Рин Чупеко
Девушка из колодца
3. Осколки света
По ночам в новом доме случается мало примечательных событий, несмотря на то, что поселилось в пустых комнатах наверху.
Снова охваченная летаргией, я прихожу в себя, должно быть, когда в жизни мальчика с татуировками прошло уже несколько дней. Мебель распакована и собрана, так что комнаты больше не кажутся заброшенными. Мужчина заглянул на чердак всего лишь раз, но быстро ушел, не понимая, почему эта странная пустота отталкивает его.
Сейчас утро. Мальчик с татуировками сидит за столом, пока его отец готовит. От металлических кастрюль и сковородок поднимается пар. Тарк не выглядит счастливым. На нем темные брюки и рубашка с длинными рукавами, которые он то и дело натягивает на ладони. Татуировки, вызывающие у меня восхищение, кажется, злят его. Он делает все возможное, чтобы скрыть их, хотя рядом только его отец, который, конечно, уже видел их множество раз.
– Школа отстой, – говорит Тарк вместо приветствия.
Я же пересчитываю тарелки на кухне. Их одиннадцать.
Отец вздыхает, как будто уже слышал это раньше.
– Тарк, я понимаю, что тебе нужно время, чтобы освоиться в новом городе и в новой школе, но ты должен пойти мне навстречу. В Эпплгейте полно приятных людей. Даже мой босс довольно мил, а это, представь себе, большая редкость.
Он пытается пошутить, но никто не смеется.
– Вообще-то, не представляю.
Мальчик с завидной свирепостью вгрызается в кусок хлеба и отрывает от него приличный кусок. Я же считаю стаканы. Их шесть.
– Уверен, сегодня все наладится, – ободряюще произносит отец.
Тарк, которого его слова совсем не убеждают, снова пожимает плечами. Похоже, это движение для него привычно. Я же пересчитываю полки для специй, стоящие вдоль стен. Их восемь.
За то время, пока отец и сын заканчивают завтрак, я успеваю пересчитать цветы на обоях, лампочки, завитки на деревянном потолке, кафельную плитку. Я следую за ними в машину, где они едва ли обмениваются парой слов. Мальчик с татуировками время от времени беспокойно ерзает и поглядывает направо, будто замечает краем глаза что-то необычное. Но когда он смотрит в мою сторону, то видит лишь стекло, за которым проезжают автомобили, мелькают пешеходы, а также проплывают другие, типичные для города, виды.
Машина останавливается перед большим зданием с вывеской «Средняя школа Перри Хиллз». Рядом с ним находится еще одно, на котором написано «Начальная школа Перри Хиллз». Корпуса соединяются рядом коридоров и переходов. У главных дверей начальной школы стоит белокурая девушка, на лице которой отражается беспокойство. Восемнадцатилетняя, она выглядит старше своих лет, да и ведет себя как взрослая.
Дети пробегают мимо нее ко входу, но она, не обращая на них внимания, машет мальчику и его отцу.
– Дядя Дуг! Тарк! – Девушка улыбается, но изгиб губ не сочетается с тревогой в ее карих глазах. – Тарк, ты опоздаешь на урок!
Мальчик стонет, но не возражает, когда его заключают в объятия.
– Я не один из твоих четвероклашек, Келли.
– Извини, – отвечает молодая женщина, но в ее голосе нет ни капли сожаления. – Но это не меняет того факта, что на часах без двух минут восемь.
– Вот дерьмо! Я ухожу, увидимся позже.
Тарк подтягивает лямку рюкзака, а когда поворачивается, чтобы уйти, из-под его рубашки на мгновение выглядывает татуировка. Келли замечает это, но не удивляется. Хотя беспокойство, отражающееся на ее лице, только усиливается.
– Как поживает моя любимая племянница? – с усмешкой спрашивает Дуг. – Должен сказать, я ожидал, что преподаватели в этой школе будут постарше. Почему ты не сказала нам, что работаешь здесь?
Молодая женщина краснеет.
– Я пока еще не преподаватель, всего лишь ассистент учителя. Я занимаюсь репетиторством и подрабатываю няней, но мама настояла на том, чтобы платить за квартиру, пока я не уеду в колледж в следующем году.
