bannerbannerbanner
Трое на один стул

Рекс Стаут
Трое на один стул

Полная версия

– Мисс Горен! Минуточку!

Она обернулась и посмотрела на него вопросительно.

– Присядьте, пожалуйста, – попросил он сиделку.

Энн Горен замерла на миг, опять встретилась глазами с Булем и возвратилась на место.

– Да? – произнесла она.

Несколько секунд Вулф смотрел на нее, а потом неожиданно повернулся к Булю:

– Я мог бы раньше спросить вас, зачем вы привели мисс Горен. В этом, кажется, не было нужды, ведь вы полностью обо всем осведомлены и компетентны, чтобы ответить на мои вопросы. Да и втягивать ее в столь щекотливое дело не очень-то красиво. С моей стороны логично было предположить, что вы ожидали от меня таких вопросов, на которые мисс Горен сможет ответить, а вы нет, и поэтому сочли нужным взять ее с собой. Очевидно, этих вопросов я не задал, но спровоцировал ее. Когда я спросил, не хочет ли она что-нибудь добавить, мисс Горен посмотрела на вас. Безусловно, она что-то скрывает, и вам известно что. Я не в силах выудить это из вас – мне нечего вам предложить, как и нечем угрожать. Однако во мне заговорило любопытство, и его придется так или иначе удовлетворить. Возможно, вы согласитесь это сделать.

Буль сел и, уперев локоть в подлокотник кресла, прихватил кончик своего римского носа большим и указательным пальцами. Потом он опустил руку:

– Вы не пустомеля. Да, вы совершенно правы. Я ожидал, что вы поднимете тему, которая потребует присутствия мисс Горен, и удивлен тем, что вы не спросили. Мне бы хотелось поразмыслить об этом, но я не против рассказать вам, в чем дело. Вам говорили о грелках?

– Нет, сэр. О грелках мне никто и ничего не говорил.

– Тогда, значит, Пол… хотя это не важно. Расскажите им о грелках, Энн.

– Он уже все знает, – процедила она. – Его нанял один из Файфов.

– Все равно расскажите, – попросил Вулф. – Для сравнения.

Его обращение с женщинами отличалось как от методов Пола Файфа, так и от моих.

– Хорошо. – Она вздернула свой очаровательный подбородок. – Я положила пациенту две грелки с горячей водой, по одной с каждого бока, и меняла воду каждые два часа. В последний раз я поменяла ее перед самым уходом – перед тем, как миссис Таттл велела мне уйти. В воскресенье вечером ко мне домой явился Пол Файф – я снимаю небольшую квартиру на Сорок восьмой улице вместе с подругой, она тоже работает сиделкой. Пол сказал, что, когда обнаружил своего брата мертвым в то утро, он откинул одеяло и грелки лежали на месте, только они были пустыми. Он забрал их и отнес в ванную комнату. Потом там их заметила его сестра, миссис Таттл, и позвала его взглянуть на них. Она решила, что это сиделка забыла наполнить их, и собиралась сообщить об этом доктору. Пол спросил, не меняла ли она сама воду до того, как лечь спать, и миссис Таттл сказала, что нет, ей и в голову не приходило, что нужно это делать, поскольку сиделка перед уходом налила горячей воды.

В голосе мисс Горен не осталось ни намека на сиплость. Он был чистым, твердым и уверенным.

– По словам Пола Файфа, он якобы сказал сестре, будто это он вылил воду из грелок, когда относил их в ванную. Он говорит, что придумал это под влиянием момента, не желая, чтобы его сестра пожаловалась на меня доктору, но потом, опять же с его слов, понял, что напрасно это сделал, поскольку пустые грелки могли иметь какое-то отношение к смерти брата. Он предложил мне пообедать с ним, чтобы обсудить это. Мы стояли на пороге моей квартиры, так как я не позволила ему войти, и я захлопнула дверь у него перед носом. На следующий день, то есть вчера, Пол трижды звонил мне, а вечером явился снова, но я ему не открыла. Поэтому он рассказал все своему брату Дэвиду и уговорил прийти к вам. Совпадает ли мой рассказ с тем, что вам уже известно?

Вулф нахмурился, глядя на нее.

