Рина Тилова
Солис
Глава 3.
Долго не могла уснуть. Всё прокручивала в памяти сегодняшний странный день, странную встречу и особенно странный приступ. Случались они редко, в основном, когда я болела или иммунитет снижался. Папа считал это осложнением последней операции и всё искал изъяны в моём горемычном сердце. А один мамин знакомый психолог говорил, что, возможно, так мой организм всего лишь реагирует на накопленный стресс. Папа не верил психологам и предпочитал держать руку на пульсе, поэтому он назначил длинный список лекарств, но полностью избавиться от приступов мне так и не удалось.
Страшно представить, что было бы, если бы по дороге мне не встретился Артём Силин. Вдруг в голове проскочила странная и очень смазанная картинка: ладонь на моём плече, яркий свет и тепло.
Резко села на постели, где я это видела? Может, фильм, или сон, или дежавю? Эта дурацкая навязчивая картинка не давала мне уснуть, как упрямый дятел колотила по мозгам. Промучившись с час, решила заняться чем-нибудь полезным, например, уборкой в полпервого ночи.
Отдраив квартиру до блеска, мне кое-как удалось успокоиться и отключиться.
Пустыня. Очень душно. В воздухе стоит пыль. Поток слабый. Как в решете, в нём полно брешей. Понимаю, здесь была война. Это всегда происходит с лучами потока, когда в людях умирает надежда, когда из-за отчаяния душа теряет последние крупицы света. Здесь страдает много фотонов, они тёмно-синие, почти чёрные. Они не видят потока и целиком состоят из боли.
Вдруг я ощущаю тёплую ладонь на своём плече. Ты здесь. Я знала, что ты придёшь. Ты всегда приходишь, когда мне нужна помощь. Не поворачиваясь, прижимаюсь к ладони щекой. Теперь мне спокойно, я не боюсь потерять поток и знаю, что мне хватит сил помочь всем.
Мы идём рука об руку, я прокладываю нам путь, целитель его освещает. Мы находим первую душу, она совсем юная и очень хрупкая. В ней ещё осталось немного света и очень много любви. Целитель садится на колени, осторожно протягивает руки к фотону, в его ладонях разгорается искорка. Она освещает всё вокруг, она питает остатки надежды. Душа постепенно светлеет, она растёт, но робко и с опаской, однако со временем крепчает. Любовь, выжившая в этой душе, помогает окутать сияющим кольцом остальных. Измученные, раненые фотоны растворяются в этом сиянии, питаются им, в них просыпается свет.
Целитель рядом со мной – с начала дозора, мы сражаемся плечом к плечу, сколько себя помним. Среди воинов мало целителей, они помогают не только фотонам, но и нам самим, когда мы теряем связь с потоком или получаем ранения. Ведь некоторые встречающиеся в Коридоре души не только теряют свет, но и могут убивать его в других – это воины тьмы.
Раз, два, три…
Я открыла глаза ещё до будильника. На часах 6:59. Я отдохнула, пусть и поспала совсем ничего. Усталость прошлого дня ушла бесследно. Удивительно. Сегодня и позавтракать нормально успею. Посмотрела на телефон, тот коротко брякнул уведомлением о пришедшем сообщении:
«Прошу прощения за мою вчерашнюю бестактность, наверное, я был шокирован героическим (заметь) спасением тебя, надеюсь ещё хотя бы раз попробовать твоих незабываемых бутербродов. Артём».
Я улыбнулась. И когда он только успел раздобыть мой номер телефона? Заглянула в исходящие звонки и обнаружила незнакомые цифры, видимо, Тёма набрал его, пока я возилась на кухне.
Написала ответ:
«Ты приносишь продукты, я готовлю!»
На скорую руку сообразила себе омлет с помидорами и ветчиной, слопала его, урча от удовольствия. Сбегала в душ и через двадцать минут я, довольная жизнью, уже неслась в университет.
