Рената Окиньская
Эксклюзивное право на любовь
Сбежавшая жена была далеко, и возразить на эти обвинения ничего не могла, а мама, родная, любящая, заботливая, была рядом, и постепенно мысль, так настойчиво внушаемая ею, всё же укоренилась в его душе. Воспоминания о первом браке отдавались в душе смесью боли, обиды и разочарования.
В следующий раз он был более осторожен. Долго присматривался, анализировал – всё боялся снова повторить ошибку – слишком уж дорого обошёлся ему прошлый раз. Наконец решился. Маму предупредил заранее, девушку долго водил к ним в дом, они пили чай по вечерам, ужинали все вместе… Но скоро ему стало ясно, что история повторяется. Мать не могла сдержаться, начинала упрекать, задевать, язвить… На его возмущение отвечала, что никак не может удержаться, когда видит рядом с ним ту, которая его не достойна. Ведь он такой замечательный – её сын! И у него должна быть такая же замечательная спутница. И не надо на маму обижаться. Мама всегда желает своему любимому мальчику только добра! Только добра!
Так же было и с третьей, и с четвёртой…
Потом он перестал их приводить. Да и вообще выбросил из головы мысль о женитьбе, как-то переболел этой идеей. И новые отношения – легкие и ни к чему не обязывающие, стали ему даже нравиться. Хорошо ведь – встретились, весело и приятно для обоих провели время, и разбежались каждый в свою сторону… Ни тебе обязательств, ни нервов лишних – красота!
Так шло до тех пор, пока он не познакомился с ней. Поначалу было всё как обычно. Они встречались, вместе веселились – чаще всего у неё. Анна была сиротой, потеряла родителей в шестнадцать лет. Братьев или сестер у неё не было, вообще не было близкой родни, жила она одна, в комнате в коммуналке, и это было очень удобно.
Иногда оставались и у него, когда матери не было дома. С ранней весны она ездила на дачу и проводила там иногда по нескольку дней подряд. Андрей заботливо ехал с мамой, пёр на себе сумки с продуктами, колол дрова, чтобы хватило надолго… А потом летел обратно в город, и на несколько дней квартира превращалась в оазис любви.
Андрей называл Аню Ниточкой, это как-то сразу получилось. Она была худенькой, стройной, гибкой, как ивовый прутик, и он, чуть ли не с первого дня их знакомства звал её почти всегда только так.
У неё был лёгкий и солнечный характер, и он сам не заметил, как успел сильно привязаться к хорошенькой девушке. Он не строил серьёзных планов и сразу предупредил об этом, а так же в порыве откровенности рассказал и про свою маму, и про сложности в общении с ней. Ниточка всё это слушала спокойно, с милой улыбкой и так, словно к ней это не имело отношения.
А потом…
Они лежали в постели, счастливые, довольные друг другом. Она тихо перебирала его пальцы, он курил, глядя в потолок.
– Я беременна, – девушка сказала это так спокойно и буднично, что он поначалу и не отреагировал.
По мере того, как новость просачивалась в сознание, у него наступал шок. Он вздрогнул, резко сел на постели и уставился на неё во все глаза.
– Что?!
– Ну что ты так задёргался? – засмеялась она, сладко потягиваясь. – Так уж получилось. Как мы с тобой встречаемся, так это должно было случиться рано или поздно.
– Но… Как?.. Что делать? Как мы теперь?.. – Андрей никак не мог собрать мысли в кучу.
– Я буду рожать, – всё так же спокойно сказала Ниточка, потом встала на колени, обняла его сзади, прижалась горячим телом. – Милый мой, я тебя очень люблю. Я знаю, что тебе это не нужно, что ты не собираешься на мне жениться. Я ничего не требую и не жду от тебя. Наверное, это последний раз, когда мы с тобой видимся… Потому, что я ни за что не избавлюсь от твоего ребенка! Я рожу его и выращу, и я буду самой счастливой мамой. Потому, что у меня будет ребёнок от тебя! Мой ребёнок!
В тот раз Андрей сделал то, за что ему всегда было страшно стыдно перед ней – он оделся и ушёл…
Да, у него был шок, да, он растерялся, да, его мир встал с ног на голову… Но всё же, он сам себе не мог простить, что ушёл тогда от неё! Она не плакала. Не просила его ни о чём, вообще ничего не сказала. Только молча сидела на разворошённой постели и смотрела на него огромными глазами, в которых вперемешку были счастье и отчаяние. И горько, нежно улыбалась.
