Рина Когтева
Жизнь и смерть Канцлера Эльте

– Эльте, – прошептал Мадог, – Канцлер Запада, герцог Валлардии, Наместник Северных побережий и Хранитель Имперской печати.

Лорд Востока давно мечтал с ним встретиться. И у них уж точно найдется тема для разговора.

***

Утром, таким же бледным и безликим, как и предыдущее, Канцлер Эльте покинул Горд в сопровождении пятидесяти человек своей личной гвардии. Эльте ехал в закрытой карете и все время проводил в одиночестве, лишь изредка перекидываясь парой слов с Капитаном Вильреном, передававшим ему почту, которую они получали и отправляли на постоялых дворах – процесс беспрерывный и необратимый, как и вся бюрократия Запада. Канцлер как-то очень нервно воспринимал поездку. Сразу после того, как они покинули Горд, он задернул занавески на окнах кареты и целый день не показывался наружу, односложно отвечая на редкие вопросы Капитана через приоткрытое окно. Они миновали пригороды Горда с их разбитыми дорогами, потом проехали поля, на которых зрел под летним солнцем урожай, через череду прудов с прозрачной водой, в которых разводили форель и карпов, через сады фруктовых деревьев с ветвями, уже начинающими гнуться под тяжестью плодов. Все это время им сопутствовала удача – погода стояла прекрасная, и летние дожди пока их щадили.

– Проедьтесь верхом хотя бы пару часов, – как-то раз предложил Капитан Канцлеру.

– Если меня заинтересуют сельские прелести, я перееду в деревню, – язвительно прошипел Эльте.

– Не понимаю, Канцлер, что вас так беспокоит: то, что мы едем на Север, или то, что мы уехали из Горда?

– А вас не беспокоит Север, Капитан? – спросил Эльте.

– С чего бы? – Тарт Вильрен небрежно пожал плечами.

Эльте резко захлопнул окно.

Он вышел из кареты только через неделю, когда они встретились с центральными полками. Это произошло под вечер в одной из безымянных деревень, которая ко времени прибытия Канцлера Запада уже превратилась в военный лагерь. Канцлер, несмотря на летнюю погоду закутанный в плащ, вошел на постоялый двор, назначенный штаб-квартирой, и сразу же отправился к генералам Хранителя Меча Казимира. Первым в комнату вошел Капитан Вильрен, наглухо задернул шторы и зажег свечи. Только после этого появился Эльте. Генералов было двое: пышная форма, животы, выпирающие из-под мундиров, заплывшие лица и кривые ухмылки. Эти ухмылки заставили кровь Канцлера сначала закипеть, а потом стать холодной как лед. За всеми многочисленными злоключениями Эльте как-то совершенно забыл, что своим походом на Север он невольно ступил на территорию Хранителя Меча Казимира, того самого племянника Императора Лазаря и любовника Императрицы Марты, которого не так давно отправили на Юг послом при дворе Короля Эоганна… И вот сейчас Канцлер Эльте, этот самый, как любил называть его Казимир, кривобокий уродец и вдруг командует армией. Неслыханное дело… Ну ничего, привыкнут.

– Северные полки движутся нам навстречу. Мы сделаем крюк, чтобы не встретиться с ними. Мой Капитан сообщит вам об изменении маршрута, – вместо приветствия сказал Канцлер.

Повисла тишина. Канцлер попытался вспомнить имена генералов, не вспомнил, и решил, что обращаться к ним по имени не обязательно.

Тот, что на вид был чуть старше, заговорил.

– Мы хотели бы получить указания, как именно мы будем исполнять… нашу задачу.

Задачу… Канцлер еле сдержался, чтобы не фыркнуть. Можно, конечно, назвать это задачей, но даже для Канцлера Эльте это как-то уж чересчур цинично.

– Волю Бога Огня, – поправил он. – Мы исполняем волю Бога Огня. Солдаты разделятся на группы по двадцать-тридцать человек, каждая отправится к основным населенным пунктам Севера. По прибытии солдаты должны сжечь капища Вольтов и уничтожить все видимые признаки поклонения им – алтари и ритуальные столбы. У каждого отряда будет указ Императора, – Канцлер уже подготовил невыразимое количество копий этого самого указа, – согласно этому указу вы предложите местным жителям добровольно отречься от Вольтов, сжечь все предметы их культа и принять веру Бога Огня. В случае добровольного перехода они останутся в живых, если не захотят принять веру Багала, то будут убиты. Еще вопросы?