– Приятно слышать. Кстати, о Линде, как она?
– Все еще работает во «Врачах без границ». Борется с голодом в Африке… и побеждает, если верить последнему электронному письму, которое она мне прислала. Она должна вернуться к Рождеству.
Келли замолкает и оглядывается, чтобы убедиться, что ее кузен уже ушел.
– Я беспокоюсь о Тарке, – начинает она, понижая голос, будто боится, что другие могут услышать. – Не хотела говорить об этом при нем, поскольку у меня возникло ощущение, что вопрос довольно щепетильный. Дело в этих… в этих странных татуировках у него на руках.
– Я постарался объяснить все мистеру Келси, если ты об этом, – начинает Дуг, но племянница решительно качает головой и нервно заправляет прядь пшеничных волос за ухо.
– Директор сказал учителям – как и мама – мне, если уж на то пошло, – лишь то, что мать Тарка сделала их, когда ему было всего пять. Я никогда по-настоящему не знала тетю Йоко и не хочу лезть не в свое дело и причинять Тарку еще больше боли, но что-то в этих татуировках пугает меня. Пару раз я смотрела на него и могу поклясться…
– Можешь поклясться?
«Что его татуировки двигались», – вот что Келли хочет сказать дяде, но не делает этого. Она не говорит, что с мальчиком что-то не так. Не упоминает о том, что, когда Тарк в комнате, она не может избавиться от ощущения, будто кто-то наблюдает за ним. Она умалчивает об этом, потому что считает происходящее плодом своего воображения, игрой чувств. Девушка успокаивает себя тем, что это несмываемые чернила, запятнавшие кожу ее кузена, растекаются по полотну ее воображения. Все эти мысли она оставляет при себе и вместо этого говорит:
– Я просто хотела узнать, могу ли чем-то помочь. Он держится особняком и, кажется, не нуждается в друзьях. Никто не пытался его запугивать или что-то в этом роде, но и подружиться с ним тоже охотников мало.
– Учитывая обстоятельства, Тарк неплохо справляется, – вздыхает Дуг. – Он часто сидит в своей комнате, но, слава богу, не слушает дэт-метал и не пишет о самоубийствах или о чем-то подобном. Твой кузен – хороший парень, Келли. Я не хочу давить на него и заставлять делать то, что ему не по душе. И, к твоему сведению, он не подвергался насилию со стороны матери. Не так, как ты… Он не подвергался насилию. Все немного сложно.
Мужчина снова пытается улыбнуться.
– Спасибо за беспокойство, милая. Я боялся, что учителя скажут тебе, что Тарк нарушает порядок в классе или ввязывается в драки. Ему все еще нелегко с другими людьми, но сеансы у психотерапевта идут ему на пользу.
Молодая женщина кивает:
– Ладно. Я просто… хотела удостовериться.
– Я был бы признателен, если бы ты приглядывала за ним. Переезд дался Тарку нелегко, и ему не помешает друг.
– Или чрезмерно привередливая кузина, которая заставит его выбраться из раковины, – заканчивает Келли.
Дуг смеется, но, когда он, обняв девушку на прощание, уходит, я замечаю нахмуренные брови и усталость в его глазах.
Молодая женщина, оставшись одна, еще несколько минут не двигается с места, пока звонок не выводит ее из транса. Она обхватывает себя руками и вздрагивает, прежде чем войти в помещение и закрыть за собой большие двери.
Остаток дня я провожу в подсчетах. По территории школы бродят два уборщика. В здании шестнадцать комнат. В классе мальчика с татуировками тридцать учеников, и большинство из них игнорируют Тарка точно так же, как Тарк игнорирует их. Девочка, сидящая рядом с ним, просит конспекты с предыдущего урока истории мистера Спенглера, но Тарк смотрит на нее так, что ей становится не по себе. И все же она не сдается.
– Тебя зовут Тарквиний, верно? Странное имя.
– Это имя римского императора[3], который канул в Лету, – отвечает Тарк, надеясь, что она поймет намек.
Но этого не происходит.
– Меня зовут Сьюзен. Откуда ты?