***
Целых три дня понадобилось Андрею, чтобы всё осознать. Осознать и принять решение.
– Мама, я женюсь, – сказал он решительно за завтраком. Мать от неожиданности выронила кружку с горячим чаем, осколки и капли разлетелись по всей кухне, но она даже не обратила на это внимания.
– Что-о-о?
– Я женюсь, мама. И это не обсуждается! – не сознавая, что делает, он встал, и говорил, нависая над ней. – У меня есть женщина. Я её люблю. У нас будет ребёнок, – он произносил это уверенно и грозно. – Сейчас я поеду и привезу её, а по дороге мы подадим заявление. И ты, запомни это хорошо мама, ты не посмеешь портить нам жизнь! Ты не будешь делать ей замечания и ругать её. Ты поняла меня? Она хорошая, очень хорошая! И ты это поймёшь, когда с ней пообщаешься. Ты будешь хорошо к ней относиться и уважать её! А если только я узнаю, что ты её обижаешь, мы с ней уедем! Ты всё поняла? Ты поняла меня, мама?
Он никогда так с ней не разговаривал! Он даже сам не знал, что может так говорить с матерью, и для неё это явилось полной неожиданностью. Она сидела на табуретке, смотрела на него, как кролик на удава и кивала в такт каждому его слову. На последнюю реплику она тоже не ответила, а только кивнула, но он понял это как согласие. Встал, оделся и поехал.
***
– Я знала, что ты придёшь! – Ниточка бросилась ему на шею, как только увидела.
– Прости меня, прости, – шептал Андрей, целовал её, обнимал. Он был как пьяный от счастья и любви. Подхватил её на руки, закружил… Потом опомнился, бережно поставил, опустился перед ней на колени и с благоговением прижался лбом к её животу.
Ей хватило часа, чтобы собраться. Чемодан и две сумки мужчина тащил на себе, заявив, что ей нельзя поднимать ничего, тяжелее дамской сумочки, и при этом ему казалось, что он не идёт, а летит над землей. И он ещё как-то умудрялся обнимать её, прижимать, чувствовать её рядом. О том, как их встретит мама, он не волновался. Он был уверен, что достаточно ясно ей всё объяснил.
Но мама превзошла сама себя. Не успел Андрей вставить ключ в замок, как она уже распахнула дверь. Захлопотала, помогая ему сгрузить сумки, потом взяла Ниточку за руки, вывела на середину комнаты, пристально посмотрела в глаза… И обняла. Обняла со словами: «Ну, здравствуй, доченька!». От неожиданности мужчина растерялся, да и девушка из-за маминого плеча поглядывала с недоумением – ведь он столько рассказывал о матери, о том, как та избавлялась от его пассий… И тут такой приём!
Квартира была чисто прибрана, в вазе стояли цветы, а в духовке уже подходила курица, наполняя соблазнительным ароматом весь дом…
«Что ж», – подумал Андрей, – «времена меняются!». Может и мама поняла наконец-то, что нельзя всю жизнь держать сына при себе?
Сидя за первым семейным ужином, глядя как мило общаются между собой две самые дорогие ему женщины, он чувствовал себя невероятно счастливым.
***
Наши дни
Из-за этой вонючей крысы у Кристины всё же началась истерика, причём, как и следовало ожидать, в самом неподходящем месте, а именно – на перекресте, когда загорелся зелёный сигнал, и нам надо было ехать. Сигнал загорелся, а мы стоим и стоим… Я глянула на подругу – а у неё губы дрожат, и слёзы тихо-тихо так текут. Ну и, понятное дело, нервные граждане тут же принялись сигналить, кто во что горазд.
Я не растерялась и первым делом включила аварийку. Потом велела ей:
– А ну давай, перелезай на пассажирское! – а сама тут же выскочила из машины, обежала её, плюхнулась на сиденье, потеснила Кристинину попу и практически выпихнула её на другое кресло. Кристина не сопротивлялась, вяло пытаясь пристегнуться.
