Рафаэль Дамиров
Молот. Начало пути
Я стоял спокойно, оперевшись о молот. Это еще больше вывело халка из себя. Совсем обезумев от ярости, он подлетел ко мне, намереваясь искромсать на ходу.
Я резко нырнул ему под ноги, швырнув горсть песка в глаза. Тот, ослепленный, пролетел надо мной, чуть не врезавшись в стену. Я подскочил к нему сзади и что есть дури ударил молотом по башке, вмяв шлем в череп. Оглушенный и ослепленный Грэндоль упал на колени. Есть контузия! Главное, не дать ему встать! Второй удар по шлему я нанес в район срезанного уха. Третий в затылок, четвертый сверху. Халк поплыл, но и меня почти оставили силы. Я молотил врага по голове, пока тот замертво не рухнул рылом в песок. Клепки на его шлеме были разбиты, и пластины врезались в череп. Густая кровь вытекала из забрала, питая ненасытную арену.
Я тоже был весь в крови. В пылу боя я даже не заметил, что у меня отрублен кончик мизинца на левой руке. Рана уже затянулась, но фаланга так и не отросла. Еле держась на ногах, я готов был упасть от усталости рядом с поверженными врагом. Но нельзя… В глазах толпы я теперь Победитель, а не убийца крестьян. Зрители ко мне прониклись… А массовым сознанием управлять всегда легче, и сильным города сего придется сдержать обещание и дать мне вольную.
А теперь победу надо закрепить… Я сдернул с монстра шлем и поморщился. Мерзкая окровавленная морда смотрела на меня застывшими посмертно поросячьими глазками. Я поднял тяжелый топор и одним ударом перерубил толстую шею. Схватил голову за жидкие патлы и поднял ее вверх.
– Молот! Молот! – скандировал люд.
Глашатай переминался с ноги на ногу, поглядывая на короля, такого исхода никто не ожидал – еще много гладиаторов было припасено на растерзание Грэндолю. Наконец, Солт кивнул ему.
– По законам славного королевства Солт, – начал глашатай. – Только один победитель получает свободу и сто монет. В этом бою живы двое – Скала и Молот. Только один из них покинет арену живым.
Скала уже очнулся и попытался встать. Но боль от сломанных ребер и отбитой грудины уложила его на песок.
Я приблизился к нему. Его глаза удручающе смотрели на меня:
– Добей меня, чужеземец, ты победил.
Я поднял молот кверху и прокричал, обращаясь к толпе:
– Раненый воин не может биться, а победителем не стать, убив беззащитного!
Да-а-а! – заревели зрители.
Вспомнив курс разведшколы для переговорщиков, я пытался манипулировать толпой. Для толпы характерно автоматическое мышление: нужно использовать мощные стереотипные понятия и эмоциональные образы:
– Разве так поступают благородные воины?! Разве этому учат нас боги?
– Нет! – закричали зрители.
Ну хоть с богами угадал, в этом мире они тоже есть…
– Тогда почему я должен лишить жизни воина, достойно сражавшегося на арене во славу города Даромира? Почему его кровью, а не кровью врага, я должен вымазать дорогу к своей свободе?
– Таков закон королевства, – возразил глашатай.
– Закон гласит, что победителем может быть только один! Тогда я прошу короля Солта разрешить мне выкупить за сто монет, которые мне причитаются, раба Скалу на правах победителя. Закон не будет нарушен – победитель один, а Скала – раб победителя!
– Да-а! Слава победителю Молоту! – раззадорился люд.
Я посмотрел на Солта. Нахмурившись, король о чем-то переговаривался со своими советниками. Я перевел взгляд на его дочь, та поспешила опустить глаза, украдкой поглядывая на меня.
Один из советников подбежал к глашатаю и что-то ему прошептал на ухо, после чего тот подчеркнуто торжественно объявил:
– Великодушный король Солт объявляет Молота победителем и дозволяет ему выкупить раба Скалу!
Толпа взорвалась воплем восхищения королевской справедливостью.
Глава 3
– Ты свободен, вот пергамент с твоей вольной, – Каливан вручил мне свиток в оружейном зале.
– Хотелось бы поблагодарить, да не за что, – поморщился я, почесав щетинистый подбородок.