– Из Техаса, – лжет мальчик. – Я из Техаса, где были сняты такие популярные фильмы, как «Техасская резня бензопилой», «Коровье бешенство» и «Пули». Я коллекционирую ноги манекенов и паучьи укусы. В моих волосах живет раса суперхорьков. Они терпеть не могут воду, поэтому я принимаю душ под зонтиком. Я ем насекомых, потому что у меня аллергия на фрукты. Я мою руки в унитазе, потому что повсюду господствуют раковины. Ты хочешь узнать обо мне что-то еще?
Сьюзен изумленно смотрит на Тарка. Подруга подталкивает ее локтем и шепчет:
– Просто не обращай на него внимания. Он странный.
И до конца занятий Тарка больше никто не беспокоит, но ему так даже больше нравится.
В соседнем классе начальной школы учатся тридцать два ученика. Одна из учениц хихикает, когда замечает меня.
– Хочешь поделиться с нами чем-то смешным, Сандра? – раздается невеселый голос учительницы.
– В дальнем углу класса стоит симпатичная девушка, – поясняет девочка, указывая прямо на меня. После этого смехом заливаются остальные ученики.
– Не придумывай, Сандра. Не отвлекайся, – говорит учительница, и девочка повинуется, хотя всякий раз, когда женщина не видит, она поворачивает в мою сторону голову и улыбается мне.
Вскоре учительница уходит, и ее место занимает та восемнадцатилетняя девушка с пшеничными волосами. Келли. Она вкатывает в класс большую тележку.
– Миссис Донахью все еще в декретном отпуске, так что вам, ребята, придется потерпеть меня еще неделю, – говорит она с усмешкой. – В прошлый раз я обещала, что мы проведем эксперимент со статическим электричеством.
Заинтересованные ученики выпрямляются.
Мальчик с татуировками, у которого к этому моменту уже закончились уроки, проходит по коридору и останавливается, наблюдая за работой кузины. Молодая женщина замечает его и улыбается, а Тарк в знак приветствия поднимает руку. Келли жестом приглашает его войти в класс.
Сандра первой замечает мальчика с татуировками, и улыбка медленно сползает с ее лица.
– Это мой кузен, Тарквиний Хэллоуэй. Поздоровайтесь с Тарквинием. – По классу разносится «Привет, Тарквиний». – Он поможет мне в этом эксперименте. – Тарк качает головой и размахивает руками, чтобы показать, насколько ужасной кажется ему эта идея. – Не стесняйся, Тарк. Класс, хотите, чтобы Тарквиний помог нам?
Раздается хор «да» и хныкающее «нет» от девочки по имени Сандра, но ее никто не слышит.
Мальчик не знает, что хуже: социальная активность, пусть и непродолжительная, или перспектива подвести кузину и потерять лицо в классе, полном десятилеток. В конце концов он со вздохом выбирает первое.
Келли достает несколько электрических лампочек и десятки расчесок. Тарк кладет свой рюкзак на ее стол.
– Я обернула лампочки прозрачной лентой, потому что знаю, какими неуклюжими могут быть некоторые из вас. Да, Брэдли, речь о тебе. – Ученики смеются. – У меня мало лампочек, но зато полно расчесок, поэтому я разделю вас на группы по четыре человека.
Ученики подходят и берут лампочки с тележки, пока на столе учителя не остается только одна. Ассистентка дает каждому ученику простую серебряную расческу.
– Теперь нам нужна абсолютная темнота. Закройте окна, а я выключу свет.
Вскоре в классе становится темно, и из мрака доносятся перешептывания и хихиканье. Молодая учительница включает фонарик и ставит его на край стола, направляя свет на потолок. Я начинаю считать. Одна лампочка, две.
– Это лучшая часть. Наклони голову, Тарк. – Она берет расческу и быстро проводит ею по волосам Тарквиния. Тот, похоже, смирился со своей судьбой. Ученики снова хихикают.
– Вы можете потереть расческу о свой свитер или обо что-то пушистое, но делайте это как можно дольше, чтобы как следует ее зарядить.
Некоторые ученики копируют движения Келли, другие трут расчески о рубашки и меняют руку, когда первая устает. Три, четыре.