– Обезьяна! – вякнул мне какой-то особенно морально неустойчивый козёл прежде, чем я успела захлопнуть дверь.
– На себя посмотри… – пробурчала я себе под нос, снимая тормоз с ручника, который Кристина, видимо, автоматически вытянула на максимум, пристегнулась и на следующий "зелёный" уже преспокойненько стартовала. Слава Богу – у нас с ней одинаковые машины!
– Кшиська, ты не расстраивайся, – попыталась я её утешить. Мы с Анькой часто звали Кристину на польский манер, ей так нравилось. – Придурок какой-то пошутил… Точнее, очень мерзко прикололся… Это, правда, ужасно… Но ты не бери в голову!
Мои слова звучали неубедительно, и я и сама не верила как-то в то, что говорю. Ну что значит "не бери в голову"?
– Ага, не бери! – всхлипывала она. – Так страшно, ты себе не представляешь!
Эта фраза меня несколько обескуражила. Я думала, она ревёт от отвращения, а оказывается, она испугалась!
– А чего ты боишься-то? – спросила я, одновременно раздумывая над тем, в какой бы магазин заехать по дороге.
Кристина провела пальцами под глазами, в надежде стереть поплывшую тушь, но лучше не стало – сама того не ведая, подруга нарисовала себе суровые серые подглазники.
– Как это чего? – изумилась она, и снова всхлипнула. – Там же было написано: «Убирайся!».
– А, и в самом деле! – вспомнила я. – А откуда убираться-то?
Фиг с ним, заскочим в подвальчик возле дома. Там на внешность внимания вообще не обращают, хоть и знают всех в лицо.
– А я знаю?! – вскрикнула она, и расстроено всплеснула руками. – Знала бы, так может и убралась… – и с горечью добавила: – Чтобы ещё раз такое не получить!
И тут Кристина вовсю заревела. Самозабвенно так, по-детски, с воем и веньганьем. Чем ее утешить я не знала, да не была уверена, надо ли. У неё явно стресс, и сейчас он выходил, а если я её успокою, то он может до конца и не выйти…
Как и следовало ожидать, минут десять спустя фонтан немного иссяк, и я украдкой перевела дух. Хоть мне и было очень жалко Кристину, но вести машину под такой аккомпанемент – ну просто каторга!
Пока она приходила в себя, я думала – как бы я себя на её месте чувствовала? И ещё: кому и зачем понадобилось устраивать такую гадость? Ошибки быть не могло, курьер спрашивал именно Кристину. Кто же это такая сволочь?
***
Оказывается, Аньку терзал тот же вопрос. Устроившись в кресле и потягивая пиво, которое мы с Кристиной купили в подвальчике возле дома, она красила ногти на ногах и рассуждала вслух:
– Я думаю, это бабских рук дело! Ни одному мужику такое просто в голову не придет! У них мышление по-другому устроено.
– Ага, а бабе, значит, такое может в голову прийти? – повернулась в её сторону Кристина.
– Не вертись! – велела я и вернула её голову на место. Я делала ей причёску, а она, паразитка, ёрзала, крутилась и никак не могла посидеть спокойно. – Бабе и не такое в голову может прийти. Положа руку на сердце, у женщин ведь и в самом деле на такие штучки фантазия не знает границ.
– Вот-вот! – поддержала меня Анька, глотнула пива, энергично кивнула и, конечно же, подавилась и закашлялась. – Представь себе, что какая-нибудь крыса на твоего Виталика глаз положила, – просипела она, и, увидев, как Кшиська изменилась в лице, торопливо добавила: – Оу, извини! Это я не подумав!
– Твою ж мать! – Кристина снова повернулась к ней всем корпусом. – Да ведь…
– Ты сядешь прямо или нет? – разозлилась я. – Я тебе сейчас гнездо на голове сделаю, и будешь так ходить!!
– Рыжуха, не шипи! – отмахнулась она. – Слушайте!
– Пр-р-рямо сядь! – рявкнула я, потеряв терпение. Кристина вздрогнула, Анька взмахнула кисточкой с лаком, прокрасив себе палец до середины, а я сама обалдела от своего вопля.
– Кать, ты чего? – тихонько спросила Кшися.
– Ничего, – пробурчала я, ужасно смущённая своим выступлением. – Час тебя уже причёсываю, ты всё крутишься и крутишься, мы так никогда не соберёмся.
