Рейчел Гриффин
Дикая ведьма
Мы осторожно перекладываем волка в машину и везем его в сарай, где у нас подготовлен длинный металлический стол. Когда-то мама стажировалась у ветеринара и освоила основы хирургии. В городе маму считают профессиональным ветеринаром, и она всегда успешно лечила животных.
Связь с животными подсказывает, что нужно лечить, и так мама и делает.
Мы укладываем волка на стол. Убедившись, что зверь не опасен, Дэн уходит.
Мама закрывает глаза и создает крепкую связь с волком, магией очищая его тело.
– Три сломанных ребра.
Пауза.
– Умеренное внутреннее кровотечение.
Пауза.
– Основные органы целы.
Пауза.
– Признаков заражения нет.
Мама открывает глаза и смотрит на меня.
– Начинаем.
Я пододвигаю стул и сажусь у стола. Волк скулит, и я осторожно подношу руку к его морде. Он нюхает мою руку и позволяет погладить его. Мама включает электробритву, чтобы выбрить волку бок, и он напрягается, услышав шум. Я посылаю ему еще магию, и он успокаивается.
Мы не можем призвать больше магии, чем уже есть в мире, хотя многие думают обратное. Ничего невозможно создать или разрушить. Магия существует, и мы лишь направляем ее. Многое из того, что мы делаем, сочетает магию и науку, магию и медицину, магию и исследования. Все работает в прекрасной гармонии, сохраняя в мире равновесие. Вот почему мама не может просто посмотреть на волка и исцелить его. Магия – это орудие, но лишь одно из многих.
И, конечно, мы не можем управлять животными, растениями или людьми. Магия работает вместе с природой, но не против нее. Я не способна заставить зверя сделать что-то против его воли, но могу открыть ему свои намерения, дать понять, что он в безопасности и послать ему магию, чтобы успокоить. Я могу попробовать направить животное – применить магию, чтобы уговорить, но все зависит только от самого зверя.
В конце концов, они дикие животные, какими и должны быть.
Выбрив волку бок, мама промывает рану, а я стараюсь успокоить зверя. Работать нужно вдвоем. Мама не может успокаивать и в то же время заниматься раной, а если перепуганный волк сбежит, беды не миновать. Поэтому я сижу рядом и глажу его, а моя магия обволакивает его, чтобы каждой своей частичкой он ощущал спокойствие.
Мама работает быстро. Остановив внутреннее кровотечение, она зашивает бок. Как только она заканчивает, чувствую, что сердцебиение волка замедляется, и он снова дышит свободно.
Он поправится.
Мы перевозим его в вольер на окраине заповедника, где ему не будут мешать другие животные, и он сможет спокойно набраться сил. Подбегает Зима и просовывают нос через металлическую ограду, пытаясь подобраться ближе к новому волку.
– Он не опасен, – говорю ей. – Он ранен. Пускай отдыхает и выздоравливает. Присмотри за ним.
Я могла бы прожить тысячу жизней, но никто не будет любить меня так же сильно, как Зима. Погладив волчицу по голове, иду в служебный домик, чтобы переодеться.
Пайк в домике ест бутерброд и читает книгу.
– Ты только не перетрудись, – говорю я.
Обойдя его, иду в подсобку, где лежит моя запасная толстовка. Стягиваю через голову перепачканную в крови кофту, и футболка задирается, оголяя живот.
Пайк смотрит на меня, и я ловлю его взгляд. От отводит глаза. Я надеваю чистую толстовку и оглядываюсь на него. Румянец заливает его светлую кожу. Он откашливается и кусает бутерброд.
– У меня сейчас перерыв на обед, – говорит он, возвращаясь к книге.
Книга большая, на левой странице нарисована сова, а на правой крыло.
– А до книг с текстом ты еще не дорос? – спрашиваю, заглядывая ему через плечо.
Пайк закатывает глаза.
– Это учебник, – отвечает он, не глядя на меня. – Для учебы, понимаешь? Не всем же так везет сразу после школы получить работу, которую не заслужил.
Школу я окончила в прошлом году. Мы с мамой говорили о колледже, но какой в нем смысл. Я и так знала все, что нужно для работы в заповеднике, а просиживать еще четыре года за партой, вместо того чтобы набираться опыта, работая на природе, мне не хотелось.
Я смотрю на рисунок совы. Словно живая. Все части тела подписаны. Темные глаза глядят на меня со страницы книги, напоминая о той северной сове. Я обхожу стол и надеваю непромокаемое пальто.
