Литературно-художественный журнал
Журнал «Юность» №02/2021

– Что тебя так веселит? – закричал он. – Что есть кто-то, кто готов нарушить установленный порядок на благо прогресса?

– Тише-тише, – продолжая посмеиваться, прервал Дейва араней. – Вы забавные существа, вроде и не обычные люди, но порой в вас так много человеческого. Вы забыли об истинном своем предназначении. Предали Учение Пути. Пошли на поводу своих страстей. И не желаете признать, что у мироздания есть куда большие силы, которые строго следят за этим самым устоявшимся порядком. Ты заплутал во тьме своих страстей, Дейв Кит. И я призываю тебя остановиться, пока не поздно.

Теперь настала очередь Дейва громко расхохотаться.

– Мне казалось, что я найду здесь мудрейшего исследователя, открывателя новых путей. Но я ошибся. Передо мной выживший из ума старик, который не может ничего, кроме наблюдения за песчаными бурями. Я искал тебя пять лет, чтобы получить ответы. Но вместо этого потратил месяц жизни за прозябание в этой дыре мироздания. Я даже сомневаюсь, что ты создавал эти артефакты, которые пленили меня много лет назад.

– Ты забываешь, урб! – Сиплый голос старика зазвенел холодной сталью. – Не тебе решать, что я должен делать. И не тебе ломать устои мироздания! Я задал тебе вопрос в самом начале нашего знакомства и получил ответ. Тебя вела сюда не жажда знаний, не тяга к открытиям, а обычная людская алчность. Артефакт, вот что пленило твой разум. Не желание расширить горизонты возможного. Я дал тебе сорок дней и еще два – по одному за каждый год твоего тщеславия и гордыни. Я ждал, что дух твой пробудится, прикоснувшись к тайнам мироздания. Но ты был слеп и глух. Ты не видел знаков, что посылали тебе звезды. Ты не слышал Слова, что шептала тебе Пустыня. Артефакт и только артефакт манил тебя. Но что он без Духа? Безделушка, не стоящая даже горсти песка. Да, твой разум шепчет тебе сладкие слова, когда ты говоришь. Но сердце твое, твоя душа – они жаждут другого! Власти. Славы. Богатства. Все вы хотите только этого! Потому вам не дано познать тайну создания артефакта Пути. Она наша и только наша! А теперь уходи!

Порыв ветра ударил в стенки шатра. Перья под потолком заколыхались на своих веревочках. Дейв схватил аранея за плечи и встряхнул:

– Сумасшедший старик! Я все равно узнаю ответ! Я не остановлюсь на самом пороге! Я пойду дальше! Даже если ты не захочешь мне рассказать сам. Я найду еще тексты и писания. Я найду других аранеев. Я скуплю все артефакты, которые когда-либо существовали. Но я разгадаю загадку aarai araneas.

Аргос поднялся. Ветер усилился. Стены шатра прогибались под порывами, сквозь щели залетал песок. Дейв с ненавистью смотрел на аранея.

– Уходи, – прошипел тот. – Здесь ты не найдешь ответов на свои вопросы. И нигде не найдешь. Ты недостоин!

Первый удар Дейва попал в скулу старика. Тот отшатнулся, но удержался на ногах. Дейв почувствовал боль, но она лишь распалила его. Как смеет этот полоумный указывать ему, что делать. Он докажет всем и каждому, что способен сам создавать артефакты. Он не остановится ни перед чем!

Внутренний голос замолчал, открывая дорогу лавине ярости и злости. И Дейв даже не думал сопротивляться. Раздражение, копившееся в груди все эти дни, наконец нашло выход. Удары посыпались на старика один за другим. Тот, видимо, не ожидал нападения от урба и какое-то время отступал. Но, достигнув края шатра, как будто пришел в себя. Зашипел, сорвал с шеи шарф и, щелкнув пару раз хелицерами, начал набирать воздух. Дейв споткнулся о цветастую подушку и выругался, опустив глаза. Араней дернулся в сторону, схватил клюку, пристроенную за одним из многочисленных тюков, и провернул ее дважды в воздухе. Дейв выровнялся и посмотрел на Аргоса.

– Последний раз прошу, давай разойдемся с миром.

Расскажи мне, в чем кроется истина, и я уйду раз и навсегда!