– Ну, ты даёшь, мать! – возмутилась Аня, – Надо ж было так заорать! Мне теперь из-за тебя стирать и всё перекрашивать.
– Девочки, извините меня! – мне и самой было страшно неловко за эту вспышку. – Сама не знаю, что нашло. Тоже, видать, понервничала.
– А теперь-то успокоилась? – с подозрением спросила Аня.
– Да. Извините. Кристина, что ты хотела сказать?
Кристина от возбуждения даже встала.
– Анька, ты гений! Все сходится!
– Да что у тебя сходится-то?
– Что ты насчёт крысы сказала? Что если бы мне кто-то дорогу перебежал, я бы тоже много чего могла бы придумать. Ведь так и есть! Сами же знаете, я не из тех, кто будет сидеть, сложа лапки. Я бы боролась за своё счастье! – посмотрев на наши заинтересованные лица на всякий случай добавила: – Ну, до такого бы я, конечно, не дошла… Короче! Я думаю, что это бывшая Виталия!
– О, как! – я, пользуясь паузой, тоже приложилась к пиву. – Слушай, а это мысль!
Анька задумчиво посмотрела за окно. Протянула:
– А что? Ведь и правда все сходится! Кшись, слушай, а у него ж до тебя по любому был кто-то?
– Так я о чём и говорю! – Кристина в возбуждении принялась раскачиваться с пятки на носок, опираясь на спинку стула – Была!
– Интересно как! А мы и не знаем ничего… – заметила я, впрочем, не сильно удивляясь. Дело в том, что Кристина, не смотря на всю нашу дружбу, своими любовными историями делилась крайне неохотно. В этом отношении она совершенно нетипичная девушка. Я сначала удивлялась, а потом привыкла, что подруга готова обсуждать любые темы, кроме собственных отношений.
– Ну да, – сморщилась она, – сами же знаете, я не люблю такое перетирать… Но, в общем, дело в том, что у него раньше была другая. Так, ничего серьёзного, но… Можно сказать, что я его у неё отбила…
– О-о, ну ты даёшь! – развеселилась Анька. – Тихая-тихая, а палец в рот не клади!
– Да-да, я такая, – улыбнулась Кшиська. – Вижу цель – верю в себя! Но суть в том, что у этой тёлки точно есть причина меня ненавидеть! Ей-то казалось, что жених почти что у неё в кармане!
– Ни фига себе! – удивилась я. – Да ты опасная штучка! Я бы на её месте тоже тебя возненавидела… Только странно…
– Что тебе странно, солнышко ты наше? – Анька, неизвестно почему, пришла в шикарное настроение.
– Ты с Виталием сколько уже? – вместо ответа спросила я Кристину.
– Э-э… общаемся мы с ним года полтора… – она сдвинула брови, подсчитывая в уме. – Год назад он её окончательно бросил, до этого всё сомневался. Так что год мы встречаемся, последние полгода серьёзно.
– А до этого что, несерьёзно было? – удивилась я.
– Ну, он думал, что несерьёзно, – усмехнулась она.
– Кшиська у нас стратег! – Анька развалилась в кресле, свесив руки и ноги для просушки, и покачивая в руке бутылку пива. – Правильно сделала, не стала раньше времени мужика пугать! Сначала приручила его, чтобы с руки ел, а теперь уже и ошейник надела.
– Не надела ещё, – фыркнула Кристина, – но если всё пойдет, как я хочу, то надену уже очень скоро.
– Да ты что? – Анька аж вперед подалась от этой новости. Я тоже застыла с расческой в одной руке и бутылкой в другой, глядя на неё во все глаза. Вот ведь тихоня!
– Дело, оказывается, к свадьбе идёт, а она нам ни полслова! – возмутилась я.
– Вот-вот! – поддержала меня Анька. – Совсем стыд потеряла! Давай, рассказывай, что к чему! – подруга так размахивала руками, что пиво всё-таки выплеснулось из бутылки. Она автоматически дернулась, пытаясь увернуться, и свалилась с кресла на пол. И уже оттуда продолжила:
– Мы жаждем деталей!!