– Может мне и повезло, но я заслужила эту работу. Эта книжка не научит тебя чутью и доброте. Ты никогда не сможешь общаться с животными так же хорошо, как я.
– Может и нет, но я хотя бы стараюсь получить знания. А ты что делаешь? С людьми ты явно общаться не умеешь.
– Мне больше нравится общаться с животными, – отвечаю я, и мне неловко, что голос звучит тихо.
Но Пайк, кажется, ничего не замечает.
– Жаль, что ты не ведьма, так бы просто приворожила людей и все. Слышала, что ту девчонку из новостей освободили всего через два года? – Он качает головой. – Это же бред.
– Чем тебе так не угодили ведьмы? – стараясь выглядеть равнодушной, спрашиваю я, хотя вопрос дается мне нелегко. Но если Пайк будет у нас стажироваться, то лучше знать об этом.
Взгляд его карих глаз стекленеет. Несколько мгновений он смотрит в книгу, но мыслями он далеко.
– Я не доверяю магии, – наконец отвечает Пайк.
Отчего-то мне становится грустно. Я доверяю магии больше всего на свете, больше, чем многим людям. Покачав головой, я иду к двери.
– Ты чего так тяжело вздохнула? – вдруг шутливо спрашивает Пайк.
– А я вздохнула?
– И еще как. Словно я тебя достал, и ты решила поскорее уйти.
– Ты меня и правда достал. – Я тоже пытаюсь говорить шутливо, но тщетно – мой голос звучит зло и раздраженно. Возвращаюсь к столу и опираюсь на него. – Правда, почему ты терпеть не можешь ведьм? – Голос срывается, угрожая раскрыть мою тайну.
Мне хочется, чтобы Пайк сказал, что пошутил и вовсе не испытывает ненависти к ведьмам. Ладони у меня мокрые от пота. Внезапно снова вижу себя у папиного дома, на нем краской написано «ведьма». Не понимаю, почему быть ведьмой – это оскорбление? Почему другие не видят, как удивительна магия?
Пайк встает и вплотную подходит ко мне.
– Ты правда хочешь знать? – мягко спрашивает он.
Я лишь киваю в ответ. Сердце бешено стучит, и я тяжело сглатываю. Мне хочется, чтобы он засмеялся, сказал, что все это ерунда, шутка и не более того. Но Пайк не смеется.
Он наклоняется ко мне. Так близко, что я могла бы сорвать очки с его носа или потрепать его волнистые каштановые волосы. Так близко, что чувствую пряный запах чая.
– А я не отвечу тебе. Скажу лишь одно. Та девчонка из новостей. Жаль, что не она тогда сгорела.
Пайк разворачивается и выходит из домика прежде, чем я успеваю что-то сказать.
Глава 3
Когда мы с мамой заходим в дом, Сара уже там, на кухне. В доме пахнет душистыми травами и специями. Я снимаю пальто и глубоко вдыхаю аромат, пытаясь забыть слова Пайка. Его мрачный тон, который так напугал меня.
«Жаль, что не она тогда сгорела».
Мама поднимается наверх, чтобы принять душ, а я иду на кухню и сажусь за стол. Я всегда рада, когда Сара к нам приходит. В доме сразу становится светло и уютно. Сара живет в нескольких километрах дальше по дороге, но каждый день бывает у нас, и мне кажется, что однажды она придет на ужин и останется навсегда.
Глядя на Сару, я понимаю, почему мама в восторге от нашего переезда. Они давно знают друг друга, а после переезда сюда их дружба стала еще крепче.
Когда вижу, как они смотрят друг на друга, как мама тихо напевает себе под нос, гложущее меня чувство вины понемногу отступает. Пару месяцев назад мама сказала, что их дружба с Сарой переросла в любовь, и ее слова исцелили во мне то, что я думала сломано навсегда. После сложного разрыва с моим отцом мама все же нашла дорогого своему сердцу человека, и я лишь хочу, чтобы она и дальше так же счастливо смеялась, улыбалась и напевала себе под нос.
Того же я желаю и Саре.
– Как прошел день? – Сара протягивает мне несколько кусочков болгарского перца. Она не стала мелко шинковать его, зная, что я люблю есть перец сырым.
– Нормально, – отвечаю, жуя. – Нам привезли нового волка. Его сбил грузовик у горной дороги, но, слава богу, зверь поправится.
