Рената Окиньская
Эксклюзивное право на любовь
– Ну и наконец, Серёга и Алина, – Сергей, симпатичный, в чем-то внешне схожий с Виталием, пожал ему руку. Мне показалось, что при этом он виновато пожал плечами. Нам с Анькой он едва кивнул. Девушка Алина, холёная, с длинными белыми (явно ненатуральными) волосами, поднялась из шезлонга, подошла, томно виляя бёдрами, и, единственная из всех девушек, поцеловала Виталия в щеку.
Невооруженным взглядом было видно, что она в этой компании – паршивая овца. Собравшиеся здесь ребята выглядели простыми и доброжелательными, эта же мадам с первого взгляда заставила меня сморщиться своей манерностью и высокомерием. Нас она нарочито проигнорировала, на Кристину бросила полный вызова взгляд и изобразила на лице гримасу, которую с большой натяжкой можно было бы назвать полуулыбкой.
Я, в своем стильном тёмно-сливовом платье, с широким светлым поясом и в тон подобранных туфельках, ощутила себя прямо-таки лохушкой.
– Обычно такая заносчивость является признаком крайней закомплексованности и неуверенности в себе, – с ядовитым шипением откомментировала Анька, склонившись к моему уху. Я заметила, что она тоже непроизвольно оправила юбку. Алина, упорно не замечая никого вокруг, смотрела Виталию прямо в глаза.
– Здравствуй, дорогой.
Мужчина же при виде этой красотки превратился в статую. Девушка отошла от него, и снова красиво упала в своё кресло. Нас, в том числе и Кристину, она так и не удостоила ни единым взглядом.
Я готова была поклясться чем угодно, что это бывшая Виталия! Глаза Кристины, метавшие молнии, и её прикушенная нижняя губа – только подтвердили мои подозрения. Вот только что она здесь делает? М-да, насколько я знаю свою подругу, гроза не за горами…
На мой взгляд, Кристина в сравнении только выигрывала. Алина перебарщивала со всем – с загаром, с макияжем, с наращенными волосами, ногтями, ресницами, даже с каблуками… На ней были совершенно умопомрачительные туфли на здоровенной платформе и с тонюсенькими шпильками. Нет, конечно, мы тоже каблучками не пренебрегали, благо ровная плитка под ногами это позволяла, но в её случае наблюдался явный перебор! И дело вовсе не в том, что я просто люблю свою подругу и принимаю её сторону!
Поймав себя на том, что я слишком долго её рассматриваю, я отвернулась и подошла к Аньке, которая уже вовсю улыбалась Филиппу.
Интересно, что предпримет Кристина? Вряд ли она уже успела рассказать Виталию о том, что случилось днём, но, зная её, молчать точно не будет. И присутствия "бывшей" своего парня категорически не потерпит.
***
Старая история…
Вот так начался её персональный ад.
После той выходки свекровь ненадолго затаилась – смотрела, какая будет реакция. А Ниточка не знала, что и думать. Это было настолько дико и неправдоподобно, что ей и самой порой казалось, что ничего не было – просто фантазия разыгралась, вдруг ни с того ни с сего померещилось. Всё-таки беременность – дело такое, бывает и в голову отдаёт, у всех по-разному, мало ли…
Но, поневоле тщательно наблюдая за пожилой женщиной, она стала замечать, что та совсем не такая, какой хочет казаться. Что, когда мать мужа думает, что её никто не видит, благостное и приветливое выражение на её лице бесследно пропадает – а на смену приходят злоба, хитрость, и непримиримое упорство. Страшным становилось её лицо. Настолько страшным, что девушке стало нестерпимо оставаться один на один с этой… ведьмой.
Лишь при взгляде на сына, лицо свекрови прояснялось – на нём проступали и нежность, и любовь, и отчаянное обожание единственной своей кровиночки, единственного во всём мире родного, милого, бесконечно любимого сына.
Девушке стало невыносимо находиться на даче. То, что задумывалось, как отдых, постепенно превратилось в кошмар. Свекровь, убедившись, что невестке одного предупреждения было мало, спустя несколько дней отмочила новую выходку.