– Пф! – наконец фыркнул он и, оставив сиделку, снова обратился к Булю: – Вот, значит, о чем вы говорили, – пробурчал он.

Буль кивнул:

– Мисс Горен звонила мне в воскресенье вечером, чтобы все рассказать, и потом еще вчера днем и ближе к ночи. Что естественно, ведь под сомнение ставился ее профессионализм. Вы по-прежнему удивлены тем, что я привел ее с собой?

– Больше нет. Но я ничего не слышал о грелках. Какова вероятность того, что мисс Горен сама забыла налить в них воды?

– Никакая, поскольку она говорит, что воду налить не забыла. Она получала квалификацию в больнице Маунт-Киско, и я хорошо ее знаю. Когда я работаю с пациентами из Нью-Йорка, то всегда пользуюсь услугами мисс Горен, если она свободна. Так что эту версию можете смело отбросить.

– Тогда либо Пол Файф лжет, либо кто-то достал грелки из кровати, опорожнил их и положил обратно, что кажется бессмысленным. Никакого существенного воздействия на состояние пациента это не могло оказать, не так ли?

– На состояние пациента не могло. – Буль провел ладонью по седой шевелюре. – Зато могло повлиять на репутацию мисс Горен, и я чувствую некоторую ответственность, поскольку это я пригласил ее ухаживать за Бертрамом Файфом. Вы не интересовались моим мнением, но я все же выскажу его. По-моему, Бертрам умер от пневмонии, и никаких способствующих факторов не было, кроме тех, в которых он повинен сам. Здесь я имею в виду его отказ ложиться в больницу и использовать кислородную палатку. Я также считаю, что он совершенно напрасно настоял на приходе гостей, несмотря на болезнь. В детстве он был очень упрямым и, по-видимому, с тех пор не изменился. Что касается грелок, то мне кажется, что Пол Файф лжет. Не хочу оговаривать его за глаза, но о его эскападах в погоне за женщинами в нашем городке знают все. Когда какая-нибудь девушка нравится Полу, для него это не просто влечение, а одержимость. При виде грелок в постели он запросто мог сообразить, как сделать их оружием в покорении мисс Горен, это совместимо с его характером и прошлыми поступками. Вот почему он отнес грелки в ванную и опорожнил их.

– Тогда глупо было говорить сестре, что это сделал он, – возразил Вулф.

– Нет, – покачал головой Буль. – Пол просто хотел отвлечь ее. Мисс Горен же он мог представить это как услугу ей и в то же время мог пригрозить, по крайней мере неявно, что еще может взять свои слова обратно и рассказать всем о ее нерадивости. Я не утверждаю, что Пол Файф не глупец. Люди, страдающие одержимостью, обычно не отличаются умом. Я всего лишь хочу сказать, что, как мне кажется, сестре Пол сказал правду, а мисс Горен – неправду. Думаю, это он вылил воду из грелок. Как я понимаю, позднее он придет сюда вместе с остальными, и я прошу передать им, что любая попытка обвинить мисс Горен в небрежности будет встречена мною крайне негативно. В таком случае я посоветую ей обратиться в суд с иском о клевете и сам выступлю свидетелем. Если вы предпочтете, чтобы я лично сказал им…

В дверь позвонили. Я поднялся и сходил в прихожую, чтобы взглянуть, кто это, а потом вернулся в кабинет.

– Они пришли, – сказал я Вулфу. – Дэвид и с ним двое мужчин и женщина.

– Опоздали на десять минут, – произнес Вулф, сверившись с настенными часами. – Приведи их сюда.

– Нет! – Энн Горен вскочила с места. – Ни за что! Я не желаю находиться с ними в одной комнате! Доктор Буль, пожалуйста!

Должен сказать, я был согласен с ней. Одержимостью я не страдал, но с ней был полностью согласен. После секундного размышления доктор Буль тоже согласился и уведомил об этом Вулфа. Тот задумчиво посмотрел на сиделку и решил присоединиться к мнению большинства.

– Хорошо, – кивнул он. – Арчи, проводи мисс Горен и доктора Буля в гостиную и выпусти их после того, как остальные пройдут в кабинет.

– Да, сэр.