Энергия во мне выплёскивалась через край, отчего Катька смотрела на меня с опаской:
– Ты, случаем, на энергетики не подсела? – с подозрением прищурившись, спросила подруга и закрыла собой стол с прототипом нашего изобретения. – Не подходи близко к микроскопу! Вдруг ещё бомбанёшь!
– Я всего-то выспалась! – улыбнулась в ответ.
– Меня пугает твоя активность. Ты точно не взорвёшься? – Катька демонстративно прикрыла голову руками. – Где мой любимый вредный тролль?
– Не дрейфь, Тимофеева! Всё под контролем!
Остаток дня я продолжала пугать всех своим (в лёгкой степени) бешенством. Роберт Иванович простил мне вчерашнюю апатию и, наверное, был единственным сотрудником лаборатории, довольным моей сегодняшней активностью.
К вечеру я без сил приползла домой. Мысленно отругала себя за то, что не научилась дозировать ресурсы.
Только успела переодеться в огромную домашнюю толстовку, как зазвонил телефон. На дисплее мигал номер Ани. Подняла трубку:
– Привет, Солнцева-старшая! – провопила я.
– Привет, Солнцева-младшая! – звонко ответила Анита.
Это наше с ней фирменное приветствие. Я обрушила на сестрёнку шквал вопросов:
– Как вы? Ты себя нормально чувствуешь? Как твои родители?
Секундная заминка на том конце провода, а потом бодрый голос жены моего старшего брата прозвенел колокольчиком:
– А… да я терпимо! Влад весь в работе, пропадает в офисе днями и ночами. Ты же его знаешь: спасение мира, добра и справедливости! Я почти забыла, как он выглядит в трениках, – послышался оттенок грусти в голосе, но Ани мгновенно переключилась: – Мне удалось уговорить наших мам заняться скандинавской ходьбой, ты бы видела, какие они красотки в новенькой спортивной форме! У Натальи Семёновны такая попа, любая молодая девушка обзавидуется! Папа готовится к летнему сезону и задумал что-то масштабное в саду, знаешь, у него просто талант. А я… я чахну над переводами. Сейчас такая книга нудная, не знаю уже, как с ней разделаться поскорее: справочник дурацкий… – вдруг она притихла. – Мира, ты как там одна? Не нужно храбриться. Я знаю, что для тебя это тяжело. – Ани говорила не о переезде. – Ты ведь у нас лучше всех! И самая красивая! Да я бы с твоими ногами любой подиум покорила!
Милая Анита, значит, она всё знала, она догадалась, почему я сбежала в Ярославль. Несколько секунд обдумывала, что ответить, но потом вспомнила про мамин день рождения:
– Ани! Всё хорошо! Мне нравится моя берлога, спасибо вам за неё, и учёба, и будущая профессия. Кстати, мы скоро встретимся. Я ведь приеду на мамин день рождения и уже дала непреложную клятву Наталье Семёновне!
– Это будет очень круто! У меня столько идей!
Ани с каким-то рьяным преувеличенным энтузиазмом окунулась в рассказ о своих гениальных задумках. Я слушала, заряжалась теплом от этого маленького воплощения солнца, но в груди трепыхалась, загнанной в сети птичкой, тревога.
Мы болтали, наверное, целый час или даже больше. Распрощавшись, я запихнула телефон в карман толстовки. Вокруг меня было так пугающе тихо. Забралась с ногами на подоконник. Где-то внутри больно кольнуло. Посмотрела на своё отражение в тёмном окне. Закрыла глаза.
На моё семнадцатилетие мы шумной компанией Солнцевых и друзей пели песни в саду у родителей Ани. Часы давно перешагнули за полночь. Я всегда любила смотреть на них со стороны. Какие у моих братьев красивые, умные, целеустремлённые друзья, им под стать. Мне очень хотелось быть частью этого мира, стать среди них своей. Я сбежала тихонько в укромный уголочек, откуда виден весь сад. Пристроилась на деревянную скамейку, глубоко вдохнула ароматы тёплой летней ночи. Посмотрела на звёзды и, смакуя каждую картинку, каждую улыбку, впитывала счастливый вкус лета.