Андрей был в городе, и собирался в этот день вернуться поздно. Женщины приготовили ужин в напряженной обстановке. Свекровь, как всегда нарочито хлопотала, причитала вокруг неё, но девушка с трудом находила в себе силы даже просто молча улыбаться, не то, что поддерживать беседу. Пожилая женщина упорно делала вид, что ничего не замечает. Когда начали накрывать на стол, Ниточка сказала:
– Вы, пожалуйста, садитесь, ужинайте, а я сейчас не буду.
– Что это ты, дочка? – всплеснула руками свекровь. – Что это с тобой? Почему есть отказываешься?
– Я не отказываюсь, – устало возразила та. – Вот приедет мой муж, я с ним и поем.
– А, вот как… – пожилая женщина на секунду отвернулась, но не успела скрыть очередного выражения злобы на своем лице. Правда она тут же взяла себя в руки и сложила губы в самую добрую и кроткую улыбку. – Ну конечно ты права, моя милая! Ну конечно права! Он приедет, и мы все вместе сядем ужинать! Это правильно, вечером вся семья должна собираться за столом!
Ниточка чуть не застонала от расстройства. Она так надеялась, что к тому времени, когда муж вернется, свекровь уже ляжет спать, и никак не предполагала, что та тоже решит ждать его позднего возвращения!
– Да, конечно, – кисло кивнула Ниточка, выходя из кухоньки.
Она устроилась с книжкой на диване. Не прошло и десяти минут, как свекровь тоже пришла к ней в комнату с вязанием.
– Не могу в своей комнате рукодельничать! – пожаловалась она, поудобнее устраиваясь в кресле. – Лампочка еле светит, а у меня петли мелкие, аж глаза болят!
– Хотите, я вам лампочку поменяю? – с готовностью предложила девушка.
– Что ты! – свекровь замахала на неё руками. – Что ты! Лампочка под самым потолком! А тебе руки так высоко поднимать нельзя, мало ли малыш перевернётся? И мне самой ни в жизнь туда не дотянуться! Так что посижу уж сегодня тут, с тобой. А сынок потом поменяет, как время будет.
Ниточка закусила губу. К счастью, такие моменты как этот, были достаточно редкими. Обычно муж не задерживался так надолго, приезжал сразу после работы, и вечера они проводили вместе, хоть и в неизбежной компании его мамы, которая под любыми предлогами готова была помешать их уединению.
Но сегодня ему пришлось надолго остаться в городе – он показывал комнату в коммуналке, бывшее пристанище его жены, сразу трём претендентам. С деньгами в семье было плохо. Ниточку с работы уволили, как только она сказала про своё положение. Не по закону это было, но что она могла поделать? Так растерялась, когда ей предложили написать заявление «по собственному»… Причем популярно объяснили, что если она откажется, то может очень об этом пожалеть. Кадровичка, сверля девушку лютым взглядом, намекала на проверки, комиссии, аттестации, которые невозможно будет пройти… Ей, беременной, оно надо? И девушка, не особо умевшая постоять за себя, написала всё, о чём просили. Правда, при выплате расчёта, ей накинули некую сумму сверху, и даже довольно неплохую, но её всё равно надолго не хватило!
И теперь Андрею, который слова не сказал жене насчет увольнения, приходилось каждый день ломать глову, где бы раздобыть ещё денег. С аренды комнаты тоже будет хоть небольшая копеечка…
***
В дачном домике было две комнаты и крохотная кухонька. Большее помещение занимали Ниточка с мужем, в меньшую, смежную спаленку, имевшую выход ещё и в прихожую, заселилась мама. К общей двери придвинули шкаф, изолировав комнаты друг от друга.
Завтракали, обедали и ужинали обычно у молодоженов. Кухня была такой маленькой, что даже готовить там в четыре руки было непросто, поэтому самая большая комната служила и столовой, и гостиной, и спальней молодым супругам с приходом ночи.
И сейчас свекровь явно пользовалась сложившимся положением. Ниточка с отчаянием думала, что та нарочно сидит именно здесь. Она же наверняка понимает, что её постоянное присутствие не может не утомлять, не вызывать раздражения. Все эти сладкие ужимки, вся эта показная забота…
Господи, как же она устала! Как ей хочется в город, прочь отсюда! Прочь от горящих ненавистью глаз, от пожираемой ревностью души! Хватит с неё, хватит! Она же собиралась сказать Андрею, что хочет уехать ещё неделю назад!