Когда я шел отворять дверь, звонок раздался снова. Наверняка это Пол со своей вспыльчивостью. Если бы он знал, кто здесь, то, думаю, прорвался бы через стеклянную панель в нашей входной двери.

Глава 3

Доставив вновь прибывших в кабинет Вулфа и проводив Буля с сиделкой, я уселся за свой стол и приготовился записывать. Судя по всему, расследование смерти, удивившей доктора, постепенно превращается в изучение того, какими способами некий агент недвижимости добивается внимания женщин, а это не та работа, ради которой Вулф согласится напрягать свой гений, какой бы гонорар ему ни обещали. Я уже предвкушал интересное зрелище.

Внешне Пол не оправдывал свою репутацию. Ниже меня на добрых восемь дюймов, он был широк в кости и пухловат. Вероятно, он находил в себе сходство с Наполеоном и в какой-то степени был прав, хотя впечатление немного портили синяк (под левым глазом) и ссадины на распухшей челюсти. Джонни Эрроу, сделал я вывод, умеет драться обеими руками. Пол и Таттлы сели в кресла, выставленные в ряд перед столом Вулфа, а красное кожаное кресло досталось Дэвиду.

Луиза превосходила обоих братьев и ростом, и привлекательностью. Для женщины среднего возраста она выглядела совсем недурно, несмотря на некоторую костлявость и слишком коротко постриженные волосы. Что касается ее мужа, Таттла, то у него волос не было вовсе. Его блестящий, заостренный кверху купол совершенно затмевал все остальные черты лица вроде глаз, носа и подбородка. Чтобы разглядеть их, приходилось напрягать внимание.

Ко времени моего возвращения из прихожей Вулф говорил:

– …И доктор Буль вновь выразил уверенность в том, что ваш брат умер от пневмонии и что не было никаких подозрительных обстоятельств. Поскольку факт естественной смерти он уже зафиксировал в подписанном им свидетельстве, нам его заявление ничего нового не дает. – Он остановил взгляд на Поле. – Как я понимаю, вы считаете, что необходимо полицейское расследование. Это верно?

– Да. Чертовски верно! – Он обладал баритоном и говорил с придыханием.

– А ваши родственники против. – Вулф повернул голову. – Вы против, сэр?

– Да, как я и говорил. – Дэвид выглядел еще более утомленным, чем раньше. – Я против этого.

– И вы, миссис Таттл?

– Категорически против! – Она говорила отрывисто, резким, высоким голосом. – Нет никакого смысла придумывать себе неприятности. Мой муж такого же мнения. – Луиза мотнула головой в сторону. – Винс?

 

– Так точно, дорогая, – прогудел Таттл. – Я всегда соглашаюсь с тобой, даже когда не согласен. А на этот раз я согласен.

Вулф опять повернулся к Полу:

– То есть все зависит от вас. Если вы будете обращаться в полицию, что вы им скажете?

– Да много чего скажу. – Из-за верхнего освещения синяк Пола казался чернее, чем был на самом деле. – Скажу, что когда доктор Буль уходил в субботу вечером, то говорил нам, что состояние Берта удовлетворительное и мы можем смело идти в театр, а несколько часов спустя Берт умер. Скажу, что этот пройдоха Эрроу заигрывал с сиделкой, а она в ответ строила ему глазки, и у него была возможность залезть в ее склянки и подменить морфин, который она собиралась ввести Берту, на что-нибудь другое. Доктор Буль говорил нам, что прописывает брату морфин. Скажу, что Эрроу нацелился заграбастать несколько миллионов, к которым и близко не подобрался бы, будь Берт жив. Скажу, что Эрроу не понравилось, что Берту с нами хорошо и мы снова стали одной семьей, и он положил этому конец. – Пол замолчал и осторожно пощупал кончиками пальцев челюсть. – Мне больно говорить, – сообщил он нам. – Проклятый отморозок! Послушайте, я далеко не святой. Вы на меня так смотрите, будто хотите спросить, почему я так переживаю за брата. Да нет, ни черта подобного! Я не очень-то ладил с Бертом, еще когда мы были детьми, и потом двадцать лет его не видел, с чего мне переживать из-за него. А волнует меня вот что. Убийца не должен получить выгоду от своего преступления. Если Эрроу убил Берта, то их соглашение можно выкинуть на помойку. Тогда все достанется Берту, то есть нам. Это очевидно, так к чему молчать? И мне даже не нужно будет объяснять это полиции, они и сами все прекрасно понимают.

