Регина Райль
Плач синтетических сирен
Глава 4. Помощь
Стараемся быть быстрыми и незаметными. Но люди провожают донельзя странную парочку обескураженными взглядами. Я бы тоже откровенно пялилась на подозрительно одетую девицу и мужчину, похожего на главного конструктора. Если Нио и узнают, то не верят глазам. Пусть косятся, главное, чтобы не останавливали и не кричали вслед: «Стой!».
Раструбили рестриктеры о сбежавших пациентах или приберегли новость? Может, каждый второй сообщает в участок. Чёрт, так и параноиком стать не долго.
Идём пешком – в автобусе на нас глазели бы. Туфли жмут и сильно натирают, я уже прихрамываю. В горле пересохло, но достать воды негде. Голод тоже просыпается, неделикатно напоминая, что пора бы подзарядиться, а то пока он питается только эмоциями. Но мы почти на месте, стараюсь не думать о еде.
Мы на рынке. Дошли минут за сорок. Обычно я вижу его шумным и суетливым, сейчас он пустее, но всё равно полон жизни. Рестриктеров не видно, охране до нас нет дела. Вместе со всеми проходим в зев ворот и будто оказываемся в ином мире, где размеренный бег времени ускоряется. Люди подпирают и голосят, покупают и обменивают. Здесь можно найти всё, что угодно, и потратить деньги как с умом, так и без. Еду готовят прямо на улице – жар воздуха и смесь запахов убийственные. Прохожу мимо вместительной жаровни, в которой пекутся овощи. От аромата специй щекочет в носу, аппетит просыпается жуткий.
Сглатываю слюну и скольжу между рядами. Нио отстаёт на пару шагов. Я слишком спешу и не замечаю, как под ноги кидается ребёнок. Малышу хоть бы что – бежит дальше, а я едва не падаю. Остаюсь на ногах благодаря Миллрэту.
– Осторожнее, – он удерживает меня за плечо, а я чувствую себя пнём на дороге. – Ломясь через лавки, мы только внимание привлечём. Дай руку.
У меня краснеют уши. Сейчас на хвосте не сидят рестриктеры, нас никто не гонит, и я робею при проявлениях близости. Экстремальная ситуация подтолкнула нас друг к другу, но без адреналина в крови чувствую, что находиться рядом с Нио противоестественно, будто нарушаю Пандект и законы мироздания сразу. Но сплетение рук вселяет уверенность, особенно под взглядами, которые на нас то и дело бросают. Нам обоим неспокойно. Нио оборачивается всё чаще и хмурится так, что лоб и переносицу перечеркивает сеть морщин.
– Слишком людно. Элия, ты уверена в том, к кому мы идём?
– Да, – смотрю ему прямо в глаза. – Она поможет и не выдаст нас. Мы почти пришли. Доверься мне, пожалуйста!
Знаю, что прошу многого, но надеюсь, что поступаю правильно, решив обратиться к знакомой. Моя интуиция и уверенность не авторитет, но Нио вздыхает и кивает:
– Хорошо, тогда идём скорее.
Радость оттого, что он доверился мне, греет грудь. Встречаю его кивок улыбкой. Подгонять меня не надо – и так знаю, что нужно спешить. Ныряю под развешенными разноцветными платками, сворачиваю налево к предпоследнему киоску. А вдруг она сегодня не работает? Или испугается и откажется помогать? Что тогда? Это будет тупик.
На круглой подставке перед высоким цилиндрическим киоском вращаются тонкие фигуры безликих манекенов. Их пол определяет только одежда: брючные костюмы, платья, шляпы и аксессуары. Мы ныряем под тент.
Замечательно, мы единственные посетители. В маленьком магазинчике большой ассортимент: стены от пола до потолка в два этажа – разноцветные пятна одежды.
После яркого света улицы в глазах темно, не сразу замечаю прилавок, за которым продавец сортирует костюмы по размерам. Это женщина лет сорока пяти, но из-за среднего роста и щуплой фигуры она выглядит моложе. Морщинки в уголках голубых глаз практически не заметны, кожа розового оттенка – чуть темнее платья. Тонкие пальцы ворошат шуршащие пакеты. Светлая паутина волос опутывает лоб и виски – короткие пряди не поместились в аккуратный хвост. Нио останавливается, сделав пару шагов от порога, а я подхожу к столу. Как же я рада видеть Сиа́ру Стэ́ркин – маму Юны.