– Так-так, у нас тут именинница прячется! – рядом плюхнулся Стас.
– Нет, не прячусь, – с ним мне почему-то стало тяжело подбирать слова. Предательские бабочки в животе каким-то странным образом повредили мои речевые функции. – Люблю смотреть на звёзды.
Он обнял меня за плечи, одной рукой притянул к себе, дурашливо взлохмачивая мои волосы. Самый привычный и обычный жест, жест моего дорогого названого братишки, мальчика с апельсиновыми карамельками. Ничего особенного. Набравшись храбрости, прижалась головой к его грудной клетке, услышала биение сердца. Так мы и просидели вдвоём до рассвета. Когда небо начало светлеть, я заснула, и не было в тот момент во всём мире человека счастливее.
Утром обнаружила, что лежу на кровати в старой комнате Ани, которую она отвела специально для меня, прямо поверх покрывала, укрытая тёплым клетчатым пледом, в одежде, которая пахнет им.
Мы встретились только через неделю после дня рождения. Я сидела на ступеньках на крыльце родительского дома и пыталась собраться с духом перед тренировкой. На следующий день был назначен финал турнира. Если удастся выиграть, то мне обеспечено место в сборной. От стресса тряслись руки, я судорожно вытирала предательские слёзы.
– Эй, Кнопка, ты чего ревёшь? Неужели снова в «лыцали» не взяли? – рядом на ступеньки опустился Стас.
Он вроде бы говорил шутливо, но его взгляд тревожно меня изучал. Всхлипнула, я плачу всегда так некрасиво, и попыталась взять себя в руки:
– Нет, что-то нервишки шалят, – быстро вытерла нос рукавом фланелевой рубашки.
Стас обнял меня. Уткнулась в его плечо и теперь уже разревелась в голос. Он осторожно гладил меня по спине. Я вдыхала любимый запах. Мир вокруг исчез, не было ни звуков, ни ветра.
Подняла голову, чтобы сказать, что я уже в норме, и не смогла оторвать взгляда от его глаз. Тёплый молочный шоколад, бездонная вселенная. Он вдруг подался вперёд и коснулся губами моих губ. Моё сердце остановилось, а затем пустилось в пляс. Обняла его крепко, чтобы больше никогда не потерять. Но он резко отстранился:
– Мира, Кнопка, не надо!
– Прости.
Мне пришлось извиняться за первый в жизни поцелуй. Он быстро поднялся на ноги и практически убежал к машине. Стас уехал в московскую квартиру. А я так нелепо и отчаянно, по-детски наивно, ждала его возвращения до поздней ночи.
Турнир я помню плохо. Остались сумбурные картинки, да и те как в тумане. Финальный поединок был сложным. Соперница – само спокойствие, когда меня обуревали эмоции. Я запомнила только густое напряжение вокруг нас, которое можно было резать ножом. Лишь секундное промедление с её стороны, и мне каким-то чудом удалось взять золото.
Взглядом я нашла родителей на трибуне, затем и его. Он пришёл. Меня окружила толпа ребят по команде. Тренер похлопал по плечу, даже расчувствовался и по-отечески обнял. Я заметила, что Ренат Эдуардович рад моей победе, но почему-то непривычно встревожен. Услышала где-то неподалёку голос Ани. Но перед собой видела только Стаса. Он держал за руку девушку-блондинку.
Мама и папа меня поздравляли, что-то наперебой говорили. Но мне казалось, что бой ещё не окончен, что я вновь на дорожке. Укол. Моё сердце проткнули насквозь. Душа истекала кровью, но я была не в силах пошевелиться. Мы смотрели друг другу в глаза. В моих застыл немой вопрос:
«Почему?»
Люди окружили меня, отделяя от шоколадной бездны. У человека может разбиться сердце от любви? Может. Дальше полный провал в памяти.
Ночью поднялась температура. Скорая помощь увезла меня в больницу к папе. Операционная. Яркий свет. Миры больше нет.