Канцлеру ответила тишина. Не попрощавшись, Эльте вышел.

Они отправились в путь на следующий день уже в сопровождении полка, что сделало перемещение медленным и неторопливым. Эльте начал выходить из своей кареты и даже проезжал несколько часов в день верхом рядом с Капитаном. Чем дальше они уезжали на Север, тем сильнее менялся пейзаж: исчезли засеянные поля, почва стала каменистой, леса хвойными и темными, ветер холодным, небо затянули облака, ночами тоскливо кричали птицы, сводившие с ума солдат своим похожим на человеческий плачем. Их попытались отстреливать, но Канцлер категорически запретил это делать.

– Это северные ауры, они приносят удачу, – объяснил он, хотя на самом деле врал – никакой удачи эти птицы не приносили, наоборот, считалось, что своим плачем они предвещают смерть.

Через неделю они вернулись к прежнему маршруту, сделав крюк, чтобы избежать встречи с северными полками, и еще несколько недель ехали по Северным пустошам – широкой равнине между двумя горными грядами. Это были владения Вольтов, духов северных ветров. Здесь Канцлер почему-то взял манеру ездить верхом по ночам. Иногда компанию ему составлял Капитан Вильрен.

– Как вам Север, Капитан? – как-то спросил Эльте.

– Холодно, – ответил Вильрен.

– А по мне так в самый раз, – пожал плечами Эльте.

– У вас кровь холодная, – отозвался Капитан.

– А у вас, значит, горячая? – хмыкнул Эльте.

– Видимо, – заметил Вильрен.

– Вы что-нибудь узнали? – спросил Канцлер.

Эльте приказал Капитану навести справки о судьбе Эльжебет Дирин.

– Пока нет, – Вильрен покачал головой, – письма еще не пришли.

Да и странно было бы, если бы он уже получил ответ – письма на Север всегда шли долго. На следующий день они преодолели горный перевал, и Канцлер отправился на дальний Север с небольшим отрядом. Целью этого отряда была деревня с названием Штайн, «камень» на древнем северном наречии. Они ехали вдоль моря. Ветер выл свою дикую песню в кронах корабельных сосен, одиноко кричали морские птицы, размеренно шумел прибой, изредка, когда они подъезжали слишком близко, окатывая их холодными брызгами. Солдаты ежились от пронизывающего холода, Канцлер же, казалось, его не замечал. Чем ближе они подъезжали к Штайн, тем более пустым становился его взгляд. Они прибыли в деревушку еще до рассвета. Канцлер подъехал к лейтенанту, командовавшему отрядом, и указал ему на холм.

– Там, – коротко сказал он.

Лейтенант неловко кивнул, скованный близостью такой важной персоны, как Канцлер Эльте, и тут же отрывистым голосом отдал приказ. Всадники с зажженными факелами направились к капищу, принесли хворост, и через несколько минут капище охватил огонь. Они проехали в центр деревни к столбу, у которого зачитывались указы Императора. Шум разбудил людей, растрепанные, полуодетые, они выходили из своих домов и собирались на площади. Канцлер держался чуть в стороне, он замотал лицо шарфом так, что остались видны только глаза, и стал рассматривать тех, кого не видел двадцать шесть лет. Лейтенант отрывисто зачитал указ Императора, для красноречия отпуская крепкие выражения в адрес той веры, которую пришел уничтожать. Канцлер не слушал его, он смотрел на лица. Вот пекарь, такой же, как и был, ничуть не изменился, вот его сильно постаревшая жена, а женщина, стыдливо захлопывающая на груди шаль – их младшая дочь, совсем еще ребенок, когда Канцлер уехал из Штайн. Другая женщина с усталым лицом – Ортелла, ровесница Эльте, товарищ его детских игр, ее отца забрало море за год до того, как уехал Канцлер. Кузнец и его старший сын, когда-то первый деревенский кавалер, а теперь пьяница с опухшим лицом, изуродованным страшным шрамом. Вилисса, деревенская знахарка, которой как было сто лет, так и осталось, и казалось, что она не постарела ни на день…. Канцлеру вдруг захотелось слезть с лошади, размотать этот чертов шарф и крикнуть им: «Эй, это я! Вы узнаете меня?». И они бы узнали, несмотря на прошедшие годы, потому что мало кто уезжал из Штайн дальше соседней деревни. Эльте был уверен, что его помнят, о нем рассказывают истории, причем, скорее всего, назидательные, с печальным концом и обязательной деревенской моралью. Порыв прошел, Канцлер снова видел лишь сонные деревенские лица. Лейтенант закончил читать указ. На деревню опустилась тишина.