– Ты преступник, который смыл свой грех кровью, ты должен быть благодарен милости Короля.
– Если я и совершил какой грех, то явно не в этом мире, и все что я должен, я вам прощаю.
– Страшен не сам грех, а бесстыдство после него. Не глумись над Законом, чужеземец.
– Теперь меня зовут Молот. Позволь, я оставлю молот себе?
– Ты победитель и можешь выбрать любое оружие в этой комнате, лишь прошу, оставь Скалу мне, я дам тебе за него три любых раба, каких сам выберешь.
Скала понуро переминался рядом, опершись о стену, и исподлобья поглядывал на нас.
– Нет. Я освобождаю Скалу, оформи там соответствующий протокольчик, т. е. вольную и отпусти его с богом.
Глаза Скалы округлились, а губы, хватая воздух, выдохнули:
– Молот…
* * *
Я брел по городской улочке с молотом на плече. Мимо шныряли горожане, кто-то даже узнавал меня, тыча пальцем и перешептываясь. В кармане звенели семь золотых монет, любезно дарованных Каливаном как «выходное пособие».
Итоги подведём… Убил халка. Купил раба и дал ему вольную. Прибарахлился молотом. Нахожусь неизвестно где, с неясными перспективами. Не буду больше пить текилу. Хотя, какая этому разумная альтернатива? Теперь я уверен, что не сплю и не сошел с ума. Вероятно, я попал в параллельный мир, устройство которого мне предстоит понять. Основное правило разведчика: хочешь выжить – изучи врага своего лучше, чем себя. И не имеет значения, кто враг: солдат, враждебное государство или чужой мир.
Выжить и вернуться домой – задача номер раз на последующую жизнь. Попал я сюда с помощью магии, значит и для возвращения нужно использовать колдовские силы. Искать ведьму… Ведьма – от слова ведать. Это у нас значение слова извратили, придав ему ругательный смысл: одинокая злая баба – всегда ведьма. А здесь ведьмы настоящие…
Темнело. Пора позаботиться о ночлеге. Человек – существо нежное, для выживания ему требуется пища, убежище и телик с плоским экраном. Мне проще – достаточно пищи. Но бутылочка пива не помешает: хочется жить, а не выживать. Как говорится «Жить – хорошо, а хорошо жить – еще лучше».
Я очутился в безлюдном переулке и притаился за углом. Через несколько секунд послышались шаги. Когда звук поравнялся со мной, я выкинул удар кулаком из-за угла в пространство, где должна была находиться голова идущего.
Хрясь! Тело шмякнулось на мостовую и затихло. Второму вывернул кисть рычагом, уложив на брусчатку и наступив на голову. Неизвестный выронил нож и застонал:
– Больно, не крути!
– Кто такие, и зачем за мной следите? – я надавил на заломленную кисть.
Шпион застонал, но ничего не ответил. Хрусь! Щелкнул сломанный сустав, а я уже выворачивал другую руку.
– А-а-а! Постой! Я скажу!.. Мы воины охраны короля, нас послал Солт.
– Зачем?
– Узнать, представляешь ли ты опасность или нет!
– Врешь!
– Клянусь богами!
Хрусь! И вторая кисть повисла плетью.
Мне его признания были уже не нужны: обшарив карманы, я вытащил у шпиона кинжал, стилет и удавку из конского волоса – набор киллера. Король послал по мою душу убийц. Неудивительно… Кто такое стерпит, когда чужеземец диктует свои условия верховному правителю на глазах его народа.
Второй киллер очнулся и, выхватив нож, ринулся на меня. Я отбил тычковый удар, и, вывернув его руку с ножом, отточенным движением свернул ему шею. Это вы с мечами и копьями умельцы… а врукопашную вам до меня, как русалке до шпагата.
Первый шпион с поломанными руками отполз и вжался в стену. Я поднял с земли молот.
– Я оставлю тебя в живых, – заверил я его, чтобы тот не орал на всю улицу. – Передай Солту, что чужеземец покидает королевство, и искать его бессмысленно.
– Да-да, – немного успокоившись, закивал тот головой.
