Раймонд Чо
Юная шаманка Пом
Ночь открытий
Здание подготовительных курсов погрузилось во тьму. Лучшие подруги, Сохи и Еха, были неразлучны и в школе и после уроков. Перед началом занятий по подготовке к выпускным экзаменам они что-то тихо обсуждали. Еха спросила:
– Ты слышала про новенькую?
– Это та, что в ханбоке пришла?
До Сохи тоже дошли слухи. Как ее зовут – Ким Пом? Чудачка похлеще Еха. Даже та не решалась заявиться в школу в ханбоке и не приносила с собой зажигалку и кнут. Учительница английского, которая проводила проверку, была настолько поражена, что даже их не отобрала.
– Когда начнем расследование? – спросила Еха.
Сохи удивленно вздернула брови:
– Хочешь проводить расследование над Ким Пом? Это вторжение в частную жизнь.
– Странная новенькая перевелась в школу сразу после убийства. Не думаешь, что эти события связаны?
Похоже, Еха была в восторге от череды происшествий в школе. Если честно, Сохи тоже сперва обрадовалась, что они наконец-то смогут что-нибудь расследовать. К тому же – таинственное убийство, типичный сюжет классических детективных романов!
О преступлении в лаборатории школы Чонмун даже в новостях говорили.
«Я раскрою это убийство», – сказала Сохи в тот день, увидев сюжет по телевизору. Она светилась радостью. В отличие от мамы, взгляд которой похолодел. Она непонимающе смотрела на дочь. Только тогда Сохи осознала свою ошибку.
«Мама, это не то, о чем ты подумала…»
Не в силах продолжать, она убежала в свою комнату и спряталась под одеяло. Словами не описать, как ей было стыдно! Совсем недавно оплакивала одноклассницу, а уже думает о расследовании… Как можно радоваться смерти человека! Она корила себя за это.
«Квон Сохи, будешь играть в детектива – умрешь где-нибудь в подворотне», – сурово сказала ей тогда мама.
Вспомнив об этом, Сохи осторожно произнесла:
– Убийство – это не игра и не детективный сериал. Это настоящая смерть. Самое страшное, что может случиться: никогда больше не увидеть человека живым.
Вздохнув, она продолжала:
– Если бы, например, в школьной раздевалке у кого-то украли вещи, мы бы обязательно начали расследование и нашли вора. Но убийство – это другое. Не наш уровень. Не знаю, как объяснить, но это неэтично.
Обычно импульсивная Еха, казалось, после слов Сохи успокоилась. Но вдруг на глазах у нее навернулись слезы:
– Я знала, что не ошиблась в тебе. Моя подруга – сострадающий детектив. Не знаю, что ты имела в виду, но ты такая крутая. Я прям расчувствовалась!
Она обняла Сохи.
– Ну это слишком… Перестань, у меня прыщи выскочат, – недовольно проворчала та.
– Я так горжусь тобой! – воскликнула Еха.
Сохи уперлась рукой в щеку подруги, которая хотела поцеловать ее. Она всеми силами пыталась избежать этого, но у нее не получилось. Сохи вытерла лицо ладонью.
– Ладно, если не хочешь начинать расследование, то я, как твоя напарница, тоже не буду лезть, – сказала Еха.
– Спасибо за понимание.
– Кстати, полиции надо пошевеливаться. Будет обидно за Чэён, если они не найдут преступника.
Услышав это имя, Сохи почувствовала, что волосы на голове у нее встали дыбом. Сон Чэён. Та длинноволосая, которую она встретила в первый день в школе. Она училась в параллельном классе.
«Неужели я тогда перепутала кабинеты? Нет, я зашла именно в наш, где оставила рюкзак. А она…»
Сохи стала вспоминать их встречу. В тот день Чэён предложила ей: «Скажи, на кого наложить проклятие… Я за тебя убью человека».
«Почему она так уверенно говорила об этом? Может, у нее был дневник с проклятием?» – размышляла Сохи.
Правды уже никто не узнает. Вскоре после этого Сон Чэён отравили в школьной лаборатории.
«Хватит об этом думать. Детективы не занимаются мистикой».
