Радомира Берсень
Последняя надежда
– И на меня не смотрите! – Выпалила вдруг девушка с миниатюрной фигуркой и большими глазами. – Я лесби и совершенно не выношу мужчин рядом с собой, даже прикоснуться к себе не дам.
– Хм, я тоже, того, как бы …, – попытался высказаться мужчина с хищным профилем и все еще сохранившим лоск деловым костюмом. – Для того, чтобы пробиться в верха своей компании, я сделал себе операцию. Так у нас было принято. Семейные могли занять лишь нижний и средний уровни, а мне-то … гм … и вот. Словом, у меня тоже не будет детей.
Пассажирам вдруг стало тягостно и беспокойно, как будто они все еще плыли на лайнере в неизвестность.
– Но ведь мы последняя надежда человечества, – тихо высказался парень с мягкими чертами лица, – кто-то же должен … иначе человечество обречено. С нашей смертью оно исчезнет как вид. И все. Людей больше не будет.
– Значит так, – резко заговорила крупная дама с рыхлым телом. – Я даже не намерена слушать весь этот бред. Я транссексуал и даже не думайте, что буду рожать детей для каких-то там целей. Я вам не женщина, ясно?! А ты, кругляш, как-то не обозначил свои возможности, давай же, смелее!
Парень с мягкими чертами смутился и опустил голову. Так и не поднимая взгляда, он тихо сказал:
– Дело в том … что я с самого детства ощущал себя девочкой. Да и сейчас не могу сказать, что я мужского пола. Я просто заперт в этом неудобном для меня теле.
– Но физически-то ты ведь можешь зачать ребенка? – С напором спросила рыхлая дама, сверкая глазами. – Да или нет?
Но тот лишь помотал головой в ответ.
– Яаасно, – с присвистом протянула дама, – гормоны, да?
Парень все так же молча кивнул.
– Значит ты у нас девочка? Да можешь не кивать, мы всё поняли. Девочка, которая не может родить. Прек-расно. Заш-шибительно.
И она торжественно замолчала. На какое-то время воцарилась пауза. Затем послышался вздох. К огню придвинулась молодая женщина в цветастом платье.
– А я бы хотела родить ребенка. – Негромко призналась она, глядя в беспокойно потрескивающий огонь. – Очень хотела бы. Но не могу. Слишком рано началась и слишком долго у меня тянулась развеселая юность. Двадцать восемь абортов. Врач сказал – теперь такой возможности у меня не будет никогда.