– Пол, ты говоришь неподобающие вещи, – осадил брата Дэвид.

– Верно, верно, – подхватил Таттл. – Так нельзя.

– Ах, да неужели! – язвительно прищурился Пол на шурина. – Ты-то кто такой вообще?

– Он мой муж, – отчеканила Луиза. – И он мог бы многому тебя научить, будь ты способен учиться.

Вот он, милый семейный кружок. Слово взял Вулф.

– Признаю, – сказал он Полу, – ваши заявления могут вызвать интерес у полиции, но одних предположений недостаточно. Есть ли у вас что-то более существенное?

– Нет. Но больше ничего и не нужно.

– Я так не считаю. – Вулф откинулся на спинку кресла, втянул в себя бушель воздуха и выпустил его обратно. – Давайте посмотрим, не сможем ли мы обнаружить что-нибудь. Во сколько вы прибыли в квартиру брата в субботу?

– Около пяти часов дня. – Нижняя часть лица Пола внезапно перекосилась, и я подумал, что это судорога, однако потом сообразил, что он пытается ухмыльнуться, а это непросто сделать с разбитой челюстью. – А-а, понимаю. Вопрос в том, где я был в пять пятьдесят одну шестого августа? Ладно. Я выехал из Маунт-Киско без четверти четыре в своем автомобиле, один, и отправился в Нью-Йорк. Сначала я остановился на Мэдисон-авеню в магазине «Шраммс», чтобы купить две кварты их мороженого со вкусом манго для воскресной вечеринки. Затем поехал на Пятьдесят вторую улицу, где и оставил машину, так как по субботам ближе к вечеру там можно припарковаться. Оттуда я пешком пошел в «Черчилль тауэр» и оказался в апартаментах вскоре после пяти. Я приехал пораньше, потому что уже побеседовал с сиделкой по телефону, и мне понравился ее голос. Вот я и подумал, что неплохо бы с ней познакомиться до того, как соберутся остальные. Но у меня не было никаких шансов. Тот парень Эрроу уже сидел с ней в гостиной и плел ей что-то про урановые прииски. Каждые несколько минут она выскальзывала, чтобы проверить своего пациента, а потом снова возвращалась к байкам о рудниках. Потом пришел Дэвид, за ним Луиза с Винсом, и мы как раз садились за стол, когда появился доктор Буль. Дальше рассказывать?

– Да, продолжайте.

– Как скажете. Буль пробыл у Берта около получаса, и когда уходил… Я уже говорил, что он сказал нам тогда. Мы не только ели, но и пили, и, пожалуй, я немного перебрал. Я рассудил, что негоже бросать сиделку одну с Бертом, и когда все отправились на спектакль, я остался. Подумал, если ей нравится слушать о разведке урана, то она рада будет послушать и о чем-нибудь другом, но оказалось, что ничего подобного. После того как… После короткого разговора она ушла в комнату Берта и закрыла дверь на замок. Потом она говорила моей сестре, будто я барабанил в дверь и орал, что если она не выйдет, то я выломаю дверь, но лично я ничего такого не припомню. В любом случае Берт к тому часу был все равно что мертвый под влиянием морфина, если это вообще был морфин. В конце концов сиделка вышла, и мы поговорили, и я допускаю, что мог прикоснуться к ней, но те отметины, которые она показывала, когда все вернулись из театра… должно быть, она сама это сделала. Я не был так уж пьян, просто чуть навеселе. Потом она схватилась за телефон и сказала, что если я не уйду, то она вызовет охрану отеля, так что пришлось сматывать удочки. Дальше?

– Дальше.