– Ну! – рявкнул лейтенант. – Чего стоите? Хотите в костер?

Большая часть толпы разошлась по домам, чтобы в спешке вынести все свои немногочисленные реликвии и предать их огню. Но некоторые остались, среди них была Ортелла со своей семьей. Канцлер встретился глазами с Капитаном, и они подъехали ближе.

– Да я смотрю, у нас есть желающие отдать жизнь во славу Багала! Разжечь костер!

Солдаты уже натаскали хворост, промаслили его и установили в центре несколько столбов.

– Мы сожжем тех, кто отказывается менять свою грязную веру! – лейтенант вытащил из толпы мальчика-подростка и поволок его к костру.

Мать ребенка взвыла и кинулась следом.

– Черт знает что… – прошептал Канцлер и тронул лошадь.

Он подъехал и жестом приказал лейтенанту остановиться.

– Ты отвергнешь веру Вольтов? – спросил Канцлер женщину.

Она захлебывалась слезами, не выпуская руки сына из своей.

– Отвергнешь или нет?! – взвился лейтенант. – Отвечай господину!

– Да… – провыла женщина.

Канцлер сделал знак – лейтенант отпустил ребенка.

– Тогда принеси все предметы поклонения им и сожги, иначе умрешь вместе с сыном!

Прижимая ребенка к себе, женщина отошла в сторону и жестом позвала за собой остальных детей. Ее муж остался.

– Ну не детей же, тупой солдафон, – прошипел Канцлер лейтенанту, – возьми ее мужа, если он такой упертый.

Лейтенант схватил мужчину, Эльте всматривался в его лицо, но так и не смог его узнать. Деревня замерла, наблюдая, как мужчину привязывают к столбу, один из солдат зажег хворост, и пламя начало медленно разгораться. Эльте видел, как лицо мужчины, до этого непроницаемое, исказилось, раздался первый крик. Пламя взметнулось, и за мгновенье до того, как лицо человека, уже покрытое пузырями ожогов, исчезло навсегда, Эльте узнал его. Катар, рыбак, всего на несколько лет старше Эльте. Память, услужливая дрянь, воскресила прошлое: Эльте пять лет, Катару что-то около семи, весной они пускают по ручьям маленькие самодельные кораблики из коры, щепок и перышек. Детский смех, хлопки ладонями по воде, мокрая насквозь одежда и радость от того, что больше корабликов Катара, чем корабликов Эльте добралось до цели… Безумные крики боли сгорающего заживо человека. Долгие, протяжные, дикие. Сквозь пламя видна корчащаяся в муках фигура, крик переходит в булькающий вой и обрывается. В воздухе стоит тошнотворный запах горелого мяса. Тело догорает, и, в конце концов, остается только обугленный скелет, привязанный к столбу.

– У нас есть еще столбы! – кричит лейтенант. – Мы ждем не дождемся желающих отдать свою душу Богу Огня! Ну?! Есть такие?!

Таких нет. Многие уже бросали деревянные тотемы в костер. Солдаты начали рейд по домам, тех, у кого находили что-то еще, избивали, но не бросали в огонь: Император милосерден, потому что знает, как глупы его подданные. Воздух наполнили крики и плач. Сожгли чей-то дом. Канцлер закричал лейтенанту, чтобы пожар потушили, иначе сгорит вся деревня. Эльте обернулся и встретился взглядом с Ортеллой. Она смотрела на него в недоумении, медленно подошла и произнесла имя, которое не произносили очень давно, но никогда не забывали… Канцлер перевел взгляд на Капитана, Капитан посмотрел на Канцлера. В глазах Канцлера появились веселые искры, в глазах Капитана – холодный ужас. Ну как, Тарт, теперь ты чувствуешь, что твоя кровь тоже стала холодной? Канцлер резко кивнул в сторону Ортеллы, Капитан понял без слов, подчинился. Мгновенье – и голова женщины упала на землю, снесенная тяжелым мечом.