– Будут вам детали! – сквозь смех выговорила Кристина, – Только потом, ладно? А то Виталий вон сообщение прислал – будет через полчаса, а у нас еще конь не валялся! Катюха, давай, доделай мне голову поскорее! – она уселась на стул, воткнула мне в руку баллончик с лаком. – И тебе ещё причесаться надо!! Девки, поторопимся!!
У неё так сияли глаза, что лично мне было очевидно, что хоть она и старалась казаться хладнокровной и спокойной, но голым расчётом тут и не пахло. Наша птичка и сама увязла по самое горлышко.
***
Старая история…
На дачу они переехали спустя неделю. Мама настояла. Она утверждала, и очень решительно, что девушке в её положении надо больше дышать свежим воздухом. Вообще-то, ни Андрей, ни Ниточка не стремились менять уют городской квартиры на быт дачного домика, старенького и неблагоустроенного, но мама настаивала, причитала и давила на сына.
– Ты посмотри, какая она бледненькая! У неё же уже синева под глазами! Да и малышу свежий воздух тоже необходим, подумайте о ребёнке!
Наконец постоянное давление сыграло свою роль. Молодые люди согласились с мамой, не столько вняв её доводам, сколько в надежде, что она наконец-то оставит их в покое. Договорились, что попробуют пожить на даче, но если не понравится, то вернутся.
Ниточке там не нравилось. Дом старенький, дует изо всех щелей. Правда, место красивое, вокруг поля, озеро в двух шагах. Тут бы всё переделать…
Воду нужно было таскать из колодца, водопровода не было и в помине. Для готовки использовали газ в баллонах, или, в холодную погоду, топили небольшую печку. И не помыться толком. Каждый вечер ведь баню топить не станешь, и ей, привыкшей в городе ежедневно принимать душ, было совсем неудобно бегать с кастрюлькой, греть воду, ополаскиваться, стуча зубами. Банька тоже была старая, ветхая, протопить её было делом долгим, а остывала она быстро.
Тем более что ни дров натаскать, ни воды принести девушке самой не позволяли. Стоило ведро взять в руки, как свекровь поднимала шум: «А ну поставь! Тебе нельзя тяжести таскать! Ты такая худенькая, мало ли что!».
Вроде бы и забота, да только через неделю ей уже на стенку впору было лезть от такой заботы. Всегда чувствовала себя прекрасно, а тут, при таком уходе и в самом деле стало казаться, что от ведра воды переломится.
В общем, дело шло к тому, чтобы ехать обратно в город. Ниточка уже пару дней обдумывала, как сказать это, не хотелось обижать пожилую женщину, ведь та старалась из лучших побуждений.
Вот и в тот раз, пока Андрей на улице колол дрова, Ниточка автоматически чистила картошку и размышляла, что как раз вечером и скажет, что уже достаточно надышалась… Свекровь, которая тоже возилась насчет ужина, неслышно подошла, встала за спиной.
– Ну что, потаскушка, думаешь, победила? Ничего у тебя не выйдет! Думаешь, ребёночком его к себе сможешь привязать? А вот фиг тебе, сучка проклятая!
Это было так неожиданно, что девушка сначала замерла. Потом медленно повернулась и уставилась на свекровь во все глаза.
– Что?!
У той был настолько невинный вид, что казалось неправдоподобным, что она только что произнесла эти дикие слова.
– Что ты, детка? – ласково переспросила она.
– Что вы сейчас сказали, повторите!
– Я говорю, с ножиком поосторожнее. Сынок его только-только заточил, не порежься с непривычки.
– Да вы что, шутите?
– Что такое, моя милая? – пожилая женщина подошла ближе, с беспокойством вглядываясь в лицо девушки, только фальшь в голосе у неё не совсем получилось скрыть. – Что-то ты бледная. Ты себя хорошо чувствуешь?
– Что вы сейчас сказали, повторите! – крикнула девушка. От неожиданности и волнения её затрясло мелкой дрожью.
– О-о, да тебе плохо совсем! Ну-ка давай, ложись! Сейчас я тебе чайку сделаю…
Свекровь, не слушая возражений, подошла, потянула её из-за стола, отвела, уложила… И через пару минут уже принесла чашку душистого чая.
– Мама, что случилось? – напугался Андрей, когда, вернувшись в дом, увидел, что жена лежит. Сгрузив дрова к печке, он подошёл к Ниточке, с тревогой вглядываясь в её осунувшееся лицо.
– Да сама не знаю, сынок! Плохо ей стало… Картошку чистила, и вдруг заволновалась, будто я сказала что-то, закричала даже, бедняжка. Вот я её и уложила.
– Но вы же сказали! – девушка в негодовании приподнялась на локте. – Я же слышала!
– А что ты слышала? – спросили сын и мать в унисон.
– Я… – она осеклась. Не смогла заставить себя повторить это всё. Она смотрела на свекровь, встревоженную, удивленную, и ей самой не верилось в то, что эта приветливая и заботливая женщина что-то такое сказала.
***
Наши дни
Виталий в неформальном общении оказался гораздо более приятным человеком, чем в рабочей обстановке.
Когда Кристина заявила, что сын владелицы АТП ей нравится, и она твердо намерена сойтись с ним поближе, я долго не могла её понять. В офисе он был сухим и очень деловым. Виталий совсем не относился к числу тех руководителей, которые порой разбавляют серьёзное общение шуткой – все его интересы сводились исключительно к интересам дела, видимо, это было их отличительной семейной чертой.
Да к тому же на работе рядом с ним постоянно реял призрак Ящерицы. Она во всё совала нос, всё контролировала, и ни одно мало-мальски важное событие без неё не обходилось, а это, понятное дело, являлось дополнительным мощным отпугивающим фактором.
Но не для Кристины. Я смотрела, как они общаются и только теперь замечала то, что моя подруга, похоже, разглядела сразу.
Виталий приехал за нами на своём джипе, ровно через полчаса, как и обещал. Мы, (вот чудо-то!) умудрились к этому времени быть готовыми. Правда, немалую роль сыграли старания Кристины, которая торопила и подгоняла нас, в противном случае мы могли бы и до сих пор находиться в полуразобранном состоянии. Одна мысль о том, что наступил благословенный вечер пятницы, как-то расслабляла, и совсем не способствовала активным действиям.
Наш начальник вежливо поздоровался со мной и с Аней, после чего наклонился к Кристине и нежно её поцеловал. Правда, видно было, что ему немного неловко, всё-таки мы работали на его фирме, подчинённые, так сказать, сотрудницы. Точнее, на фирме его мамы, но, тем не менее, это смущение даже добавило ему очков – оказывается ничто человеческое ему не чуждо.
Очень мило было с его стороны позаботиться о нас. Когда он плавно вывел машину из двора, сказал:
– Кстати, Кристин, у тебя в ногах пакет. Это вам в дорогу, чтобы не скучали, а то ехать почти час…
– О-о, вот это здорово! – обрадовалась Анька. – Спасибо, Виталий Андреевич!
– Можно без отчества? – поморщился он. – Мы же всё-таки на отдыхе.
– Мы только за! – согласилась я, дёрнула за колечко, открывая банку и подумала, что хороши мы будем, когда приедем, раз уже дома начали. Но что поделаешь? Когда отрываться, если не в пятницу?
Краем глаза я заметила, как Виталий взял Кристинину руку, положил её на рычаг переключения скоростей, и накрыл своей ладонью, да так и ехал. Вот оно как, оказывается! Сплошная милота.
В приоткрытое окно задувал весенний ветерок, погода стояла шикарная, и, глядя на эту парочку, я почувствовала, что тоже хочу прижаться к чьему-то плечу… Хочу, хотя год назад мне казалось, что подобные желания больше не посетят меня вообще никогда…
Дорога до дачи, где, собственно и планировалась вечеринка, занимала около часа исключительно в понимании Виталия. Кристинина малолитражка, а соответственно, и моя тоже, при такой скорости точно сложила бы колеса, как только мы свернули с трассы на проселочную дорогу. Когда-то там, конечно был асфальт… Хотя я с такой скоростью гонять по просёлкам не решаюсь в принципе.
Зато на самом участке всё было ровненько и гладенько, а большой дом с его белыми стенами, окнами в пол и кованым драконом на крыше выглядел гостеприимно и круто. Виталий высадил нас у крыльца, и обратился к Кристине:
– Малыш, покажешь девочкам дом? Я пока машину поставлю.