Бум! И молот размозжил ему голову, вдавив череп в стену…
Прикончив его, я выиграл время. А искать меня в любом случае будут – теперь я персона нон грата. А в этом мире разговор с такими короткий – клинок в бок и в канаву.
Я обшарил тела, разжившись десятком золотых, двумя боевыми ножами, стилетом, удавкой и заплечной сумкой. Сняв с одного из трупов плащ-накидку, я завернул в нее молот – узнаваемость мне ни к чему. Лучший боец – это не тот, кто одержал победу, а кого не обнаружили.
– Убийца! – где-то в конце переулка заверещала уставившаяся на меня баба.
Я накинул на голову капюшон трофейной накидки и юркнул в подворотню.
* * *
Таверна постоялого двора встретила запахом жареного лука и пива. Изрезанные дубовые столы почти все заняты оживленно болтающей разномастной публикой. Никто не обратил на меня внимания.
– Жареного мяса и кувшин пива, – я кинул хозяину заведения, восседавшему за стойкой из черного камня, один золотой. – Еще нужна комната на ночь, лучшая, что у тебя есть.
Глаза трактирщика блеснули. Я понял, что один золотой – слишком высокая плата за требуемые услуги. Ну да ладно… Сделаю вид, что так и надо. Главное, себя не выдать, а завтра поменяю место дислокации. Как говориться: «Утро вечера дряннее».
Комната, в которую я заселился, оказалась просторной. Пока прислуга таскала горячую воду в огромную кадку посреди комнаты, я валялся на большой резной кровати, в изголовье которой торчали чучела зверей. Сытый и хмельной после местного кислого пива, я размышлял о путях возвращения домой.
Подлая мыслишка свербила сознание. А оно мне надо? Так ли я хочу вернуться туда, где вновь стану винтиком госмашины… Как сказал кто-то из классиков: «Служить бы рад, прислуживаться тошно». Лет через пять спишут по выслуге, а дальше работа охранником, – телевизор-диван-пиво, – и медленное угасание боевого офицера. А в худшем случае – пьяная драка в баре с быдлом, не уважающим законы чести, и срок за причинение тяжких телесных. У нас за собачью преданность обычно вознаграждают костью…
Ни котенка, ни щененка… Жена погибла, не успев родить, а от других не хочу. Не могу… Может оно и к лучшему, что ведьма выбрала меня… Если кажется, что надо что-то менять в своей жизни – то это не кажется.
– Все готово, господин, – прервала мои мысли наливная тетка в белом фартуке, указав на дымящуюся кадку и чистое полотенце.
Я запер дверь на засов и нырнул в бадью. Два дня уже не мылся! За это время успел побывать пленником, рабом, гладиатором, вольным человеком, убийцей и человеком вне закона. Да-а… Карьера прет!
* * *
Хор петухов разбудил с рассветом. Спать пришлось в одежде, на случай непредвиденной опасности. Но вроде все обошлось. Если ночью за мной не пришли, значит, никто не узнал в усталом путнике вчерашнего героя арены.
Выходы из города наверняка уже перекрыты, а по улицам рыщут стражники. Но фотки моей ни у кого нет. Искать будут рослого человека в рваных кожаных доспехах и с молотом в руках, так что антураж пора менять. Зачастую наша жизнь зависит от способности убеждать, что мы те, за кого себя выдаем…
Наскоро перекусив остатками жареного мяса и накинув трофейную плащ-накидку, я поспешил на рынок. На прилавках вовсю шла торговля. Чумазые торговки и холеные пузаны в узорчатых халатах, шныряющие воришки и солидные мужи в кафтанах – все смешалось и двигалось. Рынок жил своей бурлящей жизнью. Это единственное место в любом городе, где все равны. Потому высокоблагороднейшие и утонченные натуры избегают таких мест, предпочитая бутики и обособленные магазины.
Я остановился у лавки с копченым мясом. Заботливая торговка пыталась взвесить старушке десять фунтов мяса так, чтобы той нести было не тяжело. Я поймал за руку ушлую тетку, когда та подсунула под чашу весов маленькую гирьку.
– Мадам, я служитель королевского ведомства в области управления делами казначейства и торговли, – обратился я к торговке. – Если не хотите потерять это место и получить штраф, отдайте бабуле выбранный товар за полцены. А мне заверните самый ароматный окорок и буханку свежего хлеба.