У них с дочкой поразительное сходство – я будто вижу повзрослевшую подругу. Женщина берёт очередной пакет и поднимает голову. Она узнает меня, да так и застывает с прижатым к груди костюмом.
– Элия? А почему ты не на работе? Который час? И что это на тебе? Больничное платье? – она оглядывает меня, сдвигает брови, скользит взглядом мне за спину и замолкает.
Сиара выглядит обескураженной, а значит, о нашем побеге ещё не объявляли. Вздохнуть с облегчением или озадачиться?
– Доброе утро, – вежливо здоровается Нио. – Сирены не передавали сообщение?
– И вам доброе, – женщина смешивается, откладывает пакет и выходит из-за стола. – Нет, сегодня не было новостей. А что должны были сообщить? Что-то случилось? – испуг заостряет её черты, делая красоту пронзительнее и тоньше.
– Мы пришли просить о помощи, – я перехожу к делу. – Да, это больничное платье. Вчера мы с Нио попали в клинику из-за обморока от усыпляющего газа, а после обследования подслушали разговор врачей. Они собирались отправить нас на срочную операцию и сообщить родителям, что мы умерли. Напали без объяснений, вызвали рестриктеров. Мы сбежали.
Женщина вздрагивает и бледнеет. Глаза округляются, и сейчас сходство с Юной невероятное – у той так же меняется лицо при удивлении.
– Но почему? Что за операция?
– Не знаю, – качаю головой. – Диагнозы не удалось узнать. Мы прорывались с боем.
– Бедняжки! – женщина смотрит сочувственно, а потом трогает меня за плечо. – Вы не ранены? Чем я могу помочь?
– Скорее всего, нас ищут. Мы хотим сходить домой, но в таком виде нельзя. Если там засада, нас сразу узнают. Вы ни дадите нам с Нио какой-нибудь неприметной одежды? Сейчас мы не сможем расплатиться, но обязательно вернём, когда всё кончится. Простите, что вовлекаю вас, но мне больше не к кому обратиться.
Сиара замирает всего на секунду. Обескураженность пропадает, стоит понять, что помощь ей по силам. И она рада её оказать.
– Конечно. Я дам вам всё, что нужно.
Словно камень с души падает. Нос щиплет от подступающих слёз. Пытаюсь подавить их, но эмоции сильны. Как бы я не храбрилась, всё равно остаюсь по-женски слабой и сентиментальной.
– Девочка моя! – голос Сиары – чистое сочувствие. Она обнимает меня так душевно, что не могу удержаться и хлюпаю носом. – Так твои родители ничего не знают? – спрашивает она, когда мы отстраняемся друг от друга.
– Нет, – вытираю глаза и качаю головой, – мы избавились от кристаллов – по ним нас бы нашли. Теперь мы не можем с ними связаться.
– Можешь воспользоваться моим, – она вынимает серьгу из уха и протягивает мне.
На её ладони поблескивает фиолетовым многогранный кристалл. Это шанс сообщить близким, что со мной всё в порядке. Если рассказать маме и папе, они смогут помочь. Возможность так заманчива, что невольно тянусь к серьге, но на запястье точно стальной обруч смыкается – Нио останавливает меня и давит, вынуждая опустить руку.
– Нельзя, Элия!
– Но это не мой кристалл! Я только скажу, что жива, – упорствую, пытаюсь высвободиться, но Миллрэт не пускает. И у него есть веский довод для отказа:
– Не важно свой или чужой. Сирены отследят именно твои нейроимпульсы!
Неоспоримо. Конструктор сознания определенно осведомлён лучше. Моя кисть в его руке обмякает. Всколыхнувшаяся надежда гаснет бликами на гранях кристалла – своим звонком я могу навредить. Мама с папой под ударом уже оттого, что мои родители! Дочь сбежала из больницы с сыном градоначальника, обоих ищут рестриктеры. Ужасно!
– Извини, Элия, я не знала, что это опасно. Хотела как лучше, – Сиара вдевает серьгу обратно. – Но Нио знает, что говорит, слушай его. Я принесу вам одежду. Так, размер. Поняла. Сейчас буду, – она придирчиво нас оглядывает и скрывается в закутке.
– Извини, если был груб, – говорит мужчина, когда мы остаёмся наедине.
