Реми Медьяр
Свид 24. Книга 1
Часть первая
Глава 1
«Сегодня меня снова переводят, но уже не в другую часть, а в восстановительный центр, за пределы линии фронта. Пришла моя смена. Хотя, от этого мало что изменится. Признаюсь, последний перевод меня изрядно напугал, когда мы пересекали брошенный посёлок, кругом изрытый ямами от взрывов, с высокими заградительными насыпями. Эту линию буквально пару часов назад отбросили и нам пришлось смещаться. Вокруг стоял дым горелых Свидов. Не хочу пугать и тебя, но очень жду окончания этой бессмысленной войны, когда мы сможем снова прогуливаться по нашему двору, наслаждаться запахом цветущих яблонь. Надеюсь, они уцелели. Только надежда нам и осталась. До встречи, любимая сестра. Твоя Анри. Буду на новом месте обязательно напишу».
Свернув все окна на потертом медицинском планшете, Анри немного посидев на лежаке, словно как раньше делали «на дорожку», подняла устало свои небольшие пожитки и направилась к выходу. Госпиталь на западном фронте, здесь она провела последние восемь месяцев, спасая молодых бойцов. Многие из них не дожили даже до конца операции, их сердца останавливались на хирургическом столе, но ещё больше просто не доехали, умирая в пути или на поле боя.
Управляемые роботы – оружие этой войны. Несложные машины повторяющие человеческие очертания, куда как в железный гроб усаживался боец, плотные металлические щиты скрывали его тело со всех сторон, стягивался внутренний кожух и руки ложились на датчики управления подачи огня. Штамповались они ежедневно, и круглосуточно доставлялись на линию фронта. Они были самых разнообразных форм и габаритов, совсем не похожие на первые модели, которые вышли на рынок ещё в довоенную пору и должны были служить людям с благой целью. Но, как и всегда, идею недолго думая подхватили сильные мира сего и создали аналоги для военных целей. Инвестиции полились рекой, каждая компания спешила перещеголять конкурентов, создавая всё новые модели, добавляя бесконечные обновления и корректировки в работе. И едва в странах третьего мира на разгон митингов вышли боевые роботы, весь мир взорвался бурей эмоций. Кто-то пророчил технический скачок вселенского масштаба, кто-то комментировал угрозу для едва сохраняемого мира в процветающих странах, а кто-то уже начал готовиться к новой мировой войне. Правы в равной степени оказались и те и другие. Однако жадный до новых эмоций народ требовал хлеба и зрелищ, как и в былые времена. По сети стали распространяться видео с военными роботами в действии. Их мощь превозносилась и гиперболизировалась в комиксах. Фильмы начали пестрить упоминаниями тех или иных моделей, и вот уже не обременённая интеллектом молодёжь упиралась трепещущим взглядом в экраны мониторов в ожидании очередной серии телевизионного сериала на эту тему.
В быту люди стали выдумывать новые названия для управляемых роботизированных экзоскелетов. Но самым популярным среди них был Раук. Имя пришло из названия компании производителя. Престарелый Джордж Раук явно не ожидал на своём предсмертном ложе услышать о том, что шестнадцатилетние девочки будут покрываться румянцем и визжать от восторга при упоминании его фамилии, ведь компания, ранее специализировалась на производстве незамысловатой бытовой техники, но на волне новых тенденций, подхватила идею и запустила собственную линию управляемых роботов. Именно эта компания всеми силами пыталась сместить локус внимания на бытовые возможности Раука и поддерживала мирное применение модели, что в последствии, как поняли инвесторы, было бессмысленной и не приносящей денег затеей.
