Рина Тилова
Солис
Глава 6.
Голова трещала, как старая трансформаторная будка. Мои веки точно налились свинцом и сцепились друг с другом намертво, ноги пронизывала такая острая боль, что к гулу в черепушке, в такт биению сердца, присоединилась ещё и партия ударных. Я не могла пошевелиться. Но, несмотря на какофонию звуков в голове, отчётливо слышала, как неподалёку кто-то громко спорил:
– Ещё раз объясняю, уважаемый, посторонним нельзя находиться в этой палате! Это реанимация!
– Я не посторонний! Пустите меня, я должен её увидеть!
– Позвольте узнать, кем же вы приходитесь пациентке? Я вроде как отлично знаком со всеми членами её семьи!
– Я жених Миры!
– Жених? Не смешите! Давайте уже прекращайте этот цирк! На выход! В палату можно только родственникам!
Я собрала все крохи воли и остатки сил в кулак, чтобы унять этот громоподобный спор и прошептала:
– Тёма?
– Солнце! Я здесь! Пустите, видите, она меня зовёт! – голос Фортис теперь оказался ближе.
Я с трудом разлепила глаза, они тут же откликнулись острой резью. Картинка и вовсе расплылась, будто отражение в кривом зеркале.
– Тёма? – губы неожиданно легко мне подчинились.
– Мира! – это был другой, но не менее родной голос, низкий и бархатный от которого щемило в груди, голос Стаса. – Кнопка, я рядом! Что-то болит? Ты помнишь, что произошло?
– Да. Где… Тёма?
Стас на мгновение замер в растерянности. Надо мной в ту же секунду склонилась вторая расплывчатая фигура, лба коснулась тёплая ладонь, и зрение сфокусировалось на ярко-голубых глазах, а острая боль в ногах постепенно стала стихать.
– Солнце, я здесь! – прошептал Артём, согнувшись надо мной в три погибели.
– В палате могут находиться только родственники! Немедленно выходите! – прорычал Стас.
– Стас, пожалуйста? – я умоляюще посмотрела на него.
Вид у меня, наверное, тот ещё. Брат лишь кратко кивнул, внимательно изучив показания мониторов над моей головой, и отошёл чуть назад:
– Две минуты, – железным тоном произнёс он.
– Мира, я же просил быть аккуратнее на дороге, – произнёс Артём так, будто разговаривал с непослушной трёхлеткой. – Хорошенько же ты нас встряхнула!
Тёма лёгкими, почти невесомыми, касаниями гладил мой лоб, щёки, каждое его прикосновение было словно обезболивающее, мой дорогой целитель даже в земной оболочке умудрялся отлично справляться со своей непосредственной задачей. Фортис, сам того не подозревая, лечил мою душу.
– Как ты меня нашёл? – попытавшись улыбнуться, спросила я.
– Ух, тот ещё квест! Ты не ответила на сообщение, а я ждал, часа два точно! После чего начал сам тебе звонить. Наверное, раз сто набрал номер: абонент вне зоны доступа, и так по кругу. Я, конечно, хотел сначала предаться самоанализу и заподозрил у тебя признаки «динамо». Но погода в тот день была такая мерзкая, что я и сам-то еле до дома доехал. А ещё у меня чуйка, понимаешь? Дождался утра, пошёл к тебе на этаж, поспрашивал у соседей, может, ты не уехала. Бабуля, которая у нас староста по подъезду, сказала, что видела, как ты в такси накануне садилась. А у меня чуйка, Мир, сигналит, и всё! Помаялся чуток, стал прочёсывать интернет в поисках новостей про аварии или любые другие катаклизмы в Москве и ближайшем Подмосковье. И нашёл свежую статью о том, что автомобиль известного московского адвоката Владислава Солнцева попал в ДТП. Сложить два плюс два не составило труда. Только подробностей узнать не удалось: все публикации почти мгновенно исчезли из сети. Я тогда через знакомого моего старшего брата вышел на твоего декана, он помог мне найти Катю. А вот та уже и дала номер телефона твоей мамы. Катя хотела вместе со мной приехать, но мы с Натальей Семёновной уговорили её пока не бросать ваш дипломный проект. Мама у тебя мировой человек! Они с Сергеем Вячеславовичем меня приютили и сюда привезли. Только мне пришлось им сказать, что мы встречаемся.
Я улыбнулась, прижала ладонь Тёмы к виску и прошептала:
– Ты маньяк, Силин. Я так рада.
