Р. Л. Стайн
Парень с того света
Посвящается Блэйду
с наилучшими пожеланиями
Copyright © 2016 by Parachute Publishing, LLC. All rights reserved
© А. Уманский, перевод, 2022
© А. Провоторов, иллюстрация, 2022
© ООО «Издательство АСТ», 2022
Часть первая
1
Вот и я, мой дорогой дневник, снова готова во всем признаться. Так сказать, вывернуть душу наизнанку – как всегда, перед тобой и никем больше. Только тебе я могу раскрыть сердце и поговорить о своих сокровенных чувствах. Сколько чернил я извела, чтобы поделиться с тобой своими историями? Сколько ночей клевала носом, роняя голову на твои раскрытые страницы и стиснув ручку в усталой руке, словно и во сне могла описать свои мысли?
Уж конечно, родители не понимают, почему я столько времени провожу скрючившись над столом и исписываю строчку за строчкой, обнажая душу, хотя у меня есть миллион других способов развлекаться. Но ты-то понимаешь, дружок. Эх…
Ладно. Начнем с новых подробностей? Раз у меня новый дневник, так и начну с чистого листа. Я – Кэйтлин Доннели, семнадцати лет от роду, выпускница старшей школы Шейдисайда. На личико не то чтобы отпад – так, на семерочку.
У меня белокурые волосы, красивыми волнами спадающие на плечи. Росту я среднего, не жиробасина и не худышка. Улыбка тоже ничего, хотя два зуба немножко торчат. Моя подруга Джули говорит, что лучшее во мне – это глаза, большие, темные и серьезные.
Всю жизнь я провела в одном и том же доме на Банковской улице, в двух кварталах от торгового центра. Сейчас живу только с родителями – Дженнифер, моя старшая сестра, перебралась в Лос-Анджелес учиться на сценаристку.
В нашей семье Джен самая талантливая, но пока что она почти все время обслуживает столики в одной из мексиканских забегаловок Вествуда [1]. Выходит, что я трачу на писательство намного больше времени, чем она, но не сомневаюсь – в один прекрасный день удача ей улыбнется. Она умница, ей все по плечу.
Мы с Джен никогда не были особо близки, наверное, потому, что она почти на шесть лет старше. Тем не менее она всегда могла выслушать, когда на душе у меня скребли кошки (что случается почти постоянно). Так что мне ужасно ее не хватает.
Каждые несколько недель мы связываемся по FaceTime, но это все равно не то. Всякий раз между нами повисает какая-то неловкость – должно быть, Джен стыдно из-за того, что она в Лос-Анджелесе уже почти год, но и близко никого не заинтересовала своим творчеством. Она не из тех, кто мирится с поражениями.
А меня вот не волнует, Дневничок, увидит кто мою писанину или нет. Сказать по правде, лучше б никто ее не видел. Боюсь, я натурально слечу с катушек, если кто-то прочтет мои заветные мысли и поймет, какая я сумасбродка. Вот почему я держу тебя под замком, а ключик ношу на шее.
ЛИЧНОЕ. НОС НЕ СОВАТЬ. ВАС ТОЖЕ КАСАЕТСЯ.
По правде говоря, я сумасбродкой себя не считаю. Ну, не вписываюсь я в свою семью, и что? Они такие все серьезные, целеустремленные, с амбициями, а мне подавай веселье. Снова эх.
Жизнь коротка. Я узнала это на собственном горьком опыте. Ты тоже обо всем узнаешь, Дневничок. Ты и только ты.
Никто больше не в курсе, как все было на самом деле. Никто бы и не поверил.
С тех пор, как умер Блэйд, моя жизнь – сплошная тоска. И страх.
Вряд ли я когда-нибудь стану такой же солнечной жизнерадостной личностью, как раньше. Родители и друзья из кожи вон лезут, чтобы вытащить меня из пропасти отчаяния.
Да где им! Не бывать этому.
Мы с Блэйдом идеально подходили друг другу. Идеально… с того самого вечера, как впервые встретились.
Тот вечер… вот он-то идеальным не был, Дневничок. Тем вечером я встретила Дину Фиар.
Я прожила в Шейдисайде всю жизнь, но ни разу не общалась ни с кем из Фиаров. А сейчас при одном воспоминании, при одной мысли о Дине Фиар, о том мраке, который привнесла она в мою жизнь, у меня взмокла ладонь, и ручка норовит выскользнуть.
А еще – я постоянно думаю о бедном Блэйде. Моем прекрасном Блэйде. Разве могла я знать, что он будет со мной так недолго? Разве могла я предположить, что он умрет такой ужасной смертью?
Я вынуждена прерваться. Слезы кляксами расплываются на страницах. А рука стиснула ручку – до боли. Хочется вонзать ее… вонзать… вонзать…
2
Кажется, что это было давным-давно, Дневничок, а на самом деле – всего пару недель назад. Мы с Мирандой и Джули набились в кабинку закусочной «У Лефти». Это чизбургерная напротив школы. Кормят там неплохо, но мы в основном ходим туда людей посмотреть и себя показать. У нас там своя тусовка, как сказали бы в типовом молодежном кино.
