Ребекка Ролланд
Искусство разговаривать с детьми. Как найти время для важных разговоров с ребенком и грамотно их вести
Качественными разговоры становятся, а не рождаются
Позже я пришла к выводу, что Памела не была исключительным человеком. В течение многих лет моих встреч с родителями, учителями, воспитателями с разительно отличающимся опытом за плечами мне удалось найти людей с такими же способностями.
«Дети всегда смеются во время разговора с ней», – услышала я от одной мамы, которая каждую неделю устраивала у себя дома детские праздники. Об одном директоре школы говорили: «Все дети приходят к нему поговорить, особенно когда им грустно». Еще я вспомнила стоматолога, к которой мы водили Софи, когда той было шесть. У нее у самой были маленькие дети. Как выяснилось, Софи надо удалить зуб. Оказавшись в кабинете, Софи почти кричала. Стоматолог спокойно представилась и поинтересовалась у Софи, какие мультики она любит. Через несколько минут обсуждения «Щенячьего патруля» и «Шиммер и Шайн» моя дочь расслабилась, особенно когда стоматолог сказала, что ее дети любят те же мультики. Когда Софи стала расспрашивать женщину об инструментах, доктор отметила аналитический склад ума Софи и интерес к тому, как все работает, и подробно обо всем рассказала.
Через несколько минут разговор перешел на зубы, и Софи отправилась делать снимок. Но вернулась с плотно сжатыми челюстями.
– Вы не вырвете мне зуб, – сказала она бескомпромиссно, – я вам не дам.
– Я тебя не заставляю, – ответила стоматолог, и я вздохнула, опасаясь, что нам придется вернуться. Женщина достала снимок и дала его Софи.
– Смотри, – она указала на пятнышко. – У тебя под зубом живет инфекция. Видишь, вот она? Ты можешь ее не чувствовать, но, если подождать, инфекция станет больше.
– Я вижу, – Софи наклонилась к снимку, широко раскрыв глаза.
– Я предлагаю тебе выбрать, – стоматолог отложила снимок. – Мы можем удалить зуб сейчас и забыть о нем, а можем подождать и посмотреть, что будет. Скоро он начнет сильно болеть.
Софи вздохнула и притихла, задумавшись. Ее глаза заблестели.
– Ладно, хорошо, – она широко открыла рот. – Давайте.
Без нажима или нарочитого веселья стоматолог почувствовала, что Софи нужно было услышать в тот момент. Будучи прагматичной, моя дочка хотела услышать правдивую историю, которую стоматолог ей и рассказала, подтвердив снимком. Это удовлетворило стремление дочери к знаниям, а также позволило понять, что мы не хотим намеренно причинить ей боль. Софи хотела чувствовать, что у нее есть выбор и что она могла хотя бы частично влиять на ситуацию. Женщина, предлагая варианты, позволила ей ощутить эту позицию влияния и в то же время убедила, что «подождать и посмотреть, что будет» – не лучший выбор.
В тот момент подход стоматолога показался мне несколько резким. В конце концов, это был вопрос здоровья и безопасности. Не лучше ли было поставить Софи перед фактом: «Стоматологу придется удалить зуб» и затем справиться с неизбежным горем? Может, нам стоило заставить ее подчиниться? Но потом я обдумала ситуацию. Она бы плохо отнеслась к принуждению. Ощутила бы бессилие и, наверное, еще большее волнение. А что насчет следующего похода к стоматологу? У нее не было бы никаких оснований доверять нам, если бы мы сказали, что это пустяк. Более того, если бы такой принудительный подход стал шаблоном, в дальнейшем он мог бы испортить наши отношения. И это касается не только стоматолога, но и нашего отношения к этому. Вот так простой разговор стал важным. Благодаря ему стало понятно, что Софи было нужно и кто она. Этот разговор сделал ее главной и позволил ей выбрать то, что и так должно было случиться.
Этот подход не сработал бы с некоторыми другими детьми. Но стоматолог сначала поговорила с Софи. Она выстроила связь и поняла характер дочки. Она отправила ее на снимок зубов, увидела ее интерес и лишь после этого предложила выбор.
Постепенная коммуникация и чуткость делают стоматолога потрясающим собеседником. Не было одной-единственной фразы или определенной тактики, или их комбинации. Доктор не использовала какой-то заранее прописанный сценарий или инструкции. Но она сумела почувствовать, что необходимо ребенку, подобрать ответ и затем подытожить – и повторить цепочку действий, чтобы понять, сработала ли она.