Да, решено, она скажет ему это сегодня же вечером. Пусть мамаша остается тут, и дышит своим свежим воздухом, сколько влезет! Хоть до поздней осени. А ещё лучше до зимы! А если уж совсем хорошо – так пусть живет тут постоянно!
Ниточка почувствовала, как ногти впились в ладонь, а зубы сжались так, что челюсти стало больно. Что это она, в самом деле? Девушка глубоко вздохнула, с удивлением понимая, что в глазах стоят слёзы. Ещё бы немного, и она расплакалась!
Надо взять себя в руки. Надо же, так раскисла, совсем расклеилась! Подумаешь, старая тётка бесится, что у неё сына уводят. В конце концов, её тоже можно понять! Ведь она потеряла всех, всю свою семью, он один остался, немудрено, что она трясется!
А она, Ниточка, совсем уж до ручки дошла! Вот уж точно – крыша едет. Надо срочно успокаиваться – нечего в своей душе растить такую же ответную злобу! Она и в самом деле должна понять, должна проявить больше сочувствия. Ведь это его мать, и Андрей любит её! И она, Ниточка, тоже должна позаботиться о том, чтобы в семье был мир и покой. Рано или поздно женщина поймёт, что её ребёнок вырос и не может больше быть пристегнут к маминой юбке. И ещё она поймёт, что никто не собирается её бросать. Они будут её навещать, и тогда, когда наконец-то смогут переехать. И заботиться о ней будут, будут обязательно!
Но сейчас надо просто немножко от неё отдохнуть. Нельзя злиться на мать за то, что она слишком любит своего сына. Просто надо сделать перерыв. Побыть им с мужем только вдвоём, хоть пару недель – и сразу станет намного легче!
Ниточка автоматически погладила книжные листы. Она снова улыбалась. Она радовалась, что смогла успокоиться, прогнать это ужасное истерическое состояние. Мысль о том, что она поговорит с мужем и скоро уедет отсюда её успокаивала. Андрей поймет, обязательно поймет, должен понять! И вообще, в конце концов, иногда надо и выполнять капризы беременной женщины!
– Ах! – воскликнула свекровь. Клубок пушистой сиреневой шерсти, из которой она вязала, соскользнул с её колен, и укатился под диван. – Вот я растяпа!
Она принялась тяжело подниматься.
– Сидите! – Ниточка вскочила. – Я достану.
– Куда ты, дочка! Ещё чего не хватало. В твоём-то положении…
– В моём положении абсолютно ничего плохого не произойдёт, если я достану клубок, – мягко возразила девушка, опускаясь на колени. Только что принятое твердое решение придало ей сил снова общаться со свекровью приветливо и ласково. Она заглянула под диван – нитки лежали совсем рядом. Ниточка взяла пряжу, оперлась рукой, чтобы подняться, другой осторожно придерживая свой заметно подросший живот, но вдруг девушка ощутила, как старческие пальцы крепко ухватили её за волосы у затылка, заставляя снова склонить голову к полу.
– Что? – растерялась она. – Что вы делаете?
– Ну, дрянь, – голос женщины больше напоминал шипение, – что, расслабилась? Страх потеряла? Решила, что тебе померещилось?
Свекровь сильно тянула её за волосы, заставляя медленно поворачивать лицо в свою сторону.
– Отпустите меня! Вы что, совсем уже? – девушка запрокинула голову как можно дальше назад, старалась осторожно дотянуться руками до держащих её пальцев. Она и в самом деле боялась запрокидывать руки, напуганная рассказами о том, что от таких движений ребёночек может перевернуться.
– Я – совсем? Ах ты, дрянь! – старуха тряхнула её, да так, что Ниточка чуть не взвыла. В сухих скрюченных пальцах, сведенных судорогой ненависти, оказалось столько силы! – Ты мерзкая маленькая потаскушка! Девка вонючая! Думаешь, я не знаю, как ты моего сынка каждую ночь ублажаешь? Думаешь, не слышу оттуда, как ты стонешь, как последняя проститутка?