Он довольно хмыкнул.
– Мира! Детка! – как по заказу, раздался голос Натальи Семёновны.
Мамин вскрик очень скоро перешёл в громкий надсадный плач.
– Мамуль, не надо, я же здесь! Ну что ты? Пап, успокой её. Я почти в норме! – бодро выдала я и даже попыталась приподнять голову.
– Славка, мы уже и не надеялись… ты… мы… – неожиданно и папин голос сорвался до нечёткого шёпота.
– Пап, ну ты-то чего? – я непроизвольно потянулась кончиками пальцев к нему.
– Дядь Серёж, опасность миновала, показатели Миры улучшаются буквально на глазах. Она говорит. Кнопка, помнишь, что произошло?
– Ани? – спросила я с надеждой, хотя уже прекрасно всё знала.
Стас отрицательно покачал головой. В груди больно кольнуло. Артём встрепенулся и взял меня за руку. Боль стихла. Я сжала его ладонь крепче.
– Где Влад? – задала я следующий тревоживший меня вопрос, по очереди переводя взгляд с мамы на папу.
– Он пока не в форме. Вчера были похороны, – ответил папа.
Из моих глаз брызнули слёзы. Артём тут же стёр их кончиками пальцев и продолжил нежно гладить меня по руке.
– Так, в палате слишком много народу! Это уже ни в какие ворота! – громко сказал Стас. – Мире нужен отдых!
– Можно мы с Тёмой поговорим минутку наедине? – попросила я, крепко вцепившись в ладонь целителя.
Стас окинул гневным взглядом Артёма и нехотя кивнул. Папа крепко обнял трогательно шмыгающую носом маму и увлёк за собой к выходу из палаты.
Когда все ушли, несколько секунд рассматривала вдруг ставшее таким родным и знакомым лицо Тёмы. Я поспешно взвешивала все возможные варианты развития дальнейших событий. Эгоизм в итоге победил: в дозоре без целителя не обойтись, значит, и сейчас мне нужна его помощь. Медленно вдохнула полные лёгкие воздуха, попыталась унять волнение, успокоить бешеный пульс. Сконцентрировалась на кончиках пальцев, направила в них всю силу, весь поток, что был мне доступен, притянула Артёма за руку к себе, так чтобы он низко склонился. Коснулась его груди, отдавая вспыхнувшую искорку, затем прошептала:
– Фортис, мне нужна твоя помощь! Вспомни меня, Фор, пожалуйста!
Парень застыл, словно парализованный, но искорка уже успела коснуться его души. Едва заметный светлый блик отдал целителю все мои воспоминания: дозор, наша последняя битва, его ранение, я, ставшая щитом. Тысячи лет в одном прикосновении.
– Ты мне нужен, Фор, пожалуйста, вспомни! – взмолилась я, всё ещё крепко цеплялась за него.
Артём встрепенулся резко, будто мои ладони били током и испуганно отскочил. Затем, схватившись за голову, отошёл к окну и вовсе отвернулся от меня. Дышал так часто, точно боялся, что кислород вот-вот закончится.
– Фор… – прошептала я и попыталась приподняться, чтобы быть к нему ближе.
Тёма медленно повернулся лицом ко мне, в его глазах стояли слёзы. Воспоминания открывают раны. Это больно. Прости меня, Фортис.
– Солнце. Сол. Солис… – произнёс, будто пробуя на вкус, и в ту же секунду подлетел ко мне, обнял так крепко, что стало трудно дышать от боли, а больничные мониторы начали вопить как сумасшедшие.
Испуганный целитель быстро отпустил меня, и звуки стихли.
– Привет, Фор! – улыбнулась я и не сдержала слёз.
– Привет, Солис. Я тебя и тут нашёл! – произнёс Артём, укладывая меня обратно на больничную койку.
Он поправил тонкую подушечку под моей головой, натянул повыше колючее одеяло.
В палату влетел перепуганный Стас:
– Мира? – он резко остановился в удивлении, ведь я была в сознании. – На сестринский пульт пришёл сигнал кардиомонитора, – пояснил своё неожиданное появление запыхавшийся братик.
Стас выругался тихо и, убедившись, что со мной всё в порядке, облегчённо выдохнул:
– Почему этот ещё здесь? Прошу вас покинуть палату!