Вместо ответа Аргос выдернул гнутую ручку из клюки, перевернул ее и приставил к горлу. В следующее мгновение в Дейва полетел комок дымящейся слизи. Урб увернулся, но еще один комок попал в спину. Дейв почувствовал, как по телу разливается огонь.

– Ах ты ж! – Он перекатился по полу, стараясь о ковер вытереть прилетевшую в него слизь.

Араней перешел в наступление. То и дело выплевывая в Дейва едкую жидкость, он теснил его к выходу. Проползая под окном в потолке, Дейв заметил, что там вовсю разыгралась песчаная буря. А значит, стоит ему выйти на улицу – он тут же задохнется в потоке песка и пыли. Выбора не было.

Дейв перекатился несколько раз со спины на живот и, потянувшись к внутреннему источнику, активировал щит. Слизь налипла на него и зашипела, не причиняя видимых повреждений. Урб не рискнул тратить время попусту и тут же кинулся на старика. Выбил клюку, выбросил трубку и снова обрушил поток ударов. Сделал подсечку, отчего араней ничком свалился вперед. Заломал руки и огляделся в поисках веревки. Но все веревки висели с перьями под потолком. Дейв мысленно потянулся к одной и дернул на себя. Активированный источник силы тут же выполнил его желание – веревка треснула и упала прямо к ногам Дейва.

– Так-то лучше. – Он связал запястья старика, проверил на прочность и потянулся за шарфом аранея. Поднял шарф, приподнял старика и кое-как намотал тряпку на шею, скрывая паучьи отростки с ядовитым секретом.

– Я хотел как лучше. Но ты все испортил! Ты и только ты виноват в таком исходе! – Дейв прислонил старика к одному из тюков.

Тот прикрыл глаза, никак не реагируя на его слова.

– Я убью тебя, ты это понимаешь? – Дейв отошел к печке и принялся рыться в множественных ящиках в поисках ножа.

Араней не ответил.

– Я убью тебя, соберу всю твою кровь и буду исследовать ее, пока не найду ответы на свои вопросы! А потом дословно опишу все свои открытия, чтобы миру стало известно все об аранеях. Чтобы мои последователи не прозябали над старинными свитками и манускриптами в поисках ответов. Чтобы все пробужденные миры знали, что мифы о величестве и могуществе аранеев – сказка. А правда из всех этих баек только одна – вы настолько никчемны, что даже есть самостоятельно не можете! Паучьи выродки, бесполезные и слабые!

Наконец Дейв нашел нож, осторожно проверил его остроту и, удовлетворившись, повернулся к старику. Тот сидел все так же с прикрытыми глазами и усмехался. Дейв зарычал, подхватил пустой котелок с плиты и вновь потянулся к внутреннему источнику. Почувствовал покалывание на кончиках пальцев и взмахом руки перевернул аранея вверх ногами. Медленно подошел к старику, закусив нижнюю губу, отодвинул шарф в том месте, где начиналась сонная артерия, и приставил к ямке лезвие ножа.

– Я хотел по-хорошему! Это все твоя вина! – прошептал Дейв.

Араней снова сипло рассмеялся. Не в силах больше выносить этот смех, урб зажмурился и с силой вдавил нож в тело аранея. Лезвие вошло без труда. Как будто в талое масло. Дейв, не открывая глаз, приставил котелок к голове аранея. И только отсчитав пару десятков ударов сердца, выдохнул и открыл глаза.

Котелок был пуст.

Несмотря на торчащее из шеи Аргоса лезвие. Дейв надавил сильнее, вогнав его по самую рукоять. Но крови все так же не было.

– Что за… Ты что, играть вздумал со мной в свои дурацкие игры! – закричал Дейв. – Довольно! Я убью тебя! Убью! Убью!

Он вытащил нож и вонзил его в грудь аранея. В живот. В плечо и в шею. Он решетил тело старца бесчисленными ударами, но крови не было. В исступлении он схватил старика за волосы и принялся пилить голову. Когда лезвие наткнулось на хелицеры, раздался противный лязг. Но Дейв этого не слышал. Все, что он слышал, – шум бури и хлопки ткани от ветра, удары собственного сердца. И торжествующий смех аранея.