Наверное, у меня слишком жалкий вид.
– Всё нормально. Спасибо, что не дал совершить ошибку. И впредь говори, пожалуйста. Мне всё кажется диким, я никогда не попадала в такие ситуации.
– Поверь, я тоже. Поэтому и рад, что не один.
Вот так заявление! От его взгляда становится тепло, точно меня согрело солнце, но не имитация Сирен, а настоящее. Приятная эмоция заставляет забыть о реальности. Наверное, надо что-то сказать, но, пока я думаю, момент уходит.
Показывается Сиара с двумя стопками одежды:
– Элия, держи. Нио, а это тебе должно подойти. Идёмте за мной, – она уводит нас вглубь магазина, – извините, у меня только одна закрытая примерочная, у другой снимала шторы на стирку и ещё не повесила обратно.
– Ничего страшного, я займу открытую, – говорит Миллрэт.
Сиара уходит, а я ныряю за ширму и разбираю вещи. Здесь туфли на среднем каблуке, серого тона рубашка с длинным рукавом и плотная свободная юбка тёмно-синего цвета. Снимаю пиджак и платье, с огромным облегчением скидываю осточертевшую обувь. На покрасневших пальцах – пузырьки мозолей. Замечательно! Хорошо, что новые туфли закрытые, а ещё лёгкие и мягкие. Рубашка приятна к телу, юбка почти до колена. Женщина угадала размер, вот что значит профессиональный взгляд. Смотрюсь в зеркало. Выглядит неплохо, вот только волосы торчат и глаза бешеные – ещё хранят отголоски прошлой ночи.
Я готова. Прислушиваюсь, силясь угадать, переоделся ли Нио. Подглядывать не хорошо и правильнее окликнуть, но рука сама тянется к шторе.
Спрятаться обратно уже не могу. Ничего постыдного не увидела – мужчина одет. Брюки свободные, а футболка обтягивает мускулистую грудь и плечи. Миллрэт надевает тёмно-серую толстовку и головной убор, а я с тоской смотрю, как терракотовая шапочка скрывает чёрные локоны, и задёргиваю штору.
Кажется, он не заметил, что я пялилась. А у меня сердце бьётся часто, вот глупое!
– Ты всё? Можно выходить? – голос звучит почти непринуждённо.
– Да, выходи.
Покидаю кабинку и встаю перед Нио. Смотрим друг на друга, точно оценивая, с чем работать. Яркий цвет головного убора сделал его глаза выразительнее, заострил линии лица, смягчил оттенок кожи. Мужчина первым подаёт голос:
– Так лучше. Идёт тебе больше, чем больничное платье.
Комплимент? Звучит просто и обыденно, но мне приятно.
– Спасибо. А тебя и не узнать.
– Это хорошо.
На наши голоса приходит Сиара и принимает жаркую благодарность. Нас ждёт ещё один сюрприз: она собрала нам в рюкзак еды и воды, дала немного денег.
Её доброта не знает границ, как расплатиться с ней за всё?
– Я настаиваю, дорогая, – сухая и тёплая ладонь касается моей щеки. – Ты подруга Юны, с твоей семьей мы дружим. Считай это подарком. Главное, разберитесь, что происходит, и будьте осторожны. Кстати, у вас есть где переночевать?
Ответа нет – так далеко мы не загадывали. У женщины есть предложение:
– Моя кузина живёт в Западной зоне. Она забежит ко мне в обед, могу попросить её приютить вас на пару дней. Вряд ли рестриктеры додумаются искать вас у неё. Если вариант подходит, зайдите вечером, попрошу коды от электронных замков и сообщу адрес.
Не знаю, что и сказать. Нио находится раньше:
– Спасибо огромное. Вы нам очень помогли!
– Была рада. Только бы всё обошлось! Элия, держи последний штрих, – она протягивает мне солнечные очки с оранжевыми линзами.
Слишком яркий цвет не вписывается в общую картину моего наряда, но рядом с Миллрэтом смотрится гармонично – оттенок подходит к его шапочке. И самое полезное – очки загораживают пол-лица.
Сиара улыбается – эту цель она и преследовала. Всё просчитала! И откуда знает что нужно, точно сама когда-то пряталась? Или это черты всех взрослых?