– Та-да! – восклицает молодая женщина и постукивает расческой по лампочке. С тихим шипением внутри лампочки начинают танцевать маленькие огоньки, которые вскоре гаснут, точно крошечные самодельные светлячки. Пять, шесть.
Ученики подносят расчески к лампочкам и ахают, когда в комнате начинает вспыхивать и подрагивать все больше огоньков. Семь, восемь.
Девять.
Девять лампочек, в которых сидят странные маленькие светлячки.
– Так же работает и обычное электричество, но, понятное дело, с большей мощностью. В противном случае, чтобы посмотреть получасовой эпизод любимого шоу, вам придется расчесаться тысячу раз.
Никаких девяток
Только не девять
Не надо девяти.
Девочка по имени Сандра странно смотрит на меня.
– Всякий раз, когда вы расчесываете сухие волосы или надеваете носки и шаркаете ногами по пушистому ковру, вы создаете так называемое статическое электричество. Помните электроны, о которых мы говорили в прошлый раз? Один из способов перемещения электронов из одного места в другое – это…
НИКАКИХ
ДЕВЯТОК!
Учительский стол дребезжит, как будто кто-то с силой ударяет его ножками об пол.
Никаких девяток
Никогда никаких девяток
Нет девяткам
ДЕВЯТКАМ НЕТ
ДЕВЯТКИ
НИКАКИХ ДЕВЯТОК!
Лампочка на столе молодой женщины неожиданно взрывается.
В то же мгновение луч фонарика падает на лицо женщины, свисающей вниз головой с потолка. Тарквиний с открытым ртом отпрыгивает назад.
Раздаются удивленные вздохи и испуганные крики. Кто-то включает свет.
Оказывается, выключателем щелкнула Келли. Она смотрит на бесформенную лампу на своем столе: на необъяснимым образом разбитое стекло, на пленку, все еще обмотанную вокруг того, что осталось.
Несмотря на то что в кабинете тепло, мальчик с татуировками побледнел и дрожит, изо всех сил пытаясь плотнее закутаться в рубашку. Свечение вокруг него становится заметнее, а спрятанные под одеждой татуировки пульсируют. От них будто исходит тень, которая скользит по груди и шее мальчика.
– Как… как… – заикается молодая учительница, но затем вспоминает о море растерянных лиц перед ней. Она тут же спешит проверить испорченную лампочку и, кажется, испытывает облегчение оттого, что большая часть осколков осталась под лентой. – Вот почему вам запрещено проводить подобные эксперименты дома без присмотра родителей, – заканчивает она. Келли изо всех сил старается этого не показывать, но все равно заметно, что произошедшее повергло ее в ужас.
Тарк, уже не такой бледный, перестал дрожать, но тоже заметно нервничает. От странной тени, которая пыталась окутать его, не осталось и следа.
– На этом эксперимент окончен! Кто может сказать мне, в чем разница между положительно заряженным атомом и отрицательно заряженной частицей? Брайан?
Урок продолжается до тех пор, пока звонок не звенит снова, и дети, горя желанием поскорее вернуться домой, не выбегают из класса.
– Я хочу, чтобы вы вышли через заднюю дверь! – кричит молодая женщина. – На случай, если на полу все же оказались осколки!
– Прости, – говорит она мальчику, после того как большинство учеников покинули класс. – Понятия не имею, как это произошло.
Рюкзак Тарка упал со стола, и часть его содержимого вывалилась наружу, а именно: одна папка, три книги и два остро заточенных карандаша. Келли наклоняется, чтобы собрать то, что оказалось на полу.
– О, они хороши, Тарк! – Она поднимает открытую папку, на страницах которой оказались наброски пейзажей, животных, людей.
Мальчик спешит забрать свои вещи.
– Спасибо, – говорит он скорее смущенно, чем сердито, и засовывает папку обратно в рюкзак. – Мне пора идти, Келли. Психотерапевту не терпится проверить, соответствую ли я минимальным требованиям сумасшедшего.
– Прекрати, – одергивает его кузина с твердостью, которую часто проявляет по отношению к своим воспитанникам. – С головой у тебя все в порядке, так что не называй себя сумасшедшим.