– Тебе не познать тайну артефакта. Никогда. Ты не достоин! Не достоин! Не достоин!

Голос аранея звучал в завываниях бури, в шелесте песка и шорохе перьев над головой.

Дейв пилил и пилил, отказываясь верить в очевидное. Он хотел увидеть собственными глазами, чтобы надежда, все еще тлеющая в душе тусклым углем прогоревшего костра, умерла. Так же как этот несчастный старик.

Голова аранея отделилась от тела с хрустом. Дейв несколько мгновений в недоумении смотрел на трофей в своих руках. Араней все так же улыбался. Старческое лицо посерело и стало как будто бумажным. Но на губах блуждала все та же хитроватая улыбка. Дейв с отвращением отбросил голову. Та с глухим стуком упала на пестрый ковер, прокатилась по полу и замерла. Все так же улыбаясь. Дейв перевел затравленный взгляд на шею с оголившимися мышцами. Ошибки быть не могло. У аранеев не было кровеносной системы. Никакой. Вообще. А значит – не было и крови. Не было аатаг araneas. Он ошибся. Все было зря.

Дейв отбросил в сторону нож. Пнул котелок и двинулся прочь из шатра. Туда, где торжествующе завывала песчаная буря. Туда, где над спящей пустыней стелился бесконечный Путь. Туда, где звучал сиплый смех аранея Аргоса:

– Aarai araneas – жертва, которую ты, Дейв Кит, не смог принести. И не сможешь никогда. Твои тщеславие и гордыня затмили свет Пути. Ты сгинешь во мраке и безвестности, как множество миров после распада ожерелья.

Дейв шел вперед, невидящим взглядом взирая перед собой. Буря расступалась перед ним, смеясь за спиной голосом Аргоса. Дейв кричал, зажимал уши, чтобы не слышать этого смеха. Но он был повсюду. Он был внутри него.

– Я спас тебя от бури, когда мог оставить умирать в песке. Я принял тебя в своем жилище, хотя мог поселить в пещере, кишащей плотоядными тарантулами. Я учил тебя слушать пустыню, но ты не хотел ничего слышать. Я жертвовал своим временем ради тебя. А в благодарность ты убил беззащитного старца. Я и сейчас мог бы отомстить, убить тебя, отравить, оставить умирать посреди пустыни. Но это будет слишком простое наказания для твоей гордыни. О, нет. Ты будешь жить. Во тьме. Навсегда забыв про Паутину и миры. Про артефакт и свои исследования. И лишь во снах тебе будет являться Свет. Свет, который ты предал, Дейв Кит.

Перед Дейвом открылась воронка портала. Он кинулся вперед в надежде, что все это было лишь страшным сном.

Противный писк будильника заставил пересилить себя и открыть глаза. Дейв рукой нащупал устройство и отключил. Повернулся к окну – еще было темно. Он нахмурился. Встал и подошел к окну. Внизу мерцал огнями мегаполис. Дейв провел рукой по лицу – ему снился какой-то бесконечно странный сон. Пауки, старики и пустыня. Наверное, пора было съездить в отпуск. Возможно, даже в пустыню. Он как раз недавно видел рекламу – пустыня Тарантула, экстрим и яркие ощущения. Два часа на самолете – и вы как будто в другом мире. Дейв усмехнулся. Он всегда любил путешествовать. Видимо, пришла пора осуществить мечту.

В приподнятом настроении Дейв отправился спать.

Бесс Велиаль

Мечта Лёни

Родилась в 1992 году в Белгороде. Дипломант и лауреат фестивалей «Оснольсная лира» «Нежегольсная тропа» «Всемирный день поэзии» Гран-при литературного фестиваля «Любимцы музы», победитель всероссийсной премии «Русские рифмы. Русское слово» в номинации «Стихи в прозе». Участник форума «Таврида».

1.

Влажный воздух обнимал Лёню, тяжелым одеялом падая на ссутуленные плечи и прилипшую к спине футболку. Дождь уже закончился, и изрядно похудевшие тучи уходили на запад – туда, где сквозь них пробивались упрямые лучи закатного солнца.