– Нет-нет! – быстренько отказалась я. – Если не возражаешь, мы сначала тут немного осмотримся.
– Как хотите, – улыбнулся он. – Кристина вам всё покажет.
– Охренеть! – заявила Анька, когда мы, сделав круг почета по участку, вернулись к крыльцу. В сам дом мы пока не заходили, но и без него было на что посмотреть. Площадка перед домом выложена плиткой, в середине клумба с пышным кустом на котором должны были расцвести пионы, легкая белая мебель у входа.... Никаких, упаси Господи, грядок и тепличек, всё исключительно для отдыха. Выложенная желтым кирпичом дорожка вела за здание, и оттуда слышались смех и голоса. Вторая тропинка через десять метров упиралась в песчаный пляжик, за которым разлеглось большое спокойное озеро. Всё ухожено, везде чисто, красиво.
– Персональный пляж, надо же! – вздохнула я, трогая прохладную воду. Если не считать звуков праздника, доносившихся с другой стороны дома, вокруг было очень тихо. Участок со всех сторон, кроме озера, ограждал высокий глухой забор, и он словно отрезал эту землю от всего остального мира. Воздух после городского казался волшебным. К свежему запаху воды примешивался дразнящий аромат дыма и шашлыка.
– Девчонки! – поторопила нас Кристина. – Пойдёмте в дом!
Мы с Аней поднялись на крыльцо, и она, как гостеприимная хозяйка, распахнула перед нами двери.
***
Нам с Анькой отвели замечательную комнату на втором этаже, с видом на двор и озеро.
– Устраивайтесь и спускайтесь, – сказала Кристина. – Встретимся внизу через десять минут, – и она плотно прикрыла дверь их с Виталием спальни. Секундой позже оттуда донесся счастливый девчачий визг.
– Офигенное местечко! – поделилась со мной Аня. – Тебе какая кровать больше нравится?
– Жёлтая, – ответила я, выкладывая из сумки косметику на туалетный столик.
– Вот и хорошо, а мне зелёная. Хм-м, интересненько, что это за брат такой у нашего Виталия…
– А ты, я смотрю, уже губу раскатала! И вообще, чего ты удивляешься, если Виталий при деньгах, значит, и его брат тоже должен быть, – фыркнула я. Признаться, такой шик меня тоже несколько ошеломил. Когда сказали, что едем на дачу, я поначалу намеревалась обрядиться в джинсы и кроссовки, но Кшися велела надевать платье и туфельки. Теперь я понимала почему.
– Да мало ли… Вдруг они поругались, и Ящерица лишила его наследства?
– Какого наследства, Ань? Она же ещё не умерла!
– А! Ой! Ну да… Я имею в виду, что Виталий у нас работает, и мы знаем, откуда у него в кошельке шуршунчики заводятся, а насчет Филиппа этого мы ничего не знаем…
– Ну, то, что вряд ли он живет в лачуге и дошиками питается – это можно предположить.
– Да-а-а, – протянула Анька, раскинувшись на кровати, и разглядывая потолок. – Одно дело – предположить, а другое – собственно… глазно в этом убедиться! Интересно, что он из себя представляет?
– Ага, а ещё тебе интересно, нравятся ли ему голубоглазые блондинки! – в шутку поддела я.
– В точку! – прямолинейно согласилась Аня, и бодро вскочила с кровати. Откровенно говоря, мне тоже было очень любопытно увидеть, что это за брат такой у Виталия?
Мы быстро привели себя в порядок и спустились в гостиную. Просторное помещение, выдержанное в стиле охотничьего домика, с классической шкурой перед камином, и оленьими рогами на стенах. Все стильно, дорого, и везде такой порядок, что невольно хотелось вытереть ноги и не оставлять следов.
– А, девчонки уже здесь! – информировала Кристина шедшего за ней Виталия. – Чудненько, пойдёмте знакомиться с остальными.
Видно, что она неоднократно бывала здесь, и чувствовала себя, в отличие от нас, довольно раскованно.
Мы вышли в свежий весенний вечер, обогнули дом. На заднем дворе в центре лужайки, засеянной мягонькой газонной травкой, стояла просторная шестигранная беседка с черепичной крышей. В беседке расположился добротный широкий стол, тяжелые деревянные скамьи, а чуть ближе к выходу стоял превосходный мангал, то ли с самого начала задуманный как нечто грандиозное, то ли сделанный на заказ. Немного в стороне от беседки, в красивом каменном очаге пылал костер, вокруг которого была расставлена самая разная мебель, от шезлонгов до складных кресел.