Тарк улыбается ей. В уголках его глаз мелькает что-то необычное, что-то, о чем он, кажется, и сам не подозревает.
– Иногда мне хочется в это верить, Келли. Но моя мать безумна, а я в своей жизни повидал столько странного дерьма, что, без сомнения, пойду по ее стопам. – Он снова поднимает взгляд к потолку, но там уже никого нет. – Не думаю, что твои попытки погрузить меня в здравомыслие массового сознания сработают, но все равно спасибо.
– Тарк!
Но мальчик уже выходит из комнаты, подняв на прощание руку.
Келли со вздохом опускается на стул. Она поднимает разбитую лампочку и вертит ее в руках. Стекло внутри, без сомнений, разбито, как будто по нему ударили молотком. Благодаря пленке часть осколков все еще удерживается на месте.
– Что же с тобой случилось? – удивленно шепчет девушка и поднимает лампу, чтобы получше ее рассмотреть. На поверхности уцелевших осколков виднеется отражение, крошечное и расфокусированное.
Она смотрит на него еще некоторое время, пока рядом не появляется кто-то еще.
Ахнув, молодая учительница резко оборачивается.
– Мисс Старр?
Это девочка по имени Сандра. Сердце молодой учительницы учащенно бьется.
– Сандра! Ты меня напугала…
– Ей очень жаль, – искренне говорит девочка.
– Кому?
– Девушке, которая разбила лампочку. Я знаю, она сожалеет. Все потому, что вы принесли девять штук, а ей очень, очень не нравится это число.
Келли пристально смотрит на Сандру.
– И все же она мне нравится больше, чем другая леди.
– Другая леди?
– Леди со странным лицом. Та, что с мистером Тарквинием. Она меня пугает.
Девочка выскакивает из кабинета, оставляя молодую женщину смотреть ей вслед. На ее лице я вижу отразившийся ужас.
Раздается треск. Что-то застряло под ножкой стола. Это листок бумаги из папки мальчика с татуировками.
Келли трясущимися руками поднимает его. В отличие от других рисунков этот представляет собой множество неровных петель и спиралей. Грубый портрет женщины в черном одеянии и белой маске, с длинными темными волосами, что прикрывают половину лица.
4. Черное и белое
Психотерапевта зовут Мелинда Дж. Кресуэлл. Это имя написано на маленькой золотой табличке на двери, а под ним – «Психотерапевт». За дверью находится комната с двумя креслами, двумя подставками для ног, диваном и длинным столом, заваленным папками. Два окна выходят на оживленную улицу. На стене висят три сертификата в рамках, а в углу – одно лиственное растение.
Мальчик с татуировками входит в кабинет с таким видом, словно ожидает, что на него набросятся и сожрут. Он смотрит на большую картину летнего луга так, будто среди нарисованных сорняков его поджидает дикий зверь.
Мелинда Кресуэлл меньше, чем кажется. У нее седеющие вьющиеся волосы и похожий на бутон розы рот. Она наливает чай в две маленькие одноцветные чашки. Психотерапевт не использует бамбуковые венчики или лопатки, и поэтому пар, поднимающийся от полученной смеси, не слишком терпкий.
Наконец, она улыбается мальчику:
– Привет, Тарквиний. Как дела в школе?
Мальчик не отвечает. Он опускается в кресло, женщина садится напротив, предлагая чашку и тарелку с маленькими круглыми печеньями, которые Тарк принимает без особого энтузиазма. Я начинаю считать книги, которые заполняют многочисленные полки, что тянутся от одной стены до другой за спиной психотерапевта.
– Я только что разговаривала с твоим отцом, – сообщает мисс Кресуэлл. – Я понимаю, что после переезда тебе трудно привыкнуть к Эпплгейту. Хочешь поговорить об этом?
Мальчик шумно дует на свой чай и делает маленький глоток. Затем отставляет чашку в сторону.
– Давайте перейдем сразу к делу.
– Что ты имеешь в виду?