– И так будет с каждым, кто оскорбит господина! – хрипло закричал Капитан.

Эльте внимательно смотрел на Вильрена. Совсем отбился от рук… Его насмешки по поводу Эльжебет, бесконечные язвительные шуточки… Эльте готов это простить. Но не его слова про кровь. Нет, это Эльте Вильрену с рук не спустит. Канцлер сделал знак солдатам, и они поехали в сторону кладбища – сносить надгробья с ритуальными знаками Вольтов. От деревни до кладбища было всего минут пять верхом, оно находилось на высоком обрыве. Судорожно захлебываясь, выл ветер. Канцлер выкрикивал указания солдатам, Капитан повторял те слова Канцлера, которые уносил ветер. На кладбище стояли ряды грубых камней, среди которых были не только тотемы Вольтов, но и кресты Морского бога. Солдаты спешились и достали кирки из седельных сумок.

– Я тебе кое-что покажу, – сказал Эльте Вильрену.

Капитан и Канцлер выехали на побережье, Канцлер нашел спуск к воде и направил лошадь к полосе прибоя. Из-под копыт поднимались брызги. Канцлер остановил коня и огляделся: его окружали серо-коричневые скалы, за которые отчаянно цеплялись корнями низкорослые изогнутые деревья. Где же? Он снова пришпорил лошадь и поскакал вперед. Поднималось тусклое северное солнце, задул пронизывающий ветер, но Канцлер не чувствовал его, придерживая одной рукой поводья, он размотал шарф и расстегнул тугой ворот камзола. Тут же грудь сковал холод, но Канцлеру он показался ничем по сравнению с холодом у него внутри. Вдалеке появились развалины – всего несколько деревянных столбов и куча сгнивших досок. Канцлер всадил шпоры в бока лошади с такой силой, что она из последних сил рванула вперед.

– Давай… – прошипел Эльте.

Почти у самых развалин он резко натянул поводья, лошадь, пританцовывая, остановилась, Канцлер спешился и замер. Он стоял и смотрел на сгнившие, покрытые мхом и птичьим пометом доски, и его взгляд стал далеким и мутным. Он хотел подойти, но не посмел – что-то внутри так больно сжалось, что помешало ему сдвинуться с места.

– Это?… – сдавленным голосом спросил Капитан.

– Это наш дом, – ответил Канцлер. – Это то, что осталось от нашего дома.

От него ничего не осталось. Холодная морская вода залила сапоги Канцлера, ноги промокли. Эльте резко развернулся, и теперь они с Капитаном стояли лицом к лицу. Канцлер – мрачный, с дикими горящими глазами, Капитан – растерянный и какой-то смущенный. Но все равно Канцлер смотрел на Капитана снизу вверх. А потом он его ударил, Вильрен рухнул на колени, а Канцлер снова его ударил, но на этот раз по лицу, потом схватил за волосы и окунул головой в соленую воду.

– Теперь чувствуешь? – шипел Эльте. – Теперь чувствуешь холод?

Вильрен не отвечал, захлебывался, но не отвечал, только хрипел. Он даже не пытался сопротивляться, хотя одним движением мог сбить Эльте с ног.

– Теперь у тебя холодная кровь, а? – в порыве бешеной злости Эльте отшвырнул Вильрена. – Теперь у тебя холодная кровь, Тарт?

И тут раздался оглушительный грохот. Эльте поднял голову. Кладбище на обрыве оседало прямо в морскую пучину. Промокший и дрожащий Капитан прижался к ногам Канцлера как ребенок.

– Что это, Эльте? – испуганно спросил он.

– Их забрало Море, – ответил Канцлер.

– Морской бог? – переспросил Капитан.

– Думаю, да, – со странным безразличием ответил Эльте.

– Так значит Боги наблюдают за нами? – спросил Вильрен.