Особым функционалом их детище не отличалось, нагло скопированный робот имел яркую и запоминающуюся внешность, над которой усердно работали маркетологи, дизайнеры и все те, кто знал, как пустить пыль в глаза и продать, то, что уже продавали многие. Именно модель Раук засветилась в столь популярном по тем временам сериале «Жизнь в железе» и стала основой для именования всех моделей этой категории роботов. Однако отражение функционала Раука в сериале было далеко от реального прототипа. Роботизированный экзоскелет создавался с целью облегчить физически тяжелую работу и сделать её более мобильной. Он был тяжёлый, малоподвижный, а после вмешательства военных носил на себе еще боеголовки, стрелковое оружие или другие прибамбасы, которые так любят суровые военные дяденьки. Для реальных полевых сражений он был изначально не пригоден, однако для разгона и запугивания мирного населения вполне полезен. Внушительные размеры сеяли страх в рядах взволнованной толпы.
Отдельная роль отводилась тем, кто был за рулём Раука. Видео-разборы бесконечно пестрили молодыми поджарыми ребятам, лица которых едва просматривались за защитным стеклом экзоскелета. Ранее их имена старались сохранить в тайне под грифом «совершенно секретно», но, когда очередным исследованием, захолустная малоизвестная компания доказала, что люди жаждут персонализации, а не просто железа, другие подхватили идею и стали масштабно плодить блоги своих сотрудников. Маркетологи и аналитики с завидным интересом следили за реакцией людей на новый бум и разрабатывали всё более изощрённые подходы для привлечения инвестиций. И конечно компания Раук не осталась в стороне возведя на пьедестал актера, который в сериале блистал изумительно ровной и белоснежной улыбкой за стеклом боевого Раука.
Тогда настал час масштабной монополизации. Раук нещадно разорял все прочие компании в смежной сфере. Семимильными шагами он двигался по миру, скупая необходимое производство и расширяя свои сферы влияния. В каких-то крошечных городах всё ещё висели их старые выцветшие билборды с рекламой пылесоса и довольной домохозяйкой, чья улыбка неестественно растягивалась на добрые пару метров, а Раук уже и знать забыл о линейке товаров прошлого года. Военные разных стран также не обходили Раук стороной и спешили заключить контракты на размещение производства в пределах своей страны, словно в предвкушении грядущей войны они спешили урвать свой кусок пирога и едва не давились, когда цены на востребованный товар росли так же быстро как росла сама сеть компании.
Безусловно Рауки того времени скупались действительно для обновления технологического процесса на конвейерных производствах. Многие из них вообще не имели нижней подвижной части, за отсутствием необходимости в таковой. Но по не утешительной статистике, лишь пятнадцать процентов от общих продаж шло на нужды заводов и общества. Основная масса обычно скупалась военными или надзорными организациями. Тюрьмы наполнились Рауками-надзирателями. Границы стран в довесок стерегли те же милые Рауки, что на заводе крутили гайки. Общественность начала привыкать к ним и воспринимать как что-то обыденное, однако, не теряла былой страсти к большим машинкам. Человечество постоянно стремилось воплотить себя в чем-то совершенном, передать ему человеческие черты пусть и не самые лучшие, а новые Рауки вполне отвечали запросам времени.
Последним шагом, закрепившим положение Раука на мировом рынке, стал всемирный отказ от оружия массового поражения. Короткий период ознаменовался рассветом рассудительности общественности, отказом и усталостью от бесконечных конфликтов и тотальных разрушений нескольких мировых центров. Стертые с лица земли города стали символом нового мира, мира без крупных пушек и мира, где дозволено убивать друг друга только в масштабах малой группы, а не сообщества всей страны. Тот период ещё долго вспоминался историками как один из самых мирных периодов за всё время существования человека. Студенты с восхищением писали сочинения на эту тему, пытаясь разгадать сущность общественного мышления, которое в одночасье сбросило оковы первобытной жажды крови и пошло на мирные соглашения. Постоянный передел мира встал на паузу.