Артём безропотно подчинился, кивнул, осторожно наклонился и легонько поцеловал меня, едва касаясь лба:
– Я буду рядом! – и шёпотом добавил: – Чувствую тебя, Солис!
Фор ушёл, тихонько прикрыв дверь. В палате остались только я и Стас.
– Станислав Андреевич, вы что-то хотели? – прервала затянувшуюся тишину я.
– Кнопка, перестань! – он подошёл, сел на стул, стоящий рядом, и взял меня за руку. – Не гони меня, пожалуйста.
По моей руке, в том самом месте, где он аккуратно касался, табунами носились миллионы мурашек.
– Уходи, прошу! – каждое слово мне давалось с невыносимой болью, как же тяжело отрывать свою душу от него.
– Мира, я… – Стас запнулся. – Мы тебя едва не потеряли. Ани погибла мгновенно. А ты билась. Ты боец, Мира. Славный Рыцарь.
Я отвернулась и зажмурилась крепко, потому что не могла сопротивляться шоколадной бездне его глаз, потому что его голос крушил все стены, что я выстраивала год за годом. Как мне его не хватало. Как тосковала я по нему. Мне пришлось почти умереть, чтобы он был рядом, чтобы он хотя бы немного любил меня.
– Кнопка, не плачь! Всё позади, ты теперь со всем справишься!
Отрицательно покачала головой. Как только я окрепну, точнее, как только окрепнет Солис, то вернусь в Коридор. Земное тело травмировано так, что меня не удержит. Это просто временная оболочка. Футляр для раненого воина. Люди слабые. Тут же проснулся внутренний голос:
«А как же мама и папа? Как они это переживут?»
– Когда я смогу вернуться домой? – спросила сухо.
– Сначала полное обследование. Чудо, что ты сейчас разговариваешь, после такой серьёзной травмы головы. Мира, наберись терпения. Спешить сейчас нельзя. Твой лечащий врач Фёдор Степанович Богданов, наш заведующий отделением. Он тебя и оперировал. Меня не пустили… – Стас резко замолчал, морщась, будто от боли, а потом продолжил. – У тебя сломаны обе ноги, но это пустяки.
Я непроизвольно, сама того не желая, всматривалась в его черты, подмечая малейшие изменения: под глазами тёмные круги, щетина минимум трёхдневная, лицо осунувшееся, на висках седые искорки волос. Седина в тридцать три года. Откуда?
– Стас, тебе нужно отдохнуть, сколько ты уже в больнице? – чуть мягче сказала я. – Со мной всё будет хорошо. У тебя своя жизнь. Возвращайся домой.
Он устало ухмыльнулся, словно я сказала что-то обидное.
– Ты теперь совсем не хочешь меня видеть? – неожиданно зло спросил он.
Моё сердце сжалось:
«Я хочу видеть только тебя, чувствовать тебя рядом, быть частью твоей жизни! Только нет у меня больше этой самой жизни, Мира всего лишь остаточная реакция, сбой пробуждения!»
Но вслух, нацепив маску безразличия, словно утомлённая бессмысленной беседой, я произнесла:
– Попроси, пожалуйста, чтобы Артёма пускали ко мне.
Затем наигранно неторопливо отвернулась к окну.
– Жениха твоего? – уточнил Стас, вскакивая со стула так резко, что чуть не опрокинул его.
– Ага, именно… – я безупречно отыгрывала роль стервы.
Стас, кажется, был готов метать в меня молнии, но сдержался: всё же он врач и часто имеет дело с больными на голову людьми. Братик вернул несчастный стул на место и, ни слова больше не сказав, вышел из палаты.
Потеряв источник питания в лице целителя, я лишилась и сил удерживать себя в этой реальности. В глазах появились разноцветные мушки, и я проснулась уже в своей комнате в Коридоре.
Глава 7.
За огромным, во всю стену, окном переливался и играл разноцветными всполохами поток. Высокие остроконечные башни Хрустального Замка отражали и преломляли его сияние, отчего и сами будто светились изнутри.
Я лежала на кровати, заботливо укрытая лоскутным покрывалом. Тене постаралась: целитель умудрилась стащить с меня тренировочную форму, снять ботинки, примотать к запястьям тонкие нити-паутинки, чтобы я подзарядилась. Тенеритас вернулась в крыло целителей, но я всё равно чувствовала её.