Лёня, промокший и уставший, сидел на краю крыши родной многоэтажки. Под его ногами раскинулся двор, уже погрузившийся в вечерний сумрак, спешили домой взрослые, медленно ползли, выискивая место для парковки, автомобили. В окнах дома напротив уже зажигался свет, но Лёню не интересовала возможность подсмотреть за чужими мирками. Он и так знал, что там, по другую сторону стекла, существует жизнь, к которой он никогда не сможет прикоснуться. Жизнь, где люди по-настоящему любят друг друга, уважают и ждут домой.

Лёне домой не хотелось. Там его никто не ждал, не уважал и не любил. Дома, в прокуренной однокомнатной квартире, раздавленная безысходностью мать в сотый раз выдраивала загаженный туалет, а отец, не отрывая мутных глаз от телевизора, открывал десятую по счету банку пива. На кухне старший брат Андрей обжимался с очередной подружкой-на-неделю и жалел, что младшенького нет дома – не с кем «поиграть». Так он называл привычку кулаками вымещать на Лёне раздражение. Отцу на эти «игры» было наплевать, а мать давно уже не имела никакого влияния на Андрея, поэтому на все ее мольбы оставить брата в покое тот лишь заявлял, что они «просто балуются».

Устав сидеть в одном положении, Лёня поджал правую ногу и скривился. Огромный синяк, похожий на пролитый пузырек йода, спускался почти до колена, поэтому каждое движение отзывалось тянущей, почти сладкой болью. Подобное пятно, только в два раза меньше, прилипло к левому боку, но его надежно скрывала мокрая футболка. Это были последствия последней «игры» с братом. Лёня уже и не помнил, когда он в последний раз действительно играл – весело, с удовольствием, без страха. А ведь когда-то он с нетерпением ждал возвращения Андрея…

– Ты в курсе, что это опасно? Одно неверное движение – и твои родители очень расстроятся, – раздался сбоку насмешливый голос.

От неожиданности Лёня вцепился в жестяную обивку крыши. По телу липкой волной прокатился страх, напоследок вспенившись раздражением. Куда опаснее подкрадываться к человеку и заставать его врасплох неуместными замечаниями! Особенно если этот человек хотел побыть один. На крышу в дождь ходят не в надежде найти интересного собеседника, так что шел бы сердобольный советник куда подальше.

Повернувшись к говорившему, Лёня замер. Незнакомый парень, ровесник Андрея, на корточках сидел на козырьке выхода на крышу. На нем были только распахнутая желтая жилетка с черным меховым воротником и кожаные штаны. Ни обуви, ни футболки. Смуглая кожа маслянисто блестела, подчеркивая рельефные мышцы, коротко стриженные волосы торчали колючим ежиком, а в восточных чертах лица неуловимо проскальзывало что-то звериное. Но больше всего Лёню заворожили глаза: желтые радужки словно светились изнутри, намекая на сверхъестественную суть незнакомца.

Мечтатель. Настоящий, живой, в покрове – кажется, так они называют свои странные пестрые шмотки. Или не шмотки, а все сразу: горящие глаза и костюмы в духе анимешных персонажей, нечеловеческие силу, выносливость и ловкость, неуязвимость и сверхспособности, которым позавидует любой супергерой из комикса… Лёня тряхнул головой, прогоняя захлестнувшее его восхищение. Мечтателей он ненавидел почти так же, как отца и брата. Особенно брата, который изменился в худшую сторону после того, как его мечту разбили.

Точнее, «убили». Так сказал Андрей, вернувшись как-то домой с потухшим взглядом и засевшей глубоко на дне зрачков злостью. А на следующий день впервые пришел домой пьяным и по-новому «поиграл» с младшим братом. Еще не до синяков и ушибов, но уже тогда Лёня знал, что Андрей не остановится – слишком много в нем было жгучей обиды за потерянную возможность мечтать. Это случилось два года назад и с тех пор превратилось в привычку. Вредную и очень, очень болезненную.

– Оставь меня в покое, – зло бросил Лёня, отворачиваясь от Мечтателя.

В лицо ударил солнечный свет, прогрызший тучи насквозь, чтобы напоследок окатить город багрянцем. Закрыв заслезившиеся глаза ладонью, Лёня представил, как Мечтатель, впечатленный его дерзостью, молча исчезает, но раздавшиеся за спиной шаги говорили об обратном.

