bannerbannerbanner
Через пять лет

Ребекка Сёрл
Через пять лет

Полная версия

Глава вторая

«Радужная комната», элитный ресторан с верандами, расположенный на шестьдесят пятом этаже небоскреба Рокфеллер-плаза, 30, – один из самых высоких ресторанов города с потрясающим видом на Манхэттен. Из его величественных окон видны шпили Крайслер-билдинга и Эмпайр-стейт-билдинга, вздымающиеся над океаном небоскребов. Дэвид знает, что я обожаю панорамные виды. На второе или третье наше свидание он пригласил меня на крышу Метрополитен-музея на выставку Ричарда Серры. Под лучами солнца громадные бронзовые инсталляции полыхали, словно в огне пожарища. С тех пор прошло два с половиной года, а у меня от воспоминаний до сих пор мурашки по коже.

Как правило, в «Радужной комнате» проводят только частные вечеринки и для простого люда она закрыта, однако для особых гостей ее двери порой отворяются и посреди недели. «Радужной комнатой», как и помещениями на нижних этажах, владеет и управляет компания «Тишман Шпейер», где работает Дэвид, поэтому возможность зарезервировать столик в первую очередь предоставляется именно ее сотрудникам. Правда, обычно все столики бронируются на годы вперед, но в исключительных случаях…

Дэвид коротает время в ресторанном коктейль-баре «Шестьдесят пять». Веранды уже застеклены, и ничто, несмотря на холод за окнами, не мешает наслаждаться Манхэттеном с высоты птичьего полета.

Мы договорились встретиться прямо в ресторане: раз уж Дэвиду приспичило играть роль «честно отработавшего целый день парня», пусть играет. Когда я вернулась домой, чтобы переодеться, его не было: то ли умчался в последнюю минуту по срочному делу, то ли решил прогуляться и собраться с духом.

На Дэвиде темно-синий костюм, белая рубашка и розово-голубой галстук. В «Радужную комнату», разумеется, необходимо являться при полном параде.

– Ты обворожителен, – восхищаюсь я.

Снимаю и отдаю ему пальто и предстаю перед ним в огненно-красном наряде, которому позавидовала бы пожарная команда. Красный смотрится на мне крайне интригующе. Дэвид присвистывает.

– Ты бесподобна. Выпьешь что-нибудь?

Он отдает мое пальто пробегающему мимо портье, хватается за галстук и нервно теребит его. Это так трогательно, что на мои глаза наворачиваются слезы. На лбу Дэвида блестят капельки пота. Наверняка он всю дорогу сюда шел пешком.

– Конечно.

Мы подходим к бармену. Заказываем два бокала шампанского. Чокаемся. Дэвид устремляет на меня широко распахнутые глаза.

– За будущее, – провозглашаю я.

Дэвид одним махом осушает половину бокала и вдруг спохватывается.

– Боже мой! Неужели я забыл тебя спросить! – Он хлопает по губам тыльной стороной ладони. – Как прошло собеседование?

– Я сделала их! – Торжествующе улыбаясь, я ставлю бокал на барную стойку. – Размазала их по стенке. Все прошло как по маслу. Меня собеседовал сам Олдридж.

– Ничего себе. И сколько времени они взяли «на подумать»?

– Он сказал, что позвонит мне во вторник. Если все сложится удачно, я начну работать у них после рождественских каникул.

Дэвид делает глоток шампанского и крепко обнимает меня за талию.

– Как я горжусь тобой. Еще немного, и сбудутся все наши мечты.

Пятилетний план, который я изложила Олдриджу, вовсе не плод моего воображения. Это наш с Дэвидом совместный проект. Мы придумали его через полгода после знакомства, когда стало ясно, что отношения между нами перерастают в нечто более серьезное. Мы решили, что Дэвид оставит инвестиционно-банковскую деятельность и перейдет работать в хедж-фонд, где больше денег и меньше корпоративной бюрократии. То, что мы переедем жить в Грамерси, даже не обсуждалось: мы оба только о нем и грезили. Остальные детали нашей будущей жизни мы обговаривали спокойно, без суеты и всегда находили общий язык.