Канцлер почти отеческим жестом потрепал его по мокрым волосам и криво улыбнулся.

– Не за такими, как мы с тобой, Тарт. Таких, как мы, боги не замечают.

Пошел мелкий холодный дождь, закричала чайка, кинулась вниз и начала кружить вокруг Канцлера. Эльте устало отмахнулся от птицы.

– Пойдем, – сказал он Капитану.

Когда в тумане, опустившемся на Северные побережья, показался лагерь, Канцлер и Капитан уже были совершенно спокойны. Лошади шли рысью, дождь прекратился, хотя в воздухе стоял отчетливый запах сырости и морской соли. Канцлер пустил лошадь шагом и неторопливо въехал в лагерь. Вокруг одной из палаток столпились солдаты. Канцлер подъехал ближе.

– Что происходит? – спросил он.

Солдаты испуганно смотрели на него, один из них машинально начертил в воздухе оберегающий жест. Знак Багала, Канцлеру пришло в голову, что на Севере этот знак выглядит нелепо – как бы ни желал этого Багал, он никогда не будет хозяином Северных побережий. Если уж не Вольты, то Морской бог.

– Что там? – Канцлер спешился.

Солдаты испуганно смотрели на него.

– Черт знает что… – прошипел Канцлер и решительно откинул полог палатки.

Внутри был лейтенант отряда и еще один человек, они стояли к Канцлеру спиной. Канцлер прочистил горло. Оба обернулись.

– Ну? – спросил Канцлер. – Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит?

Лейтенант нелепо развел руками и почти беспомощным жестом указал в центр палатки.

– Кто вы? – обратился Канцлер к незнакомцу.

Тот просто смотрел на Канцлера, не в силах произнести ни слова. Прекрасно, подумал, Эльте, притащили глухонемого.

– Кто это? – Канцлер повернулся к лейтенанту.

– Его прислали из штаба, господин. Искали вас, чтобы показать необычную находку…

Канцлер фыркнул. Небось, нашли дохлого морского волка и бьются в истерике.

– Что в штабе?

Тишина.

– Ну! – рявкнул Канцлер. – Из штаба не прислали доклад?

Второй человек протянул Канцлеру письмо.

– Благодарю, – прошипел Эльте.

Он повернулся лицом к входу, чтобы было светлее, распечатал письмо и стал читать. На то, чтобы разобрать омерзительный почерк одного из генералов, у него ушло несколько минут. В целом все было хуже, чем Канцлер надеялся, но не так плохо, как он ожидал. Большая часть северян добровольно перешла в веру Огня после показательных казней. Две деревни сожгли вместе с жителями – Канцлер подозревал, что несчастным никто даже не потрудился объяснить, что происходит. Еще пять деревень оказались весьма религиозными, и в каждой сожгли от десяти до тридцати человек. В одной убили странствующего морского монаха, которого приняли за жреца Вольтов.

– Что? – спросил сам себя Канцлер и перечитал.

Ну да, так и есть, странствующий морской монах с Востока. Они изредка забредали сюда, раздавали книги или диктовали молитвы под запись. Этому бедняге просто не повезло. И не повезло Эльте, потому что убийство морского монаха – это прямое оскорбление их ордену, а брат Лорда Востока Мадога Лорд Родор был морским монахом, а, следовательно… Канцлер мотнул головой. Не страшно, в конце концов, кто знает, как мог погибнуть странствующий морской монах на Севере: грабители, болезнь, непогода, просто несчастный случай – мало ли что могло произойти. Он стал читать дальше и с удовольствием отметил, что все свидетели этого неприятного случая последовали к своим богам вслед за проповедником. Эльте мрачно усмехнулся и спрятал письмо в карман.

– Ну хорошо. Что здесь у вас?