Прощаемся так, будто никогда больше не увидимся. Но теперь не могу быть ни в чём уверенной. Пусть лучше окажусь параноиком. Нио напускает тень капюшона на лицо, а я поправляю очки на носу. В маскировке комфортнее.
Выходим из магазина, быстро покидаем рынок и перекусываем на скамейке в парке. Горожане больше не обращают на нас внимания. Чувство сытости успокаивает.
Тёплый воздух теребит волосы, свет бликами пробивается через листву. Приятный день, даже не верится, что ночью на нас кидались с электрошокерами и транквилизаторами.
Может, приснилось?
Но поворота головы достаточно, чтобы развеять сомнения. Сидящий рядом Нио – настоящий. Он вписывается в реальность служащей архива, так же как она – в будни программистов Сирен, но невозможное и обыденное шагнуло друг в друга и смешалось. Теперь у меня с Миллрэтом общий путь, пока не разгадаем связывающую нас тайну.
Отдохнув, идём к моему дому – он ближе.
Первое, что настораживает: окна распахнуты. Родители так не делают – не любят сквозняки. Спокойствие, нахлынувшее на меня в парке, спадает. Память слайдами листает события ночи. Встаём так, чтобы нас не видели, и наблюдаем. Некоторое время всё тихо. Затем двери балкона открываются, и из квартиры выходит незнакомый мужчина в зелёной форме и фуражке, строгим взглядом оглядывает двор. Глазам своим не верю!
– Нио! Рестриктеры у меня дома! – вцепляюсь в рукав Миллрэта.
– Сюда! Скорее, пока не заметили.
Я благодарна, что он уводит меня. Эмоции глушат голос разума, и, когда мы уходим с улицы, меня прорывает:
– Они даже не прячутся! Открыто расхаживают по квартире! Нарочно демонстрируют. Но где мама с папой? – меня колотит. Не знаю от чего сильнее: от страха или возмущения.
Мужчина разгадывает подступающую панику и разворачивает меня к себе:
– Элия, успокойся, слышишь? – он сжимает мои плечи, и только его взгляд, руки и голос не дают мне сорваться в истерику. Глотаю эмоции и отвечаю уже спокойнее:
– Я просто волнуюсь за родителей. Их арестовали или держат там в заложниках?
– В любом случае, патруль красуется на виду, чтобы выманить тебя. Увидишь, что родные в опасности, почувствуешь вину и бросишься на помочь необдуманно. Ловкие черти! – он злится, признавая, что нас перехитрили. Отпускает меня и прохаживается взад-вперёд.
– Но это нечестно! Несправедливо! Близкие не должны страдать из-за нас.
– Честь и справедливость? – хмыкает он. – Применимо ли это сейчас к Синдерсити?
Хмурые и молчаливые мы идём к Миллрэтам. Там, скорее всего, такая же картина. Если уж у меня засели рестриктеры, что говорить о жилище градоначальника, но Нио хочет удостовериться. Идёт быстро – еле поспеваю. Обоим не по себе, а в голове полно мрачных мыслей. Вплоть до того, не сдаться ли властям. Всё крепко запуталось и, чтобы освободиться, теперь только рубить.
Есть ли шанс узнать правду, остаться в живых и помочь родным? Где ответ?
Одно знаю наверняка – возврата к прежней жизни не будет.
На подступах сбавляем скорость. Улица идёт вверх. Здания здесь шикарные: сплошь коттеджи и особняки. Высоток почти нет, только сады во дворах за металлом оград. Шаги гулки по океану асфальта. В Центр меня заносило всего пару раз – мне тут нечего делать, вот и сейчас неуютно. Это мир Нио, он идёт уверенно, а я здесь чужая.
Башни видны издали. Через пять минут показывается фасад в три этажа – облицовочный камень персикового цвета, тёмно-красная черепица крыши. Никогда не подходила к дому так близко, огороженная территория поражает широтой. Робот-газонокосильщик стрижёт траву, второй – катается по и без того чистым дорожкам. Настороженность растёт, мы озираемся и подбираемся перебежками. У ворот припаркована патрульная машина. Форма рестриктеров малоприметна в зелёной листве, но различить можно. Несколько мужчин обходят периметр. Особняк оцеплен.
– Как думаешь, Элия, – усмешка раскалывает губы Нио, – отец там в заложниках или под охраной?
Еле сдерживает ярость. Его голос замораживает и нарезает воздух на тонкие пласты. Страх мурашками колет спину. Я замираю в нерешительности. Кажется, от моего ответа зависит, перестанет он подозревать отца или нет. Но ведь я ничего не знаю об их отношениях, что мне сказать? Не хочу вносить раздор в семью, но, даже если там и так всё плохо, нет доказательств, что Деян Миллрэт причастен.
– Рано делать выводы. Не спеши обвинять, пока не удостоверишься, – говорю я осторожно и слежу за реакцией мужчины. – Поговори сначала, пусть всё объяснит.
– Как видишь, задача усложнилась, – голос Нио напряжён, но уже не сыплет ледяными осколками, – проникнуть внутрь нелегко, но это мой дом, я знаю в нём все входы и выходы. Только идти с голыми руками – глупо, – он закусывает губу. – Подготовимся и пока затаимся. Пожалуй, не лишним будет принять предложение матери твоей подруги.
Он обращает на меня суровый взгляд. Так смотрят, когда не ждут отказа. Вечная стужа. Такими темпами хмурость сроднится и с моими чертами. Взвешивая сказанное, я признаю, что Миллрэт прав. В очередной раз. Какой уж тут отказ – ответ ясен.
– Согласна. Давай так и поступим.
* * *
Чем ниже спускаемся, тем выше поднимается панорама города на горизонте. Здания обнимают дорогу по обе стороны. Слева они уносятся вверх на тридцать и более этажей, справа возвышаются только два длинных и узких прямоугольника оранжевого кирпича. Боковая грань фасада скруглена. Поверхность из тёмного стекла – гладкая чешуя квадратов. Некоторые окна открыты, и создаётся впечатление, что отдельные чешуйки встопорщились. Любуюсь сумраком стекла и тёплым оттенком кирпича. Выясняется, что один из этих домов нам и нужен – там живёт кузина Сиары.
Свет меркнет – день клонится к вечеру. Я устала и физически, и морально. Никогда не проводила так много времени вне дома, работы, системы. Приходится постоянно озираться и всех подозревать, всегда на пределе внимания, так никаких нервов не хватит.
Открываем электронные замки входной двери и поднимаемся на двадцатый этаж. Кузина встречает нас на пороге. Она совсем не похожа на сестру – у неё прямые русые волосы и карие глаза. Смотрит снизу вверх даже на меня, что уж говорить о Нио, для неё он гигант. Женщина приглашает нас в дом, кормит ужином. Встретила как близких, от такой теплоты наворачиваются слезы.
Декор квартиры незамысловатый, но здесь уютно. Сижу с чашкой чая на просто обставленной кухне, но насладиться комфортом до конца не могу. Это как заноза – пока не вытащишь, будет саднить. Сначала ненавязчиво, потом раздражением и закончится нарывом. Прихожу в себя, когда замечаю, что ищу ответы на дне кружки, а с кузиной разговаривает Нио. Ловлю его обеспокоенный взгляд и улыбаюсь, давая знак, что всё в порядке.
И тут в дверь звонят.
Мы подскакиваем как по команде, от неожиданности я проливаю на стол остатки чая.
– Вы кого-нибудь ждете? – напрягается Миллрэт.
– Нет, никого, – женщина и сама пугается. – Спрячьтесь в кладовой, первая дверь после спальни. Я посмотрю, кто там.
Душный воздух пахнет пылью и старыми вещами. Здесь столько всего, что места двоим мало: стою, вцепившись в дверную ручку, прижимаюсь спиной к груди Нио – не развернуться. Да и темно, мало ли на что наступлю, лучше стоять так и не шуметь. Сердце бьётся в макушке, там же тысяча вопросов.
Неужели рестриктеры? Как нашли? У дома заметили? Моего или Миллрэта? Я виновата, не тому доверилась? Что конкретно мы сделали неправильно?
Слышу из-за двери звонкий женский голос и не верю своим ушам. Не может быть! Прислушиваюсь тщательнее, чтобы увериться в догадке. Так и есть. Меня пронзает радость, я смело распахиваю дверь и выбегаю, оставляя позади протестующий оклик Нио.
Бояться нечего – в конце коридора стоит Юна.
Глава 5. Бездна у ног
Это и правда она: хрупкая фигурка, бледное личико, пушок светлых волос. Виделись вчера, а кажется, прошла неделя – насыщенность событиями сбила ощущение времени. Подруга выкрикивает моё имя, бежит по коридору и кидается мне на шею. Юна горячая и запыхавшаяся от бега. Одежда и волосы мокрые от прошедшего дождя, но это пустяки.
Важно, что я крепко обнимаю её, и одиночество с тоской, раздражённо фыркая, отступают в тёмные углы. Дрожь почти нежно сжимает плечи. На короткий миг всё кажется сном: охота на нас с Нио, таинственные диагнозы, рестриктеры в моей квартире и родители в заложниках. Реальность – здесь и сейчас, пока я в объятьях близкой подруги.
– Элия, как ты? Мама всё мне рассказала о больнице и побеге, – она отстраняется. Говорит быстро и испуганно, голос дрожит от возбуждения, беспокойство делает голубые глаза огромными. – Ужас! Теперь скрываешься как преступница!
– Да, ситуация скверная, – успеваю вставить, и словесный поток Юны несётся дальше:
– Мама отговаривала меня приходить, но я не удержалась. Так хотела тебя увидеть и убедиться, что всё в порядке. Это напомнило мне то, что случилось с отцом, – она замолкает и скатывает руки с моих плеч.
Теперь понятно, почему она примчалась вся на эмоциях.
Её отец умер два года назад. Болезнь прогрессировала быстро, потребовалась срочная операция. Но закончилось всё урной с прахом… Диагноз мудрёный: что-то с головным мозгом. Но где гарантии, что он не сфабрикован? Значит, ещё пациенты были, а родные, если и подозревали что-то, не смогли ничего узнать.
Есть ли связь между нашими случаями? Помнит ли Юна детали? Может, и он из-за газа в обморок падал, или ещё какие странности были? Это важно, но она выглядит такой расстроенной, что я не рискую спрашивать.
Боже, какая я бестактная! Заявилась к Сиаре, напомнила о потере. Как должно быть ей сейчас тяжело! Но не потому ли она помогла? Не сбежав, мы закончили бы как её супруг. И теперь мы единственные, кто может докопаться до истины.
– Прости, Юна, я, наверное, расстроила твою маму.
– Не беспокойся. Сникла немного, но будет в порядке, я её не оставлю. И тебя тоже, – она сжимает мои кисти и искренне улыбается, а я понимаю, что поступила правильно, доверившись её родственникам.
Что-то за моей спиной привлекает подругу. Взгляд загорается восторгом. Она едва не раскрывает рот. А я давлю смешок – значит, Нио появился в коридоре.
Давно знаю о чувствах Юны, но не думала, что реальная встреча произведет на неё такое впечатление. Вот уж точно, не умеет скрывать эмоции – на лице всё написано. Влюблённость, обожание и зависть. Наверняка, хотела бы оказаться на моём месте.
Мне действительно повезло узнать Миллрэта с тех сторон, которые он вряд ли раскрывает всем подряд. Но и врагу не пожелаю такой участи. Приключение не романтическое, а страшное и опасное. Я знаю Нио, потому что мы оказались на соседних койках в больнице, оба с неизвестными диагнозами. Не упади я в обморок, мы не познакомились бы ближе. Многое было бы не так…
Мужчина проходит коридор быстрым шагом. Юна приветствует его счастливой улыбкой, а он отвечает хмуростью пепельного неба. Строгость заостряет черты лица – ни намека на приязнь. Контраст ударяет даже по мне: подозрительность на дружелюбие. Я холодею, но всё равно знакомлю молодых людей:
– Нио, это Юна – моя подруга и дочь Сиары. Ей можно верить.
Но у Миллрэта другое мнение на этот счёт, он с ходу засыпает девушку вопросами:
– Ты одна пришла? Что-нибудь странное заметила? Кто-нибудь следил?
– Одна. Никто за мной не шёл, – она обижена прямыми нападками.
Строгий голос мужчины её мечты раскалывает хрупкую надежду на приятное знакомство, осколки ссыпаются под ноги вместе с радушной улыбкой. Моя чувствительная и ранимая подруга не может скрыть расстройства. Не удивлюсь, если она втайне мечтала о любви с первого взгляда. И вообще, только ли ради меня прибежала? Ну вот, я уже подозреваю Юну в лицемерии и корысти.
– Не шёл или не видела? Ты понимаешь, что подвергаешь опасности не только себя и нас, но и родных? Как можно не думать о таком! Совсем безмозглая? Это тебе не посиделки с подружками! Почему не послушалась мать и не осталась дома?