Как непривычно вновь быть на связи с потоком и другими воинами. Мы можем услышать друг друга за тысячи километров. Мы ощущаем каждого подобного себе. Здесь, в Коридоре, ты никогда не будешь одинок, но и никогда не останешься наедине со своими мыслями. Хотя мы и предпочитаем не подслушивать друг друга, но нам попросту нечего скрывать. Прятать секреты в подсознании – это так по-человечески.
Жизнь воина как чистый лист. Мы не держимся за воспоминания, предпочитая при любом удобном случае от них избавляться. Воспоминания открывают раны. Наша траектория не имеет начала и конца. Мы воины света, мы несём свой дозор: оберегаем души от тьмы. Мы тот самый закон сохранения энергии. Только и всего. У нас нет прошлого, нет будущего. Нас породил поток, он же и призовёт нас обратно.
Поднялась с постели и подошла к окну, коснулась ладонью хрустальной поверхности. Во мне ещё так много человеческого. Нужно всё потрогать, прощупать, убедиться в реальности находящихся перед твоим взором предметов, дать им классификацию и систематизировать представление о них в своём сознании. Почему оболочка не отпустила меня? За что так зацепилась душа? В памяти мгновенно всплыла картинка: боль и страх в шоколадных глазах.
Он всего лишь человек. Обычный фотон. Я воин, я не принадлежу себе. Здесь, в Коридоре, я не должна чувствовать то, что чувствовало когда-то моё временное земное тело. Но запястье почему-то горело в том самом месте, где он прикасался. А душа? Душа тосковала в разлуке.
«Сол, ты здесь?» – раздался тихий голос в моей голове.
«Лучеат!» – немедленно ответила я на зов и улыбнулась, радостно оглядываясь по сторонам.
Передо мной из золотистой дымки плавно сплёлся силуэт воина: женщина с огненными волосами, торчащими, словно языки пламени.
– Я только из дозора, почувствовала и сразу отправилась к тебе! – она обняла меня крепко, по-матерински, словно только и ждала моего возвращения.
Лучеат была нашей с Амаре первой наставницей, можно сказать, учительницей младших классов среди воинов.
Она чуть отстранилась на вытянутых руках и оглядела меня с ног до головы, проверяя на предмет повреждений:
– Я почувствовала тебя, слабовато правда, что насторожило, но Тене мне объяснила, что ты пока в процессе пробуждения, – Лучеат выпустила меня из своих цепких объятий. – Как ты, Сол?
Я пожала плечами:
– Нормально. Непривычно, правда, жить двойной жизнью, и в дозор не пускают. Слышала про Ам?
Лучеат с грустной улыбкой посмотрела в окно:
– Почувствовала. На Земле стало опасно. После того как погиб Магнус, мы пытались пробудить тех, кто хотя бы немного окреп.
– Магнус? – механическим голосом переспросила я, отказываясь верить в услышанное.
Великий первый воин, о подвигах которого ходили легенды, наш с Ам наставник, тот, кто присутствовал при нашем рождении и вручил мне первый меч, погиб. Растворился во тьме, перестал существовать. Круг не сомкнулся, поток потерял ещё одно дитя.
– С него всё и началось, – продолжила Луче. – Нас загнали в ловушку. Новые нити рвутся, из-за этого стало тяжелее восстанавливать силы. Нас осталось мало, и мы на пределе возможностей. Но это не самое страшное, искатель.
– Луче, моё чутьё вопит об опасности, как перед…
– Как перед Великой войной, – продолжила за меня наставница. – Ты помнишь, как стражи прокладывают нити потока?
– Да, – закивала я усердно и, как на тренировке, оттарабанила, – для этого нужны два стража, но не обычных, а тех, что созданы из единой души – души первого воина. Такая связь душ нужна, чтобы в потоке не образовывались узлы и петли!
Истинный смысл этого давно известного закона до меня дошёл не сразу, только когда разум продолжил фразу:
«Амаре больше нет! Она была частичкой души, маяком стража Лекса! Предназначение Ам было предопределено ещё до её рождения. Часть души первого воина растворилась во тьме! Он погиб?»
От нахлынувшего внезапно ужаса я закрыла рот руками, инстинктивный человеческий жест.
– Солис, он жив, – поспешила успокоить меня Луче. – Пока жив. Но там, на Земле, он в опасности. Душа Лекса ранена, сильно, можно сказать, разодрана. За ним будут охотиться, ведь он страж, а чтобы обрывать нити потока, маяк уже не нужен. Ему и в одиночку хватит сил. Раненая душа уязвима, даже если принадлежит первому воину.