Ниточку бросило в жар при мысли о том, что старая карга подслушивала. Появилось мерзкое чувство, что её пустили голой по улице.
– Мерзота ты! Тварь! Думаешь, он мать на тебя променяет? Думаешь, принесёшь ему в подоле, так и всё, меня побоку? А вот хрен тебе собачий! Ты его не получишь!
В этот момент свекровь окончательно развернула Ниточку к себе и та разглядела её лицо. Оно, это лицо, было дикое. Нечеловеческое. И на этом сведенном злобой лице страшно пылали совершенно больные глаза.
– Отпустите меня! – девушка отчаянно рванулась, но злобные пальцы держали очень крепко. Затрещали волосы, она вскрикнула от боли, но не смогла даже пошевелить головой. Из глаз сами собой покатились непрошенные слёзы.
– Плачь, гадина, плачь! Рыдай, тварь, хоть тебе это и не поможет! Я тебя не пожалею. Ведь ты меня не жалеешь, гадина! Пришла, чтобы забрать его у меня, а у меня только он один и есть! И я тебе его не отдам!
Девушка снова отчаянно рванулась, и снова без толку.
– Ах, ты ещё рыпаешься, дурёха? Замри, я сказала! – с этими словами пожилая женщина схватила спицу и нацелила её девушке прямо в глаз. Ниточка забилась, задёргалась, но старуха держала её так крепко, с такой силой, на которую способны только совершенно невменяемые люди. Девушка зажмурилась, и с ужасом ощутила, как острый кончик спицы прижался к веку.
– Дура ты! – упивалась свекровь. – Дура! Тебе надо было бежать отсюда ещё после моего первого предупреждения. Я ведь ясно тебе сказала – ты его не получишь! А ты осталась! Ты решила тягаться со мной! Со мной! С его матерью! Но нет… Нет! Не удастся тебе это! Слышишь? Не удастся… Вот проткну тебе глаз сейчас, и посмотрим, будет ли он любить такое пугало… Такое лихо одноглазое!!!
Ниточка последним отчаянным рывком подалась назад и в сторону, кое-как увернувшись от острой спицы. Свекровь потеряла равновесие, и с воплем повалилась на колени. Пока она, выкрикивая совсем уж непотребные вещи, кряхтя и причитая, поднималась, девушка, не помня себя от ужаса, вскочила и побежала в сени.
Одним движением скинула тапочки, сунула ноги в босоножки, даже не пытаясь их застегнуть, схватила висевшую на крючке сумку, а с вешалки – первый попавшийся плащ, и выскочила на улицу.
Сначала просто бежала, плача, не разбирая дороги. Потом у неё слетела босоножка, и она с ходу наступила на какой-то острый обломок. Нестерпимая боль ударила в ногу, Ниточка рухнула на колени, и разрыдалась, судорожно прижимая к себе впопыхах схваченные вещи.
Спустя некоторое время ей удалось немного успокоиться. Она осторожно встала – из распоротой пятки капала кровь. Морщась, надела упавшую босоножку, застегнула. Попробовала. Неприятно, конечно, но идти можно.
Она осмотрелась, куда это её занесло. Оказалось, что в панике она убежала в самую дальнюю и старую часть дачного поселка. Домики здесь были совсем ветхие, сюда мало кто приезжал. Вокруг стояла тишина, лишь в отдалении кто-то стучал топором, да звенел где-то сигнал велосипеда. Неудивительно, что никто к ней не подошёл.
Кое-как, утирая постоянно набегающие слёзы и придерживая разболевшийся живот, она побрела к станции. Она встретит мужа. Она всё ему расскажет. Она больше никогда ни за что не останется наедине с этой полоумной!
Ниточка зябко повела плечами, потом вспомнила, что у неё в руках есть одежда – это оказался плащ Андрея. Он был ей совсем велик, и свисал с плеч, зато надежно укутал её. От плаща шёл такой родной запах, его запах… Ниточка улыбнулась, потёрлась щекой о воротник. Они справятся с этим. Вместе они справятся.
Девушка добралась до станции, и тихо присела на лавочку. Ей было плохо, подташнивало, очень хотелось лечь в постель. Она чувствовала себя смертельно уставшей, разбитой и больной, и всё-таки терпеливо ждала мужа.