Эта пауза никак не вязалась с концепцией компании Раук. В течение пяти лет компания падала в долговую яму и едва успевала считать убытки. Генеральные директора сменяли другу друга ежегодно, но ситуация не менялась. Даже давно почивший Джордж не сталкивался с таким колоссальным крахом. Производства банкротились, люди возмущались, маркетологи нервничали. До тех пор, пока не пришёл он. Его имя скрыто пеленой истории и достоверной информации о его происхождении по сей день нет, однако его простая и элегантная идея вырвала из лап смерти Раук и все его покрывшиеся пылью разработки. Смысл его концепции заключался в том, что мир не способствует развитию компании, а регулярные боевые действия в рамках одной территории будут залогом процветания для компании «…и вместо того, чтобы пытаться продавать никому не нужные железяки, нужно продавать страх, а чего люди боятся больше всего? Да, именно смерти, а смерть всегда ходит под ручку с войной. Так продайте конфликт! Найдите самое слабое место и устройте заварушку!»
Так началось великое деление мира на Саандорийский и Никирийский. Деление было отнюдь не в рамках сторон света, а скорее по национальному признаку. Хотя смешение наций в тот период достигло высокого уровня и многие уже позабыли о своих корнях и былых обидах, но Рауку это не помешало создать иллюзию неприязни двух сторон и начать массированные информационные вбросы. На это ушёл ни один год, прежде чем все уровни государств прогрелись до нужного состояния, чтобы вступить в открытую конфронтацию.
Сначала это были локальные приграничные конфликты, когда рауки-погранцы отражали единичные нападения или устраивали их. Первая волна заказов на новые модели не заставила себя ждать. Границы нужно было укрепить и защитить, и Раук был готов к этому, но оставалась ещё одна проблема, снабжать оба фронта от имени одной компании было не рационально, поэтому на рынок быстро вышла вторая компания – Свид, ничем не примечательная, она торговала всё теми же Рауками, но с налётом никирийского стиля. Дочка Раука, Свид росла не по годам, найдя отклик, в сердцах ущемлённых никирийцев, она быстро получила финансирование на производство армии роботизированных экзоскелетов, которых в народе уже побаивались называть Раук, ведь он стал официальным представителем саандорийского сообщества. Компания вступила в этап возрождения и только готовилась к ошеломительному размаху.
В новое тысячелетие Раук и Свид вступили лишенные боеголовок и тяжелого оружия, но получили в дар от талантливых физиков крошечные ядерные реакторы, запускающие сложный синтез, что в результате выдавал мощный энергетический удар, который мог нанести весомый урон противнику, но не был способен разрушить важные части инфраструктуры территории. Обе стороны ещё помнили времена великого перемирия и старались вести войну по возможности деликатно, делая вид, что война – это в большей степени соревнование среди единиц, для защиты миллионов. Но всё это держалось до тех пор, пока Раук не почувствовал запах настоящих денег.
Помимо снабжения обеих армий, компания переключилась на общественную жизнь весьма благополучных стран, которые не принимали непосредственного участия в войне, но вливали в это дело значительные средства. Война стала брендом, который продвигали и который так полюбился простым обывателям. Это было не похоже на тотальное уничтожение, новая война давала людям мнимое чувство безопасности, что там есть те, кто отстоят их права, а в задачи большинства входит лишь финансовая и моральная поддержка. Они словно смотрели очень интересный фильм, но в реальной жизни. Тонкая душа человека, чувствительная к подобным играм и фантазиям вмиг включилась в масштабное продвижение новой войны, не зная, чем всё это закончится и будучи уверенным каждый в своей правоте, стороны начали эскалировать конфликт. На что резво отреагировала компания Раук. Отдел аналитики осторожно прощупывал почву для запуска новых проектов: сначала патриотичные фильмы и сериалы за фондовые средства, следом специализированные шоу и каналы по военной тематике с крупной финансовой поддержкой со стороны правительства, затем пришла пора атрибутики: необходимо было, чтобы на каждом углу, на каждой мятой рубашке виднелась символика компании, чтобы все и всегда помнили куда и зачем идут их деньги. К игре подключались и другие компании, которые также хотели нажиться на быстро меняющейся ситуации и самым успешным примером стали букмекерские конторы. Тема спорта незаметно ушла на задний план, когда в аккаунтах всех любителей ставок появилась возможность в реальном времени рассчитывать победу того или иного подразделения, а в дальнейшем и конкретного бойца.
