Римма Байтимирова
Жила-была девочка…
Мамино воспитание
Однажды бабушка попросила маму съездить к своей младшей дочери. Мамина сестрёнка жила в другой части города. В те времена машин было мало, перемещались в основном автобусом. Когда я узнала, что мама собирается к тёте, попросила её взять меня с собой, но она возразила и сказала, что ей некогда меня ждать, она спешит, иначе она опоздает. Мне шёл пятый год, и я этих вещей не понимала, просто очень хотела поехать. Быстро надела своё любимое платье, оно было единственное в тот момент такое красивое! Рукава-фонарики, на кокетке, широкий подол и всё в рюшечках, но главное достоинство для меня – это вышитые синие голуби по подолу и на кокетке, а ткань платья была белоснежная, просто искрилась от белизны, и поэтому мой любимый синий цвет голубей выделялся на белом. Скинула панамку, надела туфли и побежала за мамой, умоляя взять меня с собой. Я так спешила, что поскользнулась, там была небольшая лужица после дождя. Мама обернулась и увидела неописуемую картину. На её лице застыла улыбка с расстройством и негодованием. Я выглядела потрясающе, начиная с головы: после снятой панамки волосы растрёпанные, непричёсанные, красивое платье в пыли и грязи в районе подола, туфли, надетые наоборот, а лицо в слезах и пыли, поэтому чумазое.
Мама сказала:
– Тебе было сказано, что не поедешь! Иди домой, приведи себя в порядок и жди, скоро приеду!
И мама поспешила на остановку.
К приезду мамы я отмылась, расчесалась, полы даже протёрла как могла и, самое главное, постаралась постирать платье, но поняла, что не могу очистить пятно на подоле, положила его в чистую воду.
В НАШЕЙ МАМЕ СОВМЕЩАЛОСЬ ВСЁ: И СТРОГОСТЬ, И ДОБРОТА, И СПРАВЕДЛИВОСТЬ, И ПОНЯТЛИВОСТЬ. Она не стала меня ругать. Постирала платье, оно опять засверкало. И я была счастлива, что у меня такая мама.
Яблочки
На нашей улице, через три дома от нас, жили наши соседи-дедушка и бабушка. Деда звали Колей. У них во дворе росли мелкие ранетки. И вот однажды мои друзья мальчишки предложили набрать этих яблочек, они такие кислющие, можно сказать – вырви глаз, но они были за забором, в закрытом доступе, а потому и притягательные, особенно для мальчиков, ну и нам, девочкам, они тоже нравились – дети любят такие яблочки.
Так как я росла в семье со старшими братьями и в моём окружении тоже были в основном мальчики, то я даже не понимала, что чем-то отличаюсь от них. Мои друзья по одному перелезли через забор. Я, конечно, полезла тоже и наверху повернулась спиной, чтобы спуститься… и тут меня подхватили тёплые добрые руки дедушки Коли, а мальчики сиганули обратно. Я оказалась одна в его руках. Он поставил меня на землю и, улыбаясь в усы, сказал:
– Дочка, идём, я покажу калитку, она всегда открыта! Приходи и набирай яблочек, сколько хочешь! Негоже девочке лазить по заборам. Это, во-первых, опасно, вдруг упадёшь, ну и ещё это допустимо для мальчиков, они наши защитники и должны тренировать свою силу. Конечно, надо это делать по разрешению, ну что с ними поделаешь?! Они мальчики! Мы с бабушкой каждый день наблюдаем, как они перелезают через забор, но они молодцы – собирают яблочки с земли, а тебе я разрешаю собирать их с дерева! Так что приходи с ведёрком!
Я стояла ни жива ни мертва, боялась, что он расскажет маме. ОНА У НАС ПРИНЦИПИАЛЬНАЯ – ЧУЖОГО НЕ ТРОНЬ! Но всё обошлось, он ей ничего не рассказал, но выводы я сделала сама и тогда же стала задумываться, что я девочка. НАЧАЛА ПРИМЕЧАТЬ ОТЛИЧИЯ ОТ МАЛЬЧИКОВ: они были сильнее меня, более неряшливые и не обращали внимания на раны, они этим гордились. И я тоже старалась не плакать, даже когда сильно ушибалась и шла кровь.
Вот такой урок я получила от своего соседа дедушки Коли.