– Потрясающие животные, – говорит Сара, и я улыбаюсь, потому что она всегда так говорит о волках.
Сара – первая близкая подруга мамы. Она тоже ведьма и с благоговейным трепетом относится к окружающему миру.
Сара, помешав соус, пробует его на вкус. Немного посолив, протягивает мне ложку, чтобы и я попробовала.
– Вкуснятина.
– Сойдет. – Сара подмигивает мне и промокает лоб, усеянный бисеринками пота. Густые черные волосы она сегодня собрала в высокий хвост.
Слышно, как по лестнице спускается мама. Она заходит на кухню, и Сара протягивает ей бокал вина.
– Спасибо, – говорит мама, бросая на нее благодарный взгляд.
Я накрываю на стол, а Сара раскладывает еду по тарелкам. Мама негромко включает классическую музыку. Когда мы переехали сюда, мама многое изменила, отказалась от многих традиций, но она все так же включает классическую музыку за ужином.
Думает ли она в эти минуты о папе?
Сара и мама обсуждает, как прошел день. Мама рассказывает о волке, Сара – о своем кафе, а я прокручиваю в голове разговор с Пайком.
«Жаль, что не она тогда сгорела».
Никогда раньше Пайк не говорил так зло, по-настоящему зло. Мне страшно. После всего случившегося нам не нужен работник, ненавидящий ведьм. Но больше меня беспокоит другое. Мне тошно от того, как я задержала дыхание при его словах; как надеялась, что он шутит, но мои представления не отвечали реальности. Мне плохо от того, что его слова потрясли меня и я едва не расплакалась.
– Айрис? – спрашивает мама.
Я поднимаю глаза от тарелки.
– Прости, ты что-то сказала?
Она ставит бокал на стол и внимательно на меня смотрит.
– О чем ты думаешь?
– Ни о чем. О всякой ерунде, – отвечаю я, но мама с Сарой выжидающе смотрят на меня.
Им не нужна магия, чтобы понять, что на душе у меня кошки скребут. Я никогда не умела скрывать свои чувства.
– Думаю о словах Пайка о ведьмах. Он сказал, что им нельзя доверять, и мне не очень понравился его тон. Словно для него это что-то личное. – Я не упоминаю о том, что он сказал об Эми. Не могу заставить себя повторить это вслух.
Мама наливает себе и Саре еще вина.
– Многие не доверяют ведьмам, – спокойно говорит мама, словно это вовсе не злит и не беспокоит ее. – Он увидел, как ты отреагировала на новости и решил позлить тебя.
– Пайк всегда говорит что-нибудь, чтобы позлить меня, но в этот раз он говорил иначе. Как-то… холодно. Зло. Может, нам не стоит держать работника, который терпеть не может ведьм?
– Да он безобидный, – говорит мама. – И никогда не узнает о нас. Если ты, конечно, не перестанешь нервничать из-за новостей. – Она бросает на меня многозначительный взгляд и слегка улыбается. – Тебе не нравится, что он справляется на работе не хуже тебя.
– Вовсе нет, – злюсь я.
Сара хохочет.
– Это не тот парнишка в очках, который выглядит как из рекламы модной кофейни? – спрашивает она заговорщицки.
– Не понимаю, о чем ты, – говорю я, а мама, улыбаясь, кивает Саре. – Да я вообще не обращаю внимание на его внешность.
Я, конечно, немного лукавлю. Еще в первый день стажировки Пайка я заметила, как мило взъерошены его густые каштановые волосы, очки подчеркивают светло-карие глаза. Заметила, как оправа выделяется на бледной коже, а еще его нос, усыпанный веснушками.
А затем Пайк открыл рот, и с тех пор меня от него воротит.
– Конечно, конечно.
Я со стуком ставлю стакан на стол.
– Вы несерьезно к этому относитесь. Пайк может доставить нам неприятности.
– Солнышко, знаю, что ты оберегаешь нас и желаешь самого лучшего, но тебе стоит немного расслабиться. То, что произошло два года назад, – ужасная трагедия, и не укладывается в понятие нормы. Ведьмы не бросают свои дома и не сбегают в другие города. Мы такая же часть общества, как и другие. Я правда понимаю, почему ты не хочешь никому рассказывать, кто мы, но мне не нравится, что ты живешь в постоянном страхе, – нежно говорит мама и заправляем мне за ухо прядь волос. – Не беспокойся о Пайке. Его стажировка заканчивается в конце семестра, и узнать о тебе правду он сможет только, если ты сама ему об этом расскажешь.