– Я, кажется, знаю, где найти его. Я должна немедленно вернуться в оболочку! Лекс – это мой брат Влад! – я мерила нервными нетвёрдыми шагами комнату.
– Солис, послушай, – остановила меня Лучеат, поймав за плечо, – не просто найти, его нужно исцелить! Тьма уже запустила в него свои когти, иначе он бы не допустил гибели Ам! Я не знаю, как долго продержится твоя оболочка. Там, на Земле, мы очень ослаблены. Попытка исцелить его может стоить тебе жизни. Ты растворишься, Сол!
Я вздрогнула от этих слов. Страшно ли мне? Очень. Жуть как страшно. Вчера я была обычной студенткой физфака, корпела над дипломом, влачила жалкое существование, а теперь я так искренне надеюсь, что всего лишь сошла с ума и всё, что происходит, игра моего воображения.
В тот миг, когда хрупкое тело Ани смял железный пресс, когда она, словно пепел, рассыпалась в моих руках, в сердце ноющей иглой засела тревога. И пусть сейчас всё человеческое во мне трясётся, как тощий заяц под кустом, но это же человеческое всеми возможными способами отчаянно пытается защитить своих любимых, свою семью. А Влад – мой брат. Посмотрела наставнице прямо в глаза, без тени сомнения:
– Я справлюсь, Луче! Я воин-искатель и всегда нахожусь там, где есть раненая душа. Моё предназначение – возвращать души в поток!
Взгляд Лучеат наполнился теплом и щемящей сердце грустью:
– Я учила тебя сражаться до конца. Траектория может сложиться так, что поток Земли угаснет, а без него мы перестанем существовать. Я только хочу защитить тебя от необдуманных поступков. Мы можем направить вас в дозор в другие уголки вселенной.
Я не успела ничего ответить, только подумала:
«Если поток на Земле иссякнет, я потеряю душу, что стала мне так дорога. А если Он перестанет существовать, как я смогу нести свой дозор, зная, что не уберегла его?»
«Солис, он человек? Обычный фотон?» – раздался голос Луче в моей голове.
Я смущённо кивнула, устыдившись непреднамеренного признания. В глазах заблестели разноцветные всполохи, и спальня потеряла чёткость, оболочка затягивала меня на Землю.
Раз… два… три…
В больничной палате стояла странная суета. Вокруг сновали люди, что-то у меня спрашивали, светили в глаза противным ярким фонариком. Но я видела только его. Он стоял позади всех, бледный как мел, плечи бессильно поникли, взгляд болезненный.
– Стас? – попыталась прошептать я, но мешала кислородная маска.
А потом свет погас.
Глава 8.
На этот раз просыпаться оказалось приятнее. Маску сняли, в палате был слышен только тихий размеренный писк приборов. Когда огляделась по сторонам, заметила папу, сидящего в кресле у окна, он внимательно читал какие-то бумаги. Я залюбовалась, Сергею Вячеславовичу уже шестьдесят восемь лет, густые волосы гладко зачёсаны назад, седые, цвета соли с перцем. Сколько я себя помню, папа всегда идеально выбрит. Он высокий, подтянутый, хотя не сказать, что худосочный, наоборот, крепкий, сильный и надёжный, как скала. Сейчас Сергей Вячеславович был одет в свою обычную медицинскую форму: операционную пижаму и белый халат.
– Пап? – просипела я, и он всполошился, убрал бумаги, подошёл ко мне.
– Славка, дочка, проснулась? Что-то болит? Что беспокоит? – спрашивал он, а сам внимательно изучал показания на мониторах.
– Я в порядке, пап. Ты что тут делаешь? Как мама? Где Влад?
– Дочь, у тебя ночью был эпилептический приступ, – папа потёр устало переносицу. – После субдуральной гематомы это не есть хорошо.
– А я думала, что проспала крепким младенческим сном всю ночь, – улыбнулась и ухватила папу за указательный палец, как в детстве. – Хотела сегодня домой попроситься.
Папа лишь коротко улыбнулся в ответ. Тревога в его глазах выдавала всю серьёзность ситуации:
– Скоро поедем, детка. Мы по тебе так соскучились, совсем своих стариков позабыла, – он осторожно погладил мою щёку.
– Пап, а можно Артём ещё ко мне в больницу придёт?