– Ладно. Я спустился в бар, сел за стол и выпил. Две или три порции. Потом я почему-то вспомнил о мороженом, которое осталось в холодильнике в апартаментах Берта, и стал раздумывать, не сходить ли за ним, как вдруг передо мной появился Эрроу и стал требовать, чтобы я встал. Он схватил меня за плечо и сдернул со стула, сказал, чтобы я защищался, и вдруг как замахнулся да как врезал мне. Не знаю, сколько раз он меня ударил, но гляньте на мое лицо, там все написано. Наконец его оттащили от меня, появился коп. Я по-тихому отошел в сторону, потом улизнул из бара и поднялся на лифте в апартаменты. Мне открыл Винс. Эту часть я помню совсем смутно, знаю только, что меня положили на диван, так как грохнулся с него на пол, но до конца все-таки не проснулся. В голове у меня сидело, что меня поколотили и что мне нужно увидеть сиделку, поэтому я пошел в комнату Берта. Занавески там были задернуты, я включил свет и подошел к кровати. У Берта был открыт рот, на вид он был как мертвый. Я откинул одеяло и приложил к груди руку. На ощупь он тоже был мертвым. По бокам Берта лежали две грелки, по одной с каждой стороны. Выглядели они пустыми, и я взял одну в руки: точно, пустая. Я тогда подумал, что, должно быть, это сиделка оплошала из-за того, что я приставал к ней, и что так не пойдет. Вторая грелка тоже оказалась пустой, и я отнес их в ванную перед тем, как пойти…

– Пол! – воскликнула Луиза. – Мне ты сказал, что это ты вылил из них воду!

– Ну да, сказал. – Он ухмыльнулся ей, а точнее, попытался это сделать. – Я же не хотел, чтобы ты побежала докладывать об этом доктору. Какого черта, неужели мужчина не может проявить галантность?! – Он повернулся к Вулфу. – Вы сказали, что вам нужно что-то более существенное. Хорошо, вот оно. Ну как, нравится?

– Значит, ты обманул Луизу, – заворчал Таттл.

– Или обманываешь нас сейчас, – сказал Дэвид, и его усталость как рукой сняло. – Мне ты ничего об этом не говорил.

– Ну разумеется, не говорил. Проклятье! Говорю же, это галантность.

Они загомонили, набросились друг на друга – вся семейка разом. Получился отменный квартет – с высоким сопрано Луизы, баритоном Пола, рокотом Таттла и фальцетом Дэвида.

Вулф закрыл глаза и поджал губы, подождал до определенного момента и потом положил конец этому концерту.

– Прошу прекратить базар! – Он посмотрел на Пола. – Вы, сэр, упоминали галантность. Я не говорил вам, что мисс Горен уже приходила сюда с доктором Булем. Однако она приходила и рассказала мне о ваших визитах к ней домой и о телефонных звонках, так что давайте оставим галантность в покое и обсудим лучше два других вопроса. Во-первых, мне нужно знать: грелки были пустыми, когда вы их обнаружили, или вы сами опорожнили их?

– Они уже были пустыми. Я сказал сестре…

– Я слышал, что вы сказали сестре, и помню, какие причины приводили. Допустим, вы обнаружили пустые грелки, но даже в таком случае идти в полицию с одним лишь этим фактом неблагоразумно. Доктор Буль заявил, что, даже если бы мисс Горен забыла налить в них горячей воды, чему он категорически не верит, для состояния больного это не имело бы решающего значения. Потому и для меня это значения не имеет. А теперь второй вопрос. Ваше другое предположение – о том, что морфин подменили на что-то другое, – может оказаться значимым, если вы сумеете его чем-то подкрепить. Можете?

– Мне это ни к чему. Пусть полиция этим занимается, если сочтет нужным.

– Нет, так не пойдет. В целях частного расследования можно выдвигать различные предположения, но использовать их как базу для подозрения человека в убийстве в официальном следствии недопустимо. К примеру, я не без оснований мог бы предположить, что это вы убили брата, не зная о соглашении между вашим братом и мистером Эрроу и полагая, что вам достанется треть состояния брата, однако же я не пойду с этим…

– Вот именно, и не советую этого делать, – вставил Пол, и его физиономию снова перекосила попытка усмехнуться. – К тому же я знал о соглашении.

– Да? Откуда?

– От меня, – вставил Дэвид. – Берт рассказал мне, а я рассказал Полу и Луизе.