Новичку кажется, что такими собеседниками рождаются, а не становятся. Но на самом деле такие беседы просто требуют особого набора навыков, которые можно применить и скорректировать под общение с любым ребенком в любой ситуации. Реальная единица измерения таких разговоров – это не то, насколько они долгие или впечатляющие, а то, что происходит после. Как близко или далеко вы чувствуете себя по отношению к своему ребенку? Вы и ваш ребенок выражаете все свои желания и потребности? Он – или вы – остаетесь после разговора с более глубоким сопереживанием или большим участием, с решением проблемы или озарением?
В повседневной жизни происходит много видов важных разговоров. Нам необходимо говорить о том, кто занимается стиркой или куда делись книги из библиотеки. Даже разговоры ни о чем – «Как дела?» и «Как прошел твой день?» – могут дарить ощущение спокойствия, помогая нам справляться о других или даже улучшать наши когнитивные способности, физическое и ментальное здоровье. Социальные связи помогают выработать навык сопереживания и долгосрочного планирования, потому что мы задумываемся о том, как себя чувствуют наши близкие. Но если мы остановимся на разговорах такого рода, то упустим многое из того, что могут привнести дальнейшие беседы. Эта книга о том, как поддерживать важные разговоры: ставить их в приоритет и быть в ресурсе для них.
Мой путь к качественному разговору
Путь к этим мыслям был для меня своего рода открытием. Моя логопедическая практика в Институте медицинских профессий MGH в Чарльзтауне, штат Массачусетс, подтвердила, насколько тесно связаны устная, письменная и разговорная речь, навык аудирования, чтения и письма. Я стала замечать, что многим детям, у которых есть, например, трудности с развитием навыка письма, было трудно формулировать свои мысли. Также я видела, как много детей, которые легко переводили мысли в слова, проще справлялись с заданием написать то же на бумаге.
Держа все это в голове, я начала работу в школе, в которой встретила Дженни и Памелу. Я отметила, как много взаимодействий происходит между учителями и детьми, и все они нужны, чтобы наладить связь между ними и помочь ребенку в обучении. Научиться читать и писать – это не самые важные задачи, которые влияют на развитие. Важнее было разговаривать с детьми в классе.
В скором времени я решила изучать эти взаимодействия. Я поступила в аспирантуру в Гарварде и вскоре сосредоточилась на идее «атмосферы в классе». Какие грани отношений учитель – ученик делают класс приятным, мотивирующим местом? Влияла ли эта атмосфера на то, как дети учатся или чувствуют мотивацию учиться?
Так как, кажется, ни у кого не было ответов, я решила проанализировать все учебные программы, которые только смогу найти. Я сфокусировалась на детях постарше и на двух составляющих климата в классе: на целях, которые были поставлены на уроке, и том, насколько сильной была поддержка учителей. Большинство программ разделяли цели на два типа: усвоение и успеваемость. В процессе усвоения дети рассматривали ошибки как неотъемлемую часть процесса обучения, а неудачи – как необходимый шаг на пути к успеху. Они чувствовали себя комфортно, когда пробовали что-то новое. Обучение становилось самоцелью, а ошибки были частью курса. Если же обучение фокусируется на успеваемости, дети направляют свое внимание на получение верных ответов и избежание ошибок. Зачастую они соревнуются друг с другом: кто быстрее выполнит задание или сделает его лучше всех.
Цели, которые преследуют дети, зависят от того, что они слышат. Большую роль играет то, какие ответы поощряют учителя и что они косвенно транслируют, а также мнение родителей и друзей. Я обнаружила, что значимыми являются и разговоры в классе. Скоро я выяснила, что дети из класса, в котором важнее было усвоение, лучше справлялись со стандартизированными контрольными точками и больше заботились об учебе, чем дети из классов, в которых на первом месте была успеваемость. По сути, чем больший упор в классе делался на успеваемости, тем хуже были академические показатели. Когда дети чувствовали, что они должны отвечать правильно, они учились хуже. Лучше всего эта закономерность прослеживалась на шестиклассниках. Полагаю, в младших классах средней школы дети больше всего заботятся о том, как их видят другие. Если они и так переживают, что «недостаточно хороши», упор на успеваемость может стать причиной еще большей тревоги.
Также для обучения и благополучия детей важна поддержка учителя. Когда дети чувствовали одобрение, они лучше выполняли стандартизированные тесты. Они больше верили в себя и в то, что могут достичь своих целей. Дети были более мотивированы, открыты к общению и проявляли больше участия. Поддержка учителей, видимо, отразилась на самовосприятии детей.