– Скоро станет холодно, – заметил назойливый незнакомец, садясь рядом. Жесть под его весом жалобно взвизгнула, а затем загрохотала, когда парень перекинул ноги на другую сторону. – Простынешь.

Лёня убрал ладонь от лица и угрюмо посмотрел вниз.

– Какая тебе разница?

– Никакой, – со смешком отозвался Мечтатель и замолчал.

Несколько минут они сидели в полной тишине, провожая взглядом кровавое солнце. Прилетевший откуда-то ветер разогнал душную влажность, и Лёня почувствовал, как от мокрой спины к рукам и ногам расползается дрожь. Действительно холодно – все-таки конец апреля, до настоящего тепла не меньше месяца.

Когда мрак, прочно обосновавшийся во дворе, добрался до крыши, Лёня не выдержал и обратился к Мечтателю:

– Как тебя зовут?

– Дикий. – Ответ последовал незамедлительно, словно парень только этого и ждал. – А тебя?

– Лёня.

Сказал и поморщился. Надо было назваться полным именем: Леонид в глазах окружающих выглядел мужественнее, чем домашний мальчик Лёня, похожий в своей прилипшей к телу футболке на потерявшегося щенка.

– И сколько тебе лет, Лёня? – спросил Дикий, перехватывая инициативу в разговоре.

В этот раз мальчик несколько секунд размышлял, как лучше ответить:

– Почти двенадцать, – и покосился на Мечтателя в ожидании насмешки.

Но тот лишь кивнул, принимая его слова к сведению. На этом разговор иссяк – Дикий, казалось, потерял интерес к собеседнику, а Лёня не мог придумать, о чем говорить с новым знакомым. Вечерняя прохлада понемногу превращалась в ночной холод, а двор внизу озарился светом рыжеватых фонарей. Тот, что освещал подъезд дома напротив, нервно мигал, иногда гас на несколько секунд, но, спохватившись, загорался снова. Жестяная обивка крыши под Лёней тихонько дребезжала – мальчика била крупная дрожь, но он стоически терпел. Не хотел признавать, что Дикий оказался прав.

– Ладно, хватит мерзнуть. – Тот вдруг подскочил и за шкирку поднял Лёню в воздух.

Потеряв опору под ногами, мальчик на секунду решил, что его сбросили с крыши. В глазах фейерверками разлетелись цветные пятна фонарей и горящих окон, сердце налетело на ребра и, отскочив, забилось пойманным воробьем. Но не успел Лёня по-настоящему испугаться, как его щека прижалась к горячей, пахнущей травами коже.

– Держись крепче, – приказал Дикий и прыгнул.

Лёня обхватил руками его шею и зажмурился. Мелькнула мысль, что надо сопротивляться, пока его не утащили неизвестно куда, но быстро растворилась. Одно неловкое движение – и все закончится падением. Падать Лёня не хотел, поэтому вцепился в Дикого мертвой хваткой, готовый до последнего держаться за жизнь. В ушах засвистел ветер, пытаясь выцарапать мальчика из надежных рук Мечтателя, сердце опять рванулось наружу, а в следующее мгновение Лёня почувствовал мягкий толчок. Не удержавшись, он распахнул глаза и огляделся.

Крыша, на которой сейчас стоял Дикий, почти не отличалась от той, где они сидели несколько минут назад. В один прыжок Мечтатель преодолел тридцать метров, отделяющих дом напротив, оттолкнулся и снова взмыл в воздух, чтобы переместиться на соседнюю многоэтажку. В этот раз Лёня не успел зажмуриться и теперь замер от переполнявших его восторга и страха – мир антенн и спутниковых тарелок проносился мимо с немыслимой скоростью. Еще два прыжка по пятьдесят метров каждый, и Дикий рухнул вниз, словно сорвавшийся в пике истребитель. За его спиной мелькали окна двадцатиэтажки; глаза Лёни защипало от этого мельтешения и бьющего в лицо ветра. Сердце уже не боялось – оно колотилось, разгоняя по телу адреналин и пьянящую радость. Он летал, летал!