Сохи никому не рассказывала о том случае в кабинете, даже Еха, с которой обещала делиться всеми секретами и переживаниями. Может быть, стоило рассказать? Но ей не хотелось заводить суеверную Еха, которая только что успокоилась.
– Хватит с нас одного трупа, – сказала Сохи.
Внезапно Еха взяла рюкзак и встала.
– Ты куда? – удивилась Сохи.
– К дерматологу. А ты учись, пока я своими прыщами занимаюсь.
И, помахав ей рукой, Еха вышла из кабинета. Сохи озадаченно смотрела вслед подруге.
«Что это с ней? Зачем она тогда вообще приезжала? Просто хотела поболтать со мной, чтобы убить время до врача? Опять чудит…» – Сохи глубоко вздохнула.
Дополнительные занятия закончились, и ученики гурьбой вывалились в коридор. Оставшись одна, Сохи принялась за уборку. Ей было несложно потратить лишние десять минут, чтобы убрать мусор и выровнять парты, а за это ей делали скидку на обучение.
Вскоре Сохи выключила свет в кабинете и вышла на улицу. «Может, позвонить Еха?» – подумала она и остановилась, ища телефон. Его нигде не было.
«У меня что, уже совсем память отшибло? В прошлый раз забыла рюкзак, теперь вот – телефон», – мысленно ругалась она.
Надо спешить – здание скоро закроют. Сохи со всех ног понеслась обратно.
Коридор выглядел мрачным. Наконец она вспомнила, где в последний раз доставала телефон. Зайдя в женский туалет на третьем этаже, она включила свет и начала одну за другой открывать двери кабинок. Наконец дошла до последней, четвертой. У нее было плохое предчувствие. Раздался протяжный скрип, когда Сохи потянула за ручку последней дверцы.
Телефон лежал в мусорном ведре рядом с унитазом.
«Что он здесь делает? Фу…» – Скривившись, она двумя пальцами достала телефон. Потом закрыла двери кабинок, подошла к раковине и вымыла телефон под краном.
«Спасибо разработчикам, что он водонепроницаемый», – подумала Сохи, стряхивая с него воду.
Вдруг снова раздался скрип.
Она посмотрела в зеркало над раковиной. Четвертая кабинка. Ей стало жутко. В любой другой ситуации Сохи бы просто подошла к двери и проверила, что с ней. Но после встречи с Сон Чэён она больше не могла отрицать, что существует нечто за пределами здравого смысла. Сохи не верила в то, чего нельзя было увидеть своими глазами, но тогда почему сейчас… ей казалось, будто за ней кто-то наблюдает?
Снова раздался скрип. Третья кабинка.
«Этому должно быть объяснение. Логическое объяснение…» – успокаивала себя Сохи.
Вдруг свет погас. Было уже десять вечера, в это время в здании всегда выключают освещение. Такие правила.
Тут опять раздался скрип. Вторая кабинка.
«Надо выбираться отсюда. Надо выбираться отсюда», – кричал разум. Ноги стали ватными. Она чувствовала, что кто-то наблюдает за ней из темноты, нет, не наблюдает, кто-то впился взглядом ей в спину…
– Кто… Кто здесь?
Здесь… Здесь… Здесь…
Гулкое эхо заполнило помещение.
«Да нет, мне просто померещилось. – Она попыталась отбросить страх. – Ну не могут двери открываться сами». Обреченно вздохнув, Сохи включила фонарик на телефоне. Даже такое незначительное действие требовало сейчас огромной храбрости. Дрожащий свет пробил кромешную тьму и отразился в зеркале. Три открытые двери выглядели зловеще.
Неужели… Сохи вспомнила слова чудачки Еха.
«Если яйцо разобьется, надо быть начеку. Тебя могут окружить злые духи. Если увидишь их в зеркале, ни за что не закрывай глаза. Даже если очень страшно, продолжай смотреть. Не оглядывайся. Всякий раз, когда оборачиваешься, они приближаются, как в игре “Тише едешь – дальше будешь”. Незаметно, шаг за шагом…»
Сохи положила телефон на край раковины и посмотрела в зеркало. По телу пробежали мурашки. В отражении она увидела только свое побледневшее лицо. Она на ощупь искала мыло, не отводя глаз от зеркала. Потом включила воду. «Не оборачивайся. Не оборачивайся». Начала вспенивать мыло. «Не оборачива…» Внезапно его текстура изменилась. Сохи почувствовала что-то набухшее и шершавое. Мыло становилось все больше и больше. Ее рука вдруг заметно потяжелела.
