Rimma Snou
Подари мне солнца лучик
Задирая кружевной пеньюарчик, отодвигаю трусики и пробую мягкие губы, постыдно влажные, становящиеся такими только от одного мужчины. Я знаю каждый кусочек ее тела и наслаждаюсь возбуждением, требовательно потираясь собственной эрекцией.
Вжимаю Ленку спиной в стену в коридоре перед кухней, и подтягиваю сочные ягодицы ладонями. Она легкая и желанная, словно воздушная вата, как в детстве – хочется зарыться в нее лицом и лизать, гладить, сжимать. Головка члена упирается в ее влажное лоно, дразня и скользя. Растягиваю удовольствие, оглаживая грудь, доводя до призывного стона, болезненного желания. Рваные вдохи ласкают слух, и я не представляю, как провел этот долбанный день, не держа в руках свою жену.
– Миш… – у нее получается низко.
Откликаюсь, входя в нее, растягивая и рыча от удовольствия. Не нравится болтать, отпускать шуточки и заигрывать. Всегда ровно, но неизменно пошло, нежно. Из нас двоих избытком эмоций страдает только Ленка, позволяя себе постанывать, а когда-то и плакать, истерить. Все равно заводит ее женское нытье… Толкаюсь в податливое нутро, удерживая Ленку одной рукой, второй поддерживая спину. Ее бедра подрагивают в предвкушении и тело напрягается в ожидании. С яркой вспышкой разрядки она вцепляется мне в шею пальцами, хватаясь, словно боясь упасть. Не отпущу же! Ни за что!
Чувствуя горячие волны тела, аккуратно уношу Ленку в спальню, опуская на постель. Жадно оглаживаю ее тело, возбужденные соски, призывно торчащие, и стягиваю пеньюарчик целиком. Возбуждение гасит стыд, и Ленка призывно выгибается мне навстречу, не в силах терпеть измождающее томление, требуя ласку, проникновение.
Мы начали в повисшей и расстегнутой одежде, набросившись друг на друга, как дикари, боясь опоздать, быть застуканными в собственном доме. По-дурацки… Освобождаю ноги от брюк, ругая себя за мальчишескую спешку.
– Ты такая нежная… – хрипло шепчу, прикусывая шею и тут же зализывая свои укусы.
Вхожу в нее снова, резко, на всю длину, ловя глухие стоны. Податливое тело с отсечкой принимает удары бедрами, приближая нашу развязку. Грубо, властно и в то же время обезоруживающе нежно вколачиваюсь в Ленку, терзая груди, словно высекая искры в собственном сознании. Моя! Все равно моя, чтобы ни случилось! Океан удовольствия, обжигающий тела внутри и с наружи накрывает нас с головой, до полукрика, с надрывом вытягивая взаимные эмоции. Замираем, пытаясь отдышаться. Реальность, однако, не долго терпит негу волшебства, и мы открываем глаза в полумраке спальни.
– Лен… – тихо зову ее, не двигающуюся рядом со мной, и замолкаю, не находясь, что сказать.
Какого черта у нас не так каждый день? Почему мы теряем наше пламя? Множество вопросов хочется прорычать, но отвечать на них двоим… Я тоже виноват, что неуклюже выходит.
– Не готовила ужин. Устала, – тихо произносит, словно касаясь меня ледяным дыханием.
Отрешенно отворачивается, пряча глаза, и усаживается на постели, прикрываясь стыдливо купленной вещицей. Кружево и щелк… Ей идет, она купила новую вещь для меня? Прижав тряпку к груди, поднимается и следует в ванную, щелкая замочком в двери.