За тем исследованием последовали новые вопросы и ощущение благоговейного ужаса. Мы часто рассматриваем обучение как что-то, что относится к учебным дисциплинам и научным теориям, для которых совершенно не важна чувственная сторона. Но то, что дети чувствовали к своим одноклассникам, было тесно связано со степенью их вовлеченности в процесс обучения и с их успеваемостью. Учеба представляет собой нечто гораздо большее, чем расписание занятий. Ежедневные двусторонние взаимодействия играют ключевую роль в учебном процессе.
Зацепившись за эту мысль, я стала изучать дошкольников, потому что их мозг более пластичен, а еще переключила свое внимание на взрослых и их жизни. Если рутинный разговор значит так много, как бы мы могли его улучшить? Как бы это сказалось на детях?
Я выяснила, что то, как мы говорим с детьми, особенно важно во время сильного стресса. Но как разговор помог изменить стрессовые обстоятельства? Чтобы узнать это, я стала изучать и интервьюировать учителей в дошкольном учреждении, где было много детей из малоимущих семей. Я общалась с педагогами как участница организации, которая предлагала учителям годовую программу для повышения способности контролировать свои эмоции и справляться со стрессом. В этой школе многие дети и родители находились в постоянном напряжении, так же как и работники. Даже работа на полную ставку зачастую оставляла учителей за чертой бедности[8]. Я проводила исследование и беседовала с учителями в течение одного учебного года. Я была поражена тем, сколько тепла и даже любви ощущают учителя и дают своим ученикам. Меня одинаково шокировало осознание того, с какими суровыми обстоятельствами они сталкивались и как сильно старались сохранять спокойствие. Я выяснила, что от того, насколько успешно они справлялись со стрессом, зависело их речевое поведение. А на это чутко реагировали дети, от чего менялось уже их поведение. В ходе этой работы я отметила, что такие факторы, как бедность, на фундаментальном уровне влияют на способность детей учиться, развиваться и достигать высоких результатов. Родители и учителя в некоторой мере ответственны за порочный круг нищеты.
Но что насчет родителей? Это может показаться удивительным, но в среднем дети проводят в школе менее 15 % от своего времени бодрствования. Разговоры, которые они слышат и в которых принимают участие дома, закладывают основу для всей дальнейшей жизни. Вскоре я начала задаваться вопросом: насколько семейная атмосфера, куда входят разговоры, влияет на детей? Так же или даже больше, чем атмосфера в классе?
Еще во время аспирантуры я начала работать в качестве специалиста по письменной и устной речи в составе междисциплинарной команды в Бостонской больнице. Наша группа, состоящая из психологов, нейропсихологов, математиков и других специалистов, диагностировала детей, у которых наблюдались нарушения речи или расстройства обучения, давала рекомендации родителями, учителям и школам. Это была искусная и глубокая работа. Большую часть дня в нашей клинике ребенок находился в окружении специалистов. Затем мы около часа обсуждали в группе случай каждого ребенка. Мы совместно разрабатывали для них учебный план и давали рекомендации, чтобы помочь ему или ей учиться и развиваться в долгосрочной перспективе. Годы работы в клинике открыли для меня, каким сложным может быть путь ребенка к обучению и развитию и как важно видеть все стороны его личности. Я начала относиться к процессу понимания ребенка взрослым как к детективной работе.
Эта работа начинается заранее, еще с чтения профиля ребенка. После знакомства я собираю информацию о его поведении и речи. Я всегда начинаю с обычного разговора; например с вопроса, насколько уставшим или бодрым он или она себя чувствует, есть ли планы на ближайшие выходные, или что он или она собирается делать сегодня. Это не пустая болтовня, а важная часть процесса понимания того, как ведет себя ребенок с незнакомыми людьми. Далее, замечая сильные стороны и появляющиеся трудности, я задаюсь вопросом, какие моменты я еще могу отметить. Когда я получаю ответы на вопросы, появляются новые. Я прихожу к новым озарениям, слушая своих коллег. Иногда это проясняет ситуацию. Например, невролог может заключить, что у ребенка есть проблемы с удержанием внимания, которые влияют на его способность слушать или участвовать в разговоре. Я всегда готова внимательно слушать и стараюсь сделать так, чтобы у меня сложилось полное представление о ребенке.