Тетка, хлопая глазами и раскрыв рот, спешно исполнила мою просьбу. Запасшись провизией, я заглянул в одежную лавку. Стены завешаны плащами, рубахами и прочим тряпьем. Запах дубленой кожи и воска смешался с приглушенным светом лампад.
– Что вам угодно, уважаемый? – юркий старичок скептически разглядывал меня.
– Подберите мне одежду для полной смены наряда.
– Да, конечно! – оживившись, старик бросился предлагать мне свои тряпки.
Мой рост и спортивное сложение вполне вписывались в местные мужские стандарты и проблем с выбором одежды не оказалось.
Я присмотрел наиболее удобные, не слишком броские, но крепкие вещи, облачившись в черную ситцевую рубаху, коричневую тунику из оленьей кожи на шнуровке с капюшоном, штаны из мягкой кофейной замши и высокие сапоги из телячьей кожи. Подпоясавшись широким ремнем с вышивкой, дополнил одеяние легким плащом из стриженого меха куницы, а на голову повязал платок из тонких кожаных лоскутов.
Ну вот! Подумал я, глядя в тусклое кривое зеркало. Наступает следующая ступень «карьеры» – бродяга-странник.
– Сколько с меня? – спросил я, уловив на себе хитрый взгляд торговца.
– Тебе в дар, Молот.
– Ты узнал меня, старик. И не боишься, что поплатишься жизнью? Наверняка тебе известно, что за меня назначена награда.
– Узнал, но не сразу. Нет, не боюсь… Если бы я хотел получить награду, то вызвал бы стражников по-тихому. И ты меня не убьешь, потому что знаешь, что я прав. Меня зовут Рон, – старик учтиво поклонился. – Скала, которого ты пощадил и даровал свободу – мой племянник. Он единственный, кто остался у меня из родных. Я бесконечно тебе благодарен, Молот…
Мы разговорились, и Рон поведал, как покинуть город незамеченным и сообщил мне общие сведения о королевстве.
Оказалось, что Солт – королевство с единственным городом Даромиром, окруженным многочисленными деревнями и фермами. На севере земля обрывается бескрайними водами Великой воды, за которые не решаются уходить даже самые отважные мореплаватели. На западе от королевства – неприступные горы, на востоке – граница с дружественным королевством Тэпия, управляемой родной сестрой короля Солта – королевой Тэпией.
Лишь через южную границу можно попасть в другие земли. Но для этого нужно преодолеть Долину Теней – необитаемую пустошь из почти непроходимых лесов, болот и холмов, раскинувшихся на десятки, а может быть и сотни дней пути. Никто точно не знает, потому что никто оттуда еще не возвращался. Лишь иногда южные границы пересекали враждебные чужеземцы, говорящие на незнакомом языке. Легенды гласили, что из дальних стран, расположенных за Долиной Теней в старые времена на королевство осуществляли набеги жестокие существа, похожие на людей. Но когда это было, и как они выглядят, никто уже не помнил.
Я попрощался с торговцем, получив вдобавок от него в дар еще и пергаментный сверток с картой обоих королевств.
Следующая остановка – оружейная лавка. Там меня встречали уже по одежке – оружейник, рассыпаясь в любезностях, часто кланялся:
– Чего изволит господин? Для вас у меня есть отличный меч, выкованный в эпоху Фиморр, но если желаете, подберем что-нибудь попроще.
Фиморр? Знакомое слово… Что это значит? Вспомнил! Лана что-то упоминала о магии Фиморр, когда отправила меня сюда.
– Времена Фиморр – давно это было… – я многозначительно почесал щетину.
– С тех пор прошло двадцать поколений, Фиморр больше нет, их магия осталась в прошлом, а сталь меча победила время, – оружейник бережно поглаживал клинок меча.
Я задумался… Как же я домой попаду, если последнюю Фиморру убил я? Надо как-то аккуратно разузнать об их магии.
– А как же так, уважаемый? – воскликнул я. – Фиморр больше нет, а магия их живет?
– Как живет? – оружейник заморгал, теребя бородку.
– Она заключена в вашем мече, разве может оружие сохранять свои свойства так долго?