Мои мысли разогнал стук в дверь. Кто бы это мог быть? Насторожилась и пошла открывать. На пороге стоял Артём.
– Привет, я пытался дозвониться, но было занято, а потом абонент не отвечал и я решил проверить, вдруг ты снова нуждаешься в герое.
Как всегда, его заразительная улыбка заставила и меня улыбнуться. Про себя медленно повторила:
«Как всегда?»
– Привет! Проходи, всё в порядке, я не услышала звонка. Ты голоден? Я ужасно хочу кушать, с утра ещё ничего не ела!
– Поддержу любой твой приём пищи, в любое время суток! – Артём уже знакомым движением повесил куртку и достал откуда-то из недр своих карманов мой любимый шоколад с орехами и солёной карамелью. – Это тебе!
Мы снова вместе хлопотали на моей кухне, Тёма расслабленно хозяйничал, увлечённо рассказывал о своей поездке и строительстве какого-то важного здания, я же с неподдельным интересом его слушала. Как всегда.
– Фух! Ну и денёк сегодня был! Вчера, как по заказу, обрушилась стена объекта, на который мы хотели нагрянуть с проверкой. Хорошо, никого из ребят не выдернули, а то малой кровью точно бы не отделались.
– Ого, ничего себе! Надеюсь, никто не пострадал?
– Да, нам повезло! Мы хотели выкупить это здание и соседнюю территорию для новой застройки. Теперь пусть подрядчик разбирается со своими специалистами и с тем, сколько они у него качественных материалов упёрли.
– Не думала, что всё может быть так опасно.
– На стройке сплошь и рядом такое. Расслабляться нельзя, бдительность терять тоже.
Потом мы смотрели телевизор, за окном уже стояла глубокая ночь, довольно странное время для гостей. Артём заграбастал мою руку, я положила голову ему на плечо. Как всегда. Так и заснула.
Северный полюс. Или это южный? Вокруг ледяные горы, поток сияет и переливается в них, играет разноцветными бликами, делая это место невероятно красивым и тёплым. Мы снова плечом к плечу с целителем, в голубых глазах отражается затейливая игра света. Он улыбается мне, как всегда; я улыбаюсь в ответ. Осторожно протягивает руки вперёд, в ладонях появляется искорка, которая постепенно разгорается. Он подносит её к моему сердцу, наполняя меня светом, вновь чувствую всю силу потока.
Вдруг, как по щелчку, происходит резкая смена декораций. Небо вокруг кроваво-красное. На передовой сражаются воины-стражи в золотых доспехах. Неподалёку замечаю знакомый силуэт, он медленно падает на землю. Бегу со всех ног, я успею. Я успею. Чёрная бездна почти поглотила его.
Хватаюсь за кончики пальцев целителя, собирая всю свою силу в ладонях. Я не отпущу тебя, ещё не время. Новый рывок, вот он уже в моих руках, его глаза закрыты, пепельные волосы колышутся на ветру. Он со мной. У меня совсем не осталось сил, я падаю на колени, боковым зрением замечаю шар чёрного огня, летящий на нас. Я уже не смогу убежать, накрываю воина собой, собираю остатки сил, чтобы стать щитом.
Память. Нельзя вспоминать: воспоминания открывают раны. Искорка целителя стирает боль.
Раз… Два… Три…
Проснулась, когда за окном было ещё темно. На часах шесть утра. Я лежала на кровати, заботливо укрытая одеялом, а под боком у меня примостился приличного такого размера плюшевый медведь. Огляделась по сторонам: Артёма нигде нет. Проверила телефон. Там сообщение:
«Сладких снов, Солнце! Потапыч будет охранять тебя в моё отсутствие. Запасные ключи нашёл в прихожей, уже забросил их в твой почтовый ящик. Я не маньяк, честное слово!»
Я хихикнула истерически над последней фразой, а в голове крутилась мысль:
«Солнце. Солнце. Сол. Solis!»