– Артём, значит? – Сергей Вячеславович хитро прищурился. – Хороший парень! Сидит твой Артём под дверями палаты с пяти утра. Переполошил всех ночью: отпустите меня, говорит, к Мире. Мне, говорит, очень надо. А я ему говорю: утром поедем, как приёмные часы начнутся. Так он в такси запрыгнул и умотал! Да ещё на проходной буянить начал, – папа улыбнулся. – Еле уговорил охранника полицию не вызывать, объяснил, что это зять мой. Будущий. Мы к тебе, а у тебя только приступ купировали.
– Он здесь?
– Здесь, сейчас позову.
Папа приоткрыл дверь палаты и выдал:
– Эй, Рокки Бальбоа, заходи!
В дверном проёме появилась высокая ссутулившаяся фигура Фортис, он увидел, что я не сплю и широко улыбнулся, демонстрируя мне разбитую губу.
Папа деликатно вышел в коридор, оставив нас наедине.
– Не поняла, а это что? – указала я на ранение.
– А, это так. С братом твоим, немного на нервах были, – отмахнулся беспечно Тёма, притащил стул и уселся рядом со мной.
– С Владом? – спросила я ошарашенно.
– Со Стасом, кажется, тот, что хирург, – призадумавшись на мгновение ответил целитель.
– Он мне не брат! – буркнула я себе под нос.
– О, а мама твоя говорила…
– Он папин подопечный, – перебила я Тёму, – это сложно.
– Сол, как ты? – спросил вдруг Артём и взял меня за руку.
– Ты почувствовал?
– Да, – кивнул тот, и вот ещё одна пара тревожных глаз передо мной.
– Значит, в тебе просыпается воин! – довольно подытожила я.
– Ты была в Хрустальном Замке? Выпала из оболочки?
Я кивнула.
– То есть скоро ты вернёшься в Коридор? Ты… – он никак не решался произнести вслух простое слово «умрёшь», будто стоит только его озвучить, как непременно всё и случится.
– Фор, – сказала я, поворачиваясь на бок, чтобы стать чуточку ближе, – я не знаю, как долго смогу удерживать себя в оболочке. Мы должны найти Лекса, то есть Влада, за ним охотятся. Его нужно срочно вернуть домой. Иначе весь поток на Земле окажется под угрозой. Амаре погибла, часть души стража погибла. Это Ани. Ам – это Ани.
– Лекс – первый воин, – произнёс Артём, напряжённо потирая лоб и выуживая информацию из той искорки воспоминаний, что я в него практически насильственно впихнула, – он умеет как прокладывать, так и обрывать нити потока.
Целитель вдруг притих. Затем вскочил и стал измерять семимильными шагами палату. А потом рассерженно посмотрел на меня:
– Твоих сил не хватит вернуть его! Здесь ты ограничена человеческим телом. Ты просто растворишься, Сол! Ты это понимаешь?
– Фор? – позвала я его вернуться на стул.
– А-а-а, значит, ты в курсе? – он скептически покачал головой, обречённо вздохнул и присел на краешек кровати. – Так, я с тобой!
– Нет! Я не могу тебя об этом просить! – возмутилась я.
– Просить о чём, Сол? Защищать души от тьмы? Нести дозор, охраняя поток? Это наше предназначение, если ты забыла! Ты уже сделала выбор, когда вернула мне воспоминания! – практически прокричал Артём.
– Фор, – мои глаза наполнились слезами, не этого я хотела, не тащить его за собой к верной погибели, мне только нужна была поддержка, чтобы оболочка не подвела раньше времени, – прости, я просто… мне всего лишь… – пыталась собраться с мыслями я, – Луче сказала, что…
Артём притянул меня к себе, осторожно обнял, погладил по голове, прогоняя тревогу прочь:
– Я догадываюсь, что она могла тебе рассказать: тьма пробралась в душу первого воина. Сол, не нужно быть мудрецом. Я сказал: я с тобой! Нужно только что-то сделать с приступами. Сергей Вячеславович объяснил, из-за чего они?
– Из-за гематомы в моей черепушке, – всхлипнула, уткнувшись носом в плечо целителя.
– Дай-ка я кое-что попробую? – он отстранился.
– Нет, Фор, твоя оболочка потратит слишком много сил! – я попыталась удержать Тёму.
Он, упрямо не слушая, приложил свои ладони к моим вискам, крепко зажмурился, я почувствовала тепло, даже жар от его пальцев, тот стремительно расползался от моей головы по всему телу.
