, – робко вставила Аля, – надеюсь….
Царищев натянул трусы и посмотрел на отражение девушки в зеркале
– Конечно, -не сразу ответил он, – ты один из лучших сотрудников. Поэтому я и не могу отступить от своих правил: правила одинаковы для всех и обязательны тоже для всех.
«Ты один из лучших сотрудников» эхом отозвались его слова в голове Альвины.
– Я надеялась услышать немного другое… – разочарованно пробормотала девушка и стала судорожно одеваться.
– Вызвать тебе такси? – Не заметив смятения молодой любовницы, Савелий Петрович потянулся к телефону, но Аля в ответ помогала головой. Волосы хлестали ее по лицу, попутно смахивая слёзы обиды. -Может, останешься до утра?
– Нет, мне надо… У меня дела. -Отрезала она, наспех обулась и выскользнула за дверь. Уже вызывая лифт, судорожно вдавливая кнопку в металлическую пластину, Аля подумала о Пете.
«Да, Измайлов, ты был прав, не садись не в свои сани»
Она достала телефон и набрала его номер. Гудок, второй, третий… Не берет. Или не слышит? Или не хочет слышать?
Анька! Старая добрая подруга и бутылка хорошего вина – что лучше этого лечит душевные раны?
По пустому городу такси доехало очень быстро, и вот Аля душит горло бутылки одной рукой перед дверью подруги. Она слышит движения с другой стороны, шуршание, невнятное бормотание, потом дверь чуть приоткрывается – и появляется обескураженное лицо Ани.
– Винка, привет! А ты чего здесь?
– Анька, Савелий оказался совсем не таким, как я думала, – горько вздохнула Альвина, и протолкнула бутылку вина подруге в руки.
– Это ты могла и по телефону рассказать, не обязательно было ехать ночью через весь город, это могло быть опасно….
Аля смотрела на ухищрения подруги: бегающие глаза, быстрая речь, чуть приоткрытая дверь – и внезапно всё поняла.
– Ты не одна, Ань? – строго спросила она.
Анна испуганно сжалась и начала неуверенно оправдываться:
– Да никого у меня нет, о чем ты?! Ха-ха! Просто завтра тяжёлый день, и сегодня тоже был тот ещё денёк. Да и вообще, сейчас такой период, ну ты понимаешь….
– Кто он, Аня? – ещё более настойчиво спросила она, и подруга сдалась: Аня открыла дверь. За ее спиной стоял Петя.
Альвина остолбенела от неожиданности: «Измайлов?»
Он вскинул подбородок:
– Да, я. Мы встречаемся.
– Давно?
– Ты нас познакомила, а на следующий день он приехал ко мне, – развела руками Аня, – Мы хотели тебе сказать….
– После всего, что было?! – сердце Али было готово выпрыгнуть из груди и разбиться на сотни осколков.
Петя скривился в ухмылке:
– А что было-то? Мы же «просто друзья», ты сама сказала!
Альвина осеклась и больно прикусила нижнюю губу. Петя обнял Аню и притянул к себе.
– Ты проходи, раз пришла. Расскажи нам, неужели у Савелия Петровича ничего не получилось в постели?
– Так вот откуда ты узнал, – прошипела Аля и злобно взглянула на подругу, -Это был наш секрет, только наш с тобой!
– Винка, прости, всё само как-то получилось… – принялась оправдываться Аня.
Аля укоризненно посмотрела на подругу, успевшую перекраситься в красный цвет, затем на молодого человека, и бросилась вниз по лестнице. Телефон в кармане разрывался от непрекращающихся звонков. На экране высветилось: «Савелий Петрович». Был уже третий час ночи. Неужели он волнуется, добралась ли она до дома?
– Да, я слушаю, – в лицо дул прохладный ночной ветерок. Альвина стояла на детской площадке во дворе Ани и разглядывала оставленные кем-то песочные куличики. Было тихо и до боли хорошо.
– Алечка, помнишь Гадищеву, что купила квартиру забулдыг? Она погибла пару часов назад. В этой же квартире.
