ЧерновикПолная версия:
Равиль Валиев Сердце под кителем. Черный полковник из Севастополя
- + Увеличить шрифт
- - Уменьшить шрифт
Селянин внимательно вгляделся в лицо Меркульева. На секунду задержал взгляд на коротком шраме, наискосок пересекающего правую щеку майора. После паузы буркнул:
– Ну и чем нам может помочь подмосковный опер?
– О! – оживился майор, – много чем! Ну, например… стороннему человеку нелегко разобраться в местных хитросплетениях жизни, но собрать необходимую информацию – запросто! То, о чем местные вряд ли будут говорить своим, стороннему человеку, может и откроют… тем более в расслабляющей обстановке…
– В смысле? – нахмурился следователь, – какой-такой расслабляющей обстановке?
Меркульев усмехнулся и, глядя в их ожидающие лица, раздельно повторил, постукивая указательным пальцем себя по кадыку:
– Расслабляющей!
– Тьфу, ты, – сплюнул Селянин, – бухать что ли с ними?
– Зачем бухать? Участвовать и слушать, – Меркульев пожал плечами, – нужно рейд по увеселительным заведениям устроить. Подшофе люди многое рассказывают, глядишь и выплывет что-нибудь ценное…
Селянин продолжал хмуриться, с подозрением глядя на расплывшееся в улыбке лицо Конацкого.
– Ты чего это, Ростислав возрадовался? Не тебе же этот праздник устраивать…
– Да я ничего, Юрий Палыч, – Ростик и не думал гасить довольную ухмылку, – идея-то хороша!
– Ох, ребятки, – Вздохнул Селянин, откинулся на стуле и вновь задержал взгляд на Меркульеве, – как ты себе это представляешь?
Меркульев вытер пот со лба и махнул подбородком на Конацкого.
– Все просто, Юрий Палыч. Мы с Ростиком загуляем на пару вечеров, пройдемся по местным злачным заведениям, не так уж их и много же у вас тут? Тут поговорим, послушаем, там заведем знакомства – глядишь и нарисуется картинка какая-никакая… Я кстати, немного пока, но пощупал местный народ – бояться люди… – он помолчал секунду, но продолжил, глядя на Селянина – вот скажите мне друзья – отчего это вдруг, насильник в слухах милиционером стал? Народ наш, он ведь не прост, ох не прост… А на пустом месте слухи не рождаются – значит есть какие-то свидетели… или может потерпевшие, а?
Селянин долго, исподлобья сверлил взглядом переносицу майора, затем неожиданно для офицеров, шумно встал. При этом, в небольшом кабинете, предельно заваленном бумажным хламом, стало ощутимее теснее. Он, не обращая внимания на их озадаченные лица, оправил полы серого пиджака и подошел к коричневому шкафу, стоящем у окна. Молча, открыл створки, достал стеклянную бутылку «Боржоми» и поставил на стол.
Следующим движением достал оттуда же три стакана и, держа их за края, снова сел на свое место.
–Открой, Ростик? – попросил он, выдувая пыль из стаканов.
Ростислав пожал плечами, но взял бутылку и зацепил зубчатую крышку о край столешницы.
Шипящая струя поделила содержимое бутылки на три одинаковых сосуда, наполненных манящей влагой.
Селянин поставил пустую бутылку на пол и махнул головой на стаканы:
– Милости прошу, товарищи офицеры… освежайтесь.
Меркульев и Конацкий обменялись взглядами, но не стали чиниться – горло пересохло уже давно, и напиток пришелся как нельзя к стати.
Сам же Селянин несколькими крупными глотками опустошил свой стакан и аккуратно поставил его на край стола.
– Не сказать, что бы уж необычно, но сработать может, – он вытер рот тыльной стороной кисти и вновь прямо посмотрел на Меркульева, – только Ростика я тебе не дам, Сан Саныч, уж не обессудь… У него своих дел – выше крыши. Но, я думаю, он найдет кого-нибудь для этого славного дела, да, Ростислав?
– Хм… – Ростик не смог скрыть своего разочарования и со стуком поставил свой стакан на столешницу, – могу конечно, Юрий Палыч… Мишка Поляков, например… он-то уж знает весь наш пьющий Севастополь…
Меркульев с насаждением потягивал солоноватую жидкость и с удовольствием смотрел на эмоции своего младшего товарища.
Обстановка в кабинете неуловимо изменилась – исчезла неудобная настороженность, отставив после себя нормальную трудовую и дружескую атмосферу. Просто шло планирование операции.
– Поляков? – Селянин в задумчивости пожевал губу, – ну, возможно…
Обиженный Ростислав повернулся к майору и пояснил:
– Командир ДНД[1]приборостроительного института… Всё в бой рвется… Из армии только, комсомолец, боевой вьюноша…
Оба, Селянин и Ростислав замолчали и посмотрели на Меркульева странным взглядом.
– Ну?!? – первым не выдержал майор, – что не так?