Артём покачнулся, открыл глаза, устало провёл пятернёй по ёжику своих волос и тряпичной куклой плюхнулся на стоящий рядом стул.
– Порядок! Будешь как огурчик, Солнце! – Фор придвинулся поближе и пристроил голову на мою кровать, точно вот-вот вырубится.
– Тёма! Я же говорила! – я нажала кнопку экстренного вызова у изголовья.
– Я в норме, не паникуй! Нужно только какую-нибудь шоколадку заточить … – пробормотал Артём.
Через минуту в палату вошла медсестра, и папа следом за ней.
– Мира? Что случилось? – папа переводил взгляд с меня на парня.
– Пап, Тёме плохо! Он, наверное, перенервничал!
– Да я в норме, Сергей Вячеславович! – подал голос Фортис. – Мира шутит, ей одиноко в палате, вот она и придумала…
– Артём, дружочек, ты и правда бледный какой-то. Поехали-ка домой, там Ната тебя быстро на ноги поставит! – папа измерил пульс парня.
– Нет! Я останусь! – вскочил на ноги Фор и тут же, покачиваясь, сел обратно.
– Так, ладно, неразлучники, – папа обратился к медсестре, – Светлан, раздобудь нашему боксёру чайку горячего и чего покушать. А ты, боец, иди сюда! – Сергей Вячеславович помог Тёме подняться и добраться до кресла. – Садись и подыши свежим воздухом у окна. Придёт Стас, поменяетесь. И будет всем спокойнее.
– Пап, а где Влад? Как он? – спросила я, немного нервно заправляя выбившиеся из «гульки» серебристые пряди.
– Славка, ты сейчас должна позаботиться о себе. Мы ничем ему пока не поможем. Только время. За ним присматривают, Влад не один, не переживай.
– Можно я ему позвоню?
– Позже, дочь, позже…
Папа ушёл на дежурство в своё отделение, медсестра Светлана принесла Тёме завтрак. Он любезно поделился со мной:
– Сол, а ты уверена, что тебе можно налегать на конфеты? – с сомнением спросил Артём, когда я запихнула в рот шоколадный батончик.
– Раз хочется, значит, можно! После твоих фокусов у меня даже ноги болеть перестали и захотелось чего-нибудь пожевать! Может, за чипсами сбегаешь?
– И это будет последняя его пробежка! – сердито произнёс Стас, вошедший в палату. – Мира, как ты?
Аппетит тут же пропал. Я надулась как мышь на крупу:
– Станислав Андреевич, вы, кажется, палату перепутали. Насколько мне известно, мой лечащий врач – Фёдор Степанович!
– О, а мы уже и ворчим! – за спиной Стаса показался Богданов. – Доброе утречко, барышня! Что это вы тут так аппетитно уминаете?
Доктор начал осмотр, выпроводив из помещения всех посетителей, даже Стаса не пожалел. Мне сменили повязку на голове, теперь я, помимо седой пряди, стала ещё и счастливой обладательницей выбритого виска с противоположной стороны.
– Мирослава, какое чудесное имя, – пропел Фёдор Степанович. – Мирослава, мы с тобой сейчас прокатимся с ветерком на МРТ. Не хочу, чтобы ты пугалась или переживала, травма у тебя серьёзная была, да ещё ночной приступ. Его очень быстро купировали, благодаря действиям Станислава Андреевича, он был рядом. Но сейчас, девочка, по всем законам жанра, ты должна только моргать. А ты у нас тут ведёшь себя вполне активно, что вроде как аномально.
– Фёдор Степанович, если что-то будет на снимках, не говорите папе, никому не говорите, – попросила я. – Я совершеннолетняя и самостоятельная.
– Эй, Мирослава, ты чего это раньше времени лапки опускаешь? Из такой передряги вылезла! А простой процедуры боишься!
– Пообещайте мне! Это врачебная тайна, я совершеннолетняя! Пусть будем в курсе только мы с вами!
– Обещаю, – снисходительно ответил Богданов.
Когда он ушёл, в палату вернулись Стас и Артём, державшие дистанцию, как магниты с одинаковыми полюсами.
– Тём, принесёшь попить, горло после конфет пересохло? – попросила я целителя, многозначительно кивая на дверь.
– Конечно, Солнце! Один момент! – ответил тот и, поражая своей прытью, проскользнул мимо Стаса.