Был вечер пятницы, начало десятого, когда все кабинки заполняют ребята из нашей школы. Несколько угрюмых взрослых сгрудились у стойки, дожидаясь свободного столика. Наверное, их раздражали громкая болтовня и непрекращающийся смех.
Мне кажется, большинство взрослых молодежь на дух не переносит. А все зависть – они и сами бы хотели снова стать молодыми, да поезд ушел.
От оглушительного грохота мы аж подскочили. Это официантка уронила поднос со стаканами. На несколько мгновений в ресторане воцарилась тишина, а потом зал взорвался аплодисментами.
Я снова повернулась к Миранде и Джули:
– Так, о чем я говорила?
– О себе любимой, конечно, – ответила Миранда. Она ехидина, и юморок у нее своеобразный.
– Ну да, это моя любимая тема, – согласилась я.
– Ты рассказывала о малыше, который рассыпал попкорн, – напомнила Джули.
– А, точно. Так вот, заменять его нам нельзя. Рикки, управляющий, так и сказал: «Бесплатного попкорна никому не давать». Ну, я подождала, когда он отлучится, и дала малышу другой пакет.
– Отвал башки, – заявила Миранда. – У тебя нет историй получше?
Я схватила ее за руку:
– Ты не дала мне закончить. Так вот, малыш, представь себе, уронил и этот.
– Какой грустный рассказ! – засмеялась Джули.
Миранда закатила глаза:
– Интересно живешь, Кэйтлин. У меня аж сердце замерло. Расскажи еще раз.
– Ладно, ладно, – сказала я. – Допустим, стоять за прилавком с попкорном в кинотеатре – не самое увлекательное занятие. А у вас что интересненького?
Миранда вздохнула:
– Хотите верьте, хотите нет, но для меня вот этот чизбургер – событие дня. – Она поднесла его ко рту и надкусила. Из булочки выскользнула помидорка и шлепнулась на тарелку.
– Тебе стоит поучиться обращению с чизбургерами, – сказала Джули. Не то чтобы это было так уж смешно, но мы дружно расхохотались.
Мы с Джули дружим с девятого класса, несмотря на то что характерами совсем непохожи. Она, как и Миранда, такая вся язвочка, постоянно закатывает глаза и отпускает едкие комментарии. Я бы сказала, что у нее достаточно злое чувство юмора.
Я не какая-нибудь там девчушка-попрыгушка, но стараюсь во всем видеть светлую сторону. Я натура увлеченная. Ничего не могу с собой поделать. Я не умею сдерживаться. Я стараюсь кайфовать даже от таких вещей, которые для большинства – скука смертная, вроде торговли попкорном после занятий.
Я порывистая. И чувствительная. Постоянно реву на фильмах и сериалах. И не стыжусь этого.
А вот Миранда, сколько помню, никогда ни над чем не ревела. Ей все как об стенку горох. Она постоянно держится в стороне, отпуская шпильки. Нет, она не тихоня. Просто, наверное, таким образом держит свои чувства под замком.
Миранда была бы очень недурна собой, если бы скинула пару лишних килограммов и сделала что-нибудь со своими жесткими каштановыми волосами. И если от очков бы избавилась. С этой красной пластиковой оправой они смахивают на очки для плавания.
Мы с Джули постоянно талдычим Миранде, что ей больше к лицу контактные линзы. А она такая: «Еще какие-то острые штуки в глаза совать!» Упертая.
Я не осуждаю ее, Дневничок, боже упаси. Просто описываю. Она хорошая подруга и все равно никогда не увидит, что я тут понастрочила. Никто не увидит. Но все-таки я стараюсь быть максимально точной и объективной.
Джули не ест мяса, поэтому мы взяли сырные чизбургеры, поджаренные на гриле, и тарелку картошки на троих. Нас с Джули легко принять за сестер. Волосы у нее почти такие же светлые, как у меня, у обеих серьезные темные глаза. Она любит краситься яркой помадой, отчего ее лицо смотрится выразительнее моего.
Мы ровесницы, но мне кажется, она выглядит старше. Может, потому, что выше на пару дюймов. И, чего уж там, лучше одевается. Ее тетя присылает из Нью-Йорка классные дизайнерские шмотки.
Джули – сама сдержанность и рассудительность. Ее фамилия Нелло, и я дала ей прозвище Нелло-Бронестекло. Она постоянно советует мне не лезть в бутылку, осмотрительней выбирать парней, не принимать все близко к сердцу и поменьше переживать.
Я постоянно пеняю ей на то, что она слишком робкая, предсказуемая и не умеет рисковать. Разумеется, она считает, что предсказуемость – это достоинство. Может, внешне мы и похожи, но по характеру совершенно разные.
Склонившись поближе, Миранда понюхала мои волосы.
Я вытаращилась на нее:
– Ты что, совсем?..
– Нет, – ответила она, – просто у тебя волосы пахнут попкорном. Аромат обалденный. Вот бы выпускали духи с ним!