Народу там было! С перепугу мне показалось, что человек двадцать, а никак не шесть, про которых говорила нам Кристина! Причем чувствовался некоторый перевес в сторону мужского пола, так что скучать нам с Анькой явно не придется.
– О-о, ну наконец-то! – от мангала отошел парень, удивительно похожий на Виталия. – Наконец-то мой братишка добрался до нас!
Он подошел первый, обнял Виталия, поцеловал в щеку Кристину.
– Знакомьтесь, мой брат Филипп.
– Катя, – улыбнулась я. – Ой!
Я не ожидала, что меня он тоже захочет поцеловать в щеку. Смутилась, неловко мазнула губами по его гладко выбритому подбородку. Фил, заметив мою реакцию, легко рассмеялся:
– Какая скромная милая девочка! А ты такая же? – это он уже обратился к Аньке.
– Я не такая! – фыркнула она, с готовностью подставляя щеку. Получилось двусмысленно и забавно. Подруга решительно чмокнула парня в ответ, но когда он уже отстранялся, чуть задержала: – М-м-м, какой парфюм!
Она потянулась ближе, чуть не касаясь носом его шеи. На лице Филиппа заиграло игриво-кошачье выражение.
Парфюм у него и в самом деле был волшебный, и очень ему шел, но от того, что моя подруга так сразу сделала на него стойку, и начала атаку с первых секунд, мне стало неприятно.
Филипп с Виталием были очень похожи. При одном взгляде становилось ясно, что это братья, но и различия, как ни странно, тоже сразу бросались в глаза – Филипп был пониже и полегче брата, чуть посветлее волосы, и глаза не серые, а голубые. Мимика у него была гораздо выразительнее, да и вообще в нем напрочь отсутствовала холодная вежливость Виталия, и его привычка держать всех на расстоянии, позволяя нарушать дистанцию лишь самым близким. Если сравнивать, то Виталий был луной, а Филипп солнцем.
И он понравился мне! Понравился с первого взгляда. Сам по себе, независимо от окружающего антуража, принадлежности к этой шикарной даче и одной из тех дорогих машин, что стояли в гараже. Он был живой, теплый, обаятельный, с открытой улыбкой, на которую я сразу купилась.
А тут Анька в два слова переключила все его внимание на себя, не дав мне даже шанса попытаться! Чёрт!
Раньше у нас с ней никогда не было проблем из-за мужчин. Нам просто некого было делить, нам нравились совершенно разные парни. Беда в том, что Филипп не соответствовал ни моему типажу, ни её – он был сам по себе. И нравился сам по себе.
– Это Борис, и его девушка, Алёна, – продолжал между тем знакомить нас Виталий. Борис, крупный мужчина с кудрявой головой и в стильных очках без оправы. Алена, длинная и худая, как богомол, с шикарным конским хвостом. Оба приветливо улыбнулись, так одинаково, словно являлись призёрами чемпионата по синхронным улыбкам.
– Паша, Денис, – парни вольготно раскинулись в шезлонгах и потягивали пиво, коим и отсалютовали нам в знак приветствия.
– Гера и Юля, – худенький невысокий Гера ловко насаживал мясо на шампуры, для следующей партии. Миниатюрная блондиночка Юля рядом на столе нарезала помидоры. Гера в знак приветствия поднял шампур, Юля – нож.
– Илья, Роман, и наша очаровательная Света, – длинноволосый небритый Илья поворачивал мясо над мангалом. Он кивнул нам, не вынимая сигареты, зажатой в зубах и щурясь от дымовой смеси от окурка и углей, чадящей ему в лицо.
Света, обладательница геометрически правильного каре и огромных голубых глаз предложила нам пива. Определение «очаровательная» и в самом деле очень ей подходило. Улыбаться хотелось уже при одном взгляде на её весёлое лицо. Вадим, полный парень с нежным румянцем на щеках, галантно открыл нам это самое пиво. Из-за своего румянца и несколько инфантильного вида, он казался намного моложе, чем был на самом деле.