– Мой отец заплатил вам деньги, чтобы усадить меня в это кресло… вероятно, даже переплатил, поскольку любую проблему он решает тем, что швыряет ей в лицо деньги до тех пор, пока она не задохнется от налогов. Я почти уверен, что у вас есть все мои данные – рост, вес, цвет глаз, аллергии, мои любимые хлопья на завтрак. Вы знаете, что мы из северного штата Мэн, который является самой холодной частью Соединенных Штатов, кроме, конечно же, Аляски. В Мэне настолько морозно, что, как по мне, следует запретить всем, кроме йети и хоббитов, жить там.
И вот теперь мы в Эпплгейте, где солнце не отлынивает от своей работы, но люди здесь такие… Черт, дружелюбные. Я и два шага не могу сделать, чтобы кто-нибудь не спросил, как у меня дела, или как меня зовут, или почему в такую погоду я ношу теплую одежду. Как будто правительство обязывает всех представляться друг другу, как общество дружелюбных соседей – растлителей малолетних.
Мы здесь, потому что папе подвернулась более привлекательная и высокооплачиваемая работа… И он ведет себя так, будто он единственный инвестиционный банкир на севере. К тому же так мы можем быть ближе к моей сумасшедшей матери, которая время от времени показывает любовь к единственному сыну тем, что пытается его задушить. Так что да, я в восторге от перспективы оказаться неподалеку от нее, чтобы предоставить ей возможность закончить начатое. И ошеломляющий вывод, к которому вы пришли, заключается в том, что я переживаю «трудности с адаптацией после переезда в Эпплгейт»? Серьезно, Шерлок?
Женщина спокойно ждет, пока Тарк закончит свою речь, и только потом спрашивает:
– Ты ненавидишь свою мать, Тарквиний?
Когда мальчик снова смотрит на нее, выражение его лица уже не такое гневное.
– Нет. Я никогда не испытывал к ней ненависти.
– Ты боишься того, что она может с тобой сделать?
– Только потому, что это кажется заразным. – Пауза. – Я убил человека, знаете ли.
Несмотря на подобное признание, голос психотерапевта звучит спокойно и невозмутимо, когда она спрашивает:
– Кого ты убил?
– Одного мальчика в школе.
– Он был твоим другом?
– Только если я из тех мазохистов, которым нравится, когда их избивают «друзья».
– Твой отец рассказал мне, что происшествие в прежней школе расследовала полиция. Они пришли к выводу, что ты невиновен.
– И все же я виноват в том, что он мертв. – Тарк ерзает на месте. – Я действительно не хочу об этом говорить.
– Все в порядке. Я не хочу, чтобы ты говорил о том, что причиняет тебе дискомфорт. Как насчет того, чтобы рассказать мне о своих родственниках из Эпплгейта?
– Вы имеете в виду Келли? Она замечательная. Она и тетя Линда – самые здравомыслящие и приятные люди, которых я знаю. Это еще одна причина, по которой папа решил переехать именно сюда.
– Я слышала, Келли работает ассистентом учителя в начальной школе Перри Хиллз.
– Эта работа ей подходит. Она любит детей. Примерно три раза в год Келли и тетя Линда приезжали к нам в Мэн, несмотря на то что там так холодно, что можно отморозить пальцы на ногах. Однако Келли никогда не жаловалась. Для людей, которые живут в нескольких сотнях миль друг от друга, мы всегда были близки. Она как старшая сестра, которой у меня никогда не было. Келли всегда заботилась обо мне.
– Как именно?
– Прежде всего, она всегда вытаскивает меня из неприятностей.
– А ты часто попадаешь в неприятности?
– У меня к этому талант. Когда мне было шесть, я решил съесть цветные карандаши. Хотел посмотреть… эм, выйдут ли они другого цвета. Неудача только придала мне решимости, а Келли заставила меня их стошнить, чтобы избежать отравления. В другой раз я чуть не отрубил себе палец, когда готовил ужин, а она отвезла меня в больницу, прежде чем у меня начался приступ паники. Мелочи вроде этих, – вспоминая, Тарк улыбался. – Я смеялся, что Келли родилась старой, а она отвечала, что кому-то из нас нужно быть взрослым, и это вряд ли буду я. Я всегда был глупым ребенком. Наверное, таким и остался.