– Ни за что.
– Тогда не о чем волноваться. – Мама отпивает немного воды из стакана. – Когда-нибудь ты повстречаешь того, кому сможешь доверить свои тайны. – Она встает из-за стола и берет свою тарелку.
Я помогаю маме помыть посуду, завариваю чай и иду в свою комнату, но на душе у меня скребут кошки. Ненавижу что-то утаивать, а ведь раньше думала, что мне нечего скрывать. Когда мы жили в Небраске, все знали, что я ведьма. Мы дружили с соседями, а папин начальник приходил к нам на ужин. Мы ходили на церковные обеды, участвовали в школьной распродаже выпечки.
Но та ночь изменила все. Никто не верил, что Алекс сам захотел стать колдуном. Никто не верил, что это была роковая ошибка, рожденная первой любовью. И никто не верил, что я ни при чем.
Пересуды быстро переросли в мрачную историю о том, как две ведьмы решили заколдовать несчастного старшеклассника, и вскоре эта ложь распространилась по всему городу, словно лесной пожар. И негде было скрыться. Даже после суда, когда Магический совет отпустил меня и горожане узнали о его решении, ничего не изменилось. Стало только хуже.
Мы пытались переждать, не обращать внимания и жить своей жизнью, но не смогли. Та роковая ночь не давала нам покоя.
И мы решили уехать из города.
Но я сразу поняла, что папе не по душе эта идея. Еще до того, как все произошло, он предлагал мне перестать общаться с Эми и завести новых друзей, не ведьм. А маме советовал бросить работу в службе по спасению экзотических животных и заняться чем-то другим. Чем-то обычным, чтобы вести обычную жизнь, ради которой он так усердно трудился.
Когда речь зашла о переезде, папа отказался ехать с нами. Однажды нам уже пришлось переехать, когда бабушка случайно подожгла дом, допустив ошибку в заклинании. Страховка не покрыла ущерб, поэтому мы собрали вещи и переехали в маленький городок в Небраске, где дешевле жить. Мы начали все сначала.
Думаю, тогда папа и перестал считать магию чем-то чудесным и начал ее ненавидеть.
Папа любил тот городок в Небраске. Любил свою работу, белый забор вокруг дома и свою Тойоту. Он любил стабильность и обыденность, и, как оказалась, все это он любил больше, чем нас с мамой.
Поэтому мы уехали, а он остался.
Но самое забавное, сейчас я больше всего на свете хочу продолжать жить здесь. Не знаю, как злиться на папу, когда, по сути, желаю того же, что и он.
Остаться.
Мама и Сара разговаривают о чем-то внизу, а я допиваю чай и готовлюсь ко сну. Но не могу заснуть. Меня огорчает, что мама не воспринимает Пайка всерьез. Она так уверена, что он никогда не узнает правду о нас. Пайк опасен, а ее это совершенно не волнует.
Раньше я ничего не скрывала, а теперь цепляюсь за свои тайны, словно от них зависит моя жизнь. С тех пор, как мы переехали, я пытаюсь восполнить то, что мы потеряли. Стараюсь защитить нас и сделать все, чтобы мы остались жить здесь. Но мама ни о чем не беспокоится, она расслаблена и беззаботна, и иногда мне кажется, что я волнуюсь за нас двоих. Даже после всего случившегося мама не собиралась скрывать, что мы ведьмы, но она молчит, потому что мне так спокойнее. Сама же она не стала бы ничего утаивать.
Я убеждена, что нам нужно быть осторожными, и когда мама просит меня расслабиться, я едва сдерживаюсь, чтобы не начать протестовать.
Внизу хлопает входная дверь, слышится шум двигателя и шуршание колес по гравию. Мама поднимается по лестнице и замирает перед дверью в мою комнату. Она тихо поворачивает ручку, но я закрываю глаза и притворяюсь, что сплю. Не хочу, чтобы она поняла, что меня терзает тревога.
Мама аккуратно закрывает дверь и идет к себе комнату. В доме тихо, только стены иногда поскрипывают, пока за окном становится холоднее.
Я снова закрываю глаза, но вижу перед собой Пайка, его пристальный неприятный взгляд, слышу его холодный и злой голос.