Дикий приземлился мягко, словно спрыгнул с крыльца подъезда, а не крыши двадцатиэтажного дома. Лёня наконец-то понял, почему все так восхищаются Мечтателями, – они с легкостью обходили законы природы и могли наслаждаться полной свободой. Неудивительно, что Андрей так и не смог смириться с этой потерей. Но это не оправдывало его жестокости – Лёня понимал его чувства и в глубине души по-прежнему любил, но простить не мог. Боль в синяках, невыплаканные слезы и поселившийся в душе страх не позволяли.

Дикий промчался сквозь заросший лесопарк, попетлял по узким улочкам частного сектора и выскочил на пустырь, за которым начиналась заброшенная стройка. Среди подростков это место называлось Котлованом – именно здесь по вечерам собирались Мечтатели со всего города. Взрослые о стройке давно забыли, словно ее никогда и не было. Скорее всего, не обошлось без чьих-то сверхспособностей.

Лёня был здесь впервые. Сначала Андрей был против, считая, что брат слишком мал для знакомства с миром Мечтателей, а после «убийства» пропало желание с ним знакомиться. Почему-то Лёне казалось, что Мечтателями становятся те, у кого жизнь легка и беспроблемна. От скуки они мечтают о всяких глупостях, а потом носятся по городу, соревнуясь, чьи способности круче. А такие, как Лёня, несчастные и забитые, загнанные в угол семейными обстоятельствами, могут только смотреть на них из своих углов и завидовать.

Дикий перепрыгнул через высокий бетонный забор, прячущий Котлован от посторонних глаз, и поставил Лёню на ноги. На растерянного мальчика тут же обрушились громкие голоса, смех и музыка: территория стройки больше напоминала ночной клуб, чем заброшенные развалины. Повсюду горели фонари и гирлянды, в небо уходили танцующие лучи прожекторов, по периметру гудели колонки всевозможных форм и размеров. Не меньше сотни подростков сидели, стояли и бродили вокруг залитой бетоном квадратной ямы – того самого Котлована глубиной метров десять. Лёня попытался прикинуть расстояние от одного края ямы до другого. Навскидку выходило, что около полусотни метров, а может, и того больше. Сумерки, расцвеченные танцующими огоньками, не давали определить точнее.

На противоположной стороне Котлована возвышался подсвеченный неоном скелет недостроенного здания – то ли торгового центра, то ли очередной высотки. Из бетонных плит торчали куски арматуры, на которых были развешены плакаты с рисунками – эмблемами команд, в которые объединялись Мечтатели. Между столбами последнего этажа натянули огромное полотно с оскаленной медвежьей мордой. Его подсвечивали с обратной стороны, отчего казалось, что разъяренный зверь озирает окрестности, высматривая жертву, и угрожающе взрыкивает.

Дикий, проследив за взглядом Лёни, хлопнул его по плечу и наклонился к уху, чтобы не перекрикивать музыку:

– Это наш. Группировка «Грязные гризли»: загрызем любого! Сильнейшие в «Фантазиуме».

Наверное, это было показателем крутости. Лёня не разбирался в мире Мечтателей, поэтому просто кивнул, не придумав достойного ответа. Но Дикому, кажется, ответ и не был нужен.

– Идем в Башню, там музыка не так долбит, – скомандовал он.

Схватив Лёню за руку, Дикий потащил его сквозь пеструю шумную толпу. Мальчик с раздражением вглядывался в беспечные лица и ненавидел это место. Слишком ярко, слишком громко, слишком весело. Бесконечный праздник, на который не приглашают неудачников вроде него. Что он здесь забыл? Зачем позволил случайному знакомому притащить себя в логово тех, кого Лёня ненавидит больше всего? Царящая вокруг радостная суета вгрызалась в душу и впрыскивала в нее яд отчаяния: слишком уж разительно отличался яркий Котлован от глухой беспросветной серости, ждущей его дома.

У здания-скелета Дикий подхватил Лёню на руки и без видимых усилий запрыгнул на предпоследний этаж. Ближайшие к Котловану комнаты обозначались лишь бетонными столбами и частоколом ржавой арматуры, но дальше появлялись стены-плиты, превращавшие скелет в настоящий дом. Вслед за Диким Лёня, попавшийся на крючок детского любопытства, пробрался мимо строительного мусора, который почему-то никто не убирал, и ахнул, зайдя в следующее помещение.