Все расступились, и Канцлер смог наконец-то оценить, что именно внесло такую сумятицу в жизнь лагеря. На земле посреди палатки лежало странное существо. Оно походило на огромную собаку, и издалека Канцлер даже решил, что, как он и думал, это морской волк – крайне уродливое и неприятное, но все же совершенно заурядное существо. Но то, что он увидел, когда присмотрелся получше, на морского волка не походило совершенно. Тело существа было покрыто черной матовой чешуей, у него было четыре лапы, каждая из которых оканчивалась пятью обломанными когтями, в верхних лапах было по лишнему суставу, длинный хвост покрыт роговыми пластинами, на короткой шее росла черная жесткая шерсть. Там, где должна была бы быть звериная морда, было лицо, почти человеческое, со светлой кожей в черных пятнах. Остекленевшие темные глаза без зрачков смотрели в пустоту, прямой ровный нос с глубоко вырезанными ноздрями, почти лишенный губ рот с острыми как иглы зубами…

– Что это? – резко спросил Канцлер человека, имя которого так и не удосужился узнать.

– Оно напало на наш отряд, убило двоих прежде, чем мы добрались до него.

– Просто напало и все? – уточнил Канцлер.

– Да…

– Где это произошло?

– Я… Я не знаю…

– Покажите.

Канцлер дал знак Капитану, тот крикнул что-то. Через несколько минут принесли карту. Канцлер развернул ее и выжидательно посмотрел на безымянного человека. Тот начал водить по карте пальцем и, наконец, указал на чуть заметную точку. Канцлер прищурился. Миркрид – «темнота» по-северному. Канцлер снова посмотрел на странное существо. Отвратительное – да, но не сказать, чтобы пугающее. Канцлер перевел взгляд на остальных – они явно придерживались другой точки зрения, лейтенант даже сложил пальцами оберегающий знак Багала. Миркрид… Все знали, что в пещерах за деревней Миркрид живут странные звери, у них человеческие лица и волчьи голоса, в холодные ночи, когда старшая из лун умирает и на землю опускается темнота, они выходят из своих нор и громко воют, чтобы луна вернулась, потому что только в ее свете они могут видеть. Без ее света они впадают в ярость, и если в такую ночь человек попадется зверям, они разорвут его на части и съедят даже кости. Перед новолуньем зверям оставляли мертвую корову, козу или свинью, чтобы они могли выместить свою ярость на туше и не приходили к деревням. Видимо, сейчас перед Канцлером лежал зверь из Миркрид: то ли человек, то ли волк. Проблема была в том, что звери из Миркрид были детской сказкой. Да за деревней на самом деле были пещеры, в которые каждые лет десять спускался какой-нибудь смельчак, чтобы добраться до центра земли, а на самом деле, чтобы никогда не вернуться обратно. Действительно, каждое новолунье зверям оставляли жертву, но уже давно не корову или свинью – самим пригодится – а какое-нибудь мелкое животное вроде курицы или кролика. Туши находили обглоданными или растерзанными, но это делали не мифические звери, а обыкновенные обитатели лесов. Ночами в новолунье и правда слышали вой, но это был вой ветра, и он был слышен и днем, а в безветренную погоду звери из Миркрид, вероятно, предпочитали не появляться. Зверей из Миркрид не существовало, они оставались живыми только в головах старух, которые рассказывали детям страшные сказки. И, тем не менее, один такой зверь сейчас лежал перед Канцлером.

– Оно напало ночью, – произнес Эльте.

– Откуда вы знаете? – удивился лейтенант.

Канцлер насмешливо посмотрел на него, но улыбка медленно сползла с его лица, когда он вспомнил, что не видел старшей луны прошлой ночью, только бледная младшая луна светила до того, как облака затянули темное небо. Зверь из Миркрид вышел выместить свою ярость на тех, кто украл у него луну.

– Оно было одно?

– Вроде бы да…

– Могут быть и другие.

– И что нам делать? – спросил лейтенант.

Канцлер наклонился ближе и взглянул в мертвые глаза существа. Говорили, что глаза зверей из Миркрид сделаны из черных агатов. Проверять почему-то не хотелось.

– То же, что вы делаете в последнее время – сожгите его. Лучше прямо сейчас.

Канцлер вышел из палатки. Капитан последовал за ним.

– Что это такое на самом деле? – спросил Капитан.

– Зверь из сказки, которым пугают детей. Ничего необычного, кроме того, что он оказался живым, а не сказочным.

Они замолчали. Костер уже развели, и яркое пламя поднималось на метр от земли. После короткой перепалки солдаты понесли зверя к костру, раскачали тушу как мешок и кинули в огонь, раздался треск, в воздух взметнулись снопы искр. Солдаты сгрудились вокруг огня, привлекаемые одновременно любопытством и страхом. Парадоксальная, но на удивление действенная смесь чувств, отметил про себя Канцлер Эльте.