– Нет, что вы? Это вовсе не магия… Двадцать поколений назад на королевство упал небесный камень. Мастера добавляли его материал в сплав при изготовлении клинков. До сих пор тем клинкам нет равных.
– Меч я не жалую, продай мне два лучших твоих кинжала.
– Вот… – торговец выложил передо мной великолепный кинжал с черной полированной рукоятью.
– А второй?
– Второго такого нет, рукоять из каменного дерева, клинок из небесного камня.
Я взял кинжал и слегка провел острием по пальцу. Из линейного пореза выступила кровь – я даже не почувствовал, как рассек кожу.
– Осторожно, господин! – замахал руками оружейник. – Клинок очень острый, и его очень трудно затупить.
– Беру… Сколько?
– Пятнадцать золотых.
– Сколько?!
– Это лучший клинок в городе, господин, а может и во всем королевстве…
– Вот тебе десять золотых, два боевых ножа и стилет, – я вывалил трофейное оружие на прилавок.
Оружейник замешкался, рассматривая посредственные ножи. Тогда я сгреб свое барахло и молча направился к выходу.
– Постойте, господин! Хорошо, я согласен, – засеменил за мной торговец.
– Тогда вот этот чехол мне в придачу, – я ткнул пальцем в чехол из коричневой замши для ношения булавы, а про себя подумал: – Для молота самое-то будет, все ж не в руках его таскать, да и от любопытных глаз укрою.
Торговец немного сник, но возражать не стал. Я не умел торговаться, всегда считал это недостойным, а тут вдруг неплохо вышло сбить цену… Конечно! Если от денег зависит выживание, а карман почти пуст, приходится пересматривать свои принципы и убеждения.
Довольный, я вышел от оружейника и направился на рыночную коновязь. Купив молодого статного объезженного жеребца с седлом из красной кожи, я тронулся в путь. В городе оставаться было опасно. Нужно укрыться в какой-нибудь глухой деревушке, а оттуда уже искать следы Фиморр.
На рынке я узнал, что Фиморры – клан древних ведьм. Когда-то они жили среди людей. Но несколько веков назад они стали похищать младенцев, использую чистую кровь в обрядах черной магии. Праведный гнев обуял жителей королевств. Люди восстали и объявили ведьмам жестокую войну. Фиморр выслеживали и сжигали вместе с домами. Малейшее подозрение или донос соседей становились поводом для обвинения женщин в колдовстве. Святой огонь в те времена унес жизни не только нечисти, но и многих невинных. Это была темная и грязная война, когда от рук врага народу погибло в несколько раз меньше, чем от трусливого гнева разъяренной толпы.
Уцелевшие Фиморры затаились в глухих деревушках, доживая свой век под чужой личиной. Говорят, что их полностью истребили около ста лет назад. Но быть может, их потомки и сейчас скрываются на каких-нибудь отдаленных фермах. Возможно, единственное, что может вернуть меня домой – это их магия. А может, это был билет в один конец? Во всяком случае, пока я не найду ведьму – я об этом не узнаю. Вопросов у меня к ней много… А ответ я хочу получить один – как вернутся домой?
* * *
Подъехав к городским воротам, я небрежно махнул молодому стражнику. Тот, бросился было отпирать откидные ворота, брякая сползающими доспехами, но опомнившись, сказал:
– Всем мужчинам, покидающим город, с сегодняшнего дня велено иметь при себе разрешительную грамоту на выезд, подписанную командующим королевского легиона или одним из его помощников-командиров.
– Болван! – сверкнул я глазами, разве ты не видишь, кто перед тобой?
– Я второй день на службе, господин…
– Помощников-командиров Королевского легиона нужно знать в лицо, солдат! Меня зовут помощник-командир Элай. Как твое имя, боец?
– Мотеус, господин. Просто… Вы без доспехов и оружия…
– Отпирай дверь, Мотеус, если не хочешь вылететь со службы на второй день.
Парнишка бросился к воротам с криком:
– Открыть ворота помощнику-командиру Королевского легиона!
Стражники спустили цепь, и откидные ворота-мост бухнулись вниз, перекрыв крепостной ров. Я пришпорил коня и проскочил по мосту мимо поста охраны.