Встряхнула головой, прогоняя полусонный бред, причём тут латынь? Вернулась к сообщению. Тёма – сама «деликатность», такой себе деликатный танк. Это у него наглость обострённая или детская непосредственность? Встала с постели, сегодня можно неторопливо собраться, я выспалась, до будильника ещё целый час.
Мне очень нравилось работать в лаборатории при университете, хотя я больше занималась теоретической физикой, повелевала формулами, но ребята-инженеры, такие как моя старушка Кэт, меня очень вдохновляли. Они говорили, что я приношу удачу, такой у нас симбиоз.
Сегодня день открытых дверей для абитуриентов, и я рассказывала небольшой группе мальчишек, чем мы тут занимаемся. Несмотря на то, что я очень люблю проводить экскурсии, на душе скребли кошки. В груди будто воздушный шар застрял, который, казалось, вот-вот лопнет. Видимых причин ожидать чего-то страшного у меня не было, но я отчего-то знала, что всё это неспроста. Ненавижу свою интуицию: она меня никогда не подводит. Никогда.
Появилась минутка, и я ускользнула от посторонних глаз, спряталась в маленькой лаборантской, подошла к окну и прижалась лбом к холодному стеклу. Вновь стало трудно дышать. Неужели снова приступ? Только успела подумать об этом, как мой телефон затрезвонил в кармане. Посмотрела на дисплей: фото улыбающегося от уха до уха Артёма, а номер подписан как «Сэр Томас Круглосуточный рыцарь».
Ответила на вызов наигранно сердито:
– Никогда бы не подумала, что придётся ставить пароль на телефон! – Проворчала в трубку.
– Хотел услышать твой голос, – без лишней скромности и намёка на раскаяние выпалил Артём. – Прости, я решился на отчаянный поступок, чтобы привлечь твоё внимание.
– Да уж, привлёк! И заставил призадуматься об информационной безопасности! – я ворчала притворно, ведь сама была несказанно рада звонку.
Каждое его слово потихоньку словно снимало путы накатившего на меня страха:
– Солнце, чем занимаешься? Занятия закончились?
– Ага, сегодня день халявы. Я выступаю в качестве экскурсовода для молодых, возможно, будущих светил науки. Так сказать, веду умы к свету! – хихикнула почему-то над последней фразой.
– Чувствую, что это твоё истинное призвание! – голосом престарелого мудреца выдал Тёма.
Мы беззаботно болтали ни о чём, Катька коварно играла бровями:
«Ага! Спалилась!»
Я отмахнулась от неё. На душе у меня становилось тепло и спокойно. Голос Артёма низкий, вибрирующий где-то в грудной клетке, такой целебный.
Домой я приползла только к восьми вечера. Занятия с юными шахматистами прошли бурно. Ребята болтали и отвлекались, мы вообще больше делились своими мыслями, чем изучали задачи. День сегодня вышел удивительно странный. Участились внезапные приступы, а ведь я больше не пропускала приём лекарств. Артём и его экстрасенсорные способности сбивали меня с толку. Дурацкое чувство тревоги. К вечеру от моей утренней бодрости не осталось и следа. Я на все сто процентов была уверена, что, когда засну, мне начнут сниться кошмары. Но сил сопротивляться притяжению кровати в моих закромах не нашлось.
Всё в огне. Вокруг одни руины. Я пытаюсь лавировать между осыпающимися глыбами, но они так и норовят больно задеть то по плечу, то по спине. Во всей этой разрухе мне нужно найти раненую душу.
Издалека до меня доносятся обрывки боя. Мне нельзя отвлекаться: я искатель. Я чувствую боль, но не вижу источника. Нужно сосредоточиться. Закрываю глаза. Вдох – осколки камней попадают в голову. Так не пойдёт. Выдох – нужно стать щитом. Ещё раз вдох. Я – свет, я – часть потока. Я ощущаю поток, вижу всех, кто уже в нём. Шум битвы стихает.