Моё рукоделие
Вспоминаю одну ситуацию и всё думаю, как бы я поступила на месте мамы. Просто поражает её мудрость. Денег не хватало, нас, детей, всё-таки было трое, папа работал на двух работах, а мама занималась подработкой: отбеливала, крахмалила, а потом натягивала на пяльцы тюль для окон (тюль был из ткани, которая очень мялась и после стирки была бесформенная, поэтому его надо было обязательно натягивать на специальные пяльцы, которые сделал папа). Пяльцы были сделаны для тюля разных размеров, мы их с мамой переставляли для разных моделей. Ещё были тюлевые покрывала для кроватей (тогда это было модно), маме принесли для приведения в порядок такое покрывало, привезённое из Германии. И вот в один из вечеров моя бабушка попросила меня принести лезвие от безопасной бритвы, она не боялась, что я порежусь. Тогда так не принято было переживать, что ребёнок может себя поранить, а если это и произойдёт, то считалось, что это урок, который пригодится в будущем.
А я в то время была натуральным источником энергии, и чем бы ни занималась, у меня в ушах постоянно звучала музыка, и потому всегда и везде танцевала, дирижировала, просто скакала и делала различные пируэты. Через некоторое время мама решила посмотреть, не высох ли тюль. И вдруг слышу её грозное:
– Ну-ка иди сюда!
Это ничего хорошего не сулило, её любимое коронное выражение. Я зашла и увидела бледную маму. Оказывается, я лезвием «продирижировала» по натянутому тюлю, сама того не замечая, безо всякого злого умысла порезала его. Просто у меня было хорошее настроение. И я налево и направо размахивала этим лезвием. Мама взяла нитки, иголку, крючок и стала исправлять положение. А мне она сказала:
– Пока не закончу, отсюда не уйдёшь!
Всё это ремонтировалось несколько часов. Я стояла рядом, а мама то сидя, то стоя, то лёжа работала. Мне было её жалко и потому очень стыдно за свою проделку. Она, как обычно, на меня не кричала, всё делала молча и так аккуратно, что в результате её стараний даже не было видно моего «рукоделия». После этого мама не отказывала этой женщине, постоянно принимала её покрывало для приведения в порядок, хотя этим уже не занималась. Каждый раз она зашивала, завязывала, прятала петли, которые убежали на тюле.
И буквально через несколько дней после этого случая мама обнаружила, что я испортила шикарное шерстяное одеяло (это была редкость в то время, так как хороших вещей было мало, в основном у всех были байковые одеяла). В углу (хорошо ещё, что не посередине) я вырезала грузовик! Для чего? Не знаю. Наверное, очень хотелось. Хотя сделала я это давно, открылась проделка только сейчас, после моего «творчества» с тюлевым покрывалом. В это время у нас жила тётя Надя, дальняя родственница, вот она-то и прятала «моё творчество» от глаз мамы. Она заправляла постель и вставляла одеяло в пододеяльник. Получилось так, что тётя Надя уехала домой в отпуск и мама сама поменяла постель. Между делом хочу сказать о постельном белье. Оно было обязательно белоснежное, накрахмаленное и поглаженное! Когда я повзрослела, мама учила меня, как крахмалить и особенно гладить его: чтобы утюг не приклеивался в ткани, в крахмал надо было добавить немного соли.
Вскоре всплыло ещё одно моё «творчество»! Мои братья вышили картинку, которую я отчётливо помню: это была девочка в шляпе, а в руках у неё – корзинка с грибочками. Так вот, они собирались поместить эту работу в рамочку, но не тут-то было: я обрезала края этой вышивки до самого рисунка. Все были просто в шоке, и мама в сердцах тогда сказала:
– Ты девочка, а доставляешь хлопот больше, чем наши мальчики!
Я не помню, что мною руководило тогда, но знаю, что я не хотела никому вредить. Скорее всего, это была, как сейчас говорят, банальная гиперактивность.
Когда я немного подросла, пошла и записалась в танцевальный кружок в Доме пионеров имени В. Дубинина. Мне очень хотелось научиться танцевать, но мама, памятуя моё пристрастие к «рукоделию», сказала:
– Иди лучше в вязальный кружок, ногами дрыгать и так умеешь!
Вот так жёстко она решила. Поэтому танцевать я училась сама. Да и вязать тоже, я не пошла в вязальный кружок, мне там было не интересно.
Пальто и фартук
Мама подарила мне фартук, да не простой был этот фартук. Он мне предназначался для сбора картофеля, который моя мама перекапывала на совхозном поле после того, как урожай был собран. Мы на мамином велосипеде доезжали до места сбора картофеля, а оттуда мы шли пешком, перекинув два мешка с картофелем на велосипед, и это был хороший «улов», маме было тяжело, но я ей помочь не могла, слишком мала была. Но было по-разному: то густо, то пусто, зависело от урожая и недобросовестных уборщиков. Иногда мы могли собрать только полмешка картошки, но мама не отчаивалась и говорила:
– Завтра будет лучше!
