Рафаэль Марсович Миргазизов
Селитра
2
День опять выдался жарким и безветренным. На синем небе неподвижно застыли большие ватные облака. Мы с Рустамом отдыхали, а Тагир добивал «середку», он быстро втянулся в обычный ритм. Это был третий вагон, и кажется, на сегодня последний.
К нам подошел бригадир грузчиков второй смены – селитра с комбината отгружалась круглосуточно днем и ночью с трех линий. Мы работали на первой.
– Братишки, подмена нужна, – обратился к нам за помощью светловолосый высокий эстонец Сява, чисто выговаривая русские слова – долгая разлука с исторической Родиной почти выветрила из его речи тягучий прибалтийский акцент.
Вообще–то, настоящее имя эстонца было Сильво, но все называли его Сявой. Выяснилось, что один из членов его бригады, недавно «откинувшийся» Гога, снова попал в ментовку. Скорее всего, Гогу опять прихватили с анашей. Хотя Сева темнил и втирал нам, что произошла какая–та непонятка, менты, мол, разберутся и Гогу завтра выпустят. А пока его нужно было подменить. Сява не хотел обращаться к мастеру – тогда им дали бы дежурного рабочего, но на бригаду могли наложить штрафные санкции. Поэтому грузчики предпочитали в таких случаях договариваться между собой.
Сява присел возле нас на корточки и выложил на пол три мятые денежные купюры:
– Вот, Гога передал. Всё по таксе.
Такса известна – 25 рублей. Это были неплохие деньги, на них можно было купить килограммов 7–8 говядины или ящик портвейна.
– А с Зэком не пробовал говорить? – предложил вариант Рустам.
– Зэка сейчас здесь нет, его уже перехватили на второй очереди.
Зэком был настоящий зэк – заключенный, сбежавший с зоны. Он скрывался и жил в цеху селитры, оборудовав себе за раздевалкой лежбище из старых спецовок и бушлатов. Все рабочие знали об этом, но никто не собирался его сдавать. Имя его было неизвестно, называли просто Зэком и всё. Зэк выучился ремеслу грузчика и даже уверенно «бил серёдку», поэтому за подменой в первую очередь обращались именно к нему. Но Зэк был уже занят.
Я сам бы остался, бабки во как нужны! – стал вслух размышлять Рустам, понимая что нельзя сразу отказывать коллегам, в жизни всякое бывает, нам тоже могла когда–нибудь понадобится их помощь. – Да у пацана сегодня день рожденья.
– Поздравляю! Сколько лет пацану?
– Три. Жена стол готовит, теща заявится…
– Да, теща – это святое, – согласился Сява.
– А Тагир только третий день из отпуска, – продолжил дипломатические переговоры наш бригадир.
– Да, сломаться может, – опять понимающе кивнул эстонец.
Действительно, выдержать даже одну смену на погрузке селитры неподготовленному человеку было крайне тяжело, просто невозможно. А тут предстояло отпахать кряду 16 часов. Спортсмен–тяжелоатлет международного уровня, готовясь к престижным соревнованиям, за одну тренировку в различных упражнениях и подходах поднимает в суммарном объеме общий вес до 20–25 тонн. Грузчик же на селитре за смену перетаскивает 65–80 тонн груза! За две смены – соответственно 130–180 тонн!
Я пару раз выходил на подмену. Тяжело, конечно, но не смертельно. Придется выручать ребят, все к этому и склоняется, просто Рустам тянет резину, хочет, чтобы я сам предложил свои услуги.
– Хорошо, у меня вечер сегодня свободный, я подменю.
– Ну вот и ладушки, – обрадовался Сява, дружески похлопал меня по плечу и почапал в раздевалку переодеваться.
– Смотри, они там под допингом пашут, ты этим особо не увлекайся, а то и сам подсядешь, – прощаясь, предупредил меня Рустам.
Бригада Сявы была особенной. Все ее члены – бывшие зеки – покуривали травку. Поэтому Рустам так менжевался, хотел, наверное, уберечь меня от дурного влияния. Но выбора у нас не было – сегодня откажешься ты, завтра откажут тебе.
Вопреки ожиданию первый вагон мы отгрузили быстро и легко. Усталости я ещё не чувствовал. Правда, Сява благородно отстранил меня «от серёдки», сказав, что «бить серёдку» он будет сам с Кάзай – третьим грузчиком их бригады.
Тонкие черты лица, голубые глаза, длинные белокурые волосы, перевязанные на лбу красной тесёмкой – было в облике Сильво что–то разбойничье–аристократическое, несмотря на его плебейский наряд селитрового грузчика. Независимый взгляд и распахнутая рубашка, обнажавшая мускулистую грудь с золотой цепочкой дополняли этот портрет вольного викинга северных морей, непонятно каким ветром занесенного в горячие южные степи.