– До свиданья, помощник-командир Элай! – прокричал вслед Мотеус.
Клубы пыли за моей спиной донесли обрывки криков. У ворот поднялась тревога – бывалые стражники знали, что помощника-командира Элая в Королевском легионе не служило.
Глава 4
Кроны вековых сосен сковали небо, скрадывая солнечные лучи. Лапник цеплял бока лошади и ноги в стременах. Иногда казалось, что тропу проглотила лесная чаща, и дальше дороги нет. Но судя по рисованной на выбеленном свитке из телячьей кожи карте, двигался я в правильном направлении. До ближайшей деревни оставалось верст пятнадцать.
Лес расступился, и впереди показалась поляна с шалашами и очагом для костра. Я осторожно спешился и, спрятав лошадь на опушке, пробрался к лагерю. Минут десять просидел в зарослях, наблюдая за местностью – никого…
Я выбрался на поляну. Кострище давно остыло, но судя по основательным шалашам и паре землянок, лагерь был обитаем. Возле поленницы стояла знакомая до боли старая повозка с соломой. На ней меня привезли на невольничий рынок. Вот и пятна моей крови на ее бортах. Запустив руку в солому, я ощупал каждый сантиметр. Где же он? Пальцы схватили что-то твердое… Да! Я вытащил руку – на ладони сверкал и переливался алыми гранями осколок красного камня, подаривший мне заживление ран и понимание языка. А что, если носить его с собой постоянно? Его воздействие усилится? Я спрятал камень в кожаный мешочек, висевший на шее. Мешочек шел в комплекте с туникой – хранилище для амулетов и оберегов.
Как вдруг топот множества копыт нарушил тишину и нарастающим потоком заполнил пространство. На поляну ввалилась конница из десяти лесных разбойников. Японо-кочерыжка! Старые знакомые!
Но в хорошо одетом страннике они не узнали того голого чужеземца, которого нашли в лесу и продали в рабство.
Один из разбойников сбросил с лошади сверток из грубой мешковины. Сверток заерзал и всхлипнул.
– Что делает господин в глухом лесу? – пожилой оборванец в заношенном сюртуке и огромной шляпе, спрыгнув с лошади, желчно улыбался.
Оружия при нем не было – очевидно, главарь.
Остальные спешились и как бы невзначай окружали меня. На их лицах просматривались еле заметные ухмылки. Еще бы! Добыча обещала быть доброй: одежда, деньги и раб.
– Я королевский приказчик, держу путь в деревню для набора мужчин на службу в Королевском легионе, – выдал я без запинки, подумав, что вассалов короля они не трогают, но ошибся.
Подобравшийся сзади ударил меня дубиной, но на этот раз я был готов и ушел в сторону. Дубина провалилась в пустоту, и разбойник ухнул вслед за ней.
Я выхватил молот и снес головы двум ближним бандитам. Разбойники схватились за мечи и кинулись в атаку. Я ретировался к стене леса, чтобы меня не могли окружить.
– Взять живым! – взревел главарь.
Я крутил молотом, пробивая их защиту и ломая мечи. Еще один бандит упал с раскроенной головой.
Что-то обожгло, ударив меня в грудь. Стрела на треть вошла промеж ребер. Захрипев, я выронил молот и тут же получил два смертельных удара мечами в живот. Мое тело рухнуло на траву, и я затих…
* * *
Глаза закрыты, но притупленное сознание не угасло. Холод разлился по жилам, унося жизнь. Что-то горячее запульсировало в нагрудном мешочке, останавливая холод. Камень! Я не шевелился и был похож на труп, чувствуя, как сползаются края ран на животе. Плоть обволокла стрелу, пытаясь ее вытолкнуть. Силы возвращались ко мне…
– Такую одежду попортили! – сокрушался один из бандитов, обшаривая мое бездыханное тело.
Я почти восстановился, но торчащая в груди стрела не давала затянуться последней ране. Я открыл глаза и улыбнулся. Лицо разбойника перекосило, а челюсть отвисла. Одной рукой я нащупал кинжал на поясе, а другой, выдернув из груди стрелу, воткнул ее в открытый рот мародера.