Сохи опустила глаза.
Из раковины на нее смотрело лицо девушки.
И… улыбалось.
Сохи в ужасе завопила. Телефон, который лежал на краю раковины, с треском упал на кафельную плитку. Ей казалось, что она сходит с ума. Вода вдруг перестала течь из крана. Когда упала последняя капля, в непроглядной тьме раздалось тихое бормотание. Чей-то шепот.
Здесь… Я здесь…
В это же время следователь Ли подошел к главным воротам школы. Читавший книгу охранник поприветствовал его и пропустил внутрь.
– Спасибо, что пришли, – произнес он.
Следователь Ли вписал свое имя в журнал посетителей. Они прошли через спортивную площадку, со всех сторон обдуваемую ветром. Почему-то на территории школы было холоднее, чем снаружи. Охранник открыл дверь в главное здание и сказал:
– Прошу вас, найдите преступника.
Он вежливо поклонился. Ли ответил тем же, внимательно изучая его взглядом. В школе Чонмун того, кто отвечает за безопасность, называли охранником, а не сторожем, причем задолго до введения такой должности. Вместе со званием пришло и доверие педагогического состава.
Охранник был похож на обедневшего аристократа. Его происхождение выдавали едва заметные движения, а произношение было нарочито четким. Он был одет в униформу, но Ли еще никогда не встречал такого элегантного мужчину: ростом выше ста восьмидесяти пяти сантиметров, с благородными чертами лица, подтянутого и, что невероятнее всего, с моложавым взглядом.
– Наверное, непросто находиться здесь каждую ночь после убийства? – спросил следователь.
– Для меня это не обременительно, – ответил охранник.
– А ваша жена как, волнуется, наверное?
Охранник предупреждающе посмотрел на Ли. Его взгляд сигнализировал: «Осторожнее, не стоит трогать эту тему».
Ему было за пятьдесят, семьи у него не было. Повисла пауза. Следователь уяснил для себя одно: охранник понимал, что находится под пристальным вниманием полиции.
– Не забудьте вернуть ключ, когда будете уходить, – сказал он и зашагал на свой пост.
Ли вошел в здание и достал фонарик. Яркий луч осветил коридор. Через стеклянные проемы в дверях он осмотрел кабинет директора и учительскую. Затем поднялся на второй этаж и остановился у двери в лабораторию. На ней висело объявление: «Временно закрыто».
Ли открыл дверь ключом, который дал ему охранник. При свете фонарика накрытый полиэтиленом анатомический манекен выглядел пугающе. За ним на полках стояли мензурки, микроскопы и заспиртованные в банках амфибии. Луч света переметнулся на второй лабораторный стол. Именно там нашли Сон Чэён.
Случай крайне странный. Приехавшая по вызову полиция обнаружила тело школьницы и две кружки на столе. В ходе экспертизы в одной из них были найдены следы цианида. Криминалисты попытались определить предполагаемого преступника по форме отпечатка губ. Так же как и отпечатки пальцев, они уникальны и отличаются даже у близнецов. Но выяснилось, что отпечатки на обеих кружках принадлежат жертве.
После этого следователи приступили к версии о самоубийстве.
«Но зачем ей тогда понадобились две кружки?»
«А кто знает, что в голове у девушки, которую вся школа считала странной?»
«Ага, все подростки в Корее немного чокнутые».
«Точно! У меня сын как раз приближается к этому возрасту. Надо смотреть за ним в оба».
Вскоре версию с самоубийством отмели. Охранник, который обнаружил тело, утверждал, что дверь в лабораторию была заперта снаружи. Он сразу же стал одним из главных подозреваемых. Как бы то ни было, дверь закрыл преступник. Потому что убитая этого сделать не могла.
Следователь долго осматривал лабораторию, затем вышел, закрыл дверь и поднялся на третий этаж. Он осмотрел все классы, а потом остановился посреди темного коридора, чтобы подумать.