Общество рвануло на букмекерские площадки, видео-обзоры, блоги бойцов, чтобы максимально прочувствовать дух той войны, которая для них была лишь далёким эхом. Первые годы смена участников на военных «рингах» происходила слишком быстро, так как уровень смертности бойцов был колоссальный, да и сейчас он держится на высокой отметке. Но уже спустя пару лет, стали выявляться сильнейшие группировки и участники. К этому моменту Раук и Свид уже насытили свои денежные животы до того уровня, что могли практически молча наблюдать за тем, как люди под звуки фанфар весело убивают друг друга в их железных гробах.
Правители и богатейшие представители планеты не могли остаться в стороне и конечно тоже имели свой доход от происходящего. Как и любая война, будь это восемнадцатый век или двадцать третий, приносит много прибыли заинтересованным личностям и абсолютно невыгодна для простых смертных. В узких кругах ходили слухи, что высшие слои общества делают ставки на военные события на своём уровне в качестве развлечения. Шептались и на нижних уровнях, что там наверху «люди-боги» попивают Маргариту, заедая оливкой, и ставят на крах или победу одной из стран. Словно в их мире это гонка забавных пёселей в нарядных костюмчиках и на той стороне их ждут довольные хозяева с неизменной вкусняшкой в тёплых ухоженных ладошках. В данном случае вкусняшкой была популярность, как не печально это звучало, но с момента, когда человек вышел из пещеры и до сегодняшнего дня, когда он способен управлять высокоточной техникой, он все ещё падок на внимание. Признание, деньги, вседозволенность и ещё многие-многие плюшки ждали лучших бойцов в их регулярных отпусках.
Подростки, юнцы, едва достигнув совершеннолетия и сойдя со школьной скамьи отправлялись на курсы управления робототехникой. Это было престижно, в уцелевших городах, находящихся в значительном удалении от фронта, где жизнь во многом напоминала довоенный период. Школы, магазины, развлекательные мероприятия. Именно в этих городах пустили на конвейер обучение управлению роботами и сделали это ремесло престижным, и довели до такого уровня, что каждый школьник был уверен, что встанет в один ряд с другими бойцами. Но уровень выживаемости таких бойцов был чрезвычайно низок.
Поток мыслей прервал голос рупора, сообщающий о последних потерях и достижениях. Однотонным голосом он последовательно называл имена погибших, объемы пострадавшей техники, суммы, потраченные за последний отчетный месяц, и добавлял пару обнадёживающих фраз о скором окончании войны. На экранах побежали фотографии лучших бойцов месяца. Молодые, поджарые ребята, красавцы как на подбор, словно только сошедшие со страниц модных журналов. Выдающиеся скулы, суровые лица, с блеском пота и чёрными разводами пепла и копоти на щеках. По столовой разносится шушуканье молодых медсестёр, лёгкие смешки – теперь ещё на месяц они будут засыпать и просыпаться с мыслью, что вот он тот самый, он выживет и будет моим. Такими мыслями они будут питаться до того момента, пока не попадут на фронт и не увидят своими глазами, как этих красавцев разорвёт очередная механизированная рука, размозжит их мозги и развеет в пепел. А на тех выживших, которых привезут в госпиталь, нельзя будет смотреть без слёз и тошноты так предательски подступающей к горлу. Здесь, в промежуточном центре подготовки, вблизи от фронтовых госпиталей, молодых сестёр обучают и готовят ко всем ужасам войны. Здесь же находятся и будущие солдаты, которые ещё не нюхали пороха и не садились в кресло смерти, так его называют операторы роботов.
– Анри, смотри, этот щегол всё ещё жив – сказала мадам, подруга Анри, она была кухаркой, объёмной женщиной, с большим и добрым сердцем. Прибыв в это отделение из какой-то южной деревеньки, она просила всех называть её мадам, дабы чувствовать себя ровней городским жителям. Но деревенские замашки из нею было невозможно выбить ничем, она всегда пахла парным молоко и чесноком, который пыталась подсунуть в каждое блюдо.