– Само собой.

– Мистер Розен, ваш столик готов.

Выросший за нашими спинами официант в молочно-белом фраке ведет нас по коридору в бальную залу.

«Радужную комнату» я видела только в кино, но в реальной жизни она во сто раз прекраснее. Идеальное место, чтобы предложить руку и сердце: изящные овальные столики, круглый танцпол с ослепительно сверкающей люстрой. Ходят слухи, что танцпол кружится под ногами вальсирующих пар. Живописные цветочные композиции навевают мысли о свадьбе и придают зале изысканность и пикантность. Во всем царит атмосфера пышного, хотя и немного старомодного праздника. Женщины в мехах. Перчатки. Бриллианты. Запах тонко выделанной кожи.

– Какая красота, – выдыхаю я.

Дэвид привлекает меня к себе, целует в щеку и шепчет:

– Под стать нашему празднику.

Официант услужливо отодвигает стул. Я сажусь. Взмах руки – и мне на колени опускается белоснежно-белая салфетка.

Нежные, мелодичные звуки постепенно наполняют залу: музыканты в углу играют песню Фрэнка Синатры.

– Это уж слишком, – смеюсь я.

На самом деле я хочу сказать, что все просто волшебно. Как в сказке. Так, как и должно быть. И Дэвиду это прекрасно известно. Дэвид – это Дэвид.

Не скажу, что я человек романтичный. Но романтика не чужда и мне. Я хочу, чтобы мне звонили, приглашая на свидание, а не скидывали эсэмэску; я хочу, чтобы мне дарили цветы после проведенной вместе ночи и просили моей руки под Фрэнка Синатру. И да, именно в декабре, в Нью-Йорке.

Мы снова заказываем шампанское, на этот раз бутылку. На миг ужасаюсь от мысли, во сколько этот вечер нам обойдется.

– Не переживай, – успокаивает меня Дэвид.

Он видит меня насквозь. И за это я его обожаю. Он всегда знает, о чем я думаю. Мы всегда с ним на одной волне.

Нам приносят шампанское. Прохладное, сладкое, пузырящееся. Мы залпом приканчиваем наши бокалы.

– Потанцуем? – предлагает Дэвид.

На танцполе две пары покачиваются в такт «От начала и до конца».

«И в горе, и в радости, и в суете повседневности…»

Меня бросает в жар – а что, если Дэвид подойдет к микрофону и во всеуслышание объявит о нашей помолвке? Вообще-то Дэвид не любит пускать пыль в глаза, но он уверен в себе, да и выступать на публике ему не привыкать. У меня начинают трястись поджилки: не дай бог сейчас принесут суфле в шоколаде с запрятанным внутри кольцом и Дэвид у всех на виду преклонит передо мной колено.

– Ты приглашаешь меня потанцевать? – изумляюсь я.

Дэвид ненавидит танцы. На свадебных торжествах приходится тащить его на танцпол буквально силком. Он считает, у него нет чувства ритма. Разумеется, нет: у парней его почти никогда не бывает, но да что с того? Отплясывать под Майкла Джексона дозволено в любых позах, кроме одной – сидячей.

– Ну да. Мы же в бальной зале.

Он протягивает мне руку и ведет по ступенькам вниз, в ротонду. Песня меняется, теперь это «Никто, кроме тебя».

Дэвид обнимает меня. Две пожилые пары на танцполе одобрительно улыбаются.

– Знаешь, я люблю тебя, – говорит Дэвид.

– Знаю. Я тоже тебя люблю.

Началось? Вот сейчас он и бухнется на колени?

Но Дэвид лишь медленно кружит меня по вращающейся ротонде. Музыка смолкает. Кто-то хлопает в ладоши. Мы возвращаемся за столик. Я, как ни странно, немного расстроена. Неужели я просчиталась?

Нам приносят заказ. Салат. Омар. Вино. Кольца нет ни в клешне омара, ни в бокале с бордо.