Нужно отпустить мысли о нем, выдохнуть и попытаться заснуть, но сердце бешено колотится, а разум бодрствует. Меня переполняют беспокойство и тревога.
Проворочавшись еще полчаса, я встаю и одеваюсь. Тихо выхожу из комнаты и спускаюсь. Замерев у входной двери, прислушиваюсь. Мама спит, в ее комнате тихо. Я надеваю куртку, ботинки, беру фонарик и выхожу из дома в ночь.
Если мама предложит Пайку и дальше у нас стажироваться, мне нужно перестать беспокоиться из-за него. Не хочется, чтобы моя неприязнь к нему стала еще сильнее. Надо как-то унять тревогу. Я иду к сараю позади дома, дрожа от радостного возбуждения. Магия внутри меня оживает.
Неважно, что только вчера я написала заклинание для Эми. Слова Пайка не дают мне успокоиться, и я не могу ни на чем сосредоточиться. Так что сегодня под покровом ночи отдам Пайка Алдера земле.
Я создам заклинание, которое никогда не применю, а ритуал подарит мне уверенность, прогонит страхи, и я смогу двигаться дальше.
И раз заклинание исчезнет в земле, оно может быть таким же, как голос Пайка Алдера.
Злым и жестоким.
Глава 4
Ночь ясная и холодная. Над головой сияют мириады звезд, я, выключив фонарик, смотрю на них. Виднеется Млечный путь, белый след посреди угольно-черного неба, и я вдыхаю так глубоко, словно могу вобрать в легкие вселенную.
Прибережный ветер раскачивает верхушки елей в безмолвной ночи. Я плотно застегиваю куртку и иду к верстаку у сарая.
С желоба свисает небольшой грязный фонарь. Я дергаю за цепочку. Лампочка мигает пару раз и включается. Мягкий свет разливается в ночи. Два мотылька тут же подлетают к жужжащему фонарю.
Нет никаких книг заклинаний и котлов, никаких огненных кругов и наговоров. Лишь мое желание, притягивающее рассеянную магию и превращающее ее в нечто потрясающее.
Я открываю старую дверь, беру полынь и сафлор, и собираю у сарая ветки, чтобы развести небольшой костер. Я готова начать.
У ведьм есть своего рода внутренний переключатель, благодаря которому мы управляем магией. Мы верим: не стоит по возможности вмешиваться в природу, чтобы земля оставалась нетронутой. Переключателем мы пользуемся только когда это необходимо, и приглашаем магию соединиться в нечто новое.
Выдохнув, я сосредотачиваюсь на энергии вокруг, на протонах и нейтронах, на фотонах и мюонах, и отбрасываю все, чтобы осталась лишь первозданная, чистая магия.
Щелкаю переключателем и магия мощной волной устремляется ко мне. Тысячи мельчайших частиц притягиваются, как к магниту. Кожа начинает слегка гореть и покалывать, я никогда не устану от этого ощущения. Я космос, энергия вселенной, идеально переплетенная с телом.
Где-то вдалеке протяжно воет Зима, и ей вторят другие волки. Они подают голос один за другим, наконец последнее завывание разносится эхом в ночи, и все смолкает. Видимо, Зима хочет поприветствовать нового волка и поздороваться с ним, когда люди спят и не могут быть с ним рядом.
Я улыбаюсь при этой мысли.
Кожа горит от магии, окутавшей меня покрывалом. Я сосредотачиваюсь на Пайке Алдере, на его высокомерном поведении, ненависти к ведьмам и многочисленных фланелевых рубашках. Вспоминаю, как он рассмеялся над диктором новостей, закатил глаза и не дал Эми ни единого шанса.
Вспоминаю, как его голос стал ледяным, отчего по коже у меня пробежал мороз и кровь застыла в жилах.
«Жаль, что не она тогда сгорела».
Что Пайк Алдер ненавидит больше всего на свете?
В голове тут же звучит ответ. Очень жестокое заклинание, почти проклятье.
Проклятье, которое обратит его в того, кого он так ненавидит колдуна.
Но вспомнив о той ночи на озере, я медлю. Не зря превращение в ведьму или колдуна запрещено и магическим судом, и обычным. Это опасно и непредсказуемо, но Эми была готова рискнуть всем, потому что ее любимый хотел познать магию.