– Как это случилось? – Аля опустилась на качели. Где-то в отдалении пролаял пёс.
– Она сделала ремонт, перенесла стены… Ее придавило одной из старых перегородок. Ты не дома? Почему собака лает? Завтра рабочий день – ты нужна мне в хорошем настроении и полная сил.
– Я дома. Это с улицы, окно открыто. – Устало соврала Аля, закрыла глаза и прислонилась к холодному железу.
– Хорошо. Жду тебя завтра у себя в кабинете.
Аля бросила телефон в сумку и подумала: «Нужна ли я вам, Савелий Петрович?»
3.2.
-Алина, здравствуйте! Меня зовут Альвина, я специалист по недвижимости, к нам обратилась ваша мама. Можем ли мы с вами встретиться и обсудить несколько деталей предстоящей сделки?
– Да, конечно, мы можем встретиться возле моей работы, записывайте адрес, – голос звучал совсем по-детски тонко и задорно.
Через полчаса Аля уже грелась в солнечных лучах у стеклянной витрины парикмахерской «Вероока». Савелий Петрович ободряюще похлопал сегодня ее по плечу, говоря, что никто не будет указывать название агентства недвижимости, с помощью которого Гадищева купила квартиру. И хотя о репутации фирмы Аля совсем не думала, она сделал вид, что испытала облегчение, и Савелия эта реакция устроила. Утро стремительно набирало обороты и приближалось к полудню. Суетились, бежали по делам люди, забывая на остановках книги и зонты, торопливо покупали кофе на вынос, хрустящие заварные и полные сгущенного молока орешки.
На высоком крыльце появилась хрупкая беловолосая девушка в красно-черной униформе и с широкой повязкой на голове. Она огляделась, потом, заметив Альвину, сбежала по ступенькам.
– Доброе утро!
– Доброе утро, – протянула руку Аля. Девушка едва коснулась протянутой руки, и жестом пригласила присесть на скамейку у ведущей в подвал-пекарню лестницы.
– Так, о чем вы хотели поговорить? – Лицо ее было открытое, очень бледное, кожа почти прозрачная, глаза пронзительно голубые и казались огромными в обрамлении черных ресниц.
– Мы занимаемся подготовкой к продаже квартиры вашей мамы…
– Это и моя квартира тоже. – Уверено вставила Алина. – Вы же знаете об этом? В этой квартире есть и моя доля. И по закону я могу ее продать!
– Конечно, можете, я не про это хотела поговорить, – Аля начинала торопиться, смущенная тоном собеседницы. – Квартира очень далеко от центра, в не очень хорошем районе, а еще ваш брат….
– Что мой брат? – резко оборвала Алина. – Да, мой брат инвалид, он родился таким и таким останется, а мне хочется жить сейчас, понимаете? Мне нужны деньги…
– Но как же ваша мать? Где останется ваш брат?
– Это ее проблемы. Когда она забеременела Марком, она меня не спрашивала. Когда она бухала беременная – она меня не спрашивала. Вот и сейчас вы не можете меня спрашивать об этом. Этого бы не случилось, если бы она перестала пить и таскаться хотя бы до родов.
Последние краски сошли с лица Алины, а глаза стали прозрачно-ледяными. Перед взором Альвины стояла чистенькая, но убогая квартирка мамы Алины, ее брат и пустое инвалидное кресло в углу.
– Но ведь и вам ни на что не хватит, Алина. – Еле выдавила из себя Аля, – Не поступайте так, пожалуйста.
– Я собираюсь замуж, и скоро у нас будет ребенок, – она погладила едва заметных под фартуком животик. – Мы возьмем ипотеку, а эти деньги будут первым взносом. Мы с Антоном давно решили это. И нечего тут обсуждать. Лучше делайте свою работу – продайте эту несчастную квартиру!