– Да все так, – поморщился Ростик, – просто до армии гулял он здорово…
– А вот это – отлично! – развеселился Меркульев, – значит со знанием дела товарищ!
[1] Добровольная народная дружина – советская добровольная организация, оказывающая помощь государственным правоохранительным органам в охране общественного порядка, охране государственной границы, на уровне предприятия, коллективного хозяйства, домоуправления, улицы или села. (https://ru.wikipedia.org)
Глава 6
Ключ в руках неистово выплясывал тарантеллу, царапая краску двери, и только с третьего раза попал в замочную скважину.
Замок столь оглушительно пролязгал в бархатной тишине ночи, что ноги непроизвольно затряслись и он тревожно замер, внимательно вглядываясь в слепую темноту между рядами гаражей, напряженно ловя каждый шорох настороженным слухом.
Но стук встревоженного сердца, взбесившимся африканским тамтамом, заглушил любой звук, пытающийся пробиться в его уши.
Помотав головой он, он с трудом взял себя в руки, и осторожно потянул за одну створку ворот, мысленно похвалив себя за предусмотрительно смазанные петли.
Открыл и замер, прислушиваясь. Ничего не случилось – никто не прыгнул ему на спину, скручивая руки и крича о его вине. Знакомый, слегка затхлый воздух гаража возвратил ему утраченное спокойствие.
Он открыл настежь вторую створку ворот и торопливо сел за руль тихо урчащей машины.
Волнение все же сыграло свою роль – руки дрогнули и жесткий звук царапающегося металла, разорвал его сердце. Он взял чуть более чем нужно вправо, и задел таки стоящую в углу гаража металлическую раму. Досадливо помотав головой, все же загнал автомобиль внутрь, заглушил мотор и, не медля ни секунды, закрыл тяжелые створки гаражных ворот.
С облегчением выдохнул и в изнеможении сел на грязный бетонный пол, прислонившись к разогретому колесу, неистово воняющему горячей резиной.
На несколько томительных минут замер, откинув голову на металл машины и закрыв глаза. Тело понемногу отпускал жесткий обруч дичайшего напряжения. Всё! Он – дома! Черт! Черт!
Он поднес к глазам дрожащие ладони и долго, бездумно смотрел на них, словно пытаясь разглядеть в морщинистых линиях странную свою судьбу.
Глаза защипало от долгого и упорного сдерживания моргания, потому что, как только он смыкал веки, в гудящую голову назойливо пролезали картинки, того, что случилось с ним не более чем два часа назад.
Господи… что же это с ним происходит? Сознание металось по черепу, выбивая искры из глаз. Страх, отчаяние, отвращение к самому себе – качели эмоций попеременно терзали его душу, сходясь в одном, нестерпимом и пронзительным осознании – что же он наделал?!?
В ненависти к своему телу, к затаенному и спрятавшемуся в глубине сознания наслаждению он с силой ударил кулаком по бетонному полу. Острая боль в разбитых костяшках на секунду отвлекла его от тошнотворных мыслей, вырвав из груди долгий и пронзительный крик боли…
Испугавшись этого крика, он зарыдал навзрыд, размазывая по лицу грязь вперемешку с кровью и, в пароксизме раскаяния, начал биться затылком об податливый металл автомобиля.
Неожиданно для него – это помогло. В истерзанную душу наконец накатила пустота. Однако пустота была еще страшней.
Он сделал над собой усилие и медленно встал, равнодушно глядя на окровавленную руку. В воспаленном мозгу, назойливой мошкой, билась слабая мысль – что же делать? Боком пробрался к багажнику машины, долго не решаясь открыть его. Наконец решился.
Дрожащими руками, упираясь в плавный изгиб металла, потянул капот.
Тотчас в нос ударил сладковатый запах крови. Чужой крови…
Ноги опять подкосились и, чтобы не упасть, пришлось задом упереться в деревянную обшивку створки ворот.
Оставляя пятна крови на стене, он включил лампочку под потолком и тупо уставился на ворох окровавленных тряпок в тесном стальном пространстве.
«Боже мой!» – тотчас снова метрономом застучала паника в голове. Негнущимися пальцами он взял разорванное женское платье и, держа его на вытянутых руках, сделал несколько шагов в свой закуток.
Неожиданно в голове взорвался пенистый фейерверк, к горлу стремительно подступило содержимое желудка, и его бурно вырвало прямо на капот машины.
Опершись двумя руками о теплый металл, отряхивая гудящую голову и морщась от нестерпимой вони, он исподлобья осмотрелся.
Ад! Это был ад. Его персональный, созданный только для него и им самим ад…
Вся эта грязь, неистовая похоть и нестерпимое желание причинять боль – это и была его жизнь! Все остальное всего лишь ширма, кисея, закрывающая его истинную суть…
Эта мысль, внезапно логичная и понятная, приоткрыла в его душе, доселе неизведанную, дверцу ведущую… куда?