Ей повезло. Ждать пришлось недолго, всего через сорок минут он сошёл с электрички. Такой родной, такой любимый! Он совершенно не думал её здесь увидеть, и поэтому чуть не прошёл мимо, девушке пришлось его окликнуть.
– Ниточка? – поразился он. Лицо озарилось улыбкой, которую тут же словно стерли, когда он лучше разглядел свою жену. – О господи, милая, что с тобой? Что случилось? Почему ты здесь? Где мама?
– Андрей, послушай… – она хотела ему всё рассказать! Хотела! Но при слове «мама» в горле сам собой возник комок, а потом вырвалось рыдание. Слёзы брызнули из глаз.
– Ниточка, малышка, ты что? Что случилось? Что-то с мамой? – он совершенно растерялся. Андрей усадил жену на лавочку, обнял, принялся гладить, но её била дрожь, из горла вырывались только рыдания, когда она пыталась хоть что-то сказать.
Девушка поняла, что просто не может, ну физически не может сейчас всё ему объяснять. У неё самой не укладывалось это в голове! Ей было плохо, очень плохо. И ещё она совершенно точно знала, что не вернется на эту проклятую дачу!
– Увези меня! – наконец-то удалось выговорить ей.
– Что?
– Увези меня, слышишь? Прошу тебя, увези меня отсюда! Я тут больше не могу!
– Хорошо, хорошо! – торопливо согласился он. – Ты мне только объясни, что произошло? Почему ты сидишь тут, одна? В моём плаще? Где мама? Что с ней?
– Да всё в порядке с твоей мамой! – выкрикнула она. – Это мне плохо, понимаешь ты? Мне!!! Увези меня отсюда! Прямо сейчас! Ну, пожалуйста, Андрей, прошу тебя!
Она не говорила – она кричала. Редкие поздние прохожие стали оборачиваться, кое-кто не преминул подойти поближе, посмотреть, послушать, что это такого интересного происходит в поздний час на обычно тихой дачной станции?
–Увези, увези, увези! – твердила девушка, как в лихорадке.
– Малышка, милая моя, успокойся! – муж попытался хоть как-то её образумить. – Успокойся, прошу тебя. Слышишь? Ты вся дрожишь! У тебя жар! Да послушай же меня! Успокойся! Ведь это вредно для ребёнка!
– Да! Ребёнок! – Ниточка схватила его за руки. Глаза блестели, как в лихорадке, зубы стучали. – Да, Андрей, да! Это очень вредно для ребёнка! Слышишь? Очень вредно! Ребёнку нельзя иметь дело с психами! Поэтому увези нас! Немедленно!
Мужчина испугался не на шутку. У его жены было совершенно дикое состояние, она несла какой-то бред. И потом, её так трясло… А они здесь, на даче… Чёрт побери, тут даже доктора нет!
Он решился.
– Конечно, милая, – Андрей старался, чтобы его голос звучал спокойно. Он хотел, чтобы она слушала его, и верила ему, чтобы она наконец-то пришла в себя. – Конечно! Вон идёт электричка, на ней мы сейчас же поедем в город, да? Поедем? Ну, вот и славно. Вытирай слёзки…
Когда он сказал это, Ниточка сразу стала намного спокойнее. Электричка и в самом деле показалась из-за поворота, девушка несколько раз глубоко вздохнула и слабо улыбнулась. Сейчас муж отвезёт её далеко отсюда. Далеко-далеко от сумасшедшей, которая чуть не выпустила ей глаз спицей, которая ненавидела её так, что голова была изувечить, а может даже и убить… Несмотря на то, что она носила под сердцем её внука!
Андрей обнял жену и медленно повел по перрону. В этот поздний час вагоны были практически пустыми, и они уютно устроились у окошка. Ниточку по-прежнему трясло и знобило, на лбу выступила липкая испарина, но ей было всё равно. Вот они доедут до дома, и всё будет хорошо…
Как они добрались, она уже не помнила. Не помнила, что в электричке ушла в глубокий обморок, который Андрей по ошибке сначала принял за обычный сон. Не помнила, как он с ужасом тормошил её, когда они приехали, как вёл до такси, а люди смотрели на них с непониманием, а то с презрением, видя, как беременная еле передвигается на заплетающихся ногах, и с трудом выговаривая слова, твердит одно и то же: «Домой… Отвези меня домой, Андрей!». И лишь немногое женщины провожали эту пару понимающими взглядами.