«Почему нет никаких зацепок?»
Он еще раз осветил коридор фонариком. Как вдруг…
– Говори!
Крик раздавался из класса напротив.
Ли на цыпочках подошел к двери. Он толкнул ее, но та не поддавалась. Казалось, с той стороны ее удерживает не предмет, а какая-то непреодолимая сила. Ли навалился на дверь всем телом, и она с громким скрипом открылась. Его обдало холодом.
Он медленно осветил комнату фонариком и увидел две фигуры. Одна из них, в черной форме, забилась в угол и плакала, а вторая, в ханбоке, размахивала кнутом.
– Как ты посмела соврать? Где? Говори!
Тяжелый длинный кнут ударил по полу. Хлопок был такой силы, что Ли почувствовал вибрацию.
– Я правда не знаю…
– Почему ты плачешь? Я тебя спрашиваю!
Кнут рассек воздух и со всей силы обрушился на девушку.
У следователя вырвался вздох, и фигура в ханбоке обернулась. По ее лбу стекал пот. Посмотрев на Ли, она отвернулась и как ни в чем не бывало опять принялась за свое. Школьницы в Чонмун носили коричневую форму, но на девушке в углу была черная, еще и давно устаревшая. Она посмотрела на Ли и произнесла умоляюще:
– Дяденька, спасите меня…
Этот дрожащий голос задел Ли за живое. Он направился к ней, освещая себе путь фонариком. Та, что была в ханбоке, снова обернулась.
– Ты что, ее видишь? – спросил Ли.
Он направил луч фонарика на пленницу в углу. Та не отбрасывала тени.
Пом посмотрела на детектива, на лице которого читалось замешательство, и приложила указательный палец к губам:
– Тс-с-с!
Гений в каморке под крышей
Жилой район из красного кирпича окунулся в румяное зарево всходящего солнца. Там, в одном из домов, за столом сидел Сонби и решал упражнения по математике. За его спиной, на матрасе, в объятиях отца, которого все называли гением, сладко спал его брат Сону.
Отец проснулся и потянулся, зевая.
– Сынок, что ж ты не слушаешься? С самого утра тут сидишь.
Тот не отреагировал, сосредоточенно продолжая писать.
– Вот только не начинай опять! И не мешай мне заниматься.
– Неужели в девятом классе так много задают?
Сонби резко обернулся и выпалил, показывая обложку:
– Ты что, не видишь? Это учебник для десятого!
– Так ты ничего не добьешься. Спать тоже надо, сон – залог успеха.
У Сонби не было желания обсуждать с отцом режим дня. Математика больше не лезла в голову, и он швырнул книгу на стол. «Бесит!» – Мальчик в ярости стиснул кулаки. Папа тем временем встал с постели и принялся, пританцовывая, напевать старую попсовую песню.
Наблюдая за ним, сын думал: «Неужели этот псих – мой отец! Нет, даже не псих, а длинноволосый, словно маг какой-то, мешок с костями. Неудачник, который в совершенстве владеет пятью языками, но получает от государства пособие для малоимущих… Возможно, он – самый бедный выпускник Сеульского национального университета!» Внутри у него все кипело. «Как, закончив лучший университет Кореи, он дошел до жизни в каморке под крышей? Да я бы даже под угрозой смерти не согласился на это!»
А вслух Сонби прокричал:
– Иди лучше своими светлыми мозгами деньги зарабатывай!
Отец остановился и ответил:
– На самом деле я не такой уж и умный. Просто умею хорошо тесты решать.
– Что же ты в таком случае не сдашь экзамен на государственного служащего? Там нет ограничений по возрасту.
Отец с серьезным видом скрестил руки на груди и гордо произнес:
– Сынок, слушай меня внимательно. Это произошло пять лет и два месяца назад. Я пошел сдавать на права. Там меня ждал инструктор, который спросил, почему я до сих пор не получил их. И тогда я пообещал себе, что это последний экзамен в моей жизни. А ты знаешь, я человек слова.
– Чем меньше у нас денег, тем больше у тебя оправданий, – холодно бросил Сонби.