Это уже грубо. Юна теряется, огонёк обожания разочарованно гаснет в глазах. Хочу открыто возмутиться поведением Нио, пусть ругает меня, ведь подруга пришла ко мне, но внезапно понимаю, что он прав. Миллрэт мыслит здраво, только излагает жёстко.
Эмоциональность Юны может навредить. Нарочно она никогда не предала бы нас, но случайно привести на хвосте рестриктеров могла. На кону слишком много жизней, чтобы бездумно доверять всем.
– Н-н-не видела, – девушка уже заикается, на глазах блестят слёзы.
– И по сторонам не смотрела? – допрос продолжается, и издёвка в голосе Нио кусочком льда проскальзывает вдоль моего позвоночника.
– Нет, – Юна опускает глаза, признание дается ей с трудом. Кажется, она тоже понимает, что поступила неосмотрительно, но ещё пытается оправдаться: – На улице уже темно, а я бежала всю дорогу. Я никому не говорила, куда иду! Это правда, поверьте!
Она лепечет что-то ещё, но Миллрэт уже не слушает и поворачивается ко мне:
– Мы уходим!
– Думаешь, за ней следили? Сама она никогда бы…
– Элия, не спорь! Хочешь жить – собирай вещи!
Жёсткие интонации отбивают желание перечить. Кидаюсь в гостиную, где оставила рюкзак, а Нио крадётся к двери и замирает, вслушиваясь в тишину лестничной площадки. Юна остается одна в коридоре, растерянная и испуганная. Думала ли она, что всё так повернётся? Вряд ли. Опомнившись, она лепечет извинения и бежит за мной.
– Элия, прости, я всё испортила, зря пришла! Я переживала и хотела увидеться! – подруга дёргает меня за рукав. Глаза покраснели и теперь ярко выделяются на бледном лице, а по щекам уже ползут слёзы. Мне жаль её, я верю, что она не задумывала ничего плохого.
– Я знаю, – крепко обнимаю её. – Ты не виновата! Но сейчас всё очень серьёзно. Надеюсь, что перестраховка. Мы столько пережили за последние сутки, что теперь нам везде мерещатся заговоры. И не обижайся на Нио, если бы не он, меня здесь не было.
– Берегите друг друга, – Юна всхлипывает, а я усмехаюсь и киваю.
Для Миллрэта я скорее обуза, но, может, ещё пригожусь. Я буду стараться!
– Элия, скорее! – торопит мужчина.
– Прощай, Юна! Надеюсь, ещё увидимся! – порывисто обнимаю подругу, закидываю за спину рюкзак и бегу в коридор.
Напряжение и чувство преследования адреналином впрыскиваются в кровь. Нас гонят в ловушку как зверей, но попадёмся мы или нет, зависит только от нас. Нио накидывает толстовку и встаёт наготове у дверей. Коротко прощаемся с хозяйкой.
– Всё тихо. Проверю этажи, – пока я надеваю туфли, мужчина выходит за дверь, озираясь. Я тенью – за ним.
Полутёмная площадка пуста и тиха. Лифт молчит. Лестницы есть в обоих концах коридора, и Миллрэт сворачивает к ближайшей. Но Юна вдруг обгоняет его.
– Я вас провожу. Хочу сама убедиться, что никого не привела.
– Вернись в квартиру немедленно, не надо геройствовать, – сердито окликает её Нио.
– Нет, я должна, – упрямится она.
Понимаю, Юна жаждет доказать ему, что ей можно верить. Но она крупно рискует, это безрассудно и опасно! То, что именно подруга идёт первой к лестнице, до крайности неправильно! Мы не должны впутывать её, это только наша проблема. Беспокойство раздувает грудь, срывает дыхание.
– Юна, стой! – я выхожу из-за спины Нио, но догнать не успеваю – на этаж выпрыгивают тени: вооруженные мужчины в зелёной форме.
Уже нашли? Так быстро? Всё-таки следили?
Адская смесь из разочарования и отчаяния клокочет внутри. Мы на поводке. Его то ослабляют, то натягивают. Обидно, что дёрнуть могут в любой момент.
– Назад! – окрик Миллрэта катится по коридору.
Пока мы с Юной застыли, он, как всегда, реагирует первым. Подруга разворачивается и бежит к нам, но рестриктеры открывают огонь без предупреждения.