Он медленно смел ладошкой с лица липкую жижу, стряхнул на пол и, уже вполне осознанно, вытер руки о тонкую ткань платья, еще помнящую тепло молодого тела.
Пусть будет так! Он – чудовище! Но сопротивляться темному и пугающе тяжелому давлению, идущему изнутри его подсознания, сил не оставалось.
Это понимание, и принятие неизбежного, неожиданно для него самого вылилось в нервный смех, перекосивший его лицо гримасой злобы.
Теперь он знал – все не просто так! Это был его путь! Его судьба. И все в этом пути складывалось, так как надо – он, наконец, осознал свое место и предназначение…
Взбодренный своими размышлениями, он выпрямился и, уже другими глазами осмотрелся.
Машина, занимающая добрую часть гаража, устало потрескивала остывающим двигателем. Вонь в помещении стояла нестерпимая, но это решаемо, нужно было всего лишь помыть тут всё и проветрить…
Ладони от нахлынувших, до этого момента прятавшихся в глубине сознания, воспоминаний вспотели и он снова повертел в руках ткань платья. После недолгого колебания поднес его к носу и глубоко вдохнул. Слабый аромат женского тела пробивался сквозь резкий запах крови, рождая в душе странные чувства – отвращение испарилось восвояси, прихватив с собой слабое и немощное чувство раскаяния.
Внизу живота ощутимо потяжелело, и он с трудом сглотнул тягучую слюну. Тотчас в сознание вспышкой ворвалось долго сдерживаемое возбуждение.
Он зарычал и еще глубже погрузил лицо в грязную, воняющую смертью тряпку. Память услужливо подкинула страшные, но такие волнующие сюжеты…
О, эта тонкая, податливая женская шейка! Как глубоко погружаются пальцы в нежную, трепещущую плоть… Эти минуты абсолютной власти над телом человека, эта неистовая страсть и возбуждение, покрывающая сознание багровой пеленой!
Он вновь и вновь переживал эти секунды, незаметно для себя погружаясь в сомнамбулическое состояние, пропуская через себя все то, что свершилось с ним этой ночью.
Куда там карты и все его фантазии! Реальность была, не в пример, красочней и чувственней.
Страшно стало только тогда, когда он понял – сдерживать себя он больше не может, да и не хочет. Поняла это и она.
В ту секунду, когда они встретились глазами, она прочитала в них свой приговор.
И с этого момента только смерть могла завершить этот черный танец.
Конечно она сопротивлялась, простая советская девушка, она истово цеплялась за остатки своей жизни, но куда там… Сто озверевших мужских килограммов вершили свое пиршество…
И только тогда, когда все закончилось, и он, пыхтя и остывая от совершенного, остановился наконец, только тогда и накрыл его этот ужас. Который не отпускал его до сих пор, примешивая свой горький привкус в любой его поступок…
Почти в бессознательном состоянии он вытащил безвольное и истерзанное женское тело из машины, отволок его к краю скалы и сбросил в море.
Ее же платьем, как смог, протер салон от крови, проникшей кажется во все потаенные уголки машины. Попутно удивляясь – как много оказывается ее в таком маленьком теле.
Потом были панические, почти не оставившие след в сознании, километры.
Закончившиеся здесь…
Он шумно выдохнул, и сбросил наконец это платье в корзину, стоявшую рядом с диваном. Вновь осмотрелся.
Взгляд уперся в глубокие царапины и вмятины на металле машины. Он поморщился – а вот это было неправильно, негоже привлекать к себе внимание. Нужно убраться и по возможности починить неисправности.
Отныне его жизнь должна была подчиняться единой дирекции – никто не должен даже в мыслях связать то, что случилось с ним.
Он ведь не дурак – тело, скорее всего, обнаружат. Слишком он спешил. Разволновался… Будут искать. И искать истово – шутка ли, такое преступление.
Сплюнув от досады, решил заняться делом – переживаниями ситуацию не изменить, а насущные проблемы ждать не будут. Ночь заканчивалась, и нужно было успеть уничтожить улики.
Он сделал несколько шагов, но тошнота, словно обухом по голове, снова накрыла его. А вместе с ней, ломая вроде как успокоившуюся совесть, пришел страх.
Он вновь в панике огляделся, краем сознания отмечая нездоровую свою рефлексию. Дыхание перехватило, и он, почти не думая, рывком открыл дверцу шкафа и вытащил из его глубины початую бутылку «Пшеничной».
Два глубоких глотка горькой жидкости, выпитой прямо из горлышка, на секунду прочистили мозг. Но мутная хмарь не хотела отпускать мятущееся сознание, и тогда он решился залить свой страх водкой, надеясь на то, что волшебная жидкость поможет ему выпутаться из этой ситуации.
Глава 7
Гостеприимен Крым! Ох, как гостеприимен… иногда даже чересчур.
Меркульев облизал пальцы и сыто откинулся на спинк
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