Вот мама и сшила мне фартук серого цвета, с большими карманами, чтобы удобнее было собирать. Не представляете, как я БЫЛА БЕЗУМНО РАДА ЭТОМУ ПОДАРКУ! Сбором этой картошки мы пополняли бюджет семьи, лишнюю картошку реализовывали.
Я была в гостях у своей тёти, у старшей маминой сестры, у которой было три сыночка и не было дочек, поэтому она очень любила своих племянниц. Я, конечно, помогала ей по возможности: то посуду помою, то сепаратор (у них была корова). Меня дядя приучил к парному молоку, говорил, что это полезно. И чтобы они не сердились на меня, я начала пить это молоко, а потом и самой понравилось. Вообще мне нравилось у них гостить. И когда приехали мои родители, я испугалась, что они за мной, спряталась под большую лавку. Когда взрослые вошли в дом, меня не сразу смогли найти.
– Да здесь она была только что, – сказала моя тётя.
– Доченька, ты где? – мама позвала, а я молчала.
Потом, видно, они догадались, в чём дело, и обе заглянули под стол и увидели меня под лавкой.
– Зачем спряталась? – строго спросила мама. Не успела я ей ничего пролепетать, а она сказала, что они с папой привезли примерить пальто, которое мне купили.
– Это ты заработала! – гордо сказала она.
– И всё? – выдохнула я.
– Да, а что ещё? – мама спросила в недоумении.
– Ты меня не заберёшь? – с испугом спросила я. Очень не хотелось уезжать, мне было хорошо у них, дядя постоянно подшучивал надо мной, а тётя с любовью улыбалась, глядя на меня.
– Да нет, – сказала мне мама, – отдыхай, только не бездельничай, помогай тёте, хоть посуду мой!
– Конечно, она помогает, – в голосе тёти почувствовалась радость, что меня мама оставляет ещё погостить.
Я примерила пальто, оно было великовато, но это оказалось кстати: на следующий год я вымахала, подросла для этого пальто.
– В самый раз! – сказала тётя, начала угощать гостей.
Это было то самое пальто, которое я с успехом обкатывала на горке у дома Каплиных, об этом я расскажу, когда буду рассказывать о школе.
Музыка
Сколько себя помню, у меня в ушах всегда звучала музыка: классическая, народная, эстрадная и прочая (это звуки из природы, треск поленниц в печке, шум воды, пение птиц и так далее).
В те минуты, когда очень тоскливо и печально, грустно, обидно, – спасает классическая музыка, иногда просто лирическая, чувственная, без слов. Иногда мне нужны слова, тексты песен, а хорошая мелодия обязательно, они вдохновляют и дают силу жить или расслабляют, чтобы выплеснуть боль из души, поплакать. А при хорошем настроении или когда просто нельзя расслабляться, надо собраться, мне помогает ритмичная музыка, очень люблю двигаться в такт музыке, что-то вроде танцев, импровизация.
Вспоминаю себя маленькой девочкой, когда я пела песню про журавлёнка, который торопился улететь из своей родины. Тогда эта песня звучала из всех проигрывателей страны, исполняла эту песню моя любимая исполнительница Майя Кристалинская. В это время меня услышал мой старший брат, который мне сказал, что фальшивлю, и с тех пор я замолчала, очень редко пою, стараюсь, чтобы никто не слышал, так как теперь сама слышу, как я фальшиво пою, это меня раздражает.
Пристрастие к музыке – это у меня из семьи, папа ещё ребёнком ходил в дом пионеров и занимался там, играл на контрабасе в оркестре, освоил пианино. Я рассказывала, что папа работал в двух местах. После основной работы, где был мастером на строительной площадке, он шёл в школу, там он был электриком. И вот однажды задержался, и мама стала волноваться. Мама отправила младшего брата в школу узнать: не там ли он. Брат рассказывал потом, что, когда он зашёл в здание, услышал плясовую музыку из актового зала. Он очень удивился, когда увидел за пианино нашего папу, который играл «Цыганочку», а уборщицы отплясывали! А наша мама любила петь, у неё были любимые песни, к сожалению, я не запомнила названия этих песен, а без названия сложно найти их. Раз в месяц по радио была передача «Встреча с песней», вёл её неизменно Виктор Татарский, мы с родителями с удовольствием слушали эту передачу, а мама часто подпевала песни, которые там звучали. Мой старший брат имеет уникальный слух и музыкальную память. Однажды он прибежал домой, ни с кем не разговаривая, взял аккордеон (он у нас самоучка) и наиграл мелодию. Я притихла и стала слушать, она мне очень понравилась. Это была песня, которую исполняла певица Людмила Сенчина: «Золушка». Он услышал эту песню и побежал домой, чтобы её воспроизвести. «Хоть поверьте, хоть проверьте…» Так и звучала она у нас… С тех пор, когда слышу эту песню, вспоминаю этот день и брата.