Мы почти не едим, только гоняем еду по тарелкам прелестными серебряными вилочками. Дэвид, обычно душа компании, молчит и хмурит брови. Беспокойно вертит в пальцах стакан для воды. «Просто спроси меня, – внушаю я ему, – и я отвечу “да”». Может, выложить ему мой ответ из помидоров черри?

А вот и десерт. Три пирожных: суфле в шоколаде, крем-брюле и «Павлова». Кольца нет ни в заварном креме, ни в шапке взбитых сливок. Я поднимаю глаза на Дэвида, но Дэвид исчез: он стоит на коленях рядом с моим стулом и протягивает мне футляр для кольца.

– Дэвид…

Он яростно мотает головой.

– Помолчи, пожалуйста, хорошо? Дай мне завершить начатое.

Люди перешептываются, замолкают. Кто-то нацеливает на нас камеры смартфонов. Музыка стихает.

– Дэвид, люди смотрят, – шепчу я, но губы мои растягиваются в улыбке. Наконец-то.

– Данни, я люблю тебя. Мы с тобой не сентиментальны, так что долго рассусоливать я не буду, но хочу, чтобы ты знала: наш союз для меня не просто часть задуманного нами плана. Я восхищаюсь тобой, я боготворю тебя, я хочу жить с тобой до скончания века. Мы с тобой не просто родственные души, мы идеально подходим друг другу, и я не представляю свою жизнь без тебя.

– Да, – говорю я.

Он улыбается.

– Может, я все-таки для начала тебя спрошу?

Пара за соседним столиком разражается хохотом.

– Прости, – краснею я. – Да, пожалуйста, спрашивай.

– Даниэль Эшли Кохан, ты выйдешь за меня замуж?

Он открывает футляр. Внутри лежит платиновое колечко с бриллиантом огранки «Кушон» и россыпью треугольных драгоценных камней по краям. Стильное, модное, изысканное. Как раз мне под стать.

– Вот теперь можешь ответить, – напоминает Дэвид.

– Да, – смеюсь я. – Да. Абсолютно и безусловно да.

Он поднимается, целует меня, и зал разражается бурными аплодисментами. Щелкают фотокамеры, слышатся восторженные охи и ахи и благодушные пожелания процветания и счастья.

Дэвид вынимает кольцо из футляра и надевает мне на палец. На мгновение оно застревает на костяшке – от шампанского у меня отекают суставы, – но после свободно скользит вниз и словно прирастает к пальцу. Такое ощущение, что я носила его всегда.

Словно из воздуха появляется официант.

– Комплимент от шеф-повара, – мурлычет он, ставя на стол бутылку. – Наши поздравления!

Дэвид возвращается на место и берет меня за руку. Я завороженно верчу ладонью, любуясь кольцом, искрящимся в отблеске света.

– Дэвид, – вздыхаю я, – это настоящее чудо.

– Тебе идет, – улыбается он.

– Ты сам его выбрал?

– Белла помогла. Я так боялся, что она проговорится. Ты же знаешь, у нее от тебя нет секретов.

 

Лукаво посмеиваясь, я крепко жму его руку. Он прав, но мне незачем говорить ему об этом. Тем-то и прекрасны наши отношения с Дэвидом, что мы понимаем друг друга без лишних слов.

– Надо же, а я и не догадывалась, – качаю я головой.

– Прости, что сделал тебе предложение столь прилюдно, – Дэвид проводит рукой вокруг себя, – но я не смог удержаться. На меня будто что-то нашло. Это место просто создано для подобного!

– Дэвид… – Я смотрю на него в упор. На своего будущего мужа. – Я стерплю еще десяток предложений руки и сердца при всем честном народе, лишь бы выйти за тебя замуж.

– Стерпишь, как же, – смеется он. – Но у тебя потрясающий дар убеждения, Данни. Это-то мне в тебе и нравится.

* * *

Через два часа мы уже дома. Голодные, с гудящими от шампанского и вина головами. Скрючиваемся перед компьютером и заказываем тайскую еду с доставкой в онлайн-сервисе «Спайс». Да, мы такие. Спустив семьсот долларов за ужином, бежим домой, чтобы умять за обе щеки тарелку жареного риса за восемь долларов. И да будет так вечно.