– Да, удивительно – это было действительно удивительно. Этого паренька, Анри и мадам впервые увидели на экранах пару месяцев назад, он сильно отличался от большинства: нет раскаченных мышц, молодого пушка под носом, ему на вид было лет восемнадцать, а то и меньше. Звали его Ник. Никто не обратил на него особого внимания, но, когда он появился в ленте выживших в «мёртвом броске» месяц назад, были сделаны первые ставки на него. Да, к слову, система ставок была прибыльным делом на тот момент и абсолютно не возбранялась. Были профессиональные бойцы, которые жили почти на протяжении всей войны и были живы до сих пор. Обычно это были взрослые мужчины и с лучшим апгрейдом Свидов. Но этот был на крошечном Свиде третьего уровня (для новичков). Такие модели ещё называли «самокаты» настолько они отличались от боевых пятого и шестого уровня. Их преимущество было в лёгкости, гибкости и скорости.
– Говорят, что ему сложно в силу размеров и веса управляться с более крупными – донеслось с задних рядов столовой.
– Мал, да удал! – вскрикнула мадам, снова в своём деревенском стиле – а ты присмотрись Анри, его сперма тоже в списке – все солдаты оставляли в хранилище свою сперму, и любая желающая могла стать матерью, выбрав себе самого желанного бойца. За последний месяц популярность такого способа беременности резко возросла. В банки спермы очередями стояли женщины с горящими глазами, а перинатальные центры были переполнены. Несмотря на кровопролитность войны, страны отлично зарабатывали на этом, как в финансовом плане, так и в грядущем буме рождаемости.
– Мне пора, мадам. У меня поезд в два – Анри выдавила из себя улыбку, так было тяжело ей прощаться с мадам, так она привязалась к ней как к родной матери. Мадам же не умела скрывать свои чувства, она распахнула объятия, в глазах блеснули слёзы, которые ручьями побежали по щекам.
– Ох, детка моя, как я тут без тебя буду! – крики заглушили громкоговоритель – не поминай лихом! – крепко прижимая маленькую Анри к груди, мадам рыдала и кляла небеса за такое расставание. На самом пороге она шепнула ей – если рожать, то только от этого мальца, поняла меня? И давай не куксись, давно пора. Посмотри, все девки с животами уже, а ты всё сидишь сиднем – Анри попыталась, что-то возразить, но слёзы душили её, и она не смогла произнести ни слова – не смотри на этих красавцев, они все как дерево, а этот живчик, с головой, он придёт. – Анри кивала, утирая слёзы. Она ещё раз взглянула на подёрнутые морщинами добрые глаза мадам и поняла, что в них было её спасение последние полгода, что все ужасы операций, криков умирающих, утопали в этих глазах почти бесследно. А теперь их не будет рядом, не будет тех добрых слов в ночи «чего ты моя маковка плачешь?», тёплых, свежих булочек по утрам, которые она пекла по собственному рецепту и непременно с чесноком. Ещё один шаг и всё, дальше дорога, пустота и одиночество. Вот уже она в автобусе, а силуэт мадам становится всё меньше и меньше, пока не исчезает с горизонта.
Глава 2
Было непривычно ходить по улицам города, где не слышно отдалённого гула залпового огня. Всё здесь было как раньше: бесчисленные витрины магазинов, дамы с собачками, офисные работники. Слишком тихо, слишком спокойно. «Неужели можно тосковать по звукам войны? Глупая, ты не видела войны, ты была в госпитале, в операционной, ты помощник хирурга, на твоём столе не кричали от боли, тебе привозили уже под анестезией разорванные тела, которые вы собирали по кусочкам. Ты скучаешь не по войне, а по той операционной, где замолкал голос боли» – так говорила она себе, пока направлялась в новое отделение.