– Неправда. Конфуций говорил: «Если бы богатства можно было добиться, то ради этого я стал бы даже тем, кто держит плеть. Но раз его нельзя добиться, я буду делать, что мне нравится»[16].
Отец очень много всего знал, и во многих областях даже был талантлив, поэтому знакомые называли его гением. Но Сонби слышал от него одни упреки. Отец сетовал, что сын слишком много времени уделяет учебе, но тот считал, что это его единственный шанс достичь успеха. Однако глядя на небритое лицо неудачника отца, Сонби терял надежду. «А правда ли, что учеба – единственный путь к успеху? Неужели вот так выглядит человек, окончивший престижный университет?» – думал он.
Сонби покачал головой, отгоняя мрачные мысли. «Нет, другого способа у меня нет. Надо учиться». Он увидел подписанный своим именем карандаш, и его снова переполнила злость. В раздражении мальчик оторвал наклейку.
– Сонби, что ты делаешь? Это же я придумал тебе имя, поэтому в начальной школе тебя называли выходцем из Чосона![17]– улыбнулся гений, поддразнивая сына. – Какое у тебя сейчас прозвище?
– Отстань.
– А… может… как у известного рэпера, Обжора Сонби?[18]
«М-да, этот лузер только и может, что дурацкие прозвища придумывать», – подумал мальчик.
Его отец разразился громким смехом и повалился на пол. Как же Сонби хотелось наступить ему на спину! Но мешали фундаментальные принципы конфуцианства. Отец ненавидел политическую систему Сингапура, одного из богатейших государств Азии, называя ее худшим примером диктатуры, а Сонби, наоборот, поддерживал их лидера, Ли Куан Ю. По его мнению, именно такой человек должен управлять страной.
История имени Сонби была связана с произведением корейской писательницы Кан Кёнэ, созданным в период японской оккупации. Книга называлась «Проблема человечества». Отец зачитал ее до дыр. Он рассказывал, что впервые познакомился с этим произведением в старших классах и ему так понравилось имя Сонби, что он решил назвать им сына.
Сперва мальчику нравилось такое объяснение, он даже гордился своим именем, чувствуя себя главным героем романа. Но когда начал читать его, выяснилось, что Сонби – женщина. Ближе к концу он вообще пришел в ужас – она умерла от туберкулеза!
Если бы его отец был христианином, он мог бы назвать сына Соноп, что означает «добродетель», а если буддистом – Сонго, что характеризует человека, претерпевшего много праведных страданий. В любом случае непростительно было назвать ребенка в честь такого персонажа.
«Скоро я поменяю имя. И в семейной книге[19] перепишу», – постоянно обещал он себе.
– Сынок, я себя неважно чувствую сегодня, давай ничего не будем готовить, а просто заварим лапшу. Я яйцо добавлю, если хочешь.
– Лапша в убогой комнатушке под крышей. Хорошо описывает нашу безысходность.
– Ты что несешь? Не помнишь, как мы до прошлого года жили в подвале со сверчками? Не все смогли во время экономического упадка в стране переехать оттуда. Ты должен меня благодарить, – рассмеялся отец. – Тебе лапшу острую или не очень?
– Не буду есть! – закричал Сонби.
– Знаешь, как острая лапша до костей пробирает? Вообще класс, – улыбаясь, сказал проснувшийся Сону.
Сердце Сонби каждый раз сжималось, когда он смотрел в невинные глаза брата.
«Нет, это не может быть правдой. Как у выпускников Сеульского национального университета мог родиться такой ребенок? У папы IQ сто шестьдесят, а у моего брата всего пятьдесят».
Умственную отсталость Сону диагностировали в первом классе. Обычно он молчал, а в глазах у него не было блеска, но никто в семье не думал, что у Сону могут быть какие-то отклонения. Все считали его просто милым мальчуганом, который делает много глупостей.
Но когда Сону пошел в школу, стало заметно, как сильно он отличается от одноклассников. Сколько с ним ни занимались, он научился только писать цифры от 1 до 5 и ни на чем не мог сосредоточиться больше десяти минут, будь то математика, корейский или другой предмет. Тогда классный руководитель посоветовал сдать тест. И эмоциональный, и умственный интеллект оказались на уровне шестидесяти баллов – на десять пунктов выше нижней границы нормы.