А когда слышу радиостанцию «Маяк», вспоминаю ещё одну ситуацию.
Я сижу на полу, передо мной подушка от дивана и палочка. Играет радио, каждый день после обеда был час классической музыки, я её слушала и представляла себя Дударовой[4]. Играет музыка, я дирижирую огромным оркестром, чувствую, что кто-то смотрит на меня, поворачиваюсь и вижу в дверях маму и младшего брата, они улыбаются. Я смутилась, взяла подушку, поставила на место и выбежала из комнаты. После этого я была очень осторожна, если и хотела дирижировать, то только в отсутствие всех и при закрытых дверях, а потом и вовсе перестала это делать.
Сейчас есть интернет, и это спасение моё, слушаю музыку, которую хочу слушать. И всё это зависит от моего настроения и состояния. ХОРОШО, ЧТО ЕСТЬ МУЗЫКА, НАВЕРНОЕ, ЭТО БЫЛО ЗАДУМАНО ПРИ СОТВОРЕНИИ МИРА. Просто психика человека не выдержала бы ритма жизни без неё.
Белый хлеб
По жизни я всегда рано встаю, короче жаворонок. Так вот, в связи с этим мама меня отправляла занимать очередь за белым хлебом в магазин. До школы я была очень маленькая ростом, когда пошла в первый класс, стояла по росту предпоследняя. Вот можете представить, какая я была маленькая за год до школы. Это были времена Хрущёва Никиты Сергеевича, перекосы были то в одну сторону, то в другую.
Повсеместно выращивали кукурузу, посевы пшеницы были значительно уменьшены, и поэтому просто очень сложно было купить пшеничной муки и, конечно, белого хлеба. Мама наша очень вкусно пекла пироги, но не было, из чего печь… А когда доставалась манка (в то время слова «купить» практически не было, было слово «достать», поэтому я говорю «доставалась»), мама замешивала своё замечательное тесто из неё и пекла пирожки, рулеты и знаменитые на всю округу пироги. И вот я, маленькая девочка, занимаю очередь в магазине, который находился за три квартала от нашего дома, кварталы были маленькие, частный сектор…
– Кто крайний? – спрашиваю я, как учила меня мама.
– Я, – ответила очень высокая полная женщина, посмотрела на меня свысока и произнесла: – Совести у мамаши нет, отправила такую малышку.
– Я сама пошла, – сказала я в защиту своей мамы.
– Что, больше некому? – продолжила она.
– У неё их трое, кушать все хочут, а старшие мальчишки в первую смену в школу ходуть, – сказала бабушка божий одуванчик.
– Могла бы найти время! – грубо сказала высокая женщина.
– Ладно уж, помолчала бы, совести совсем нет, – заступилась за маму и меня ещё одна женщина, – вы вдвоём с мужем и тоже хотите белого хлебушка, ты не работаешь, можешь здесь постоять, вот и стой, не приставай к девочке!
– Я её не трогаю! – громогласно ответила высокая тётенька. Подошла мама, поздоровалась со всеми и стала со мной рядом.
– Явилась, не запылилась! – продолжала зудеть эта тётя.
Мама посмотрела на меня, на высокую женщину и на ту, которая встала за мной. У этой женщины, что стала за мной, было очень доброе лицо, и она сказала тихонько:
– Не обращайте внимания, это у неё от непонимания!
Потом открыли дверь магазина, я хорошо запомнила, это была старинная железная дверь с округлостями, в виде полусферы. Когда не было продавцов, с улицы висел огромный амбарный замок. И вообще магазин в моей памяти был как старинный амбар, были ли окна в нём, я не помню. Запомнилось только то, что было внутри. Были деревянные стеллажи, и с левой стороны стояли буханки белого хлеба по 16 копеек, дальше был хлеб, который называли почему-то «серый», по 13 копеек, а на стеллаже прямо стоял чёрный хлеб, цену его я не помню, его можно было купить в любое время, когда был открыт магазин. Каждому стоящему в очереди человеку полагалось купить по одной буханке белого, поэтому нам с мамой полагались две буханки. Купив хлеб, мы пошли домой. Дома пили чай с мамой, нам было очень хорошо, особенно мне. Я была маленькая, и проблемы у меня были маленькие, самое главное, со мной РЯДОМ БЫЛА МАМА.