– Как интересно, – прошептал Канцлер, – теперь у нас есть не только рассвирепевший Бог Огня, но и оживший сказочный зверь…

Ладно. Не бывает ничего необъяснимого, на глухом Севере и не такое происходило. В конце концов, боги если и имеют какое-то отношение к этой твари, то разве что смотрели не в ту сторону, когда она появилась на свет… Раздался рев, пламя взметнулось огромным столбом, солдаты бросились врассыпную. На что-то похоже, апатично подумал Канцлер, вдруг почувствовавший, насколько он вымотан после ночи. Капитан резко схватил Канцлера за плечо, но вдруг какая-то сила отбросила его в сторону. Канцлер удивленно смотрел на лежавшего на земле Вильрена, когда краем глаза заметил шар, вылетевший из огня. Шар завис в воздухе в нескольких метрах от Канцлера, а потом раскрылся как цветок, нижние лепестки стали длиннее, сложились в лестницу, по этой лестнице начал спускаться человек с желтыми глазами, закутанный в алые языки пламени. Багал. Солдаты попадали на колени, Канцлер пошатнулся, но сумел сохранить равновесие, он почтительно опустил голову. Пламя угрожающе треснуло. Эльте опустился на колени, но все же как-то чересчур медленно, почти брезгливо рассматривая грязь. Огненный хлыст вырвался из пламени, окружавшего Багала, и хлестнул по земле перед Канцлером, заставив его поднять голову.

– Что ты бросил в мой огонь?

От ослепительного света у Канцлера заслезились глаза. Надо бы почувствовать страх, ведь перед ним стоит сам Бог Огня, но Эльте ничего не чувствовал – только накатившую смертельную усталость. Если Багалу так угодно, то пусть испепелит его на месте – Эльте все равно.

– Повелитель, это тварь из сказок Севера, а Севером правишь ты. Мы принесли ее тебе в жертву.

Багал рыкнул, и в воздух взметнулись искры.

– Ты не смеешь решать, северная падаль, что достойно стать жертвой огню, а что нет!

И с чего он так вышел из себя? Подумаешь, труп уродливой собаки…

– Ты всесилен, – ответил Канцлер и готов был поклясться, что на лице Багала отразилось замешательство.

Интересно, кто-нибудь когда-нибудь видел бога в замешательстве? Если нет, то Эльте мог собой гордиться.

– Не все можно кидать в огонь, – провозгласил Багал, и его голос стал невероятно громким, он уже обращался не к Канцлеру, а к солдатам, – огонь чист, огонь всемогущ, огонь вечен. Я чист, я всемогущ, я вечен! Я Багал, Бог Огня! Мне вы молитесь! Мне вы слагаете песни! Мне вы приносите жертвы! И это я спасу ваши души от огня после смерти!

Можно подумать, что после смерти будет огонь, апатично подумал Эльте, можно подумать, после смерти будет хоть что-нибудь, кроме самой смерти. Хотя нет, наверное, для грешников есть достойное наказание – следующая жизнь. Солдаты начали читать молитвы, сначала нестройно, а потом их голоса слились в хор. Багал широко развел руки, языки его пламени играли всеми цветами огня: от ослепительного алого до почти черного.

– Я Багал! Я ваш великий бог!

И тут произошло нечто совершенно невероятное. Из огня появилась черная тень и метнулась к Багалу. Канцлер успел заметить только слишком длинные передние лапы, наверное, длинные из-за того, что в них было по дополнительному суставу… Тень вскочила на спину Багалу и вцепилась острыми как иглы клыками ему в шею. Бог Огня закружился на месте, пытаясь скинуть зверя, но хватка была крепкой. Взмывали в небо исполинские языки пламени, Багал полностью исчез в огне, но черная тень не отпускала его. Багал бесновался, огненные кнуты били тварь, но тварь не отступала – она мотала головой, от Багала отлетали куски, не плоти – огня. Все происходило в полнейшей тишине. Солдаты замерли, с ужасом наблюдая, как их бог принимает бой. Багал закружился, зверь, уже полностью взобравшийся ему на плечи, вдруг поднял свое человеческое лицо, и языки пламени вокруг него расступились, зверь посмотрел темными глазами в небо и издал протяжный жуткий вой. Канцлер поднял голову. Облака расступились. На тусклом небе стал виден тонкий серп старшей луны. Вой зверя оборвался, он соскочил с Багала и растворился в воздухе. Бог Огня несколько секунд стоял на месте, потом резким движением завернулся в огненный плащ и исчез. Остались только лагерь, испуганные люди и тлеющие угли на том месте, где всего несколько мгновений назад полыхал костер.

– С вами все в порядке, Канцлер? – откуда-то сбоку появился Капитан.

Канцлер посмотрел на него и кивнул, лицо Вильрена было испачкано сажей, одежда была в грязи. Да уж, непростое утро выдалось у Тарта Вильрена… Впрочем, он это заслужил.

– Зверь из Миркрид покусал Бога Огня… – прошептал Канцлер.

– И что мы будем делать дальше?

Канцлер обвел взглядом лагерь: солдаты поднимались с земли и отряхивали одежду, два или три человека получили незначительные ожоги. Самым разумным было бы уехать обратно в штаб, собрать отчеты с остальных отрядов, направить Лазарю письмо о том, что все закончилось удачно, и вернуться в Горд. Но Канцлер понимал, что происходящее определенно заслуживает внимания. Сегодня зверь из Миркрид, завтра морской кракен, послезавтра воскреснет последний конунг… Что-то происходило, и нужно было выяснить, что именно. Редкая удача, что Эльте сейчас на Севере – в эпицентре этих странных событий. Было бы сущим безрассудством упустить такой шанс. Канцлер закусил губу, еще несколько секунд подумал и ответил:

– Вызови еще тридцать человек, они нас догонят по дороге в Миркрид. Мы едем в пещеры, из которых появляются эти звери.

На лице Капитана отразилось недоумение, но он поймал холодный взгляд Канцлера и промолчал. Через несколько часов они выехали в Миркрид. Капитан настаивал, чтобы они отправились на следующий день и прибыли в Миркрид хотя бы до полудня, а не в сумерках, но Канцлер категорически отверг это предложение. Ему хотелось покончить со всем как можно быстрее – день или ночь, его совершенно не волновало. Он не собирался сидеть и ждать, когда на свет божий появится очередная сказочная химера, а вслед за ней этот истеричный Бог Огня. Канцлер криво усмехнулся. Что, Багал, не поддается Север твоим огненным зубам? Ты думал, что будешь воевать с Вольтами, но не тут-то было, против тебя восстали легенды Севера, и будь ты проклят, если понимаешь, что происходит. Впрочем, как и сам Эльте.

В Миркрид они, как и предсказывал Капитан, прибыли уже в сумерках. Стук лошадиных копыт гулко звучал в вечерней тишине. Доехав до деревенской площади, они увидели обугленный столб. Канцлер прищурился, но так и не смог разглядеть человеческие останки. Наверное, уже похоронили. Лейтенант, напросившийся с ними, несмотря на возражения Капитана, вопросительно посмотрел на Эльте. Канцлер спешился, бросил поводья Капитану и неторопливо направился к ближайшей хижине. Он постучал. Дверь приоткрыли, на пороге стояла молодая женщина, ее глаза испуганно сверкали в темноте.

– Мне нужны деревенский староста и знахарь. Где они?

Женщина дрожащей рукой указала куда-то влево. Неужели она думает, что Канцлер Запада будет ходить по домам? Эльте сделал знак Капитану, тот распахнул дверь и выволок женщину на улицу.

– Позови их, – приказал Канцлер. – Мы будем ждать. Скажи, что к ним приехали от Императора Лазаруса.

То ли имя Лазаря после недавних событий обрело такое магическое действие, то ли это был просто страх, но женщина припустилась по улице, сверкая в полутьме голыми пятками. Канцлер криво улыбнулся. Через четверть часа появился деревенский староста, седой мужчина со шрамом на лбу. Прихрамывая, он направился к Канцлеру, по какой-то причине безошибочно определив его среди солдат как главного. Не дойдя нескольких шагов, мужчина низко поклонился.