Вскочив на ноги, я метнул кинжал в главаря, пробив его почти насквозь. Схватив молот, ринулся на безоружных бандитов. Те уже успели снять с поясов мечи и, развалившись в теньке, цедили пойло.
Они не сразу поняли, в чем дело. Лишь когда «восставший мертвец» раздробил ударами молота кости двоих их собратьев, четверо оставшихся в живых в ужасе разбежались, скрывшись в зарослях можжевельника.
Кто-то жалобно заскулил. Сверток! Я разрезал путы и скинул мешковину. Молодая крестьянка в льняном балахоне испуганно вытаращилась на меня.
– Не бойся, я тебе не враг, – взяв ее хрупкую руку, я помог девушке подняться.
Голубые глазищи недоуменно хлопали. Кругом валялись трупы разбойников, а я был один.
– Они плохо себя вели, – улыбнулся я. – Откуда ты?
– Меня зовут Тида, я из деревни Ксилон, здесь недалеко… – девушка махнула рукой в сторону, куда я изначально держал путь. – Спасибо, господин, что спасли меня от охотников за рабами!
– Как ты попала в плен?
– Им разрешено отлавливать беглых преступников и чужеземцев, пересекающих Долину Теней для продажи в рабство. Но они не гнушаются и деревенскими жителями, продавая их в соседнее королевство Тэпия. Спасибо, господин…
– Называй меня Молот.
– Да, господин Молот!
– Просто Молот…
Я собрал трофеи: мечи, два лука, запас провизии из вяленого мяса, сухарей и нескольких запечатанных бутылок местного пойла.
Лагерь я сжег, оставив один шалаш нетронутым, на всякий случай. Может, пригодится скрываться в лесу – неизвестно, что меня ждет. Трофейных лошадей взял с собой, связав их в одну сцепку.
Вечернее солнце красным лучиком проблескивало меж макушек деревьев, играя в золотистых волосах, раскинутых по девичьему стану на белой лошади. Тида ехала впереди, указывая путь в деревню Ксилон.
* * *
Дорога вывела из леса и спустилась в долину к реке, в живописной пойме которой раскинулась деревня. Деревянные дома сгрудились вокруг центральной улицы с небольшой площадью. Соломенные крыши и потемневшие стены построек органично вписывались в окружающий пейзаж.
Редкие огоньки мерцали в маленьких оконцах домов. Деревня спала. Тида бросилась к отчему дому, барабаня в дверь:
– Откройте, я вернулась!
Скрипучая дверь распахнулась, выплюнув на порог перепуганных домочадцев.
– Доченька! – вскрикнула статная женщина с седыми висками, кинувшись обнимать Тиду.
Дородный бородатый мужик и двое моложавых парнишек с опаской поглядывали на незнакомца в продырявленной одежде, пропитанной засохшей кровью.
– Папенька, это Молот! Воин, спасший меня от работорговцев, – выдохнула Тида, кидаясь в объятия к отцу и братьям.
Изба отца Тиды оказалась ухоженной и чистой. Мне выдали сменную одежду: длинную рубаху и льняные штаны, а мою забрали в стирку и починку.
Посреди просторной комнаты возвышался потемневший дубовый стол, повидавший немало застолий. Мать Тиды разложила на нем вареный картофель, сало и огородные разносолы. Отец девушки притащил склянку с беловатой жидкостью.
– Попробуйте, господин, сам настаивал, – улыбнулся он, откупорив бутыль и плеснув мне сразу половину деревянной кружки.
После тяжелого дня я с удовольствием отхлебнул ядреный крестьянский самогон. Терпкий запах сивушных масел и крепкий спирт приятно обожгли глотку. Я зажмурился. Градусов шестьдесят, не меньше… Я крякнул и затолкал в рот шмат соленой капусты. Звонкий хруст наполнил комнату. Крестьянин под пристальным взглядом жены сглотнул слюну, налив мне еще.
– Налей себе, – указал я жестом.
– Барк, меня зовут Барк, господин.
– Посиди со мной, Барк.
Барк улыбнулся и плюхнулся рядом на скамью, торжествующе посмотрев на супругу. Мол, ничего не могу поделать, господин желает, чтобы я тоже выпил. Та, нахмурившись, молча махнула рукой и поковыляла в соседнюю комнату.