Сахар и другое…
(В дополнение времён Хрущёва)
В старой части Орска нумерация улиц в народе была по номерам: первая, вторая, третья и так далее, так и оставалось в те времена, которые я помню, а как сейчас, не знаю… Так вот, на седьмой улице, ныне Орджоникидзе, я была со своими подружками, ходили к одной из них покататься на качелях, зашли в магазин и увидели, что продаётся: «Сахар-песок 78 копеек за кг», и не написано, что по талонам. В это время была очередная напряжёнка с сахаром, сахар был не в свободной продаже, а продавался по талонам предприятий, и обычно в ценниках писали, что по талонам, а здесь такой приписки не было. И вот мы пулей помчались по домам оповестить своих мам о сахаре без талонов. Я очень рано начала читать и поэтому не помню, училась ли я в школе на тот момент или нет…
Мама быстро собралась и побежала в магазин, но там её ждало разочарование. Продавец сказала:
– Сахар по талонам Горпищекомбината!
– Почему не указано, что по талонам? – возмущённо сказала мама.
– Не положено писать! – резко ответила продавец.
– А как нам теперь детям объяснять, что сахар только для избранных?! – подключилась к разговору тётя Аня, мама моей подружки.
– А я здесь при чём? – невозмутимо ответила продавец.
– Дети увидели, что без талонов, и ждут сахар! Ну нельзя же так делать! – возмущалась ещё одна мама, я забыла, чья это мама и как её зовут, но помню, как она выглядела: невысокая ростом, с зачёсанными назад волосами и светлой косыночкой, прикрывающей небольшую гульку волос, она даже не сняла фартук, прибежала в нём…
Домой вернулись без сахара, но дома он у нас был комковой сахар, мама очень экономно нам его выдавала. Родители раскалывали комковой сахар специальными щипчиками на маленькие кусочки. Сахар, как главное лакомство, выставляли гостям, а мы, дети, всегда хотели пить чай, когда кто-нибудь приходил в гости или по делу. Независимо от причины прихода, приглашали к столу на чай, так было принято.
Я помню, мы усаживались с гостями за стол и преданно смотрели маме в глаза: если она моргнёт, значит, можно взять кусочек сахара, если она хмурила брови, то нельзя, значит, лимит на сегодня закончился.
Потом исчезли талоны на сахар, можно было его есть без норматива, но всё равно мы к нему трепетно относились, понимали его ценность.
* * *
Ещё хочется описать случай из моего детства, это была другая эпоха, другие нравы и нормы жизни.
…Во времена правления Хрущёва существовали запреты на содержание скота в личной собственности граждан, проживающих в городах и посёлках. 20 августа 1958 года было принято постановление Бюро ЦК по РСФСР «О запрещении содержания скота в личной собственности граждан, проживающих в городах и рабочих посёлках». Можно было иметь только одну корову, одну свинью (козу или барашка) и десять кур. Сиюминутный результат – насильственное изъятие скота и передача его государству – привёл к тому, что скот шёл под нож. В колхозах и совхозах попросту не было ни помещений, ни кормов, чтобы сохранить его на будущее. То поголовье скота, которое постепенно увеличивалось в личных хозяйствах в пятидесятые годы, было уничтожено практически в течение нескольких месяцев.
– Надо покончить с предрассудком, будто рабочему и служащему зазорно иметь скот в личной собственности, – заявил на пленуме Хрущёв.
Всё это я узнала, только когда подросла, а тогда на моих глазах бабушка-соседка пришла к нам, привела свою козу на поводке и попросила привязать её у нас, так как сообщили, что в этот день по дворам пойдут обходчики, это те люди, которые должны были провести пересчёт количества скота на душу населения, чтобы не нарушать постановление Бюро ЦК по РСФСР. Пока они ходили и потом ещё некоторое время коза стояла у нас в сарае, для неё мама с соседкой организовали место, будто она там живёт.
У нас не было никакой живности, кроме кур в том количестве, о котором говорилось в постановлении. Мой папа был очень законопослушным и не разрешал делать ничего непозволительного ни себе, ни маме. Длительное время на предприятии, где работал папа, он же возглавлял комиссию, которая называлась «Народный контроль». Папа был очень принципиальным и честным. Такие были времена, такие нравы, такое воспитание советского человека…