Вместо бетонной коробки с провалами дверей и окон его окружила уютная атмосфера теплого, обустроенного с любовью зала. Выкрашенные светлой краской стены, заставленные техникой столы, несколько диванов, кресла и стулья – и десяток незнакомых Лёне Мечтателей, что-то оживленно обсуждавших у огромного, на всю стену, экрана.

– Впечатляет, правда? – подмигнул Дикий, довольный реакцией гостя. – Башня полна сюрпризов. Это только снаружи она выглядит как развалина. – Затем набрал в грудь побольше воздуха и громогласно объявил: – Знакомьтесь, народ, это Лёня, мой новый приятель.

Подростки, толпившиеся у экрана, замолчали и обернулись. Среди них Лёня все-таки разглядел знакомое лицо – Олеся, бывшая одноклассница брата, иногда заглядывала к ним в гости, когда тот еще был Мечтателем. Ее покров мальчик видел впервые: светлые волосы собраны в огромную гульку на затылке, на лице яркий макияж с кровавыми губами и жирными стрелками, а из одежды лишь танцевальный купальник с алой балетной пачкой. На мгновение Лёне показалось, что на полупрозрачном фатине искрятся капли крови, но он сразу отмел эту мысль. В его голове балет и кровь никак не вязались друг с другом.

Олеся тоже узнала Лёню и радостно кинулась обниматься.

– Сто лет тебя не видела! – заявила она, прижимая мальчика к груди, обтянутой тонкой тканью. – Как вырос! А чего мокрый такой? Под дождем гулял?

Лёня не успевал и слова вставить в ее бойкую тираду. У Олеси рот почти не закрывался, поэтому общаться с ней могли лишь те, кто предпочитал слушать, а не говорить.

– Эй, Хот, – окликнула она одного из Мечтателей на пару лет младше себя. На вид ему было лет четырнадцать, и он без особого энтузиазма махнул Лёне рукой. – Можешь высушить мелкого? Он дрожит весь, даже зубы стучат. Слышишь?

Хот помотал головой, но просьбу Олеси выполнил. Подошел к Лёне, направил на него раскрытую ладонь, и мальчика окатило волной горячего воздуха. Через несколько секунд его одежда и волосы высохли, а засевший глубоко в теле холод сменился приятным теплом.

– Спасибо, – пробормотал Лёня, и Хот криво улыбнулся:

– Не самая полезная в бою способность. Но в быту помогает.

– Да ладно тебе прибедняться, – хмыкнул Дикий, ероша Хоту волосы. – Ты просто не умеешь пользоваться своим покровом. Сколько раз говорил – попроси Снежную, она тебе объяснит принцип.

Хот начал оправдываться, но Олеся уже оттащила Лёню в угол и, усадив в кресло, принесла ему чашку с чаем.

– Пей, а то Гранд мне башку открутит, что позволила тебе заболеть, – приказала она. Затем почти без паузы продолжила: – Как у него дела? С учебой справляется? Все еще с Катькой встречается? Передавай ему привет, пусть приходит в гости…

Лёня не сразу сообразил, кто такой Гранд. Лишь после упоминания Катьки – первой девушки Андрея, с которой тот расстался сразу после «убийства» мечты, – до него дошло, что это «мечтательское» имя брата.

– Андрей не придет, – перебил Лёня Олесю.

Та замолчала на полуслове и непонимающе склонила голову набок.

– Почему?

Лёня оторвал взгляд от чашки и с ненавистью посмотрел на Олесю:

– Вы «убили» его мечту. Думаешь, после этого он захочет с вами общаться?

Сам того не желая, он повысил голос. В комнате стало тихо, и теперь все смотрели на Лёню, а он – на подругу брата, ошеломленную его словами. Она открывала и снова закрывала рот, но в кои-то веки не могла найти, что сказать.

– Чью мечту мы убили?

Лёня повернулся к Дикому, который, судя по всему, услышал только конец их разговора. Тот, насупившись, буравил мальчика взглядом и почему-то напомнил ему медведя – того самого, с эмблемы «Грязных гризли». Казалось, одно неосторожное слово – и Мечтатель, оскалившись, бросится на Лёню, чтобы разодрать в клочья.

Но Лёня не дрогнул. Выдержал взгляд и процедил:

– Моего брата Андрея.

– Гранда, – пояснила Олеся, и ее тихий голос мало напоминал привычную трескотню.