Анри, будучи студенткой медицинского, была вынуждена поступить на службу, как и многие медицинские работники и не имела как такового выбора. Первые месяцы были особенно тяжелы для нее. Поступая в медицинский, она до последнего надеялась, что не будет призвана, так как была очень хрупкой и маленькой, а на фронт изначально призывали крепких медсестёр, которые с лёгкостью могли перекладывать здоровых мужчин с каталки на каталку, их не пугал аромат горелого мяса, алые кровавые лужи на полу и крики раненных. Анри же мечтала стать обычном педиатром, лечить деток, и жить в маленьком уютном городке в горах. Долгими ночами, перелистывая лекции она бредила об окончании и возвращении в свой город, где её ждал дом, скромные и невероятно наивные родители, а возможно её будущий муж. Засыпая под эти мечты, она не ожидала, что в одну из таких ночей за ней придут. В её мыслях призыв выглядел совсем иначе, приходит справка, ты встаёшь в лист ожидания и проходишь все необходимые обследования. Куча бумажной волокиты, больничных коридоров и холодных стетоскопов. Однако, её сон на тёплых тетрадных листах прервал стук в дверь.
Всё было как во сне. Сквозь дрёму раздаётся жесткий мужской голос с просьбой одеться и собрать вещи в течение двадцати минут. Сирены завывали, город оккупирован, но теплые листы твердили «спи, спи, ещё совсем рано». Через двадцать минут в комнату ворвались, растрясли Анри, и она слепыми ото сна глазами начала искать свои вещи в укутанной полумраком комнате. Из открытой двери веяло коридорным холодом, лязгали замки на соседних дверях, хлопали дверцы старых шкафов. Девушки собирались, напуганные, но не подававшие виду. Через час все уже рассаживались по деревянным настилам в грузовые машины, где единственной защитой от холода был рваный тент, сквозь который тянуло осенней сыростью. Анри пришлось помочь, чтобы она смогла взобраться в кузов машины, под смех солдат, которые отпускали похабные шутки в адрес растерянных девушек. Этот смех звенел в её ушах и лишь когда кузов закрыли она стала осознавать, что возможно уже больше никогда не сядет на деревянные отполированные сиденья в учебных аудиториях, никогда не будет сгонять дрёму горячим кофе между занятиями и наслаждаться долгим воскресным сном.
В темноте тента она едва ли могла различить лица других девушек, лишь слышала их перешёптывания, а редкие лучи фонарей, проникающие в дыры, освещали напуганные силуэты. Грохот фронта был совсем близко, но страх смерти был ещё ближе, у самого сердца, он сжимал горло и сколько не сглатывай этот ком, ощущения собственной ничтожности по отношению к железу не покидал Анри.
Дальше всё завертелось как в немом кино. Распределительный пункт, снова машины, постоянное состояние замерзания, снова пересадки дорога и вот он её дом на ближайшее время – госпиталь при первой линии фронта. Ночи без сна, первый обморок от вида крови, безразличие других медсестёр, врачи, которых она так и не научилась различать, ведь видела она их почти всегда в масках. К третьему месяцу мозг включил эту систему безразличия, крики вновь привезённых уже не пугали, рваные раны казались просто блюдом из свёклы. Анри чувствовала, как костенеет где-то внутри, как онемение в руках поднимается выше и выше, к голове, где крики раненых превращаются в единый белый шум, который более её не тревожит. Это онемение было у всех. Каменные лица, чёткие указания, но за стенами госпиталя все преображались и жили обычной жизнью, кроме неё. Шутки, вечерние посиделки в ординаторских, развлечения молодых сестёр с солдатами, которые стали причиной того, что Анри нередко приходилось ночевать на диванах в коридоре, дабы не смущать предающуюся утехам пару, запершуюся в комнате. Это стало обыденностью, словно война – это большое развлечение для всех, кто не ранен. Бесконечные ставки, алкоголь, секс, любовные ссоры. Люди жили словно в двух мирах, где второй почти не отличался от обычного, за одним исключением, наступит смена и розовый мир, созданный на несколько часов, рухнет как карточный домик.