Я бы переоделась, как обычно, в спортивные штаны, но шестое чувство подсказывает мне, что сегодня, в эту самую ночь, торопиться не следует. Будь я кем-нибудь другим, например Беллой, я бы подготовилась к этой ночи получше: прикупила комплект нижнего белья в одной цветовой гамме, облачилась в него и этак небрежно облокотилась о косяк двери. И к черту пад-тай. Вот только вряд ли я бы тогда обручилась с Дэвидом.

Выпивохи из нас с Дэвидом никудышные: от смеси вина и шампанского нас совсем разморило. Я забираюсь на диван и кладу ноги на колени Дэвида. Он сжимает мои лодыжки и начинает массировать мне стопы, ноющие от долгого хождения на каблуках. Живот сводит от голода, голова шумит, а глаза закрываются сами собой. Я зеваю и через минуту проваливаюсь в сон.

Глава третья

Я лениво просыпаюсь. Сколько же я спала? Перекатываюсь на бок и смотрю на часы на тумбочке. 22:59. Сладко потягиваюсь. Это Дэвид перенес меня на кровать? От жестко накрахмаленных простыней веет свежестью, меня так и тянет снова закрыть глаза и погрузиться в сон, но… Но тогда я пропущу нашу обручальную ночь. Гоню прочь остатки дремоты. Надо допить шампанское и заняться любовью. Ведь именно так проводят подобные ночи! Я зеваю, моргаю, сажусь на кровать и… Дыхание мое учащается, сердце бешено колотится в груди. Это не наша постель. Не наша квартира! На мне багряный деловой костюм и бусы. Где я?

Я сплю? Но это совсем не похоже на сон. Я чувствую руки и ноги, я слышу оглушительное биение сердца. Меня похитили?

Я оглядываюсь. Как я оказалась в этом лофте? На кровати, озаренной огнями, льющимися из огромных, от пола до потолка, окон? Прищуриваюсь… Что там? Лонг-Айленд-Сити? До рези в глазах всматриваюсь в окно, лихорадочно выискивая какие-нибудь знакомые силуэты, и наконец замечаю вдали путеводную звезду – Эмпайр-стейт-билдинг. Я в Бруклине, но где именно? Справа от меня Манхэттенский мост, через реку – застроенный небоскребами деловой центр Нью-Йорка. Значит, я в Дамбо, в «историческом», северо-западном районе Бруклина. Похоже на то. Дэвид отвез меня в отель? На противоположной стороне улицы, в доме из красного кирпича с коричневой амбарной дверью, гремит музыка. Я вижу вспышки камер и гирлянды цветов. Возможно, там празднуют свадьбу.

Лофт небольшой, но просторный. Перед журнальным столиком из стекла и стали – два обитых голубым бархатом кресла. У изножья кровати – оранжевый комод. На полу – цветастые персидские коврики, придающие апартаментам уют и некоторую фривольность. Трубы и деревянные балки выставлены наружу. На стене – постер в виде таблицы для проверки остроты зрения. На постере фраза, слова которой уменьшаются от строки к строке: «Я БЫЛ МОЛОД, МНЕ НУЖНЫ БЫЛИ ДЕНЬГИ».

Черт подери, где я?

И тут я слышу его. Невидимку.

– Проснулась?

Я деревенею. Что делать? Спрятаться? Убежать? В конце лофта, там, откуда доносится голос, виднеется массивная стальная дверь. Если набраться мужества и проскочить мимо, я успею открыть ее раньше, чем…

Он появляется из-за угла, за которым, по всей вероятности, скрывается кухня. На нем черные брюки и рубашка в сине-черную полоску с открытым воротом.

Глаза мои лезут на лоб. Из груди рвется крик, но почему-то я не кричу.

С иголочки одетый незнакомец подходит ко мне, и я отползаю на край кровати, поближе к окну.

– Эй, с тобой все хорошо?

– Нет! – отвечаю я. – Все плохо!

Он скорбно вздыхает. Похоже, мой ответ нисколько его не удивил.

– Ты задремала.

Он задумчиво трет ладонью лоб. Над его левым глазом белеет изогнутый шрам.

– Что ты тут делаешь? – спрашиваю я.

Я с такой силой вжимаюсь в угол между изголовьем кровати и окном, что едва не продавливаю стекло.

– Да ладно тебе, – шутливо скалится он.

– Ты хоть знаешь, кто я?

– Данни… – Он опирается коленом о кровать. – Почему ты об этом спрашиваешь? Что с тобой?

Знает! Он знает, как меня зовут! Душа у меня уходит в пятки: он так произносит мое имя, словно мы с ним закадычные друзья-приятели.

– Мысли путаются, – жалуюсь я. – Никак не соображу, где я.

– Бывает. Вечер удался на славу, согласна?

Я недоуменно разглядываю себя и вспоминаю, что это платье я купила три года назад, когда я, моя мама и Белла решили прошвырнуться по магазинам. Белла купила себе такое же, только белое.

– Ага, – неопределенно мямлю я.

О чем это он? Где я? Что происходит?

Краем глаза выхватываю телевизор, висящий на стене напротив кровати. Он работает с приглушенным звуком. Передают новости. Внизу экрана светится маленький прямоугольник, показывающий дату и время: 15 декабря, 2025 год. Ведущий в синем костюме бубнит про погоду, позади него на компьютерной карте вихрятся снежные облака. У меня комок подкатывает к горлу.

– Выключить? – участливо интересуется незнакомец.

Я трясу головой. Он мгновенно понимает меня, подходит к журнальному столику, на ходу выпрастывая рубаху из-под ремня брюк, и берет пульт.

– На Восточное побережье Соединенных Штатов надвигается снежная буря. Ожидается резкое ухудшение погоды и выпадение до пятнадцати сантиметров осадков в виде снега. Снегопад продолжится до вторника.

2025 год. Не может такого быть. Пять лет спустя…

Надо мной явно прикалываются. Белла! Кто же еще! Чего она только не вытворяла в детстве и юности. Однажды, на мой одиннадцатый день рождения, она умудрилась затащить к нам на задний двор пони, причем мои родители об этом так никогда и не узнали. Мы с ней вечно подзуживали друг друга, брали друг дружку на «слабо».

Но даже Белле не под силу подменить дату и время на телевизионном канале. Или под силу? Да и кто тогда этот парень? И бог мой, что сталось с Дэвидом?

– Эй, есть хочешь? – оборачивается ко мне незнакомец.

Мой желудок одобрительно урчит. Я почти не притронулась к праздничному ужину, а пад-тай в этой параллельной Дэвиду вселенной, похоже, так и не доставили.

– Нет, – шепчу я.

– Оно и слышно, – усмехается он, склонив голову набок.

– Я не голодна, – уверяю я. – Просто… Просто мне надо…

– Немного поесть.

Он улыбается. Я кошусь на окно – интересно, насколько широко оно открывается.

Осторожно обхожу кровать.

– Переоденешься?

– Я не…

Я замолкаю на полуслове, не зная, как закончить начатую фразу. Вначале не мешало бы выяснить, где мы находимся. И где моя одежда.

Он ведет меня в гардеробную. Я покорно плетусь следом. Гардеробная рядом со спальной нишей, только протяни руку, а в ней – полчища сумок, туфель и одежды, развешанной по цвету. Все ясно. Это моя гардеробная. А значит, это мой лофт. Я в нем живу.

– Я переехала в Дамбо, – объявляю я на всю комнату.

Незнакомец покатывается со смеху. Выдвигает ящик в центре шкафа и вытаскивает спортивные брюки и футболку. Сердце мое замирает. Это его вещи. Он… Он тоже живет здесь. Вместе со мной!

А как же… Дэвид?

Я отшатываюсь, мчусь в ванную. Она слева от гостиной. Захлопываю дверь, защелкиваю замок. Плещу на лицо холодную воду. «Думай, Данни, думай».

Полочки в ванной заставлены милой моему сердцу косметикой. Кремом для тела «Абба», шампунем с маслом чайного дерева. Легкими мазками наношу на лицо увлажняющий крем «Ми Шель». Вдыхаю знакомый запах и немного успокаиваюсь.

На дверных крючках висят халат с моими инициалами (по-моему, он со мной уже целую вечность), черные пижамные штаны на завязках и заношенная толстовка «Коламбия». Снимаю платье. Натягиваю штаны и толстовку.

Провожу по губам маслом шиповника. Открываю дверь.

– Чего изволишь? – кричит незнакомец из кухни. – Макароны или… макароны?

Перво-наперво надо выяснить, как его зовут.

Бумажник!

Мы с Дэвидом зарабатываем по-разному, и расходы на проживание оплачиваем соответствующе: шестьдесят процентов – Дэвид, сорок – я. Этот порядок не изменялся с тех самых пор, как мы стали жить вместе. У меня никогда и мысли не возникало залезть в его бумажник, если не считать тот несчастный случай с новым ножом и страховым полисом Дэвида.

– Макароны – самое то, – кричу я.

Возвращаюсь в спальню, где со стула возле кровати прямо на пол свисают его небрежно наброшенные брюки. Косясь в сторону кухни, украдкой хлопаю по карманам. Вытаскиваю потертый кожаный кошелек с совершенно неразличимой торговой маркой. Быстро копаюсь в нем.

Незнакомец не отрывает взгляд от кастрюли с водой.

Натыкаюсь на две визитки: первая – химчистки, вторая – кафешки «Стамптаун».

Наконец нахожу права. Штат – Нью-Йорк. Имя – Аарон Грегори, возраст – тридцать три года, рост – метр восемьдесят три, глаза – зеленые.

Запихиваю все обратно.

– С чем предпочитаешь – с томатной пастой или песто? – вопрошает он из кухни.

– Аарон? – закидываю я удочку.

Он поворачивается ко мне, расплываясь в улыбке.

– Ну так как?

– С песто, – отвечаю я и захожу на кухню.

Итак, на дворе 2025 год, незнакомец, которого я впервые вижу, мой парень, и я живу в Бруклине.

– От песто и я не откажусь.

Я присаживаюсь за барную стойку. Стулья вишневого дерева с проволочными спинками мне не по нраву. Откуда они тут взялись?

Исподтишка оглядываю своего кавалера. Русые волосы, зеленые глаза, волевой подбородок. Ни дать ни взять – супергерой, сошедший с экрана. Настоящий мачо. Знойный красавец. Как по мне, так чересчур знойный, к тому же, судя по внешности и фамилии, не еврей. У меня щемит в груди. Так вот где я буду через пять лет? В художественном лофте с золотоволосым Адонисом? Бог мой, а что скажет моя мама?

Вода закипает, и незнакомец высыпает в кастрюлю макароны. Валит пар, и Адонис отступает, смахивая со лба бисерины пота.

– А я до сих пор работаю юристом? – вырывается у меня вдруг.

Аарон вскидывает на меня глаза и заливается смехом.

– Разумеется. Вино будешь?

Выдыхаю с несказанным облегчением и киваю. Слава богу, хоть работа осталась прежней. Да, кое-что в моей жизни пошло наперекосяк, но с этим я разберусь. Главное – отыскать Дэвида, выяснить, что приключилось, и вернуть все на круги своя. Я до сих пор юрист. Аллилуйя!

Макароны готовы. Аарон сливает воду, добавляет в кастрюлю песто, трет пармезан. Внезапно меня начинает мутить от голода, и я могу думать только о еде.

Аарон, по-хозяйски снуя по кухне, открывает шкафчик и достает два винных бокала. Он хозяйничает на моей кухне! Точнее, нашей…

Налив красное вино, он через стойку протягивает мне бокал. Бокал вычурный и пузатый. Похоже, как раз для «Брунелло». Я бы такой ни за что не купила.

– Милости прошу ужинать.

Аарон вручает мне глубокую тарелку с дымящимся кушаньем. Не успевает он обогнуть стойку, как я, намотав на вилку прядь макарон с песто, поспешно запихиваю ее в рот. Только тут до меня доходит, что, возможно, все это хитро спланированная игра и Аарон намеревается меня отравить, но – какая разница! Голод сильнее. Я уплетаю угощение так, что трещит за ушами.

Макароны просто объедение – в меру соленые и горячие, и целых пять минут меня не оторвать от тарелки. Когда же я наконец поднимаю голову, то ловлю на себе любопытный и пристальный взгляд Аарона.

– Прости, – извиняюсь я, вытирая салфеткой рот, – такое ощущение, что я не ела несколько лет.

Он понимающе кивает, отодвигает тарелку и усмехается.

– Что ж, у нас два пути. Напиться… Или – напиться и сразиться в «Монополию».

Я без ума от настольных игр, и для Аарона это, само собой, не секрет. Дэвид предпочитает карты. Он-то и научил меня играть в бридж и рамми. Для Дэвида настольные игры – детский лепет. Он считает, что играть следует лишь в те игры, где требуется шевелить мозгами. То есть в бридж и рамми.

 

– Напьемся, – веселюсь я.

Аарон нежно треплет меня по плечу, встает и отходит, а я не могу пошевелиться: тепло его ладони продолжает согревать меня. Ничего не понимаю. Здесь что-то не так. Странное напряжение разливается в воздухе, затопляя собой все вокруг.

Аарон до краев наполняет вином бокалы. Тарелки остаются сохнуть на стойке. И что теперь? И тут меня озаряет – он собирается отвести меня в спальню. Лечь со мною в постель! Он мой возлюбленный, ему не терпится прикоснуться ко мне. Я кожей чувствую его растущее нетерпение.

Я стрелой бросаюсь к голубому бархатному креслу и с ногами забираюсь в него. Аарон удивленно косится на меня. Косись, косись.

Вдруг меня охватывает неясное предчувствие. Я бросаю взгляд на свою руку и чуть не вскрикиваю от ужаса. На моем пальце сверкает обручальное кольцо! С канареечно-желтым крупным бриллиантом, окруженным крошечными самоцветами. Старомодное и причудливое. Ничуть не напоминающее то, которое Дэвид подарил мне сегодня вечером. Совершенно не в моем вкусе. Однако… Однако именно оно сияет на моем пальце!

Черт. Черт. Черт. Черт.

Я соскакиваю с кресла. Меряю шагами лофт. Что делать? Уйти? Но куда? На свою старую квартиру? Может, Дэвид все еще там? Да нет, вряд ли. Наверняка он уже переехал в Грамерси и женился на какой-нибудь девушке, не страдающей душевными заболеваниями. Но если я расскажу ему, что произошло, возможно, он придумает, как все уладить. Он простит меня, хотя я, похоже, изрядно наломала дров, из-за чего жизнь и развела нас по разные стороны моста, кинув меня в этот лофт в объятия совершенно чужого мне человека. Дэвид с честью выходит из любых затруднений. Голова у него светлая. С этой заковыркой он справится без труда.

Я расправляю плечи и устремляюсь к двери. Прочь, прочь отсюда. От заполонившей комнату чувственности просто нечем дышать. Где мое пальто?

– Ты куда? – окликает меня Аарон.

– В магазин, куплю что-нибудь к чаю, – мгновенно соображаю я.

– К чаю?

Аарон поднимается, подходит ко мне. Обхватывает ладонями мое лицо. Руки его обжигающе холодны, я вздрагиваю, отстраняюсь, но он крепко держит меня, не давая пошевелиться.

– Останься. Прошу тебя, не уходи.

Его глаза, широко раскрытые, влажные, околдовывают меня. В душе моей пробуждается странное чувство… Незнакомое и понятное одновременно. На меня накатывает волна неведомого блаженства. Все вокруг пронизано истомой и негой. Силы оставляют меня. Я хочу… Хочу остаться.

– Хорошо, – шепчу я.

Не отнимая рук от моего лица, он жадно вглядывается в меня, и, хотя решение разделить с ним жизнь кажется мне безумием, я понимаю, что в постели нам скучать не приходится. Потому что… Потому что он сама страсть. Тело мое трепещет от восторга, свет меркнет, пол уходит из-под ног.

Он берет меня за руку и легонько тянет к кровати. Я повинуюсь. Вино ударяет мне в голову, перед глазами плывут разноцветные пятна. Забраться бы под одеяло да и уснуть.

– Пять лет, – бормочу я, присаживаясь на краешек кровати.

Аарон, не отрывая от меня глаз, откидывается на подушки.

– Присоединишься?

Это риторический вопрос.

Он раскрывает объятия, и я безвольно, словно марионетка в ловких руках кукловода, падаю на постель.

Господи боже, он подхватывает меня и притягивает к себе. Его жаркое дыхание опаляет мне щеку.

Он склоняется надо мной. Он вот-вот меня поцелует! Что делать? Неужели позволить? Мысли о Дэвиде и о мускулистых руках Аарона смятенным вихрем проносятся у меня в голове. И, прежде чем я успеваю взвесить все за и против, его губы касаются моих.

Ласково и нежно, словно он догадывается, что мне нужно время привыкнуть к нему. Его язык бережно раздвигает мои губы и скользит внутрь.

О боже.

Я таю как воск. Никогда прежде я не испытывала ничего подобного. Ни с Дэвидом, ни с Беном, единственным до Дэвида парнем, имевшим на меня серьезные виды. Даже с Энтони, с которым я закрутила мимолетный роман во Флоренции, куда приехала студенткой по обмену. С Аароном все совершенно иначе. Его поцелуи и прикосновения не сравнимы ни с чем. Такое ощущение, что он пробрался в мой мозг и управляет моими эмоциями. Впрочем, мы же в будущем. Может, так оно и есть.

– С тобой точно все хорошо? – спрашивает он, но я не отвечаю и лишь покрепче прижимаюсь к нему.

Его руки проникают под толстовку и – не успеваю я и глазом моргнуть – срывают ее с меня. Прохладный воздух холодит мою обнаженную кожу. Я что, забыла нацепить лифчик? Так и есть – забыла. Аарон опускает голову, целует меня в грудь, лаская губами отвердевший сосок.

Я схожу с ума. Теряю разум. Лишаюсь рассудка.

Как же мне хорошо.

Остальная одежда летит на пол. Откуда-то – возможно, из параллельной вселенной – доносятся звуки ночного города: гудки автомобилей и гудение поездов.

Его поцелуи становятся все настойчивее. Невероятно. Его руки гладят мой живот, губы целуют ложбинку между ключицами. До сих пор я ни разу не вешалась на шею первому встречному – и что теперь? А теперь, и часа не проведя с незнакомцем, я готова заняться с ним сексом.

Жду не дождусь, когда расскажу об этом Белле. Вот уж она повеселится. Она знает толк в… А вдруг я никогда не вернусь? Вдруг этот парень и вправду мой суженый, а никакой не встречный-поперечный и я никогда и ни с кем не поделюсь впечатлениями от этой безумной и…

Аарон проводит большим пальцем по изгибу моего бедра, и все мои размышления о пространстве и времени вмиг улетучиваются через щелку приоткрытого окна.

– Аарон, – шепчу я.

– Да?

Он наваливается на меня всем телом, и я нежно прохожусь ладонями по бугристым, словно холмы, мышцам, вздувшимся на его бронзовой от загара спине, по выпирающим, словно утесы, острым лопаткам. Какое упоение. Я податливо выгибаюсь под ним, незнакомым мужчиной, ставшим почему-то самым близким мне человеком. Он гладит мое лицо, шею, грудь. Осыпает мои губы пламенными поцелуями. Я впиваюсь ногтями в его плечи. Медленно вздыхаю и разом забываю обо всем. Обо всем, кроме одного – Аарона, сжимающего меня в жарких объятиях.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16 
Рейтинг@Mail.ru