Когда в ту ночь я добежала до озера, пламя уже полностью охватило Алекса. За ало-рыжими всполохами не видно было его лица. Эми плакала, пытаясь оттянуть от него магию, хотя было уже слишком поздно. Как у звездной ведьмой, ее магия сильнее действовала на людей, и если она не могла помочь Алексу, то моя сила лунной ведьмы была здесь бесполезной.
Так и получилось. Моя магии не помогла.
Крепко зажмурившись, прислушиваюсь к звукам ночи. Я не у спокойного озера в Небраске. Я дома, вокруг столетние ели и соленый морской воздух. Здесь только я, совершаю ритуал, которому научилась у бабушки… Никто не причинит мне боли.
Заклинание сгорит вместе с горсткой трав, и на этом все. Надеюсь, оно заберет с собой страхи и волнения, и мне станет легче работать с тем, кто ненавидит мою сущность. Пайк никогда не узнает об этом, а я почувствую себя лучше.
Намного лучше.
Я приступаю.
Магия вокруг дрожит, покалывая мне кожу и превращаясь в проклятье, которое обратит юношу в колдуна. Я собираюсь привязать заклинание к горстке трав, когда раздается четыре громких уханья.
Отшатнувшись, всматриваюсь в ночное небо, хотя искать сову в темноте бесполезно. Я чувствую, как она смотрит на меня, как ее большие глаза следят за мной, словно за добычей.
Смотрю на небо еще несколько секунд. Тишина.
Я возвращаюсь к ритуалу. И вдруг снова раздается уханье, уже ближе.
Громче.
Четыре коротких уханья.
Сердце бешено колотится и по телу бегут мурашки, но не от приятного магического ощущения, а от страха. Сова продолжает звать, снова и снова, все громче и громче. Мне страшно, что своим уханьем она разбудит маму, да и весь остров.
Я не могу сосредоточиться на ритуале и отпускаю магию, которая рассеивается в ночи. Проклятье придется отложить.
– Хватит! – дрожащим и осипшим голосом кричу сове.
Птицапослушно замолкает, лишь деревья скрипят на ветру.
Я быстро выключаю свет и поднимаю фонарик. Обхватив себя руками, спешу к дому. Головы не поднимаю, но чувствую пристальный взгляд совы.
Только зайдя в прихожую, понимаю, как быстро и прерывисто дышу. Тихо закрыв дверь, прислоняюсь к ней. Закрываю глаза и глубоко вдыхаю, чувствуя себя в безопасности. Я дома.
Повесив куртку на вешалку и сняв ботинки, бесшумно поднимаюсь по лестнице в свою комнату. Переодеваюсь в пижаму и забираюсь в постель, пытаясь расслабиться и заснуть.
Я говорю себе, что просто запаниковала и так перепугалась из-за какой-то совы, что побежала домой. Но даже расслабившись и устроившись поудобнее в кровати, не могу убедить себя в этом.
За окном завывает ветер. Я встаю с кровати и закрываю шторы. Вдалеке шевелятся огромные тени. Мне кажется, что на ветке дерева вижу священную сову, смотрящую на меня, хотя и знаю, что это невозможно.
* * *
Проснувшись утром, я чувствую, что на душе все так же скребут кошки. Беспокойная ночь не уняла тревогу, и, спускаясь на кухню, пониманию, что мне нужно отпустить все волнения. Я оставляю маме записку, что ушла раньше, наливаю чай в термокружку и выхожу из дома навстречу морозному утру.
Ночью шел дождь и наполнил воздух травянистым ароматом. Я вдыхаю приятный запах, успокаиваясь. Я давно поняла, что природа чудесным образом помогает мне почувствовать себя лучше.
Меня умиротворяет запах дождя, звук бегущей воды.
Но когда и это не помогает, когда меня охватывает сильная тревога, я отдаю свои волнения земле, как меня учила бабушка.
Рассветает. Раннее солнце поднимается и освещает все вокруг. Земля под ногами влажная, утренний бриз шелестит в листве. Туман плотной завесой окутывает верхушки деревьев, где-то поют вьюрки.
Травы и веточки, которые я собрала вчера, разбросало ветром. Я собираю их и укладываю в круг для заклинаний. Отпиваю большой глоток чая. Тепло разливается по телу, прогоняя утреннюю прохладу.
Впервые в жизни я не завершила ритуал, да еще полночи прокручивала в голове слова Пайка, и моя тревога только усилилась. Я хочу все отпустить, как советует мама, отбросить страхи и волнения, и только так могу это сделать.