Это важно для нас и как для родителей. Я пришла к заключению, что важно не только знать сильные и слабые стороны ребенка, чтобы помочь ему развиваться. Еще необходимо понимать, как ребенок относится к своим достоинствам и недостаткам: за что он чувствует гордость, а за что – неловкость, что он воспринимает как уязвимые или смущающие качества. Они часто не совпадают с тем, что видим мы. И не потому, что ваш ребенок считает, что ему не дается математика, что учительница думает так же, или потому, что ребенку кажется, что у него нет друзей. Восприятие ребенком его сильных и слабых сторон важнее, чем оценки и достижения. Эти ощущения влияют на то, как он ведет себя дома и в классе, как относится к окружающим и как видит самого себя. Они либо дают ему силы, либо, наоборот, могут сломать его на долгие годы.
Я вспоминаю Майкла, мальчика, с которым я работала. Он был уверен, что плохо читает. В итоге он отказывался читать вслух в классе и говорил мне, что он «не из читающих детей». Оказалось, что его техника чтения соответствовала его возрасту. Просто многие дети в его классе были необычайно сильными учениками и читали лучше, чем остальные дети их возраста. Понимание этой ситуации помогло Майклу сформировать новое представление о себе. Он, может, и не был лучшим чтецом, но читал достаточно хорошо для своего возраста, и ему вовсе не нужно было беспокоиться, что он не успевает за остальными учениками в классе. Во время походов в библиотеку он мог выбирать книги, которые ему нравятся, не волнуясь, что они «глупые».
Покажите детям, что испытывать затруднения нормально. Так они не будут бояться пробовать.
Именно через разговор мы можем погрузиться в эти чувства и мысли. Со временем это поможет детям стать более сознательными: точнее определять свои ценности и ставить конкретные цели, лучше понимать себя и других.
С помощью равноправного диалога, начинающегося с обсуждения восприятия ребенка, мы можем помочь ему лучше понимать себя. Он может начать осознавать, например, почему у него возникают неприятные мысли. Либо изменить отношение к вещам, которые не дают ему попробовать новое. Он может выбирать направление движения, учитывая собственные сильные и слабые стороны. Все это, спустя время, изменит его обучение, отношения с окружающими и даже жизненный путь. Большие изменения начинаются с маленьких.
Это был бесценный опыт, но из-за него возникло и много вопросов. После рождения Софи, моей старшей дочки, я стала особенно интересоваться: «Какие особые „повороты“ в разговоре дают нам разрешение помочь? Как наш разговор может стать проводником к обучению и укреплению связи? Какие стратегии наполнят наше взаимодействие и вдохновят и взрослого, и ребенка?».
Разговор как подход родителя к ребенку
Держа в голове эти вопросы, я начала обращать больше внимания на разговоры между родителями и детьми, где бы я ни оказалась. Временами я слышала беседы, которые шли как по маслу. Родители и дети (по большей части) наслаждались компанией друг друга, дети видели в своих родителях пример, собеседника и хорошего слушателя. Но часто картина, которую я наблюдала, была гораздо менее радостной. Я выяснила, что большому количеству детей сложно давалось ощутить связь и принять себя такими, какие они есть. Многие едва справлялись с родительскими и школьными требованиями. Одни казались встревоженными или подавленными, вторые стремились все делать идеально, третьи были рассеянными, одинокими или попросту вымотанными и страдали из-за отсутствия мотивации. Это касалось как детей с трудностями в развитии речи, так и тех, у кого были неплохие навыки.
Как ни странно, у меня сложилось впечатление, что родители, которые больше других заботятся о развитии своих детей, в то же время чаще испытывают затруднения в налаживании хороших отношений с ними. Я видела много примеров того, что Дженнифер Сениор описывает в своей книге, вышедшей в 2014 году, «Родительский парадокс»[9]. Она говорит об этом так: домашнее задание как «семейный ужин на новый лад», который длится часами и часто заканчивается скандалом. Даже родители, которые не делали чрезмерный упор на достижениях, часто отвлекаются, спешат или чувствуют вину за количество времени, которое можно было провести с пользой. Еще они чувствовали отсутствие взаимопонимания с детьми, и все это ухудшало замкнутый круг.
Как исправить ситуацию? Чтобы узнать больше, я покопалась в книгах по воспитанию. Большинство из них фокусируются на поведении: что стоит и не стоит разрешать, насколько строгими или мягкими надо быть. В 1980 году Адель Фабер и Элейн Мазлиш, педагоги-психологи, опубликовали книгу «Как говорить, чтобы дети слушали, и как слушать, чтобы дети говорили»[10]. Эта книга, ставшая бестселлером, предлагает невероятно полезную точку для начала разговора. Вместо того чтобы подавлять негативные эмоции ребенка, авторы предлагают принять их. Замечать и поощрять общение. Описывать то, что вы видите; например, «На полу много воды», вместо того чтобы говорить: «Зачем тебе нужно было опять пачкать ковер?». Дайте ребенку право выбора. Хвалите мудро, так, чтобы это подтолкнуло его попробовать еще раз.