Подозрительно прищурившись, я внимательно его разглядывала:
– Зачем ты опять пришёл? – с места в карьер начала я.
– Кнопка, – он подошёл, сел рядом на стул, хотел взять меня за руку, но я её одёрнула. – Мира, ты ведёшь себя как обиженный ребёнок!
– Стас, я не ребёнок. Я не хочу тебя видеть, – произнесла чётко и спокойно каждое слово. – Не хочу, чтобы ты приходил, чтобы лез с расспросами к моему врачу. Не хочу, чтобы ты выяснял отношения с Артёмом! Займись своей семьёй! Оставь меня в покое!
– А ты больше не моя семья? – с обидой в голосе спросил он.
– А я была ей? – вернула вопрос. – Где ты был всё это время? Я не видела тебя два года! И теперь ты приходишь и строишь из себя старшего брата! Ты мне не брат! И никогда им не был!
– Мира… – Стас потянулся ко мне.
– Уходи! Я видеть тебя не могу! Как ты не поймёшь? – прокричала я.
– Кнопка…
Кардиомонитор снова бешено запищал, Стас отступил, отвернулся от меня, обхватил руками голову. Я слышала, как тяжело он дышит. Я чувствовала, как больно ему от моих слов.
«Прости, прости! Не могу я прощаться, не умею. А тебе нельзя быть рядом. Я здесь ненадолго!» – вопил мой внутренний голос.
– Мира, я… если что, я рядом, – сказал он, закрывая за собой дверь.
А я больше не сдерживала слёзы. Дурацкие слёзы. Дурацкая Мира. И почему я всё время реву? Это всё оболочка. Люди слабые, эмоциональные. Я воин. Воин, который не может, не должен любить. У меня есть только дозор. Но в груди щемило, и душа рвалась за ним, обычным фотоном. Она выла от отчаяния и тоски.
Вернулся Фортис, с маленькой бутылочкой воды и коробочкой яблочного сока. Сел на мою кровать, притянул меня к себе и аккуратно обнял:
– Сол, он тебя любит.
– Не говори ничего! – перебила Тёму я.
– Ему плохо без тебя, – продолжил речь вредный целитель, – его душа тянется к твоей. Не понимаю, почему вы не…
– Фор, прекрати! – отстранилась я, разозлившись. – Даже если ты что-то там и заметил, я скоро вернусь в Хрустальный Замок! Сейчас нам нужно как-то выбраться из больницы и найти Влада!
– Мир, просто странно это…
– Не надо! – я отвернулась от него и закуталась в одеяло до самого кончика носа.
– Хорошо, тогда теперь официально ты будешь моей невестой! – выдал строго Артём. – Сама напросилась!
Я грустно улыбнулась и проворчала из-под одеяла:
– А кольцо? А встать на одно колено?
– Вот ведь, всё-то она помнит! А я сэкономить хотел, пока ты невменяемая, – уже веселее, с привычными озорными нотками произнёс Артём.
– Не-не! – я вылезла из укрытия и наигранно серьёзно посмотрела на жениха. – Всё должно быть как положено! Никаких облегчённых версий!
Тёма без капли смущения уселся на мою постель, заграбастал меня к себе под бочок и притих. В тёплых объятиях целителя с каждым его словом мне становилось так легко, так мирно.
Вскоре за мной пришла Светлана, прямо на кровати укатила меня на МРТ и прочие обследования. Фёдор Степанович, шутник и балагур, развлекал всё то время, что я провела в томографе, пока была на процедуре. В туннеле, под давлением замкнутого пространства, я случайно обнаружила у себя неожиданную сверхспособность. Закрыла глаза, сконцентрировалась на голосе доктора Богданова, чтобы не поддаться внезапному приступу клаустрофобии, уже накатывающей медленной волной, как вдруг картинка окружающей реальности изменилась. Сквозь толстые стенки томографа я увидела небольшой огонёк, точно свет от фонарика, совсем как в дозоре, когда мне доводилось провожать потерявшиеся души в поток. Душа Фёдора Степановича была тёплой, золотистой, с редкими голубыми всполохами, такой открытой и чуткой, но очень сильной. Сосредоточившись, мне удалось различить даже тоненькие нити, не толще паутины, расходящиеся от фотона в разные стороны, ниточки, что тянулись к родственным душам, к его якорям. Заворожённая этим прекрасным зрелищем, я даже не сразу поняла, что процедура сканирования закончилась.