Дикий насупился еще сильнее.

– Мы его не убивали. Он сам виноват – спровоцировал Корса на дуэль и проиграл. Я предупреждал его, но твой брат тот еще упрямый придурок, за что и поплатился.

– Вы могли спасти его! – закричал Лёня и, подскочив с кресла, расплескал на себя чай. – Но ничего не сделали! Просто позволили разбить его мечту! Оставили его ни с чем!

Брат никогда не делился с ним своими переживаниями, но Лёня и так знал, что его мучает. Пустота внутри – там, где раньше была мечта. И предательство со стороны тех, кому он доверял как самому себе. Они должны были вмешаться, остановить дуэль, защитить, спасти, сохранить! Они должны были!..

Никто не оправдывался. «Грязные гризли» молчали, отводя глаза. Знали, что виноваты. Не в том, что не спасли, – в том, что бросили, сделали вид, что это их не касается, и оставили бывшего друга гнить заживо без возможности вернуть потерянное.

Лёня поставил чашку на ближайший стол.

– Я хочу домой, – тихо произнес он, и Дикий кивнул:

– Лебедь тебя отнесет.

Олеся, повинуясь его приказу, подошла к Лёне и протянула руку. Тот, не скрывая отвращения, принял протянутую ладонь, и его тело словно избавилось от силы тяжести. Лёня приподнялся над полом и завис в невесомости.

– Не бойся, это временный эффект, – поспешно пояснила девушка. – Главное, не отпускай мою руку.

Она вышла из комнаты, и Лёня полетел за ней, как привязанный. Прощаться он не стал – слишком злился на Дикого и его друзей. Подойдя к краю внешней комнаты, Олеся приподнялась на цыпочки и с силой оттолкнулась ногами от пола, словно делала танцевальное па. Их невесомые тела подхватил невидимый ветер и понес прочь от Котлована и Мечтателей.

Город проплывал далеко внизу, сияя разноцветными огнями, но Лёне было все равно. Открывшиеся виды не радовали, а вызывали раздражение. Ведь брат обладал всем этим – и потерял только потому, что никто за него не заступился! И это называется друзья…

Олеся приземлилась на крыльцо его подъезда и убрала руку. Тяжесть собственного веса, от которой Лёня успел отвыкнуть, упала на плечи, и мальчику понадобилось несколько минут, чтобы освоиться.

– Прости за то, что случилось с твоим братом, – тихо пробормотала Олеся, обняв Лёню на прощание.

Тот грубо оттолкнул девушку и зыркнул исподлобья:

– Лучше скажи это ему.

Не прощаясь, он скрылся в подъезде.

2.

Лёня не знал, сколько времени провел сначала на крыше, а затем в Котловане, поэтому в квартиру постарался проскользнуть бесшумно. Ему никогда не запрещали гулять допоздна – всем было плевать, чем он занимается. Возможно, никто даже не заметил бы, не вернись Лёня однажды домой вовсе.

Тёмный коридор встретил мальчика запахом пота, грязных носков и прокисшего борща. Где-то вдалеке журчал телевизор, на кухне мать мыла посуду. Привычная рутина накрыла с головой, смывая остатки впечатлений от полёта над городом, и теперь казалось, что знакомство с Диким и другими Мечтателями Лёне просто приснилось.

Дверь с тихим щелчком закрылась за спиной, отрезая пути к отступлению. Бесконечный мир возможностей растворился, ограниченный квартирной клеткой, и Лёня в который раз убедился, что ему никогда и ни за что не стать Мечтателем – свободным, веселым, беспечным. Он никогда не убежит от своего личного ада.

Он скинул кроссовки и прокрался к двери, ведущей в единственную комнату. Приоткрыл ее, заглянул внутрь и первым делом нащупал взглядом часы: десять вечера, время детское, как сказал бы Андрей.

Кстати, об Андрее. Лёня прислушался, но с кухни не доносился хрипловатый смех Леночки, нынешней подружки-на-неделю, а смеялась она всегда, даже если ничего смешного в разговоре не было. Похоже, сегодняшнюю ночь брат решил провести вне дома. По телу пробежала волна облегчения – значит, можно не опасаться «игр», после которых к старым синякам добавятся новые.