Начинаю.
Вокруг безмятежная тишина. Я призываю магию, и она немедленно окружает меня, словно ждала со вчерашней ночи. Окутывая теплом, энергия гудит на коже.
Я представляю перед собой Пайка Алдера, и магия откликается, чтобы превратить его в колдуна, а точнее в мага.
Ведьмы и колдуны рождены землей в крови и молчании, сдерживая крик, чтобы впервые насладиться удивительным прикосновением магии к коже. Те же, кто приобретают магические способности потом, называются магами, и таких совсем немного.
Сегодня строго запрещено превращать людей в магов, и современные маги или были обращены незаконно, или случайно попали в поток магии, когда ведьма или колдун не смогли справиться со своей силой.
Как бы там ни было, огромный поток магии пробуждает в них то самое шестое чувство, появляется переключатель, повернув который начинаешь улавливать частицы вселенной. Но маги опасны – они призывают окружающую магию в одно мгновение, и, если рядом нет ведьм или колдунов, которые научат, как справиться с такой мощной силой, может случиться трагедия.
Как с Алексом Ньюпортом. Он поглотил всю магию, какую был способен собрать, окунулся в нее, а Эми не смогла помочь. Не смогла остановить Алекса, и тот продолжал притягивать магию, пока не стало слишком поздно.
Но об этом я не беспокоюсь. Бабушка научила меня писать заклинания, которые не нужно использовать. Я могу вложить в них чувства, бушующие во мне словно ураган, страхи и боль, которые бы поглотили меня однажды, и отпустить их с уважением к окружающему миру.
Может мне и не нравится Пайк, но я стремлюсь сохранить гармонию вселенной, и не желаю его менять. Стань Пайк магом, он увидел бы, что магия не так и плоха, а ведьмы не заслуживают ненависти, но я, конечно, никогда не стала бы обращать его. И все же приятно проводить ритуал и представлять, что превращаю Пайка в ненавистного ему мага, он увидел бы, что магия не так плоха.
Но магия – это дар, которого Пайк Алдер совершенно не заслуживает.
Проклятье на то и проклятье, чтобы сотворить нечто невообразимо ужасное для жертвы, а превращение в мага для Пайка – это настоящий кошмар.
Идеально.
Я произношу вслух свое желание, и частицы магии движутся в воздухе, следуя за моим голосом и соединяясь в проклятье. Как только оно приобретает форму, я перевожу взгляд на травы в каменном круге. Чтобы не разрушить подобное заклинание, его нужно привязать к чему-нибудь мощному. Травы отлично подходят, но когда сожгу их, проклятье развеется по ветру, унося мои страхи.
Прекрасный ритуал, которому меня научила не менее прекрасная женщина.
Проклятье набирает силу, и когда плотная завеса магии начинает светиться передо мной, я понимаю, что оно готово. Вдыхаю, наполняя легкие волнениями, чувствами, болью и ощущением бессилия, и, выдыхаю, отпускаю всё с чарами.
Проклятье устремляется к травам, но не успевает соединиться с ними. Порыв ветра обдувает мне лицо, и я замечаю, как мимо проносится размытое коричневое пятно.
В ужасе смотрю, как северная сова пролетает у каменного круга, и проклятье ударяется ей в грудь. Птица издает громкий крик и взлетает на дерево. Она садится на ветку и смотрит на меня.
Я кидаюсь к полыни и сафлору, ища в них хотя бы частицу магии, частицу моего проклятья.
Но в травах ничего нет.
Медленно встаю и оглядываю деревья. Туман почти рассеялся, и я вижу сову в ветвях. Закрыв глаза, сосредотачиваюсь и нахожу связь с птицей. В ее груди тяжелым камнем лежит проклятье.
Нужно все исправить. Магия – живая дышащая сущность, и она останется с совой, пока та не умрет. Но потом проклятье вырвется и найдет Пайка Алдера.
Сердце бешено бьется, жуткий холодок бежит по спине, и меня прошибает пот.
Так, дыши ровно.
Мне лишь нужно добраться до совы и снять с нее проклятье. Затем привязать его к травам, сжечь вместе с ними, обращая в дым и развеивая по ветру.
Сова смотрит на меня, сидя на ветви старой ели. Неотрывно глядя на птицу, я медленно иду к ней.
Птица наклоняет голову и расправляет крылья.
«Пожалуйста, – умоляю я, – не улетай».
Сова взлетает.