С этими словами девушка поднялась, слегка кивнула на прощание и побежала в салон. Альвина, погруженная в свои тяжелые мысли, видела, как девушка принималась выметать из-под кресла только что обрезанные волосы, где гордо восседала клиентка, укутанная в черный пеньюар. Проходивший мимо мужчина задел ее плечом, и Аля очнулась. За спиной стройными рядами, отражая солнечные лучи, стояли в пробке автомобили. Нетерпеливые водители сигналили и старались протиснуться вперед. Аля ловко проскользнула между машинами, перебежала две полосы встречного движения и направилась в офис.
Марго как обычно дежурила в холле. Марина, высокая девушка модельной внешности, с порога объявила Але, что Савелий Петрович очень ждет ее прихода и просил сразу же зайти. Щелкнув карточкой-беджом по коробке пропускной системы, Аля столкнулась с Петей.
Он презрительно фыркнул:
– Привет, просто друг!
– Неужели во всем городе не нашлось другой девчонки, кроме моей подруги?! – Аля с ненавистью оттолкнула Измайлова со своего пути.
– Неужели во всем городе не нашлось мужика, кроме…
– Заткнись! – прервала парня Альвина. Не хватало еще, чтобы он при всех заявил о ее романе с Царищевым. – Не твоё дело!
Руки тряслись от гнева, а на глаза отчего-то навернулись слезы. Аля поймала перекошенную улыбку Пети и вошла в кабинет шефа без стука. Савелий оторвался от бумаг и встретил ее встревоженным взглядом.
– …Ты понимаешь, что это может плохо сказаться на нашей репутации? – он нависал над ней, придавленной к дивану. – Мои решения надо выполнять, а не обсуждать, ты поняла?
– Да… – выдавила словно чужим голосом Альвина. – Но я не хочу, я не могу это сделать!
Савелий Петрович присел рядом, погладил по волосам и прижал к груди.
– Ты моя палочка-выручалочка, ты меня спасаешь, ты продаешь то, что никто другой не может! Да «Новый свет» без тебя ничто! Ни один из этих ленивых дураков вокруг не сможет сделать того, что сделала ты. Ты моя лучшая ученица!
– Только ученица? – Аля оторвалась от свежей рубашки шефа и с надеждой посмотрела в его лицо. Он непонимающе моргал округлившимися глазами.
– Еще ты мой друг…– без былой уверенности пробормотал Царищев.
Аля прыснула нервным смехом: «Друг?! Вот так новость! Мы «просто друзья», да?!»
Царищев нахмурился, встал и один рывком поставил на ноги бьющуюся в истерическом припадке Альвину. Она не могла сдержаться и, плавно опускаясь к полу, заливалась смехом. Савелий размахнулся и ударил ее. Лицо Али вытянулось, она прижала руки к пылающей щеке.
– Прекратите истерику и идите работать. – Аля выпрямилась и на негнущихся ногах пошла к выходу. – Ключи оставьте мне, пожалуйста.
Альвина вздрогнула. На мгновение ей показалось, что она услышала звук ее разбивающегося как хрусталь сердца. Связка ключей брякнула о стекло полки. Девушка обернулась. Савелий снова погрузился в бумаги.
Интересно, когда новое полнолуние?
3.3.
Аля не могла смотреть на Марка. Его постоянно удивленное, перекошенное личико и худые не разгибающиеся руки с тянущимися к венам напряженные пальцы выбивали ее из колеи. Лена была похожа на скорбящую монашку: смиренное бескровное лицо не выражало никаких эмоций, а сама она в любую секунду могла упасть в обморок от слабости. Марк повел головой и растянул рот в подобии улыбки. Аля зажмурилась и отвернулась. Мальчик протянул несколько звуков. Лена не шелохнулась. Марк дернулся и сбил одеяло, его мать наклонилась, подняла одеяло и снова накинула на его тощие ноги, подвернув края под матрас. Марк начал протестовать, размахивать руками и истошно завывать, требуя внимания матери. Лена устало поднялась и вышла из комнаты со словами:
– Теперь он не даст нам поговорить.