Я советовала эту книгу многим родителям, но при этом понимала, что разговоры все-таки могут быть еще полезнее. В основе моей книги лежит подход Фабер и Мазлиш, усовершенствованный с точки зрения действующего родителя с профессиональным опытом в области речи и языка. Я использую многие их фундаментальные принципы в качестве начальной точки. Фабер и Мазлиш дают отличное представление о том, как проявить свое уважение к ребенку, помочь принять свои чувства и освободить их от ярлыков, например, «плаксы» или «копуши». Передо мной, как и перед педагогами-психологами, тоже стоит цель помочь вам наладить общение с детьми с помощью успешной коммуникации. Но, основываясь на их подходе, я предлагаю более естественный путь, сконцентрированный на равноправии в разговоре. Я предлагаю рамки, в которых родители могут расти вместе с детьми в диалогах, которые со временем развиваются, становятся сложнее. Это прямо противоположно четкому рецепту или сценарию. Я использую свой опыт клинической работы как отправную точку, которая показывает, как дети развиваются благодаря диалогу и вытекающему из него ощущению принятия. Я предлагаю вам наблюдать за моим развитием как родителя, а еще покажу, какой путь прошли другие родители, с которыми я знакома. Тем самым я подчеркиваю то, что мы все и так интуитивно понимаем: какие дети сложные и разносторонние и каким удовольствием – и вызовом – может стать знакомство с ними и разрешение им узнать нас через нашу манеру слушать и говорить. В этой книге я перевожу ваши отношения с ребенком на новый уровень. Показываю, как использовать разговор не только как инструмент, чтобы помочь детям взаимодействовать с другими людьми, но еще и как средство, чтобы воодушевить их. Я глубоко изучала силу регулярного диалога, который начинается с постепенного понимания желаний и потребностей ребенка и ваших действий. Для диалогов нет никаких инструкций и никаких «говорите это, не говорите то». Для этого ваше общение слишком индивидуальное и особенное. Что ребенок хочет сегодня, в одном разговоре, может быть вовсе не тем, что ему будет необходимо завтра. Одно и то же не сработает для братьев и сестер. У них могут быть совершенно разные запросы для беседы, в зависимости от их типа личности, от того, как прошел их день, и даже от того, вместе они или нет. Замечать потребности детей и подбирать свой ответ – это на самом деле искусство, а не точная наука. Однако существуют вспомогательные стратегии.
Книга, которую вы держите в руках, является введением в это искусство. Все начинается с осознанного взгляда на привычки разговаривать и слушать в вашей семье. Начните с тех, что уже хорошо работают. Вы можете использовать эти приемы в любом разговоре. Они также покажут, что у всех нас есть свои сильные стороны в общении с детьми, даже если иногда мы спешим, расстроены, устали или испытываем стресс. Опираясь на мой собственный опыт, я покажу вам ситуации, в которых я гордилась своими беседами, и случаи, когда я ошибалась, или когда мои слова производили эффект, противоположный тому, на который я надеялась. Я рассказываю о том, как важно пытаться. Не знать ответ так же важно, как и знать его. Вам может быть сложно или неловко показывать, что испытывать затруднения нормально, но это позволит детям чувствовать себя уверенно, когда у них возникнут проблемы. Они не будут бояться пробовать.
В этой книге я привожу примеры родителей, с которыми я знакома и с которыми я работала, а также предлагаю выводы, основанные на научном исследовании развития речи. И я показываю, каким эффективным инструментом может быть разговор для налаживания близкого контакта и для изменения отношений между нами и нашими детьми, – если время от времени мы научимся отпускать, внимательно слушать и забывать о наших продуманных заранее вопросах.
Конечно, невозможно постоянно вести качественные разговоры. Иногда мы совершенно не успеваем этого делать. Но когда мы находим для них время, даже для коротких бесед, наше мнение о детях и их мнение о нас меняется. Это может значительно улучшить наши отношения. Мы открываемся и лучше понимаем друг друга. В идеальной ситуации мы даже можем почувствовать вдохновение. Более того, создание такой базы означает, что будущие трудности мы воспримем проще. Имея прочную основу, ваши дети с большей вероятностью обратятся к вам за поддержкой и утешением, а не для выяснения отношений.