Медленно иду. Меня направляет поток. Мне удаётся сдерживать внешние удары и не отвлекаться от поиска. Вижу свет воинов, меня тянет к ним. Страж Лекс, как всегда, на передовой, у него в руках хрустальный меч. Целители чуть позади, у них своя битва: они возвращают свет в раненых воинов. Они пытаются исцелить воинов тьмы, вернуть в поток души, что были потеряны в войне. Этот бой куда важнее.
Душа, ушедшая во тьму, страдает, и сила этого страдания невероятно разрушительна. Когда я прикасаюсь к потоку, чувствую миллиарды разворачивающихся в этот миг сражений света и тьмы в каждом живущем во вселенной существе. Эта битва бесконечна.
Развиваясь, поток породил нас – воинов, и мы сражаемся, чтобы всякая частичка света нашла путь к своим истокам.
Армия тьмы огромна, но она сдаётся под натиском защитников и стражей. Вижу, как быстро продвигаются вперёд воины с хрустальными мечами. Это слишком просто, у тьмы есть цель, я точно знаю. Резко оборачиваюсь, мы в ловушке! Нас отрезали от стражей! Бегу вперёд, чтобы предупредить, но меня сбивает с ног тёмная вспышка. Я успеваю увидеть наполненный болью взгляд Амаре, когда огненный меч пронзил её живот.
Раз… Два… Три…
Я проснулась от очередного кошмара. Внутри безудержной волной нарастала паника, мне не хватало воздуха, открыла настежь окно, но и это не помогло. Нужно куда-то бежать, чтобы сердце не разорвалось на куски. Надела спортивный костюм, кроссовки и помчалась вниз по лестнице в сквер. На часах пять утра.
Я бежала так быстро как могла, поэтому в боку начало покалывать. Но мне необходима эта боль, ведь она позволяла направить все мысли на неё. Мышцы начали гудеть. Постепенно мне удалось совладать с собой, я стала ровнее дышать, подстраивая под вдох и выдох свои шаги. Папа меня убил бы, если бы узнал, что я так ношусь. Ну или покалечил бы, чтобы неповадно было. Но бег лучше всего помогал справиться с паникой и угомонить назойливые, скачущие в тревожном танце мысли.
Возвращаясь домой, я заметила свет в окне на третьем этаже. Артём был рядом, и это меня успокаивало. Я бегала целый час. Сон совсем ушёл, поэтому после обжигающего кожу душа приступила к бесхитростным сборам дорожной сумки.
Четыре часа на скоростном поезде, и я увижу свою семью. Мне двадцать три, и, несмотря на осознанный переезд, я тяжело переношу разлуку с семьёй. Они моя сила, и я физически ощущаю, как слабею, удаляясь от них.
Багаж совсем скромен: телефон, зарядка к нему, ноутбук, четыре плитки горького шоколада для Ани, книга в дорогу, маленькая аптечка. Одежду, кроме комплекта сменного белья и пушистых носков, брать не стала, потому что Ани всё равно переоденет меня во что-то модное, суперпривлекательное, а я тайком стащу старую футболку Влада и прохожу все выходные в ней. В моей детской комнате, под матрасом, надёжно припрятана любимая фланелевая рубашка, которую я выкрала у Стаса. Но это воспоминание я сознательно игнорировала и принудительно стёрла из памяти запах апельсиновых леденцов. Дурацкие апельсины.
Остановилась перед зеркальной дверцей шкафа. Пристально посмотрела на своё отражение: снежная прядь сбежала от товарищей и выбилась из хвоста.
– Всё пройдёт хорошо! – произнесла вслух, пытаясь успокоить своё отражение. – Эта история уже покрылась плесенью. Время же должно лечить, верно?
Я не видела Стаса два года. Да и в тот раз буквально мельком. Это было в день его свадьбы с Яной. Мама всеми правдами и неправдами, шантажом и взятками уговорила меня приехать. Я храбро и отчаянно сопротивлялась, прикрывалась очень сложной сессией, загруженностью в лаборатории и на работе. Но Наталья Семёновна – из тех удивительных женщин, которые способны двигать горы.