Аля подскочила и вынырнула из спальни.
– Мне не важно, за сколько вы продадите. Если она хочет этого, то пусть будет так. Она винит во всем меня, я знаю. Я виновата, но уже несу свой крест.
– Куда вы пойдете?
– Поедем в деревню. Там у Марка бабушка по отцу. Правда, домик там старенький, маленький, с печкой. Но зато природа, лоси по дорогам ходят.
Аля шумно сглотнула ком в горле, представив, как Марк будет ездить на инвалидном кресле рядом с рогатым лосем, а Лена продолжала безжизненно рассказывать:
– Скоро поеду, подготовлю дом, ведь осенью там разливается река и, пока не станет лед, добраться будет невозможно. Перевезу Марка, пусть пока с бабушкой побудет.
– Когда именно вы поедете? Мне нужен будет доступ в квартиру на это время – вдруг будут желающие посмотреть.
– Да, конечно, – Лена скрылась в коридоре, чем-то долго шуршала, выдвигала ящички, но в итоге принесла блестящий ключ на тонком кольце и протянула Але, – Вот, это от входной.
Альвина не надеялась продать эту квартиру. Она надеялась, что Алина всё же пожалеет мать и откажется от своей затеи, но проходил день за днем, накручивался счетчик просмотров на сайтах, но не было ни одного звонка. Алю это даже радовало: чем дольше Марк остается в городе, тем больше у него возможностей для получения помощи.
Савелий Петрович лишь сухо здоровался с ней, Петя игнорировал. Армия ее «просто друзей» пополнилась еще двумя новобранцами. Было горько осознавать, что она снова осталась одна. Всё именно так, как говорила тогда мама. О родителях думать не хотелось, но Аля снова и снова набирала номер мамы на мобильном. Набирала и сбрасывала, затем набирала снова. Хотелось столько рассказать, стольким поделиться, признать, что мама была права. Но Аля еще помнила разочарованное мамино лицо и слова: «Им от тебя нужно только одно, а ты веришь, как дурочка. Они поигрались и бросили, уже с другими куклами ходят, а ты страдаешь.»
Аля смотрела на свое отражение в зеркале и слышала голос мамы: «Посмотри на себя, ну разве ты можешь понравиться кому-то, с такими ногами, с таким носом? Дай Бог, чтоб хоть грудью в бабушку пошла, а ты будешь слоняться, никому не нужная.»
– Да, мамочка, – прошептала Аля, разрешая слезам стекать по щекам и разбиваться о пол, – ты права, мамочка – я никому не нужна. И даже бабушкина грудь не помогает… Ничего мне не помогает. Никто меня не любит: ни они, ни ты, ни я сама… Но они не виноваты, и я не виновата. Виновата только ты, мама. Только ты, слышишь!
Она корчила рожи в зеркало, любуясь блестящими от слез глазами и мокрыми дорожками по щекам. В груди разрастался холод, поглощая душу, выворачивая ее наружу и обнажая маленькую беззащитную девочку с глазами-бусинками и тонкими косичками над ушами. Стало жарко. Аля скинула одежду и придирчиво осмотрела свое тело. Сколько их было, тех, кто касался ее высокой нежной груди, ее стройных бедер? Она помнила каждого из них, а помнили ли они ее? Нет, они любили ее, любили ее в тот момент, когда касались ее – в их голове была только она, только ее тело. Они любили ее…
– Любили, слышишь! – крикнула Аля в отражение, обращаясь к матери. – Меня все любили, кроме тебя, слышишь! Кроме тебя – все меня любили!
За спиной стояло обрядовое зеркало. Чехол на нем трепетал, словно под потоками ветра. Аля подошла и сдернула его. Ровное серебряное озеро приковывало к себе, и Аля протянула руку, коснулась ладонью глади. Рука с легкостью прошла внутрь, скрывшись за зеркальной границей. Девушка смотрела, как ее отражение менялось: волосы становились длинными и блестящими, кожа приобретала розово-персиковый цвет, лицо менялось в чертах и становилось прекрасным, насколько могло представить воображение. Аля аккуратно освободила руку, зеркало позволило ей это сделать. В центре его возник черный круг, который оказался вороним глазом. Птица смотрела на нее из зеркала. Аля отступила и прикрыла наготу халатом. Ворон оглушительно каркнул и взмахнул крыльями. В дверь постучали. Аля торопливо накинула чехол на зеркало, запахнула халат и открыла.