Через неделю они поехали в самую крупную больницу Сеула на повторное обследование. На этот раз результат теста на уровень интеллекта составил пятьдесят баллов. Мальчику поставили диагноз: умственная отсталость. Отец не осмелился требовать еще одного тестирования.
«Благодаря Сону я теперь могу получать льготы и купить машину на дизеле, ее заправлять дешевле», – сказал он тогда. Но у него не было денег даже на недорогую машину.
Однажды Сонби вернулся домой раньше обычного и увидел, что в середине дня отец пьет сочжу и разговаривает сам с собой.
«Ну да, вот какая горькая наша жизнь! Или это сочжу слишком горькая? Дизельный, ага, как же!»
Вскоре он совсем опьянел и растянулся на кровати. Сонби впервые испугался за свое будущее, увидев отца в таком состоянии. Между ним и младшим братом был всего год разницы в возрасте. Сонби тогда только перешел во второй класс.
«А-а-а! Ха-ха-ха! А-а-а!»
Чем громче кричал отец, тем большую безысходность ощущал Сонби, подсматривая за ним через щелку приоткрытой двери. Ему казалось, что его засасывает болотная трясина. С того дня мир потерял для него краски. Он ненавидел счастливых людей.
Комнату наполнил запах лапши. Сонби схватил свой рюкзак.
– Братик, давай покушаем, а потом вместе пойдем! – сказал Сону, вставая из-за стола с пластиковой вилкой в руках.
– Прости, я сегодня дежурный в классе, надо пораньше прийти, – соврал Сонби и поспешно вышел.
Словно вор, спускался он по ступенькам.
«Я устал от нашей дурацкой семьи! Если бы не брат, я бы давно ушел!» И Сонби сломя голову побежал по улице.
Было еще совсем рано, но строительные работы на территории школы уже начались. Воздух сотрясал шум экскаваторов. Сонби в одиночестве сидел в классе и решал задачи, что привлекло внимание учителей, которые уже пришли на работу.
– Ты все учишься, – дружелюбно посмотрела на него учительница Сон.
Сонби не ожидал ее появления, но вежливо поздоровался. Учительница придвинула стул к его парте.
– Почему вы сегодня так рано…
– А может, у нас с тобой телепатическая связь? – улыбнулась она.
Сонби покраснел.
– Понимаю, я не должна такое говорить, но я тебя очень уважаю.
– Уважаете? Но почему?
– Иногда я пытаюсь представить, как бы я жила, если бы мне пришлось заботиться о больном брате, без мамы, не получая поддержки от отца. Я бы на твоем месте не справилась – а ты еще и лучший ученик школы. Как ты все это выдерживаешь?
На самом деле Сонби чувствовал себя беспомощным. Большинство взрослых, в том числе и учительница Сон, относились к нему с особым вниманием. Его считали образцовым учеником, который заботится о больном брате, но был ли он настолько образцовым? Да еще и это дурацкое имя, выбранное отцом. Его следовало бы назвать Ёдзо, как героя книги «Исповедь “неполноценного” человека»[20].
Ёдзо специально вел себя странно, чтобы взрослые умилялись. Всякий раз, когда он нарочно делал глупость, они заливались смехом. Например, на уроке физкультуры в тот раз он, как обычно, устроил клоунаду. Он чувствовал себя глупцом, когда притворялся, что хватается за перекладину. Но на самом деле он все детально просчитывал.
На уроке физкультуры Ёдзо велели упражняться на перекладине. Он подошел к ней, состроил самое невинное лицо, на какое только был способен, совершил прыжок в длину, шлепнувшись задом в песок. Это оказалось явной оплошностью. Все, конечно, засмеялись. Он, улыбаясь, встал, но тут к нему подошел мальчик, похожий на Сону, и тихо сказал:
«Это ты нарочно. Нарочно»[21].
Прочитав это, Сонби закрыл книгу. Он не мог продолжать, лицо горело. Его трясло так, будто он зимой вышел на улицу раздетым. Он с ужасом представил день, когда его маска образцового ученика будет сброшена. Осталось недолго. Сонби только и думал о том, чтобы как можно скорее уехать из Кореи.