Мои ноги прирастают к полу, когда пули ударяют Юне в спину. Её рот удивлённо раскрывается, лицо искажается непониманием и застывает как при моментальной заморозке. Тонкая фигурка ломается и падает, проливая молоко волос на пол. Два рестриктера тут же подхватывают её и уносят.
Это как сон. Потому что не может реальность быть такой жестокой, не могут мою близкую подругу, этого светлого человека хладнокровно застрелить у меня на глазах!
Хочу кричать, но язык прирастает к нёбу. Отдираю его так резко, что, кажется, будто из трещины рта идёт кровь.
– Юна! Верните! Куда вы забираете её? – скорбь лишает рассудка.
Рвусь вперёд, но ноги подкашиваются, и я оседаю на каменный пол.
Теперь обстреливают меня. Пули проносятся мимо, потому что я далеко, но дистанция быстро сокращается. Надо подняться…
– Элия! Нет! – сильные руки обхватывают меня и тянут назад.
Нио запихивает меня в квартиру и закрывает дверь перед самым носом рестриктера. Пока он щёлкает замками, я прихожу в себя, и вдруг вспышка молочно-белого света слепит глаза. Сетчатку будто режет ножом, пронзительный звук тонким щупом вонзается в голову. Воздух оживает и толкает меня в шкаф. Боль забирает себе тело, а белый шум заливает уши.
Зрение возвращается чёрными расплывчатыми кляксами. В суматохе никто не заметил, как в квартиру закинули световую гранату. А её разрыв ощутим. Нио тоже отбросило в сторону, еле двери успел закрыть. И в них уже активно ломятся.
Плечо немеет, голова кружится. Хозяйка квартиры выбегает из кухни и помогает мне подняться. Я благодарю – сама не смогла бы.
Миллрэт встаёт, держась за стену, трёт голову, болезненно морщится и моргает. Ему досталось сильнее – ближе стоял. Но оборона квартиры на его плечах, и как только спазм проходит, мужчина бросается баррикадировать вход шкафом. Помощи не просит, будем только мешать, поэтому я хватаю женщину за руки, требуя внимания. Голос с трудом рождается в горле. Он тих и полон слёз, хотя глаза мои сухи:
– Юна… Они убили её. Выстрелили в спину. И забрали…
– Нет! – кузина ахает и отступает.
Отказывается верить. Я тоже, но сама всё видела и теперь долго не забуду.
Женщина пятится на кухню, разражается плачем. В моей груди тоже поднимается волна. Не сдержусь – взвою.
Но рядом оказывается Нио. Разворачивает меня к себе, берёт лицо в ладони.
– Элия! Сейчас не время! Понимаю твои чувства и соболезную, но надо уходить.
– Куда? – мой голос звучит обречённо. – Мы в ловушке! Они уже ломают дверь…
– Сдашься добровольно? Как родители? – моя апатия его злит. – А вот Юна боролась до последнего. Пусть решение прийти было ошибкой, но она хотела защитить тебя. Только мы можем узнать правду! Пожалуйста, пойдём!
Когда мужчина приводит Юну в пример, меня душит стыд. Миллрэт не бросает меня, несмотря на то, что я – тормозящий элемент системы. Он – ум и хладнокровие, я – импульс и эмоции, которые сейчас только мешают. Мы – команда, а значит должны держаться друг за друга. Юна просила об этом. И я обещала, что буду помогать Нио и слушаться его.
Беру себя в руки. Пары секунд мне хватает, чтобы решиться.
– Я с тобой! Будем прорываться? – кошусь на дверь, которая сотрясается от ударов. Каждый может стать последним, каждый приближает наш конец.
– У меня есть идея получше, но соберись. Это потребует мужества, – Нио въедливо смотрит мне в глаза, убеждаясь, что я готова и не сорвусь в истерику по дороге, потом тянет в зал. Человек со стальной выдержкой. Как мне стать такой же?
Едва успеваю кивнуть хозяйке на прощание. Она слабо улыбается в ответ. Будет ли с ней всё хорошо? Рано или поздно рестриктеры снесут баррикаду и ворвутся в квартиру, арестуют, заберут её на допрос. Да, она знала, на что шла, приютив нас, но это не отменяет мой долг перед их семьей. А гибель Юны делает его неоплатным.