Мальчик снова замолкает. Женщина замечает внезапную перемену в его поведении.
– В последнее время ты обращался к ней за помощью?
– Нет… в последнее время нет. Я решил этого не делать.
– А почему?
Он снова колеблется и переводит взгляд на картину. Я считаю. Девяносто восемь. Девяносто девять. Сто.
– Потому что она мне просто не поверит.
Но кузина Тарка готова поверить во многое.
– Они же дети, Келли, – возражает ее подруга, которая почти на шесть лет старше. У нее короткие черные волосы и круглое лицо. Они готовятся уходить, в коридорах пусто, поскольку ученики высыпали из школы несколько часов назад. – Конечно, они скажут, что видели мертвецов. Разве ты не смотрела фильм?
Ассистентке учителя совсем не до смеха.
– Я серьезно, Джен. Происходит что-то странное.
– Сандра и у меня училась, помнишь? Она всегда была немного замкнутой. Думаю, у нее все еще имеются воображаемые друзья. Такие, как Сандра, есть в каждом классе.
– Нет. То есть да, она необычная, но я имела в виду Тарквиния.
– Твой кузен Хэллоуэй? О котором говорят, что у него все руки в татуировках? Бедный ребенок. У него же мать сумасшедшая? Без обид, – быстро добавляет Джен, но Келли качает головой.
– Я не встречалась с тетей Йоко. Дядя Дуг сказал, что это нельзя считать жестоким обращением, но не объяснил почему. Они не любят об этом говорить, а мама всегда считала, что не нужно настаивать.
– Понятное дело, что он так скажет. У парня и без того непростая жизнь, чтобы еще афишировать на всю школу, что у его мамы не все в порядке с головой. Ты их видела? Татуировки? Он всегда носит просторные рубашки, так что я не смогла их толком рассмотреть. Хотя не могу винить его за то, что он хочет их скрыть.
– Несколько раз, но всегда случайно. Прямо над его запястьями нарисованы небольшие круги со странными надписями. Я… при взгляде на них у меня мурашки бегут по коже. Знаешь же выражение о том, как волосы встают дыбом на затылке? Я чувствую это каждый раз, когда вижу татуировки Тарка, хотя не понимаю почему. У меня складывается впечатление, что за ними кроется гораздо большее, чем кажется.
– Ты не пыталась расспросить о них мистера Хэллоуэя?
– С чего мне вообще начать? «Если вы не возражаете, дядя Дуг, я хотела бы узнать, сколько именно татуировок тетя Йоко сделала Тарквинию во время своего припадка». О, неважно, эти рисунки просто пугают меня до чертиков.
– Думаю, ты слишком беспокоишься о чужих проблемах, будь то семья или нет. Знаешь, какое решение я предлагаю? Найди себе парня. Я знаю одного симпатягу, который на пару лет старше тебя. Его зовут Эверетт. Работает на полставки в спортзале, планирует стать специалистом по ракетостроению. Учится на направлении «аэрокосмическая инженерия». В нем есть что-то от Джейка Джилленхола…
Келли морщится:
– Я серьезно, Джен. Мне это не нравится.
– Мне тоже, но мы не выбираем детей, которых приходится учить. Несмотря ни на что, мы все равно должны любить свою работу. Будь это иначе, мне не пришлось бы читать сочинения, которые звучат примерно так: «Легенда о Сонной Лощине начинается с того, что Джонни Депп приезжает в странный город и за ним гонится какой-то парень без головы».
Женщины смеются.
– Мне нужно идти, – вздыхает Джен. – Я уже опаздываю. Джексон работает до восьми, так что мне нужно забрать Шона из детского сада. Даже не представляю, как они будут справляться без меня.
– Так ты действительно собираешься поступить на программу по изучению культуры?
– Конечно! – радостно улыбается подруга. – Практически месяц во Франции, все расходы оплачены… Как это может не понравиться? Ну, вообще-то оплачено большинство расходов. Не думаю, что походы по магазинам можно приравнять к исследованиям. Джексон не в восторге оттого, что меня не будет здесь летом, но он согласен, что я не могу упустить такой шанс. Тебя ведь тоже приняли?