Он хотел было обратиться к врачу на вокзале, но растерялся и не знал, где его найти, поэтому решил, что лучше вызовет медика, как только они доберутся.
Дома он сразу уложил жену в постель, заботливо укутал одеялом и бегом побежал к ближайшему автомату – вызывать «скорую». Так страшно ему давно уже не было. Он видел – что-то произошло с его нежной маленькой Ниточкой. Что-то ужасное, ужасное настолько, что она в почти невменяемом состоянии. Как она вообще оказалась на станции? Почему в таком виде? Ничего, с этим он разберется позже. Может быть, мама что-то об этом знает…
Врачи «скорой», посмотрев на его жену, переполошились. Ей сделали укол, бережно уложили на носилки и увезли, но этого она уже не помнила. Стоило ей попасть домой, как какая-то неведомая пружина, что держала её внутри, отпустила, и она плавно скользнула в забытьё.
У девушки констатировали тяжелейший нервный срыв. Депрессию. Угрозу прерывания беременности. До родов ей так и не пришлось больше побывать дома. Все оставшееся время она провела в больнице, на сохранении, под самым пристальным наблюдением врачей.
Пока, наконец, очень ранним сентябрьским утром не родился мальчик.
***
Наши дни
– Ты на кой черт её приволок? – тихо и яростно скандалил Виталий, зажав Сергея между стеной дома и какими-то кустами. Говорить он старался негромко, но я сидела слишком близко, и поэтому бессовестно подслушивала. Тем более что Виталий, когда позвал друга на пару слов, отлично видел, что я там сижу.
– Никуда я её не волок! – возмутился тот.
– Тогда откуда она здесь взялась? Скажи ещё, сама пришла?!
Алина, о которой они разговаривали, вяло наблюдала, как Роман с Павлом играют в бадминтон, азартно размахивая ракетками. Погода была как раз на редкость подходящая – абсолютно безветренная, перистый воланчик описывал стремительные белые дуги в надвигающихся майских сумерках. За те полчаса, что мы здесь находились, эта девица пока никак себя не проявила, если не считать того, что почти повторила Анькин трюк с туалетной водой. Улучив момент, когда Кристину кто-то позвал, она подошла к Виталию, потянулась к нему, вдыхая запах, и томно протянула:
– О, ты носишь всё тот же парфюм, который мы с тобой выбирали?
– К тебе это не имеет отношения, – холодно ответил Виталий и отошел.
После чего припер к стенке Сергея, причем в прямом смысле, и устроил ему разнос по всей программе. Тот даже испугался, по-моему, но отвечал что-то странное.
– Вот именно, что сама! Я собирался ехать, когда она свалилась как снег на голову! Сказала, что ты сам её позвал!
– Я?! – от возмущения и неожиданности Виталий аж повысил голос.
– Не ори! – шикнул Сергей и аккуратно снял руки друга со своего свитера, за который тот его схватил. – Она сказала, что её позвал ты!
– Как это?!
– А вот так! Я садился в машину, уже собирался выезжать, как вдруг она припылила. Непонятно откуда выскочила, такое ощущение, что за кустами караулила! Радостная такая, ой, говорит, хорошо, что успела, мол, Виталий пригласил за город, на вечеринку, но поскольку едет после работы ещё по делам, то сам забрать не может. Сказала, что это ты велел её привезти… А у неё деньги на трубе кончились, так она из-за этого позвонить мне не могла и предупредить. Бежала, мол, бегом, боялась опоздать… Как только ноги не поломала?
«Вот-вот», – подумала я, – «На таких ходулях особо не разбегаешься. Интересно, кто ей инфу слил?».
– Узнаю, кто всё это устроил – прибью! – тихо и зло пообещал Виталий, причём таким голосом, что мне сразу стало ясно – не врёт! А наш босс, оказывается, совсем не такой холодный и спокойный, каким кажется. Сергей, видимо, знал его нрав лучше, так как на всякий случай ещё раз уточнил:
– Это не я! Я с ней вообще не общаюсь! Ты же знаешь, она мне никогда не нравилась!