Влад встретил меня на вокзале, пока Ани и мама застряли в салоне, где наводили красоту. Брат крепко стиснул в объятиях мою тушку, так что затрещали косточки:
– Славка, ты совсем красавицей стала! – улыбнулся он, разглядывая меня. – Никто не обижает?
– Нет, после того как ты в прошлый раз наведался ко мне в универ, предпочитают обходить стороной! – я взяла его под руку.
Братик перехватил мою дорожную сумку:
– Вот и чудненько!
– Что же чудесного? Как же меня замуж такую заберут? – возмутилась я наигранно.
– Кому надо, тот и заберёт! – сердито и очень серьёзно ответил он. – А хлюпики и слабаки нам не нужны! За мою сестру должны сражаться! Доблестно и отчаянно!
Я рассмеялась. Вот это мне во Владе всегда и нравилось – силища.
Дома царила суета. Многочисленные родственники, друзья семьи и гости, гости, гости. Мама собрала наш тесный кружок в комнате Стаса, чтобы сказать ему своё родительское напутствие и благословить. Они с папой говорили что-то очень трогательное. А у меня шумело в ушах. Я как могла держалась из последних сил, воюя с подступающими слезами. Не смотрела на него. Куда угодно, но только не на него.
Влад и Ани смеялись и шутили, портили причёску жениха, ласково ероша его волосы. Когда дошла очередь до меня, я, не поднимая глаз, шагнула к нему и не совсем связно пробормотала:
– Будь счастлив.
Поддавшись секундному порыву, обняла его. В последний раз. Прощаясь навсегда. Но не ожидала, что он обнимет меня в ответ и тихонько прошепчет:
– Глупая ты, Кнопка.
Мы стояли так всего секунду или целую вечность. А потом я не выдержала, слёзы прорвали плотину, и я трусливо сбежала в ванную. Беззвучно выла там, отчаянно надеясь, что он почувствует и придёт за мной. Но за дверью был только шум полного дома гостей и бас Влада:
– Миру? Нет, не видел. Она, кажется, уже уехала с Ани.
Влад соврал. Он видел мой позорный побег, видел слёзы. Брат прикрывал меня. После того турнира он, как грозный цербер, защищал меня от любой опасности. На секунду мне показалось, что я слышала голос Стаса, что он зовёт меня. Но всё это оказалось лишь игрой моего воображения.
В ЗАГС я поехать не смогла. Дождалась, когда дом опустеет, собрала вещи и вернулась в Ярославль. Ани и Влад меня прикрыли перед мамой и папой. В этот день всем было не до того.
Принудительно остановила унёсшийся не в ту степь поток мыслей. «Мирослава Сергеевна, ну ёшки-матрёшки! Хватит уже ныть! Рыцарь ты или нет!» – подал признаки жизни внутренний голос.
Распустила непослушный хвост, остервенело причесала волосы и, когда немного отвлеклась, сделала себе внушение:
«Отставить панику. Дом встретит нас пиром горой. Мы будем шумно спорить о политике, литературе и фильмах. Мама приготовит миллион и даже больше наших любимых лакомств, а папа будет тихонько петь, лёгкими движениями перебирая струны старой гитары. Я справлюсь. Мне уже не семнадцать!»
На улице было холодно и мерзко: с неба сыпало что-то похожее на белую крупу, под ногами блестел покрытый толстой ледяной коркой асфальт. У подъезда я поскользнулась и неприятно отбила мягкое место. Поджидавший меня водитель такси тихонько беззлобно рассмеялся, он курил у автомобиля и помог мне подняться. И пусть я ударилась небольно, но всё равно было обидно. Совсем не с того начинался путь.
Уже в поезде я то ли наполовину спала, то ли не до конца бодрствовала. Периодически проскальзывали белые, чёрные и красные вспышки из ночного кошмара, но я старалась отвлекаться от любых мыслей. За окном снова разбушевалась метель, эта зима никак не хочет оставить нас в покое, как будто ещё не всё успела нам поведать.