– Вот видите? – Вулф развернул руку ладонью кверху. – Мое предположение лопнуло. Будь я упрямцем, то, конечно же, продолжал бы цепляться за него, выдвинул бы новое – о том, что вы предвидели мои умопостроения и сговорились, тем более что ваш покойный брат уже не может ничего опровергнуть. Но это было бы пустой тратой времени, если бы у меня не было ни единого факта, чтобы подкрепить мои теории. – Он укоризненно покачал головой. – Боюсь, вы пытаетесь открыть огонь из несуществующих орудий. Но меня наняли проводить расследование, поэтому я изучу все версии. – Затем он обратился к Дэвиду: – Я знаю ваше мнение по этому вопросу, мистер Файф, и не жду от вас ничего нового, но несколько вопросов не помешают. Что вам известно о морфине?

– Ничего. Совсем ничего. Знаю только со слов доктора Буля, что он оставил сиделке дозу, чтобы дать Берту после нашего ухода.

– Вы заходили в комнату брата, после того как доктор уехал?

– Да. Мы все заходили – Пол, Луиза, Винс и я. Мы поблагодарили Берта за отличный обед и выразили сожаление о том, что он не сможет пойти с нами в театр.

– Где был мистер Эрроу?

– Не знаю. Кажется, он говорил что-то насчет рубашки – хотел переодеться.

– Он был в комнате брата после ухода доктора Буля?

– Этого я точно не знаю. – Дэвид замотал головой.

– Ну, это не так важно, – буркнул Вулф. – А позднее, когда вы вернулись из театра? Тогда он заходил к вашему брату?

– По-моему, нет. Если и заходил, то я этого не видел. – Дэвид нахмурился. – Я рассказал вам уже обо всем. Сиделка была расстроена и сказала, что позвонила доктору Булю с просьбой прислать замену. Когда она сообщила нам о том, что случилось, Эрроу исчез, то есть ушел из апартаментов. Потом между моей сестрой и сиделкой состоялся неприятный разговор, и Луиза велела мисс Горен уходить. После ее ухода Луиза тоже позвонила доктору Булю и сказала ему, что они с мужем останутся в номере, пока не придет новая сиделка. А вскоре я отправился домой. Живу я в Ривердейле.

– Но перед уходом вы зашли к брату?

– Да.

– И как он себя чувствовал?

– Он крепко спал. Дышал как будто с трудом, но в остальном казалось, что он в порядке. Когда Луиза говорила с доктором Булем по телефону, тот сказал ей, что Берту ввели полграна морфина и что до утра брат вряд ли проснется.

Вулф слегка повернул голову:

– Миссис Таттл, вы слышали, что говорили ваши братья. Есть ли у вас какие-то уточнения или дополнения?

С Луизой же что-то происходило. У нее дрожали губы; руки, лежащие на коленях, сцепились так, что побелели костяшки пальцев. Она встретилась глазами с Вулфом, но ничего не отвечала, пока наконец не выкрикнула:

– Я не виновата! Никто не смеет обвинять меня в этом!

Вулф скривился:

– Почему вы думаете, что вас кто-то обвиняет, мадам?

– Потому что меня обвиняли в смерти отца! Вы слышали, что случилось с нашим отцом?

– Я знаю, как он умер. Мне рассказал об этом ваш брат.

– Говорили, что он умер из-за меня. Все так говорили! Потому что я присматривала за ним в ту ночь, но заснула и не зашла в его комнату, а там кто-то открыл окна! Меня даже спрашивали, не сама ли я положила снотворное в шоколад, который пила на ночь! Как будто двадцатичетырехлетней девушке нужно снотворное, чтобы заснуть!

– Ну-ну, дорогуша. – Таттл погладил ее по плечу. – Это все в прошлом, все забыто. В комнате Берта в субботу вечером все окна были закрыты.

– Но это я отослала сиделку. И сказала доктору Булю, что позабочусь о Берте, а сама пошла спать, даже не взглянув на грелки, а они оказались пустыми. – Она развернулась лицом к младшему брату. – Скажи правду, Пол, только правду. Грелки были пустыми?

 

Он тоже прикоснулся к ее плечу:

– Не принимай это так близко к сердцу, Лу. Ну конечно, они были пустыми, честное слово бойскаута, только не из-за этого он умер, и я не говорил, что из-за этого.