Я вспомнил, что видел Сильво и раньше, до того, как перешел в цех селитры из лаборатории азота, где работал слесарем. Однажды в сумерках, задержавшись на заводе, я пешком возвращался домой через большой пустырь и наблюдал такую картину. Три подвыпивших блатаря с фирменными финками, заточенными на местной зоне, гонялись за каким–то высоким блондином. Безоружный Сильво – а это был он – убегал от докопавшихся до него бандюков. Убегать–то он убегал, но как–то странно, вроде как понарошку. Сильво вдруг резко останавливался, хлыстал своих преследователей брючным ремнем, ловко уворачивался от ответных ударов и бежал в противоположном направлении. Если бы я тогда уже был знаком с Сильво, то, конечно, вступился бы за него…
Во время короткого ужина – бутылка кефира, помидоры, пара бутербродов, которые раскладывались тут же на бетонке железнодорожной платформы – Сява «забил косяк». Из папиросы «Беломор канал» вытряхивался на ладонь весь табак и смешивался с зеленой, похожей на пластилин массой – анашой. Затем все тщательно и долго разминалось пальцами и забивалось обратно в ствол беломорины. «Косяк» готов!
– На, дёрни! – передал мне Сява издающую резкий характерный запах папироску. – И вдыхай, медленно, глубоко, жуй, как хлеб.
Я поперхнулся, слишком глубоко вдохнув в себя дым. Две следующие затяжки я совершил более удачно и передал анашу Казе.
Тот, блаженно зажмурив глаза, стал жадно втягивать в себя дурманящее зелье. Уже после второго круга Каза стал над чем–то громко и, как мне показалось, беспричинно хохотать.
– Ты я, вижу, у нас недавно, привыкаешь? – участливо спросил Сява.
– Как недавно, уже второй год… Да ничё, нормально.
– Сейчас еще нормальней будет, – пообещал бригадир и протянул мне дотлевающую папиросу.
– А ты зачем меня от «серёдки» оттёр, не доверяешь? – в голове что–то зашумело.
– Да нет, вижу, парень ты здоровый, но зачем пуп рвать две смены подряд.
– Что–там «серёдка», – вдруг неожиданно вступил в разговор переставший смеяться Каза. – У нас тута один «шкаф» работал, здорове–е–енный такой бугай, под два метра. Так он не «серёдку», а на спор вагон бил! Один, сукой буду! Помнишь, Сява?
– Угу, – подтвердил бригадир. – Я же с ним и спорил. На ящик коньяку.
– И что, выставил он тебе коньяк? – спросил я.
– Выставил. Только не он мне, а я ему.
– Да иди ты! – не поверил я. – Это же невозможно одному 65 тонн поднять! И как он один «на дальняк» мог бегать? За шесть секунд? Тут втроём едва поспеваем…
– А он и не бегал. Он своими граблями с середины вагона мешки «на дальняк» закидывал. Сначала по два–три «этажа» складывал, потом всё выше и выше. А «серёдку» под самую крышу поднял, «этажей» 17–18… Получилась такая пирамида. Взвесили вагон – точняк 65 тонн потянуло!
– Точняк, 65. Я сам видел, бля буду! – подтвердил Каза и опять заржал, как сумасшедший – Ха–ха–ха! Бля буду! Ха–ха–ха!
Как загружали два последних вагона, я помню плохо. Всё плыло перед глазами, словно в тумане. Помню только, как всё время дико ржал Каза, тряся своим нескладным неспортивным телом и наставлял меня Сява:
– Бери мешок и бросай его, как тряпку, будто он ничего не весит!
К концу второй смены я, действительно, перестал чувствовать груз. 50–килограммовые мешки казались мне даже не тряпкой, а какими–то снежинками, которые я небрежно смахивал со своих плеч.
После работы Сява предложил «забить» еще один «косячок», но я, сославшись на неотложные дела, отказался и поспешил домой.
– Ладно, покедова, мужики!
– Мужики в поле землю пашут, – недобро отозвался Каза.
– Остынь, он же зону не нюхал, по фене не ботает, – урезонил его Сява.
Оглянувшись, в бледном свете синей луны я увидел, как по крыше последнего вагона передвигается какой–то темный силуэт. Я плотно зажмурил глаза, потряс головой и снова разомкнул веки – фигура исчезла, как будто в вагон провалилась!
«Надо же, уже и глюки начались», – подумал я и прибавил ходу.