– Да, но я еще не определилась со страной. Испания, Австралия, Индия… Все это звучит заманчиво. Я чувствую себя немного виноватой из-за того, что уезжаю до окончания учебного года.
– Ну, не то чтобы ассистент учителя такая уж роскошная и хорошо оплачиваемая должность. Фелиция Донахью все равно возвращается через две недели, так что на тебя не взвалят никаких срочных дел. Подумай о том, чтобы поехать со мной во Францию. Только представь – сидишь с чашечкой кофе «нуазет» в шикарном маленьком кафе, группа симпатичных французов поет тебе серенады, а меня обслуживает очаровательный официант, подозрительно похожий на Жана Рено…
– Хорошо, хорошо, я подумаю. А теперь перестань мечтать о мужчинах неподобающего возраста и убирайся отсюда! Не заставляй Шона ждать, – прогоняет Келли подругу, которая уходит, помахав ей на прощание.
Только когда Джен, наконец, скрывается из виду, ассистентка учителя тяжело вздыхает.
Именно тогда она замечает у качелей Сандру, которая что-то напевает себе под нос.
– И почему же ты думаешь, что она не поверит?
– Иногда я и сам себе не верю, – фыркает мальчик.
– Не хочешь рассказать мне об этом? – спрашивает психотерапевт.
Мальчик бросает на нее подозрительный взгляд. (Сто двенадцать, сто тринадцать.)
– И что тогда помешает вам отправить меня в сумасшедший дом? – защищается он.
– Я приму это как то, во что веришь ты, – отвечает женщина. – А если ты боишься, что я расскажу об этом кому-нибудь еще, то не стоит. Все, что ты говоришь в этой комнате, строго конфиденциально. Даже твой отец не узнает. Единственная причина, по которой я могу разглашать полученную информацию, – это если у меня появится основание полагать, что ты представляешь опасность для себя или для общества, а я считаю, что это не так.
Мальчик обдумывает ее слова несколько минут, а затем смеется, хотя в сказанном нет ничего смешного.
– Иногда, когда я смотрю в зеркало, я вижу странную даму.
К ее чести, женщина даже бровью не ведет.
– В черном платье и в маске. Она лишь смотрит на меня, и не с любовью, а скорее, желая убить. У меня такое чувство, что она чего-то ждет, но не знаю, чего именно. Она появляется там, где я меньше всего ожидаю… обычно в зеркалах. К сожалению, она очень любит в них смотреться. Если это делает из меня сумасшедшего, тогда вам лучше приготовить смирительную рубашку, потому что это правда.
– Понимаю. – Голос женщины не меняется, когда она снова берет в руки чашку чая. – Как давно ты видишь эту даму?
– Не знаю. Наверное, с тех пор, как себя помню. Может, лет с пяти-шести. Иногда я не вижу ее месяцами, но в последнее время, особенно после переезда сюда, она появляется почти каждый день. Это… у вас когда-нибудь возникало ощущение, что за вами наблюдают, но вы знаете, что смотрят не глазами?
От такого описания бесстрастность психотерапевта дает трещину.
– И ты никогда никому об этом не рассказывал?
– У папы есть смутное представление о том, что меня беспокоит, но он мне не верит. Никогда не верил. Он полагает, что я все выдумываю. Честно говоря, с ним трудно о чем-либо говорить. – Тарк мрачнеет.
(Сто двадцать восемь, сто двадцать девять.)
– Кто-нибудь еще ее видел?
– Не знаю. Не думаю.
– А как насчет Келли?
– Иногда она странно смотрит на меня, будто понимает, что что-то не так. Но она ничего не говорит, и это к лучшему, ведь я все равно не хочу ее вмешивать в то, что происходит. Что бы это ни было.
– Привет, Сандра, – говорит ассистентка учителя.
Девочка улыбается ей, но не отвечает. Келли устраивается на соседних качелях.
– Я хотела узнать о женщине, о которой ты мне рассказывала. О женщине, что стояла за спиной Тарквиния.
– О, об этой женщине, – произносит девочка и перестает раскачиваться. – О даме в забавной маске.
– В маске?
– Сначала я подумала, что это лицо, но там дырки вместо глаз.