– Знаю я, знаю, – согласился Виталий. – Ты извини, что я так, Серёг! – он легко хлопнул друга по плечу. – Просто увидел её тут, прямо зло взяло. Да и как Кристине теперь объяснять не знаю!
– Да ладно, проехали, – махнул рукой Сергей, – я ж понимаю. Я тоже удивился, чего это ты её позвал. Даже испугался, что вы с Кристиком поссорились. А она же лучше, чем эта… овца!
– Ещё как лучше! – с чувством согласился Виталий.
– Да… Я вообще не понимаю, как ты мог на такую… Алину повестись?
– Да не вёлся я! В клубе подцепил как-то на ночь…
– И что? Из-за одного перепихона потом встречаться стал?
– Дурак, что ли? Нет, конечно! Так, от нефиг делать звал иногда. Она… кхм… на флейте так играет, что закачаешься… – пояснил он выразительно. – А больше вообще ни на что не годится. Ну, сводил её пару раз туда-сюда. Она-то, ясное дело, себе напридумывала фиг знает что, решила, что я с ней всерьёз замутил. У неё ж мозгов-то с грецкий орех. Подумала, наверное, что раз я ей сам звоню, то глубоко на неё запал, хотя я же ей сразу сказал – пару раз – и разбежимся. Ну, одно время меня прикалывало, а потом эта дура мою маму подкараулила и заявила, что я жениться собрался… Представляешь, что у меня дома было?
Я прикинула, как Ящерица отреагировала на такую выходку и внутренне содрогнулась. Посочувствовала Виталию от всей души.
– Же-е-есть, – протянул Серёга. Видимо, характерец мамаши своего друга он тоже прекрасно знал.
– Не то слово! Вот я ей быстренько пинка под зад и оформил, тем более что как раз уже Кристинка на горизонте возникла, и это барахло мне вообще на фиг нужно не было…
– Да уж. Любопытно, какая же падла ей тогда про наш шабаш накапала?
– Вот-вот, мне тоже, – согласился Виталий голосом, не сулящим «падле» ничего хорошего.
– Ладно, пошли, – потянул его Сергей, – а то нас там потеряли уже.
Они вышли из-за своего укрытия и направились к гостям. Я поискала взглядом Кристину. Она как раз снимала вилкой свежую партию шашлыка и выкладывала на большое блюдо.
– Одну не снимай, – попросила я, – люблю с шампура есть.
– Держи, – она улыбнулась, протягивая мне шампур за самый кончик, чтобы не обжечься. Мясо пахло потрясающе, сразу захотелось в него вцепиться всеми зубами, но я сдержала на минутку свой порыв, наклонилась к самому её уху и спросила:
– Скажи-ка мне, подруга, как у тебя обстоят дела с игрой на флейте?
От неожиданного вопроса Кристина аж подскочила.
– Ты что, мать, сдурела? Тебе-то зачем?
Я захихикала, довольная произведённым эффектом, а потом быстренько пересказала подслушанный разговор. Насчет того, как эта Алина появилась тут, Виталий ей и сам скажет, в этом я была уверена, а вот насчет того, как мастерски она умеет выделывать кое-какие штучки, он, скорее всего, и под дулом пистолета не признается.
– Так что давай, тренируйся, если что, – посоветовала я.
– Иди в пень! – ответила Кристина. Кажется, она немножко покраснела. – Всё я умею прекрасно!
***
Старая история…
Рождение ребёнка на некоторое время заслонило собой всё. Мальчик, крепкий, здоровый, такой пока ещё маленький! Ниточка смотрела на него, и на глаза от нежности наворачивались слёзы.
Теперь в её жизни было двое любимых мужчин.
Ещё лежа в больнице, на сохранении, девушка попыталась рассказать мужу о том, что произошло, но в его глазах она увидела страх и неверие. Неверие в то, что она говорила. В душе она понимала, что так и будет: как ни крути, а та женщина – его мать, и уж его-то она на самом деле любит, хоть и жуткой такой любовью. Она заботилась о сыне, была с ним ласкова, искренне переживала за него. Ну как тут поверить, что такой человек способен на совершение столь дикого, безумного поступка? А в том, что его мать, мягко говоря, не дружит с головой, Ниточка уже не сомневалась.
И ей было страшно, так страшно! Что она будет делать, как выпутываться из этой ситуации? Ведь сумасшедшая свекровь будет жить с ними в одном доме, под одной крышей! Мысль о том, чтобы отправить её куда-нибудь, в дом престарелых, или, ещё лучше, в дурку, конечно была такой соблазнительной! Но для дома престарелых та была ещё слишком бодра и энергична – это только Ниточка привыкла в своих мыслях называть свекровь старухой, ведьмой и старой каргой. Да и не отправил бы Андрей ни за что на свете свою обожаемую маму в дом престарелых, а уж тем более в больницу, без самых веских на то причин.
А как ему доказать? Одна надежда на то, что рано или поздно сам что-то увидит, ведь слова его жены всегда будут истолкованы по-другому, всему найдется объяснение у хитрой ведьмы. Вон, как с той историей со спицей вышло: дескать, всё это бред, горячка, плод воспалённого сознания беременной женщины… Ей не поверил даже врач, которому она попыталась довериться!
Но когда мальчик родился, когда его, такого крошечного, принесли к маме, что-то в ней изменилось. Это её сын! Её, Ниточки, сын, и она будет любить, и защищать его, как сможет, от этого мира. И мужа она тоже любит. Они – её семья, и для того, чтобы сберечь, сохранить эту семью, она будет сильной! Она придумает, что противопоставить полоумной злобной мегере! О, в следующий раз она не испугается! Она ответит тем же!
А пока надо набираться сил и наслаждаться этим счастьем – быть вместе со своими любимыми! Первый месяц они провели только втроём – Ниточка настояла на этом. Андрей впервые видел свою хрупкую нежную жёнушку с такой твёрдостью и ожесточением отстаивающую свою точку зрения.
– Я всего лишь прошу, чтобы в первый месяц её с нами не было! – говорила она решительно. – Один месяц, Андрей! Я знаю, что ты мне не веришь, что думаешь, что тот случай был просто плодом моего воображения. Пусть так. Я всё равно ничего не смогу тебе доказать, но я требую, чтобы первый месяц мы пожили без неё. Погода ещё достаточно тёплая, она неплохо проживет и на даче.
Муж, конечно, попытался возражать, попытался даже скандалить и обидеться на неё, но Ниточка лишь сказала:
– Можешь мне поверить, если ты не сделаешь так, как я хочу, я заберу ребёнка и уйду. И не скажу тебе куда. Ты нас больше не увидишь.
Андрей понял по её лицу, что жена говорит абсолютно серьёзно. Понял и испугался. После того, как она забеременела, что-то поменялось в ней… По крайней мере, ему казалось, что это было связано с беременностью, а Ниточка понимала, что шокирует его, но готова была с этим мириться, до поры до времени.
Муж не рассказывал, как именно прошёл его разговор с матерью, но когда он забирал её с сыном из больницы, девушка увидела, чего ему это стоило – запретить матери появляться в городе. Её муж выглядел несчастным, и весь был какой-то взъерошенный, растерянный и печальный. В Ниточке всколыхнулось острое сочувствие к нему. Ей и правда было жаль, что всё так получается, и она старалась быть ласковой, отдавать всю свою нежность, всю любовь, на которую только была способна.
***
Наши дни
Чем дольше длился вечер, тем больше мне нравился Филипп. Не столько внешностью, хотя он был вполне симпатичным, сколько характером. Своим лёгким обаянием, своей приветливой, открытой улыбкой, своей расположенностью к людям. Он был очень уверен в себе, но эта уверенность родила в нём не заносчивость, а великодушие, умение общаться на равных с кем угодно, и не бояться чужого мнения. Он существовал по принципу: «моя жизнь – мои правила», и это выглядело невероятно круто.
И чем больше он мне нравился, тем больше висла на нём Анька. Она не просто видела, что я им очарована – я ей прямо сказала об этом. Оттащила в сторонку и тихонько сообщила:
