Райнер Мария Рильке
Поэтические переводы
Переводчик Михаил Меклер
© Рильке Райнер Мариа, 2020
© Михаил Меклер, перевод, 2020
ISBN 978-5-4498-6945-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Вход в преисподнюю. Орфей. Эвридика. Гермес
Orpheus. Eurydike. Hermes
То были душ причудливые копии,
как серебряные жилки у руды,
они во тьме вплетались в корни,
струясь ключом в людской крови.
Словно неподъемные куски порфира,
исчезло красное во тьме другого мира.
Но были скалы и леса, мосты над бездной
и пруд огромный, серый, тусклый,
что возвышался подобно небу,
дождливому, повисшему в пространстве узком.
Между лугов наполненных терпением,
виднелась полоска единственной тропы,
словно простыня перед отбеливанием,
по ней всё ближе приближался шум толпы.
Впереди шёл стройный человек рывками,
в накидке синей и бездумным взглядом,
он поглощал дорогу, крупными шагами,
не замедляя хода, чтоб только быть не рядом.
Его руки свисали из тяжёлых складок ткани
и не припомнить из какой же это лиры,
в которой тело срослось с обеими руками,
как вьющаяся роза с веточкой оливы.
В нём чувства раздвоились, так казалось,
покуда взор его, как пёс вперёд стремился,
он оборачивался и возвращался, оставаясь,
на дальнем повороте, а дух его за ним тащился.
Мерещилось ему, что за ним стремятся,
шаги отставших, тех двух в изнеможении,
которые за ним должны были подняться,
на этом последнем восхождении.
Потом опять не слышно звук иной,
лишь шорох накидки и поступь шагов.
Он убеждён был, что они за спиной
и чётко слышал эхо своих слов.
Тот звук, не воплотившись, замирал,
но эти двое и вправду шли за ним,
он с лёгкостью страшащей ожидал
и не посмел бы оглянуться им.
Он видел тех двоих в молчании,
Бог этих странствий и посланий,
с посохом и зажатыми крылами
и с дивой, доверенной ему в признании.
Она была возлюбленной его страданий,
на столько, что не из одной изящных лир,
так не рождалось множество рыданий
и что из её плача родился целый мир.
Земля и лес в котором снова появились,
деревни, дороги и города,
вокруг сего творения вращались,
поля, потоки, звери, их стада.
Как бы другого солнца и другой стихии
и целый молчаливый небосвод,
на нём рыдало небо со звёздами иными,
всё это плачь был возлюбленной его.
Взяв бога за руку, она шагала с ним,
шаги их ограничивал саван, он был ей в прок,
она ступала мягко, безмятежно и
подобно девушке, чей смерти близок срок,
не думала она о человеке впереди,
что шёл к порогу жизни по своему пути.
Душа её блуждала сокрытая в груди,
заполненная до краёв началом смерти,
как фрукт наполнен сладостью и тьмой,
она была своей огромной смертью,
столь новой, необычной и немой,
что она не принимала это вестью.
Девственность восстановив из-за симпатий,
она стала грустной, красивой недотрогой,
а тело столь отвыкло от мужских объятий,
что её смущали прикосновения бога.
Она уже давно была не белокурой феей,
чей образ воспевал в стихах поэт
и не достоянием впереди идущего Орфея,
в той ароматной, брачной ночи, как завет.
Эвридика была не златокудрая жена,
распущена как растрепанные косы,
по разным полюсам и звёздам роздана,
истрачена, как изобильные запасы.
Она успела в подземелье превратиться
и когда внезапно Гермес её остановил,
страдальчески воскликнув: «Обернись!» —
Она растерянно спросила «Кто это был?».
Там вдалеке был некто с чертами расставаний,
стоял и видел, как на полосе тропы
между лугами бог странствий и посланий,
ни молвив ничего, чтобы идти,
вслед уходящей за фигурой дальней,
по той тропе обратно, не спеша,
стесненная нарядом погребальным,
она так мягко, терпеливо шла.
Первая элегия
Die erste Elegie
Кто-то подслушивал, как я рыдал,
видимо от Ангела, то был заказ.
Внезапно меня инфаркт атаковал,
я пережил волнение сильных фаз,
когда невиданная такая красота,
как страшное начало этих фраз,
где восхищаясь, мы терпим это за
то, что уничтожает, презирая нас.
Каждый ангел ничего о том не знает,
я пытаюсь понять кому же это нужно.
Ангелы, люди и животные понимают,
мы беззащитны и нам всё это чуждо.
С нами остаются деревья на склоне,
которые ежедневно видим и снова,
улица вчерашнего дня на этом лоне
и клятва, порочное наше слово.
Она осталась и потому не ушла,
только ночью ветер свободно гуляет.
Ведь в наших лицах надежда жива
и сердце, кропотливо чего-то ожидает.
Влюблённым легче, они друг друга слышат.
Ты этого ещё не можешь знать
и в воздухе руками не махай, ты им дышишь,
ещё там птицы могут пролетать.
У тебя есть свой иммунитет,
некоторые люди так думать хотели.
Ты чувствуешь это, или нет?
Это прошлое скинуло вас с постели.
С тех пор, как ты вышла в открытое окно,
скрипка упала, но всё осталось в порядке.
Ты не справилась? Тебе было всё равно,
всё-таки ты ожидала другой разрядки.
У тебя есть любовник, это все уже знали.
(Как её спасти, у неё странные мысли, были навиты,
чаще оставались на ночь, утром уходили.)
Пой любовникам, чувства бессмертны и знамениты.
Если завидуешь им, отрекаясь люби сильнее,
чем грудью вскармливать дитя чужое.
Похвалы никогда не достигнут своего апогея
и это сохраняет твоего героя.
Даже падение его был не просто повод,
чтобы его рождение не забыть,
влюбленные используют любую природу
и верят, что нет сил её победить.
Гаспара Стампа имеется у вас?
Достаточно мысли, что любимый сбежал,
любой девушке всё равно подчас,
как любовник чувствовал её и как желал?
В нас эта боль, чтоб плодовитыми казаться,
любим, терпим любимого, освобождая его,
больше чем он сам, так как негде остаться,
словно стрела, застрявшая в тетиве до того.
Голоса. Слушай в сердце боль и волнение.
Святые слышали, что у них большая репутация,
но они падали на землю и вставали на колени.
Дальше нельзя, нет осторожней ситуации.
Они слышали, как вы попирали Бога.
Безусловно это чей-то голос извергал,
такие сообщения из тишины острога,
он от тех молодых мертвецов сбежал.
И где бы вы в костёле не говорили наспех,
в Риме, в Неаполе, судьба его тихая в народе,
то над вами появилась бы точно надпись,
как доска в Санта-Мария-Формоза при входе.
Что ты хочешь, чтобы я сделал без повелений?
Молча я поступаю неправильно всегда,
кажется без призраков не бывает сомнений,
а чистые умозаключения мешают иногда.
Странно больше не обитать на земле,
измученные и больше не практикующие,
розы и другие перспективные вещи везде,
не дают осмысливать человеку будущее.
Всё, что было в человеческих руках,
но не больше, чем ваше имя созидало,
осталось, как сломанная игрушка, прах.
Желанное не продолжается сначала.
То, что было свободно в космосе,
трепещет, как мертвому припадок
и догоняет то, что вы можете,
постепенно получая свой остаток.
Вы чувствуете вечность, но всё равно одержимы.
Вся ошибка в том, что вы слишком разные.
Ангелы не знают с мёртвыми они, или с живыми,
с ними все возраста живут пассивные и страстные.
Всё-таки Ангел нам так рано совсем необходим.
Человек отлучается от земной суеты и отчаянно,
как младенец вырастает и становится большим.
Секреты очень часто открываются печальными.
Источник прогресса знает и науку,
что без неё мы можем и прожить.
Напрасно требовать от Купера музыку,
от аккордов которой всё дрожит.
Наша почти божественная юность,
как заброшенная в пустоту страдает.
Пришла вибрация и наша мудрость,
нам помогает и сейчас же утешает.
Священное писание
Wandelt sich rasch auch die Welt
Мир меняется так скоротечно,
как по небу плывут облака,
все идеально и бесконечно,
обитель древности наши века.
Об изменениях в нашем развитии
и дальнейшем свободном движении,
описано было в священной библии,
хранящей о жизни своё представление.
Ни страдания и ни любовь,
не могут это даже объяснить,
не доступна вечная плоть
и бессмертие не может наступить.
И только вера песней летит,
освящает и празднует жизнь.
Возвращение весны
Fruhling ist wiedergekommen
Весна вернулась из лютой стихии.
Земля, как ребенок, знает стихи
и много, очень у неё каприз,
за терпение она получает приз.
Строгим был её учитель.
Мы хотим белую бороду старика,
окрасить в зеленый, горячий,
это может сделать весна!
Земля, свободна, играй с детьми.
Мы счастьем хотим насладиться.
Пусть радость торжествует в пути.
И чему учили должно воплотиться.
Пусть оживают корни и стебли.
Весна проснулась, поёт, не дремлет.
Второй сонет
Das II. Sonett
Девушка-призрак бежала вдаль
и пела лиру, что-то мелодичное.
Светила ясно весенняя вуаль
и усыпляла слух мой гармонично.
Я спал, она была со мной во сне.
Нас окружали любимые деревья.
Я чувствовал её касания к себе
и наших душ прикосновение.
Ей ангелы поют, она блаженно спит.
Я не даю ей первой пробудиться,
она встаёт и сонная летит.
Я так хотел всем этим насладиться.
Где смерть её тогда?
Она исчезла навсегда.