Аня прижимала к себе бутылку красного вина:
– Привет! Я увидела эту бутылку в магазине и поняла, что соскучилась по тебе. Впустишь?
Альвина бросилась в объятия подруги, и уже через полчаса они сидели на кухне под гудение закипающего чайника.
– Ты прости нас с Петей за то, что не сказали сразу. – Аня покачивала бокал с остатками вина, – Я боялась поспешить. Знаешь, расскажешь кому-то, а потом не сложилось – и чувствуешь себя ужасно, ведь этот человек знает о твоем провале…
– Я не сержусь на вас. Да, мне немного обидно, ведь это же Петя, понимаешь, он мой друг и… Если честно, я думала, что он в меня влюблен. А тут вдруг ты…
Девушки замолкли и повисла тягостная тишина, которую решилась прервать Аня.
– Ответь мне честно, пожалуйста, – попросила она, – у вас было что-нибудь… Ну, ты поняла, интим?
Аля почувствовала, как ее уши покраснели.
– У меня с ним ничего не было. А ты у него спрашивала? Что он сказал?
Аня подозрительно смотрела на подругу: «Он ответил так же. Сказал, что вы просто друзья.»
– Да, – подтвердила Аля с облегчением и одним глотком осушила бокал, – мы просто друзья.
– Почему вы повторяете эту дурацкую фразу «просто друзья»?! – Аня оттолкнула стоявший на столе бокал, остатки вина расплескались. В красных мелких лужицах Аля видела свое отражение.
– Давай просто не будем об этом говорить? – устало прошептала Альвина, – Я рада, что ты пришла, и не хочу из-за мужика терять твою дружбу. Ты – самый близкий мне человек. Если хочешь быть с ним, то будь.
Снова повисло молчание. Засвистел чайник. Аля поднялась, чтобы выключить газ. Ветер из открытого окна резким порывом поднял легкие занавески и зашуршал чехлом на зеркале. Аня встала и, подойдя к зеркалу, сорвала чехол. В отражении она увидела себя.
– Ты всё еще хранишь это старье? – Аня была зачарована отражением. Она слегка касалась своего отражения, движения ее стали плавными и легкими. Альвина подошла к подруге и отразилась за ее спиной. Аня медленно провела пальцами по зеркальному лицу девушки и повернулась к ней. – Знаешь, это завораживает. Особенно когда понимаешь, что оно не простое.
– Да, возможно. – Аля поспешно накинула чехол и усмехнулась, – Я не знаю точно, имеет ли оно магическую силу, порой мне кажется, что это я сошла с ума.
– Люди сотнями лет копили информацию о сверхъестественном, а ты за один раз собираешься отмести их опыт?!
– Эти люди пытались объяснить то, что не могли понять, – усомнилась в доводах подруги Альвина, – Теперь же наука способна объяснить почти всё.
– Почти всё, но не то, что ты сама видела, – возразила Анна, – если ты вправду видела то, о чем рассказывала, то не должна сомневаться в силе зеркала!
– Я и не сомневаюсь, – пожала плечами Аля, – я просто говорю, что это необъяснимо.
Первые несмелые лучи солнца осветили девичьи лица. Аля продрогла – предрассветная свежесть стелилась по комнате, легко трепетали занавески. Небо стало темно-синим с сизыми разводами, седые облака, подернутые розовой дымкой, убегали за горизонт. Сладостная нега выходила из тела через каждую пору, испарившиеся капельки солено-сладкого пота стягивали кожу. Аля набрала полную грудь воздуха и шумно выдохнула.