– За вас, господин! – Барк поднял чарку и залпом опустошил ее, закусив лоснящимся куском сала. – Откуда вы, господин, и куда направляетесь?
– У меня счеты с носителями древней магии, тебе что-нибудь известно о Фиморрах?
– Я… зачем вам это? – крестьянин поднял густые брови и почесал бороду. – Слава богам, ведьмы давно уничтожены!..
– Не все…
– В наших краях их точно нет, у нас другая напасть…
– Какая? – я подлил ему самогона.
Глаза Барка вдруг потухли, а голос задрожал:
– Завтра день полной луны, и мы должны принести жертву Люпусу.
Барк вздохнул и поведал мне о многолетнем проклятии родного поселения. Каждое полнолуние на жертвенной поляне в лесу крестьяне привязывали одного из жителей Ксилона, на кого падет черный жребий. Человеческая жертва – это угощение для Люпуса – кровожадного существа, похожего на человека-волка.
Люпус пожирал человека и до следующей полной луны никого не трогал. Если не совершить обряд, то чудовище целый месяц убивало людей, работающих в полях и скот, забредший в лес. Тогда жертв становилось гораздо больше.
Как и когда он появился, никто не помнит. Его пытались подкараулить, устраивая засады на жертвенной поляне. Но зверь чуял опасность и не приходил, если на поляне находился ещё кто-нибудь, кроме привязанной к столбу жертвы. Обращения к королю ничего не дали. Солдаты Королевского легиона месяцами жили в деревне, но так и не смогли никого поймать, а после их ухода зверства Люпуса только усиливались.
Многие жители покинули деревню навсегда, но большинству некуда идти. Каждый с ужасом ждал ночи полной луны. Освободить от выбора страшного жребия мог любой доброволец, который согласится занять место выбранной жертвы. Многие старики так и поступали, когда выпадал черед их семей. Вставали вместо своих детей и внуков. И стариков в деревне почти не осталось.
– Почему вы не устроите облаву? – спросил я. – Нужно прочесать лес.
– Мы обыскали каждый куст и не нашли ни единого следа его присутствия. Бывалые охотники говорят, что Люпус живет не в лесу, а приходит из Преисподней и обычное оружие его не берет.
Вот и первые следы магии в этом мире… Мне во что бы то ни стало надо повидаться с выродком. Возможно, он – ключ к моему возвращению.
Мы допили бутыль. Барк снабдил меня шерстяным пледом и проводил в уютную сараюшку доверху набитую сеном:
– Не обессудьте, господин Молот, переночуете здесь, а завтра, если желаете, подыщем вам пустующий дом.
– Доброй ночи, Барк, – прокряхтел я, скидывая сапоги и заваливаясь на копну.
– Ох, недобрая эта ночь, – вздохнул тот. – Последняя ночь перед полнолунием. Спокойно вам ночи, господин Молот…
* * *
Проснулся я с рассветом. Деревенский двор встретил щебетанием птиц и запахом сена. Я спустился к реке, омывавшей деревню и, скинув одежду, нырнул в воду.
Прохладная вода разогнала кровь и уничтожила остатки сна. На берегу мирно паслись коровы. Неподалеку на пристани бабы полоскали белье, о чем-то переговариваясь и поглядывая на меня. Я вылез из воды и, прикрывшись рукой, спрятался за куст, где лежала моя одежда, как вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Я поднял голову и увидел Тиду, наблюдавшую за мной с крыльца своего дома. Смутившись, она тут же укрылась в доме.
После завтрака Барк отвел меня к зажиточному подворью, где проживал деревенский староста. Крепкий бородатый мужик лет пятидесяти встретил меня колким подозрительным взглядом:
– Надолго вы к нам, господин Молот?
– Еще сам не знаю, хорошо тут у вас, думаю, еще задержусь.
Мы обговорили с ним продажу трофейных лошадей и оружия, захваченного у работорговцев. Я не разбирался в местных ценах, и мои интересы представлял Барк. Торгаш из него никудышный, поэтому хитроватый староста остался вполне доволен заключенной сделкой. За все добро я получил сорок два золотых и двадцать пять медяков. Как я понял, один золотой равен ста медякам.