– Готовишься к вступительному экзамену в школу при Национальной военной академии? – участливо спросила учительница Сон.
Сонби кивнул.
– Хорошо, если тебя возьмут, это будет честью для школы Чонмун. Но нам будет тебя не хватать.
В нашем районе тоже много хороших школ. А военная академия – за пределами Сеула, все ее учащиеся живут в общежитии. Мне будет очень жаль, если я больше не смогу тебя видеть.
Сонби молчал. Учительница посмотрела на него и мягко добавила:
– Но это твой единственный шанс, ты сможешь учиться бесплатно.
Если идти в школу по прописке, вероятнее всего, его отправят в Сонбук. Эта школа была одной из немногих, в которой был коррекционный класс для брата. Отец не хотел уезжать из этого района, чтобы у сыновей была возможность учиться вместе. В отличие от Сонби, который только и мечтал уехать. А школа при Национальной военной академии дает возможность учиться за границей. Поступив туда, он сможет потом поехать в США или Германию.
– С твоими оценками ты легко пройдешь. Единственное – я беспокоюсь о… – Учительница Сон с сожалением посмотрела на него. – У тебя недостаточно баллов по волонтерству.
Сонби замер. Учительница потрепала его по плечу, словно пыталась растопить лед, сковавший мальчика.
– У меня есть знакомый, он, когда в университете учился, взял академический отпуск и ушел в армию. Так вот, он говорит, сейчас к военнослужащим особое отношение. Они даже придумали систему материальной и эмоциональной поддержки для тех, кому тяжело адаптироваться к армейской жизни.
Сонби впервые слышал, чтобы учительница заговорила о карьере военного. Он недоверчиво покачал головой. «Ну да, еще скажите, что в армии в футбол играют». К счастью, до этого не дошло. Ему потребовалось некоторое время, чтобы осознать ее слова.
– Раз ты хочешь поступить в ту школу, может, возьмешь шефство над Ким Пом?
– Что?
– Если поможешь ей влиться в коллектив, я повышу твою оценку за волонтерство, обещаю.
У Сонби в голове крутилось лишь одно: «Ким Пом? Гостья из прошлого? Та, что пришла в ханбоке? Местная сумасшедшая? Предлагаете мне за ней присматривать?»
Сейчас она уже ходила на уроки в школьной форме, но ее ханбок прочно засел в памяти одноклассников. Сперва Сонби вообще подумал, что она родом из Северной Кореи, жила в Японии, а теперь приехала учиться по обмену. В любом случае эта новенькая явно не от мира сего. Чего только стоит «Список приговоренных к смерти» и кнут. Эта Пом уже успела натворить дел в школе!
– Извините, помочь любому другому ученику – с радостью, но только не ей.
Учительница Сон разочарованно кивнула и тяжело вздохнула:
– Не извиняйся. Если честно, я попросила тебя, потому что сама с ней не справляюсь. Решила поручить кому-то ответственному. Какой из меня после всего этого учитель.
Она обладала особой способностью – заставлять людей чувствовать себя не в своей тарелке. Сонби смотрел на учительницу, которая признавала свою несостоятельность, и не понимал, что ему делать. «Может, в знак поддержки похлопать ее по плечу?»
– Не вините себя, – сказал он. – Я все-таки староста, поэтому… сделаю все, чтобы помочь Пом.
– Как же я рада, что ты учишься в моем классе! – Учительница Сон мило улыбнулась и обняла Сонби.
Ему было неловко и приятно одновременно: его обнимала самая популярная учительница школы. Сонби вдруг стало тревожно за свои оценки.
В тот день Пом доставила ему немало хлопот. Он был на грани нервного срыва и вымотан физически и морально. Одним словом, новенькая выжала из него все соки.
Каждую перемену он водил ее по школе и показывал, где что находится – кружки, музыкальный кабинет, столовая и так далее. И в каждом новом месте она давала ему новые поручения: «Закажи мне булочку» или «Не прячь солнце в саду».
«Чего? Не прятать солнце? Я же не Мерсо из “Постороннего”»[22], – думал Сонби.