Человек существо удивительно адаптивное, всяческие лишения и неудобства рано или поздно становятся привычными. Небо с запахом копоти становится родным, скрип каталок по ночным коридорам превращается в мелодию сна и вот уже гнетущая антисанитария, гниль, и скудная еда становятся зоной комфорта. А телевидение всё это подпитывает лживыми обещаниями, но даже не они так страшны, а страшно шоу. Всё это разыгранное шоу на поле боя, где герой – убийца, где жизнь – это ставка, а враги – это не люди, это враги. Шоу затягивает, человек готов отдать последнее, но лишь бы врагу – не человеку было хуже. А механизированность создаёт иллюзию отсутствия такого прецедента как убийство, так за грудой металла прячутся реальные люди, но на экране лишь блестящий корпус, лампы и прожекторы.
Когда война стала шоу? Часто Анри думала об этом, когда смысл войны как горя канул в лету? Почему теперь это самое дорогостоящее шоу в мире? Однако, время не терпит и уже утро и пора в смену, опять ночь без сна. Так изо дня в день, словно заезженная кинолента перетекали события, сменялись лица, сменялись модели. Но одно стало для Анри настоящим открытием – это повариха, та самая Мадам, которая со слезами на глазах провожала маленькую медсестру.
Первое их знакомство ознаменовалось недовольным возгласом мадам по поводу веса Анри. Все последующие месяцы она усиленно пыталась откормить её, давая еды сверх нормы, умыкая лишнюю булочку, но большого успеха эти действия не имели. Мадам была достаточно напористая женщина и не сдавалась до последнего, пока её любимица не покинула госпиталь. Мадам одновременно была и рада, и расстроена отъездом Анри, рада лишь потому, что считала меньше стресса – больше веса, а расстроена, что не будет с ней рядом этой весьма начитанной и образованной девушки, которая последние месяцы была для нее великим просветителем в мире науки и верной подругой.
Второй важной задачей мадам как она сама считала, был поиск выгодного жениха. Но холодность и равнодушие Анри были для неё непреодолимым препятствием. Её не привлекали накачанные и брутальные, да и особо времени присмотреться к людям не было. В бесконечном потоке однообразных дней лица вокруг сливались в одно и то же лицо войны. Лицо с тысячью масок боли, смеха, похоти, отчаяния и сотни других. Поэтому Анри уже не замечала лиц молодых людей, которые с напутствия мадам регулярно пытались увлечь молодую помощницу из хирургии. Все попытки заканчивались провалом, но мадам не сдавалась и с каждым наплывом новых ребят, которые останавливались в госпитале до следующей переброски, пускала в ход все свои навыки убеждения и при каждой удобной минуте соловьем пела Анри в уши про того или иного бойца. Конечно, большая часть ребят были настолько травмированы, что мадам их обходила стороной, ведь в первую очередь сюда поступали пострадавшие. Даже те, что были с лёгкими травмами едва могли говорить и прибывали в состоянии шока. Единиц из них интересовали девушки.
К третьему месяцу мадам нашла новый способ «сделать счастливой» дорогую Анри – ЭКО, даже прикупила для этого подписку на базу доноров, которая ежедневно обновлялась. На все эти попытки Анри смотрела не без интереса. Её удивляло как во всей этой суматохе, крови, недостатка средств, люди повсеместно плодились и размножались. Едва новая медсестра переступала порог госпиталя, так тут же находилось пара десятков мужчин, в число которых входили медицинские работники и подсобные помимо бойцов, готовых на все возможные виды ухаживания. И спустя несколько месяцев эта же девчушка была уже на сносях. Мысленно Анри постоянно пыталась объяснить причины такого бума рождаемости. Ведь буквально десять лет назад, правительство страны усиленно субсидировало молодые семьи для повышения рождаемости. Но с начала войны, когда культ бойца взлетел в рейтинге на самые популярные темы, рождаемость пошла в гору уравновешивая бешеную смертность среди молодёжи.
Анри всеми силами старалась избегать новостных сводок и всё больше уходила в чтение пыльных историй прошлого. Было ли это бегство? Она сама не могла себе дать чёткого ответа на этот вопрос, однако плюсы её нового назначения открылись ей стремительно, когда она поняла, что свободного времени значимо прибавилось, по сравнению с её забитыми полевыми буднями.
