Разрешённый Автор
Документ 1
– Как думаешь, сделать цветные окна – хорошая идея? – внезапно оживилась Аста.
– Мне кажется, это намного лучше, чем вынашивать твоих арахнисов!
– Почему до этого никто не додумался? Можно же создать разноцветные картины на стекле!
– Вынуждена тебя огорчить: до витражей додумались задолго до тебя, – саркастически заметила я и добавила. – Ты поосторожнее со своими колючими питомцами. Когда они там вылупятся?
– Сегодня, но этот… эксперимент… сразу его проводить нельзя.
– Надеюсь, я буду заглядывать, сообщи, когда что-то решишь.
– Обязательно, дорогая, до встречи.
Выйдя из дома Асты, я подняла воротник и раскрыла прозрачный пластиковый зонт, который до пояса защитил меня от вновь начавшегося снега. Снова равномерный унылый холод: не настолько холодно, чтобы надеть шапку, не настолько тепло, чтобы обойтись без неё. Я уныло брела домой по почти пустынной улице и думала об Аи Ной. Она улетела восемь лет назад вот также с крыши и оставила после себя пустоту и безнадёжность. И её не спасли бы ни раскрашенные дома, ни разноцветные арахнисы… Тишина с хрустом разламывалась от моих шагов, как яичная скорлупа. И странно смотрелись на белом мои зелёные ботинки с красными шнурками. Цветами в одежде и интерьере люди мучительно пытаются заполнить растущее белое пространство. Белый должен распадаться на все цвета спектра, и только чёрный является отсутствием цвета, но все мы, живущие сейчас, знаем, что белое – это пустота.
Я вхожу в дом, где на стенах висят пёстрые веера, раскрашенные Аи Ной, скачиваю бокал вина. Мне не нужен его вкус, мне достаточно звука, поэтому даже не приходится заправлять картридж. Для меня играет виртуальный Моцарт, я впитываю каплю за каплей, звук за звуком и падаю на кровать, не раздеваясь.
***
Аста вытягивает стройные белые ноги, выразительно контрастирующие с глубокой синевой дивана, она в домашнем платье цвета вишнёвого киселя, чуть вьющиеся волосы собраны в небрежный узел, из которого воинственно торчат два карандаша. Её лицо сияет. Она кладёт мою руку на своё бедро, и я ощущаю какое-то шевеление внутри. Мой желудок моментально скручивается, как будто его отжимают в стиральной машине. Какой кошмар, до какого ужаса могут додуматься люди, чтобы не сойти с ума…
– Больно? – спрашиваю я, подавляя желание отдёрнуть руку. Отвращение к тому, что моя сестра делает со своим телом, написано у меня на лице.