После обеда они решили прогуляться по стадиону, недалеко от пальмы. Сонби вошел в роль экскурсовода и рассказывал ей о традициях Чонмун, школьных легендах и стиле преподавания каждого из учителей. Пом, казалось, не слушала. Он едва сдерживал раздражение и натянуто улыбался, как продавец в магазине. Его угнетала необходимость постоянно носить маску дружелюбия.
Тем временем Пом вынула свой антикварный компас и стала осматриваться по сторонам. Казалось, словно она держит в руке металлоискатель и ищет сокровища.
– Он же сломан, – сказал Сонби, подойдя ближе.
Она кинула на него безразличный взгляд. Он указал пальцем на север:
– У тебя красная стрелка показывает не туда. Ты вообще учила, где какая сторона света?
Пом посмотрела на него с усмешкой, протянула ему компас и сказала:
– Понюхай.
Сонби послушно поднес его к носу:
– Ничего не чувствую.
– Неправда. Красная стрелка пахнет корицей.
Сонби понюхал еще раз.
– Ты что, чокнулась? Ничем она не пахнет.
– На самом деле это не красная краска, а кровь самца курицы, прокукарекавшего в полночь.
Сонби в недоумении убрал компас от лица.
– Что за бред? Зачем тебе кровь животных для компаса? И если уж ты такая умная, то говори нормально – петух.
«Тоже мне, самца курицы… никто же ее не поймет. И почему у нее петух кукарекает в полночь, а не на рассвете? Ерунда какая-то. К тому же со временем кровь чернеет, а стрелка компаса красная», – рассуждал про себя Сонби.
– Это особенный компас, он слушается только меня, – заявила Пом.
– Это как?
– Дай мне руку.
Она схватила его руку и стала рассматривать ладонь.
– Линия жизни длинная. Вертикальная тоже, еще и толстая. Если будешь принимать решения в те года, когда твой возраст будет заканчиваться на девятку, доживешь до ста лет. А вот жена умрет раньше тебя, – произнесла Пом и расхохоталась.
– Ты умеешь читать по ладони? – удивился Сонби.
– Как видишь.
Обычно он в такое не верил, но, когда Пом пришла к ним в класс, да еще и в ханбоке, он сразу понял, что она не такая как все.
– А что там с успехом в жизни?
Это интересовало Сонби больше всего. Она уверенно потрясла его ладонь, приговаривая:
– Сейчас посмотрим, что тут у нас.
«Ну давай, говори скорее, не тяни», – мысленно подгонял ее он. Ему не терпелось узнать.
– Птица летит, – наконец сказала Пом.
«Она имеет в виду, что я буду лететь навстречу будущему», – решил Сонби, а вслух сказал:
– Как я и думал, все мои старания окупятся.
Пом не обратила на его слова внимания и что-то пробормотала, словно стих:
– Это птица. Летящая птица. Она должна лететь. Лететь весь день без отдыха в поисках еды. Будет тяжело. Несчастная птица.
Пом с тревогой посмотрела на Сонби. Казалось, атмосфера вокруг наэлектризовалась. Он почувствовал себя неловко. «Она надо мной издевается? Тяжело? Несчастная птица? Не знаю, что это значит, но точно ничего хорошего. Как же мне все это надоело…»
– Что бы еще посмотреть? Ага, брак…
– Ну уж нет, жениться я не собираюсь, – категорично заявил Сонби.
– Почему? – Пом, хоть и росла без матери, не понимала его. – Ты же тоже…
«Из неполной семьи», – хотела добавить она, но ком встал у нее в горле.
Сонби стало жалко себя. Своими разговорами и поведением Пом сводила его с ума. «Угораздило же повестись на это гадание», – подумал он.
– Можешь отпустить мою руку? – сказал Сонби раздраженно.
Весенний ветерок слегка колыхал головки цветов. Ученики наблюдали за Сонби и Пом, которые стояли под пальмой, держась за руки. Девочки стали перешептываться, а одному из одноклассников удалось их сфотографировать. Кто-то даже крикнул: «У-у! Свидание под пальмой!»
Сонби хотел объяснить, что они все не так поняли, но Пом как ни в чем не бывало продолжала держать его за руку. Он попытался освободиться, но ее хватка была крепкой.
На перемене после пятого урока Пом собрала рюкзак, подошла к одному из одноклассников и сказала: