Регина Грёз
Вероника из Тарлинга
Глава 3. Защитница старых преданий
Рыцарь внушал ей странную неприязнь и в то же время опаску. Он даже прячет лицо, как будто на нем есть отметины, по которым его легко узнать. Неужели Ламарк полностью ему доверяет? Как давно они знакомы, не грозит ли славному юноше опасность рядом с ним. И насколько прилично самой Веронике продолжать путь в мужской компании?
«Хм… Вон и домик госпожи Крим впереди показался, такой же чопорный на вид, как его хозяйка, может, случайные попутчики дальше пойдут одни, дорога выведет к реке и без моих подсказок».
Но Ламарк разрубил прохладный воздух ребром ладони и задорно провозгласил:
– Решено! После замка ведешь нас к своему Баффо. Ты же не будешь против… а-ам… Карбут?
Из-под капюшона показался высокий смуглый лоб и темные глаза Рыцаря, но нижняя половина его лица оставалась скрыта куском черного полотна, вызывая все больше подозрений Вероники.
«Уверена, Карбут – это не настоящее имя! Напрасно я пообещала устроить их на ночлег к нашему соседу… Надеюсь, у Скрытного сыщутся здесь другие знакомые».
– Что ж, давай пару дней побудем гостями Перчаточника, – согласился Рыцарь, искоса посматривая на девушку. – Тебе нужно отдохнуть, Ламарк. Тем более, ты уже подружился с нашей проводницей.
Сегодня Вероника была немного рассеянной, отдавая служанке сорочки для привередливой госпожи Крим. И немудрено, ведь рядом ее поджидала странная пара – улыбчивый юноша, прочитавший множество книг из коллекции строгого отца и хмурый рыцарь, до сих пор не открывший лицо полностью.
Рыцарь, который очень уж уверенно двигался по самой широкой и многолюдной улице города – так, будто не раз уже здесь бывал. И еще он позволил себе небрежно отозваться о всеобщей радости. А вдруг он выживший сторонник Кайро и желает зла герцогу де Маликору?
От этой мысли у Вероники неистово застучало сердце и голубые глаза ее с ужасом искали в высокой статной фигуре Карбута признаки преступных намерений.
«Нет-нет, у нашего господина должна быть большая свита, а еще его окружит толпа, но, что если в ней будет скрываться убийца…»
«А вдруг он просто угрюмый человек, испытавший в жизни кучу невзгод, тогда подозрения мои совершенно напрасны».
Добросердечная Вероника искренне считала, что в каждом живом существе непременно есть что-то хорошее, нужно только получше его узнать. Но рослый, плечистый мужчина ни разу не остановил на ней прямого взгляда, а ведь можно так много прочесть именно по глазам. Вот Лежьен Ламарк – открытая душа, в ней много цветных картинок и веселых песен.
В любом случае, не следует пока упускать эту пару из виду, а попробовать расспросить Ламарка, чтобы скорее развеять сомнения.
– Думаю, ты бы понравился Терезе, – рассуждала Вероника, принимая самый беззаботный вид, – сестричка тоже любит слушать разные занимательные истории, только со вчерашнего вечера на нее напала тоска.
Ламарк охотно поддержал разговор:
– Ах, Тереза… это имя подходит принцессе, которую похитил дракон. Чур, я буду тем смельчаком, что освободит юную красавицу. Ведь твоя сестра не может быть злобной старой каргой, я бы ни за что не поверил. А что ее так опечалило?
Вероника цепко глянула на замедлившего шаги Рыцаря и тихо ответила:
– Тереза прекрасна, словно розовый бутон. Однако совершенно не желает участвовать в отборе невест для нашего герцога.
– Так может, она мечтает о короле? – рассмеялся Лежьен, поддерживая локоть Вероники на скользкой дорожке.
– Ах, нет! О зяте – короле мечтает всего лишь ее отец. Терезу беспокоит другое… Не стоит даже обсуждать, я не намерена верить чужим домыслам.
Тут рыцарь неожиданно вмешался в беседу, повернув голову так, что из-под капюшона, подбитого мехом куницы выпали на плечо темные пряди длинных прямых волос.
– Нечему удивляться, конечно, бедняжка напугана! Про Конту де Маликора болтают ужасные вещи. Тебе тоже доводилось их слышать, Вероника?
Она вздрогнула, услышав из его уст свое имя. Насмешливый и одновременно печальный голос взволновал ее. Разве он мог принадлежать подлому злодею… Скорее уж одинокому искателю приключений для благородной души и могучего тела. Но почему рыцарь так пренебрежительно говорит о герое Тарлинга?
– Ваш герцог горбат и уродлив, к тому же хром на правую ногу и не имеет двух пальцев на левой руке. Кто бы пожелал себе такого мужа? – продолжал издеваться тот.
– Глупые сплетни! – возмутилась Вероника, готовая яростно защищать своего кумира о внешности которого, впрочем, не имела ни малейшего понятия, но в ее представлении Конта де Маликор не мог быть уродом. Просто не мог! А уж красавцем мужчине вовсе быть не обязательно.
– Так что же тревожит вашу сестру? – не унимался Рыцарь.
– Гмм… – Вероника тщательно подбирала слова, – она просто не хочет становиться женой человека, которого принуждают к браку. «Кто бы еще спрашивал, чего она сама хочет!» Ведь говорят, что именно король торопит герцога с выбором супруги, иначе бы де Маликор вообще не приехал к нам. То есть я хочу сказать, это большая честь для города, но Тереза надеется, что удачно ее минует.
«Кажется, мое пояснение вышло сумбурным…»
Вероника немного лукавила. На самом деле до Тарлинга долетали слухи о тяжелом характере Конты и его жестокости на поле битвы, а порой и за его пределами. И вот герцог скоро приедет в родной город, чтобы выбрать себе жену. А Тереза д'Эберви молода, хороша и родовита, пусть дела в их имении опять идут не лучшим образом из-за попустительства рассеянного барона.
«Надо непременно навестить ее и успокоить. На приеме в ратуше будут и другие девушки, возможно, он выберет Анну – племянницу Бургомистра, у нее кукольное личико, порой даже кажется немного глупым. Или Софию – дочь мастера Арно, старшего из ювелиров. Правда, она капризна, в прошлый раз отказалась забрать льняную скатерть из-за того, что красные нитки показались недостаточно яркими, а жемчуг у бахромы мелковат. Но ведь заказ был спешным, я сидела над ним две ночи…».
Задумавшись, Вероника опять начала рассуждать вслух:
– И потом, наш герцог истинный герой. Мы все чтим в памяти его подвиг.
Рыцарь зловеще расхохотался, заложив за широкий кожаный пояс большие пальцы обеих рук. Вероника чуть не уткнулась носом в его широкую грудь, так резко он преградил ей дорогу.
– Что же такого сделал ваш хваленый герцог, будучи еще сопливым мальчишкой? Он не спас жизнь отцу, не уберег город от разграбления, даже себя не смог защитить той страшной зимой.
В гневе от подобного заявления Вероника отпрянула назад и бесстрашно замахнулась пустой корзинкой.
– Не смейте так говорить о нашем господине! В самый тяжелый день он вернулся сюда и разделил участь Тарлинга.
– И это ты называешь подвигом, девочка? Истечь кровью в холодном подвале, а потом очнуться в ледяном ручье и даже не помнить, как туда попал.
На глаза Вероники внезапно навернулись слезы обиды. За герцога, не за себя.
– Вы ничего о нем не знаете. Ничего! Любая девушка будет счастлива и горда носить его имя.
– И даже ты, Вероника? – бесцеремонно спросил Рыцарь.
– О! Я… я не попаду на церемонию встречи, меня не внесли в список вероятных невест.
– Отчего же? – поразился Ламарк. – Я-то подумал, что перед нами самый прелестный цветок в здешнем саду.
– Да-да, и у роз бывают колючки… – от волнения она вдруг стала излишне откровенной. – Но дело совсем в другом. Мои родители никогда не заключали брак, и Бургомистр решил, что это серьезное препятствие.
– Чепуха! – воскликнул Ламарк. – Мой отец вообще не собирался жениться на матушке, достаточно было того, что признал меня сыном.
– Довольно громких слов! У тебя, наверно, жар начинается, ты не в меру болтлив.
Рыцарь стянул перчатку и положил большую ладонь на гладкий белый лоб юноши, а потом повел ниже и крепко зажал ему рот.
– Тише! Слишком много говоришь, а потом вновь станешь сокрушаться из-за своей несдержанности.
Вероника оцепенела от властности этого жеста. Разве охранники так ведут себя по отношению к господам…
– Что вы делаете? Отпустите, ему нечем дышать.
Наконец раскрасневшийся Ламарк смущенно откашлялся и, как ни в чем не бывало, вновь обратился к спутнику:
– Я лишь хотел сказать, что Конта не столь щепетилен в выборе супруги. Если девушка добра, скромна и привлекательна – ее происхождение не столь важно. А кто был твой отец, Вероника?
Она вдруг поняла, что не в силах больше продолжать тягостный разговор и совместную прогулку, надменность и язвительность Рыцаря чрезвычайно угнетала.
– Мой отец был простой солдат и… (вздох) он не вернулся с войны. Да! А теперь извольте ступать по во-он той тропе между лавками мясника и продавца специй, – она приведет вас к речке. Замок Снегирей оттуда видно как на ладони. Останется лишь перейти мост. Если не найдете ночлег в окрестностях замка, вернитесь к площади, где мы встретились, и спросите дядюшку Баффо. Каждый укажет вам его дом. Наш сосед будет рад новым гостям, если, конечно, они добрые люди и им есть чем платить за постой. Прощайте!
Уже не скрывая слез, Вероника подхватила края старенького плаща и, неловко задев плечом Рыцаря, побежала в сторону реки. Морозный ветерок обдувал ее лицо, заставляя полыхать щеки. Пальцы замерзли и никак не хотели попадать в варежки на льняной веревке, продетой в рукава.
«Давно пора избавиться от детского приспособления, но что поделать, если я их постоянно теряю…»
«Сейчас куплю все, что задумала и скорей в замок – расскажу Раулю про этих двоих, пусть не вздумает пускать рыцаря дальше ворот – он не уважает нашу историю, насмехается над славной памятью…».
– Постой, Вероника, я же едва научился ходить, мне тебя не догнать! – с явным сожалением кричал позади Ламарк, все еще пытаясь за шутками скрыть неловкость.
На выразительном лице юноши живо отобразилось грусть. Очевидно, он не хотел так скоро расставаться с новой знакомой. И оттого сердито выговаривал мрачному спутнику:
– Ты крепко обидел ее! Зачем вообще был нужен этот спектакль? Такое чудесное создание и станет думать о нас невесть что… В первый раз я свободно говорил с девушкой моих лет из народа, и заметь – она отвечала без малейшего жеманства. Я не хочу ее потерять, слышишь? К тому же намерен познакомиться с ее младшей сестрой. Немедленно догони и скажи, что сожалеешь!
– Если пойдешь быстрее, мы окажемся у замка раньше, – примирительно отвечал тот. – Ну же, хватайся за мою руку. Ты разве забыл? Вероника хотела по пути заглянуть к меднику и в кондитерскую, чтобы купить подарок для бабушки. Чем ты вообще слушал, растяпа?
– Не смей грубить! И обещай, что мы еще встретимся с милой швеёй. И устроимся у перчаточника… как она его назвала – Баффо? Он должен быть славный старичок, я напишу его портрет. Сколько у нас времени осталось до приезда главного Снегиря? Два дня и две ночи, верно? Потом мне придется таскаться за тобой по балам и глазеть на томных красоток. Вот где начнется настоящая скука. Подумать только, Веронику не включили в список! Слушай, зачем тебе вообще нужно кого-то искать? Эта девушка – истинное сокровище. Ее отец был солдат, и сама она обожает герцога за его великие подвиги. А уж как хороша…
– Видишь вон тот сугроб? Похоже, края его щедро политы помоями. Зато твои мягкие сапоги будут забавно торчать с самой вершины.
– Не осмелишься! – Ламарк мальчишески рыцарю показал язык и хитро прищурился.
– В таверне ты проиграл мне четыре дерзких поступка, помнишь? – спокойно заметил тот.
– Я?… Хи-хи, возможно, я был немного пьян и не уследил за твоими руками. Ты явно жульничал, подбрасывая кости.
– Но ты признал поражение, пока я тащил тебя до постели.
– Признай и ты, что обидел хорошую девушку зря!
– Если б ты меньше трепал языком, мы давно бы нагнали ее. Впрочем, уверен, до вечера успеешь забыть даже имя белошвейки. Уверен, в городе есть более покладистые красотки, за четверть серебряного далера готовые смеяться над каждой твоей глупой шуткой.
– Но ведь не все они похожи на переодетых герцогинь… – печально вздохнул Ламарк.
На эту реплику Рыцарь уже ничего не ответил – он задумчиво наблюдал за тем, как старенький плащ Вероники скрывается в конце улицы. Девушка держалась с редкой грацией и достоинством, а ее улыбку будет непросто забыть.
Глава 4. Сестры
Каждую зиму из своих сельских угодий барон перебирался в просторный городской дом. Вильгельму д'Эберви нравилось местное общество, пышные уличные праздники, новогоднее торжество в ратуше Тарлинга, когда столы ломятся от обилия угощений, а музыканты выводят задорные мелодии. И осушив третью чашу с элем, Бургомистр хвастает, как ловко ему удалось обыграть в шахматы главу соседнего Фарбста несколько лет назад. Уж не с той ли самой минуты начались раздоры между городами…
В холодную пору жизнь Тарлинга становилась более размеренной и спокойной, чем в те дни, когда нужно было следить за сбором урожая, делать запасы, выгодно продавать излишек. Хотя Тереза очень любила проводить время в поместье, после завершения осенних полевых работ с нетерпением ждала переезда в город. Ведь там ее чаще будет навещать любимая сестра. С ней можно поделиться сокровенными мыслями, доверить маленькие секреты и спросить совет.
– Наконец ты пришла, Вероника! Что тебя задержало? За окнами уже совсем темно.
Пока ворчливая нянюшка подавала озябшей гостье нагретые у очага домашние войлочные туфли, Тереза спешила рассказать главные новости.
– На Городском Совете решили, что первыми герцог посетит именно нас. Отец очень обеспокоен, нужно вычистить дом от холла до чердака и много всего закупить. Я волновалась, что ты не придешь сегодня, я бы тогда заснуть не смогла. Нам столько надо обсудить!
– Кажется, отец боится, что де Маликор именно тебя возьмет в жены, и ты станешь всего лишь скромной герцогиней. А барон мечтает видеть тебя на троне!
По сравнению с хрупкой бледной сестрой Вероника сияла здоровым румянцем и была выше Терезы на полголовы. Светло-русые косы ее свободно спускались на плечи, в то время как каштановые локоны Терезы прикрывала тонкая золотая сеточка. Но в лицах обеих девушек угадывалось несомненное сходство – прямой тонкий нос, благородный высокий лоб и густые темные брови над большими выразительными глазами – карими у младшей дочери д'Эберви и голубыми у старшей.
Весело подмигнув сестре, Вероника присела перед нянюшкой в глубоком реверансе, надеясь вызвать на ее хмуром морщинистом лице хотя бы подобие приветливой улыбки. Матушка Розель была вовсе не злой, но считала, что Вероника порой дурно хорошо влияет на обожаемую воспитанницу.
Дочка простой швеи чересчур разговорчива и смешлива, к тому же очень любит читать, а приличное ли это занятие для юной особы женского пола? Ведь известно, что в романах бывает подробное описание кровавых битв и любовных признаний. Нет, нет, от этих рукописей гораздо больше вреда, чем пользы. И все же Терезе нужна подруга, а уж если их объединяет кровное родство, верная Розель не будет препятствовать встречам.
Наконец сестры уединились в комнате и первым делом заключили друг друга в объятия. Вероника сразу же принялась рассказывать о том, как прошел ее день:
– На главной улице сразу за рыночной площадью я встретила двух путешественников. Один показался мне мрачным рыцарем, а второй мог быть его оруженосцем. Но теперь я в растерянности – сдается мне, что это слуги самого герцога, прибывшие узнать обстановку в городе до приезда господина.
– Начни же с самого начала, не пропуская ни малейшей детали, – с волнением в голосе попросила Тереза. – Вот, садись ближе к теплому боку камина, накинь поскорей мою шаль, у тебя ледяные ладони. Сейчас я велю принести нам ромашковый настой с медом и свежие булочки.
Спустя полчаса оживленной беседы Тереза успела ужаснуться и очароваться приключениями сестры. Саму-то ее не выпускали в город без присмотра няни и парочки крепких слуг. Как же счастлива Вероника, что старушка Марлен полностью доверяет ее благоразумию.
Впрочем, через пару лет Терезе тоже исполнится двадцать, и она потребует гораздо больше свободы. Если, конечно, к тому времени суровый супруг не запрет ее в башне своего замка, как случилось с графиней Брандегю из баллады о Печальном драконе.
– Пожалуйста, продолжай! Ты нарочно остановилась на самом интересном месте. Что же случилось, когда ты подошла к воротам? Говоришь, он тебя уже поджидал. Но кто? Это был тот рыцарь в черном плаще? Вероника, я сгораю от нетерпения!
– При чем здесь рыцарь?! Мне нет до него никакого дела. Я говорила о старом Рауле. Он с чего-то вздумал встретить меня у самого моста и был необычайно любезен. Думаю, все оттого, что в прошлый раз я подарила ему кисет, расшитый левкоями. Старику он ужасно понравился.
– Дальше, дальше, Вероника!
– Так вот, Рауль поклонился и без обычных тяжких вздохов сразу же пропустил внутрь. Я спросила его о путниках, а он ответил, что «господин в часовне». Ты понимаешь, что это значит, Тереза? Сомнений нет, рыцарь и Ламарк – это посланники герцога де Маликора. Иначе Рауль не улыбался бы в свои рыжие усы и не прятал слезы – я смогла их заметить, хотя он и ссылался на слепящее солнце.
– О, Вероника, ты успела поговорить с доверенными нашего герцога!
– И ничего здесь особенного! На одного из них я даже свалилась. Ламарк – замечательный, если будет возможно, я вас познакомлю. Он обещал показать свои карты и путевые заметки, также у него есть маленькая книга с рисунками лекарственных трав, ты можешь такое представить? Ее переплет инкрустирован крохотными изумрудами, надеюсь, он не выдумывает и это не раскрашенные стекляшки. Вот только как же тебе выбраться из дома… Решено, пусть Ламарк сам нанесет вам визит, ведь он человек благородный и барон не станет противиться такому общению. Под присмотром обожаемой Розель, конечно.
Вероника ухватилась за длинные концы шали и закружилась по комнате, напевая любимую «Сороку», а Тереза с волнением смотрела на сестру, прижав тонкие пальцы к груди.
– А как он выглядит? Припомни еще хоть что-то…
– Рыцарь? Хм, не хочу пугать тебя на ночь, дитя мое.
– Но я спросила о Лежьене. Какое прекрасное имя – Лежьен… Словно белый лебяжий пух – мягкий и теплый. А с чего мне бояться рыцаря?
Вероника вдруг стала серьезной и снова опустилась на край постели рядом с сестрой.
– Ты рассудила верно, Лежьен Ламарк весьма привлекательный юноша, у него светло-серые глаза и добрая улыбка. Когда я насыпала крошки в кормушку, они вместе с рыцарем как раз выходили из часовни. И на лице рыцаря не было черного платка. Нехорошо над этим шутить, я напрасно смеялась. Понимаешь, Тереза, у него шрамы вокруг рта – словно следы от проколов толстой иглой. Я думаю… только не пугайся, ты же такая чувствительная, так вот, я думаю, что когда-то давно ему зашивали рот.
– Ах… но кто мог настолько чудовищно обойтись с человеком? – от волнения Тереза прижала ладони к щекам.
– На свете живет довольно жестоких людей, а не одни лишь щедрые феи в зимнем лесу, – многозначительно ответила Вероника и после краткого молчания добавила:
– Вероятно, он пострадал в плену, но получил свободу и теперь стыдится следов пытки. Не скажу, что это очень уж страшно выглядит, но я сразу отвела взгляд, излишнее внимание могло его рассердить.
– Бедняга! Конечно, герцог доверяет ему, если отправил впереди себя в наш город.
– Это всего лишь предположение, но меня успокоило поведение Рауля – он старый солдат и его не обманешь. Врагам Снегирей он нипочем не открыл бы засов. Вот и все мои новости, дорогая сестричка!
Вероника озабоченно потеребила кончик пушистой косы, расправила на коленях складки простого серого платья.
– Надо попросить Розель, чтобы разбудила меня до рассвета. Я думаю о бабушке. Она знает, что я заночую у тебя, но все равно на душе котята скребутся. Но прости, я все о себе… Ты уже начала готовиться к встрече? Покажешь платье и туфельки? Служанки, должно быть, с ног сбились, подыскивая кружева и ленты, осталось всего пара дней.
Тереза печально вздохнула.
– Я хотела притвориться больной, но тогда подведу отца, ведь наш дом будет первым открыт для посещения герцога. В здешних краях д'Эберви самое громкое имя после де Маликора. Хотя отец говорит, что наши предки были куда как богаче и спесивей нас. Наши общие с тобой предки, Вероника, ведь ты тоже можешь взять имя отца! Умоляю, будь рядом со мной на приеме, пусть нас представят герцогу вместе.
– Сестричка, я с радостью провожу тебя до самых дверей зала, но вряд ли уместно большее.
– Ведь ты так долго ждала его! Вспомни, у тебя важное поручение. Притом, ты старшая дочь барона – это признали все.
Тереза с надеждой коснулась ладони сестры, пока та задумчиво разглядывала широкий светло-зеленый гобелен на стене, изображавший сцену охоты. По мнению Вероники, дикий кабан больше походил на жирного деревенского борова, а королевские всадники на сборище подвыпивших менестрелей.
– Хорошо. Поскольку на приеме в ратуше меня не будет, то единственная возможность увидеть Конту так близко появится лишь в вашем доме. Благодарю небеса! Вот только хватит ли у меня духу передать ему медальон…
– Если уж ты сомневаешься и трепещешь, что обо мне говорить? Я умру, едва он на меня взглянет, – жалобно всхлипнула Тереза.
– Что за глупости! Герцог такой же человек, как и остальные. Ну, почти…
– Ах, Вероника, послушай, как бьется мое сердце – словно птичка, которая вот-вот попадет в силки. Скоро жизнь наша переменится, я видела чудной сон, будто мы с тобой едем в золоченой карете, а вокруг играет музыка и порхают птицы. Вдруг раздается жуткий вопль – дверцы открываются и ледяной ветер уносит тебя вдаль. И всадник на черном коне с трудом пробирается сквозь метель… и свора голодных бродячих псов идет следом. А я осталась одна, в руках у меня книга…
– Тереза, это всего лишь сон! Придвинься ближе, я расплету твои волосы и спою колыбельную. Все страхи сразу уйдут.
– Какое счастье, что ты у меня есть, я ни за что не хочу с тобой расставаться. Пообещай, что никогда меня не оставишь!
Вероника задумчиво покачала головой.
– Обещаю! Когда станешь важной замужней дамой, я переберусь в ваш богатый дом и стану следить за хозяйством. И нянчить ваших детей. Шить им нарядные платьица, вязать чулки…
– Но ты выйдешь замуж раньше меня, Вероника! И самое главное, сможешь сама выбрать себе супруга. Уверена, он будет достойнейший человек: умный, красивый, богатый. Отец не станет приказывать тебе… я-то знаю.
– Нет-нет, моя дорогая, я совсем не спешу переходить во власть чужого мужчины! Большинство из них чрезмерно много о себе мнят. И теперь, когда открылось мое истинное происхождение, все видится в другом свете. Некоторые прежние друзья смотрят на меня с почтительной робостью, а люди вашего круга со снисходительным любопытством.
Для первых я вдруг стала недосягаема, а вторых больше интересует положение барона и мое вероятное приданое. Довольно грусти, Тереза, будь уверена, я смогу защитить и тебя от неугодного брака. Уж я постараюсь, чтобы ты была счастлива, сестричка.
Желая отвлечься от смутного беспокойства, Вероника поцеловала ее в горячий лоб и, привлекая к себе на грудь, принялась баюкать, тихо напевая:
Сорока вертится на суку –
Черна, бела, зелена.
Далекое различив «ку-ку»,
О чем болтает она?
Она стрекочет: «Я так умна,
Не так уж правда мала,
Но из пустейшего пустяка
Судьба меня создала…»
Тереза засмеялась, словно колокольчик зазвенел и последний куплет сестры продолжили вместе:
«А все же, братцы, и на меня
Пошло кой-какое добро –
Перчатка ночи, салфетка дня
И луковое перо». (с)
– Вы уже украсили дом еловыми ветками, остролистом и омелой? Помнишь, как мы собирали ягоды, а Розель заснула под тисом и потом долго искала нас за деревьями, призывая на помощь Единого бога, а заодно и всех фей Маликории? Я так и не поняла, кто услышал ее раньше.
Вспоминая недавние забавы, Тереза жмурилась от удовольствия:
– Меня больше не пустят с тобой в зимний лес! Но было так жутко и весело в этом огромном дупле, хотя у меня скоро озябли ноги.
– А пирог на день Трех колосков? Ты положила кусочек под подушку, как мы условились?
– К сожалению, он так и не исчез…
На хорошеньком личике Терезы появилась едва ли притворная грусть.
– Во всем городе было столько морковных пирогов, что гном просто не добрался до твоей комнаты! – утешала Вероника.
В самый разгар их беседы в комнату неслышно вошла нянюшка Розель. Некоторое время она пристально смотрела на девушек, пытаясь сохранить строгий вид, а после уведомила Веронику, что с ней желает поговорить барон.
– Ах, верно! – спохватилась она. – Мне сказали, господин д'Эберви очень занят расчетами, потому я сразу прошла к сестре. Готовься ко сну, Тереза, я скоро вернусь пожелать тебе доброй ночи.
Посещая дом барона, Вероника изредка оставалась до утра и тогда Розель исправно готовила для нее гостевую комнату, но утром сестры почему-то все равно оказывались под одним одеялом. А на столике рядом с оплывшей свечой лежала раскрытая книга с цветными картинками. Хорошо, что нянюшка Розель не слишком ловко умела читать, а описания любовных признаний обычно таились ближе к концу…