– Никто тебя не винит, – заверил жену Таттл. – Да, ты пошла спать, ну а что тебе было делать? Шел уже второй час ночи, и доктор Буль сказал, что Берт проспит до утра. Поверь мне, дорогая, ты делаешь из мухи слона.

Она опустила голову и закрыла лицо руками; ее плечи затряслись. Для Вулфа любая дама в расстроенных чувствах – не что иное, как истеричка в припадке, а если такая дама начинает всхлипывать, то он поднимается на ноги быстрее, чем следует при его внушительных объемах, и бежит к дверям и оттуда к лифту. Луиза не завыла. Он с подозрением посмотрел на нее, решил, что пока она угрозы не представляет, и занялся ее мужем.

– Да, насчет отхода ко сну. Вы сказали, мистер Таттл, что шел второй час ночи. Это было после того, как вам пришлось встать из постели, чтобы впустить в апартаменты Пола?

– Да. – Он не убирал руку с плеча жены, пытаясь успокоить ее. – На то, чтобы выслушать Пола и устроить его на диване, потребовалось какое-то время. Потом мы заглянули к Берту, убедились, что он спит, и сами пошли в кровать.

– И вы не просыпались до тех пор, пока вас не разбудил Пол около шести утра?

– Думаю, супруга моя не просыпалась. Она очень устала в тот день. Порой она ворочалась, но во сне. Я же пару раз поднимался, чтобы сходить в туалет. Для меня это обычное дело. А так – да, я спал, пока нас не позвал Пол. Когда я ходил в туалет во второй раз, то приоткрыл дверь в комнату Берта. Там было тихо, и я не стал заходить. А что? Это важно?

– Не очень. – Вулф бросил настороженный взгляд на Луизу, проверяя, не грозит ли ему опасность, и вернулся к ее мужу. – Я думаю о мистере Эрроу и пытаюсь изучить все варианты. Конечно, у него имелся ключ от апартаментов, и это означает, что он мог прийти туда ночью, сделать задуманное и уйти незамеченным. Возможно ли такое?

Таттл задумался. Я хотел понаблюдать за ним, и мне пришлось приложить усилие, чтобы отвлечься от сияющего черепа и сосредоточиться на выражении его лица. Было бы гораздо проще, если бы глаза, нос и рот находились у него на макушке.

– Возможно, – наконец решил он, – но маловероятно. Я сплю довольно чутко и, думаю, услышал бы его. К тому же ему надо было миновать гостиную, где спал на диване Пол, хотя, полагаю, Пол был в отключке.

– Наглухо, – подтвердил Пол. – Ему пришлось бы снова двинуть мне, если бы он захотел, чтобы я его заметил. – Затем он с интересом уставился на Вулфа. – А ведь это идея. Что, по-вашему, мог задумать Эрроу?

– Ничего особенного. Я просто задаю вопросы. Мистер Таттл, когда вы в следующий раз видели мистера Эрроу?

– В то утро, в воскресенье, он пришел в апартаменты около девяти часов утра, вскоре после доктора Буля.

– Где он был все это время?

– Не знаю. Я не спрашивал его, а он не сказал. Это было… тогда мы только что узнали о кончине Берта. Эрроу забросал нас вопросами, многие из которых я бы назвал грубыми, но с учетом обстоятельств… наверное, его можно было понять.

Вулф откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза и опустил подбородок на грудь. Братья Файф молча смотрели на него. Таттл, обернувшись к жене, стал поглаживать ее плечо и что-то бормотать ей, и довольно скоро она убрала от лица ладони и подняла голову. Заботливый супруг достал из нагрудного кармана свежий носовой платок, и Луиза взяла его и приложила несколько раз к щекам. Вообще-то, никаких мокрых дорожек от слез на ее лице я не заметил.

Наконец Вулф открыл глаза и обвел ими посетителей слева направо и обратно.

– Я не вижу смысла в том, чтобы дольше задерживать вас, – объявил он. – Я надеялся, что мы сумеем принять решение этим вечером. – Он остановил взгляд на Поле. – Однако ваше предположение относительно подмены морфина заслуживает проверки. Я проведу ее, разумеется, осторожно. – Затем его глаза нашли Дэвида и потом Таттла. – Кстати, я не передал вам сообщение от доктора Буля. Он просил сказать, что, если мисс Горен обвинят в халатности, он посоветует ей обратиться в суд, где готов выступить свидетелем в ее пользу. Она утверждает, что перед уходом налила горячую воду в грелки, и он ей верит. Я свяжусь с вами, вероятно, не позднее…

Раздался звонок в дверь. Когда мы с Вулфом заняты в кабинете, дверь обычно открывает Фриц, но у меня возникло некое предчувствие, что со мной частенько случается, поэтому я поднялся, пробрался за спинами наших клиентов и вышел в прихожую – как раз вовремя, чтобы опередить Фрица, уже шагающего из кухни. Фонарь над крыльцом был включен, и через одностороннюю стеклянную панель я увидел незнакомого человека – субъекта с квадратными плечами, примерно моего возраста и почти одного со мной роста. Сказав Фрицу, что займусь гостем сам, я открыл дверь настолько, насколько позволяла надетая цепочка, и спросил через щель:

– Чем могу помочь?

В ответ зазвучал мягкий тягучий голос:

– Меня зовут Эрроу. Джонни Эрроу. Я хочу увидеть Ниро Вулфа. Если вы откроете дверь, нам будет удобнее.

– Да, но сначала я должен спросить его. Подождите минутку.

Я захлопнул дверь, вынул из кармана листок бумаги и написал на нем: «Эрроу». Вернувшись в кабинет, я вручил Вулфу листок. Посетители уже поднялись со своих мест и собирались уходить.

Вулф глянул на имя.

– Проклятье! – проворчал он. – Я-то думал, что на сегодня закончил. Но, может, я сумею… Ну ладно.

Согласен, я заслужил упрек в непредусмотрительности, ведь мне было известно о том, что случилось в субботу вечером в баре отеля «Черчилль», однако никакого умысла с моей стороны не было. К мебели в кабинете я отношусь не менее трепетно, чем Вулф или Фриц. Я просто не подумал. В общем, я вернулся к парадной двери, впустил уранового принца в дом, провел его в кабинет, а сам отошел в сторонку, чтобы понаблюдать за лицами. Стоило Эрроу увидеть Пола, как он тут же бросился на него, я же в этот миг был слишком далеко, вот почему одно из желтых кресел оказалось безнадежно испорчено. Утешением мне послужила шикарная демонстрация того, как Пол получил свою изукрашенную с обеих сторон челюсть. Сначала Эрроу ударил его левой рукой – достаточно сильно, чтобы Пол потерял равновесие, а потом с размаху так заехал ему правой, что младший Файф отлетел на добрых шесть футов и рухнул в злополучное кресло. Когда Эрроу рывком попытался поднять противника, явно с намерением заняться вторым его глазом, я уже добрался до места событий и обхватил Эрроу рукой за шею, а коленом уперся ему в спину. Таттл тоже был рядом, хватал Эрроу за рукав. Дэвид кружил вокруг, очевидно собираясь влезть между дерущимися, но это, между прочим, неразумная тактика. Луиза пронзительно визжала.

– Все, – сказал я им, – просто отойдите. Я держу его.

Эрроу попробовал вырваться, но быстро понял, что оказался перед выбором – сломать себе сначала шею, а потом спину, или наоборот, и перестал дергаться. Вулф с неприязнью в голосе сказал, что не лучше ли всем отправиться по домам. Пол поднялся, и мне даже показалось, что он собирается ударить Эрроу, пока я держу его, но Дэвид успел схватить брата за руку и потянул его к двери. Таттл приобнял Луизу и тоже повел ее прочь. Уже у двери Дэвид обернулся и крикнул Вулфу:

– Вам не следовало впускать его, вы могли бы догадаться!

Когда они все оказались в прихожей, я отпустил Эрроу и пошел проводить гостей. Стоя на пороге, я пожелал им доброй ночи, но только Дэвид ответил мне тем же.

В кабинете, куда я затем вернулся, Джонни Эрроу уже устроился в красном кожаном кресле и осторожно двигал головой вперед и назад. Да, пожалуй, я прижал его сильнее, чем нужно было, но откуда мне было знать, я же видел его впервые в жизни!

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14 
Рейтинг@Mail.ru