– Идея на миллион, – подхватила Джули. – Я б купила. А как насчет духов с запахом бекона? Мы бы сколотили на них состояние.
– Я думала, ты вегетарианка, – заметила я.
– Если я не ем бекон, – насупилась Джули, – это не значит, что я не могу им душиться.
Я вздохнула:
– Дома я дважды мою голову с шампунем, но не могу избавиться от запаха.
Джули вытрясла еще немного соли в картошку.
– А ты лакомишься попкорном, пока нет покупателей?
Я усмехнулась:
– Рикки бы и рад пересчитать каждое зернышко, да не может. Я урываю горсточку-другую, пока он не смотрит.
Миранда снова закатила глаза:
– Мы весь вечер будем говорить о попкорне? У кого-нибудь есть горячие сплетни?
Я легонько толкнула ее:
– Вставай. Мне нужно в туалет.
Она бочком выбралась из-за столика и встала. Я протиснулась следом за ней:
– Только без меня ничего интересного не обсуждайте.
– Заметано, – сказала Миранда.
Единственная уборная в «У Лефти» находится напротив кухонной двери. Пришлось стоять в очереди за двумя девчонками, знакомыми мне по школе. Они обсуждали рок-концерт, который слушали в Мартинсвилле. На их взгляд, он удался. Они сидели в третьем ряду, а билетеры разносили беруши, чтобы никто не оглох. Затем девчонки стали обсуждать, как теплая весенняя погода отражается на их волосах.
– …Экстра-кондиционер, – заключила одна из них. – Выливаю полбутылки каждое утро.
Интересная идея.
Выходя из туалета, я налетела на девушку с длинными прямыми черными волосами, темными глазами и черной губной помадой, выделявшейся на бледном лице. Она несла белый пакет с чизбургерами. Когда я врезалась в нее, пакет выскользнул у нее из руки. Мы одновременно наклонились за ним и стукнулись лбами.
– Извини, – быстро проговорила она тоненьким голоском. – Извини.
Хотя это я была виновата.
Я протянула ей пакет.
Я знала, кто она.
Дина Фиар.
Я не знала только, что моя жизнь вот-вот изменится навсегда.
3
На носу у Дины Фиар сидели большие круглые очки в черной оправе. Под ними ее темные глаза казались выпученными, отчего она смахивала на сову. Несмотря на теплый вечер, на Дине был черный свитер с длинными рукавами и круглым вырезом, короткая черная юбка и такого же цвета колготки. Я обратила внимание на ее сережки – маленькие серебряные черепушки. В носу тоже был серебряный череп.
– Извини, – неловко проговорила я. – Я не смотрела, куда иду, и…
– Ничего страшного, Кэйтлин.
Я ощутила укол удивления. Вот уж не думала, что Дина знает мое имя. Ее взгляд упал на мое запястье.
– Мне нравится твой браслет. – Она смотрела на серебряное украшение, которое родители привезли из отпуска на Багамах.
К моему удивлению, она протянула руку и обхватила запястье вместе с браслетом. Ладонь у нее была теплая и сухая, ногти покрашены в два цвета – половинка черная, половинка белая. Дина долго держала мое запястье, потом спросила:
– Он обладает какими-то силами?
Она говорила тихо, и мне показалось, что я неправильно расслышала.
– Силами? Браслет?
Дина кивнула, ее прямые черные волосы упали на лоб. Она отпустила мою руку, чтобы пригладить их.
– Я… не думаю, – проговорила я и неловко засмеялась. Может, она шутит?
Дина переложила пакет с чизбургерами в другую руку.
– Я видела тебя в торговом центре, Кэйтлин, – сказала она.
Я кивнула:
– Да, я подрабатываю в «Синеплексе» по вечерам. – Оглянувшись, я увидела, что Джули с Мирандой наблюдают за нами из зала. – Меня подруги заждались. Пока, Дина.
Ее глаза вперились в мои. Я хотела отвернуться, но они будто пригвоздили меня к месту.
– Иногда я вижу разные вещи, – произнесла она. – Иногда я знаю разные вещи о людях.
Я не знала, что ответить. Какая-то официантка, державшая над головой поднос с чизбургерами, попыталась протиснуться мимо нас. Я воспользовалась этим как предлогом, чтобы улизнуть. Помахав Дине рукой на прощание, я поспешила прочь. Запястье почему-то покалывало в том месте, где она взялась за мой браслет.
Миранда вылезла из-за стола, пропуская меня в кабинку. Я села как раз вовремя, чтобы увидеть, как Дина Фиар вышла из ресторана, ее длинные волосы развевались за спиной.
– С каких пор вы с ней знакомы? – спросила Джули.
– Не знаю, – ответила я. – Я чуть не сбила ее с ног. Ну и разговорились.
– Она выводит слово «готелка» на новый уровень, – заметила Миранда.
– У меня от нее мурашки. – Джули поежилась.
– Не такая уж она плохая, – сказала я.
Миранда покачала головой:
– Только потому, что она из семьи Фиар, ей обязательно нужно рядиться в черное, краситься в черное и шнырять вокруг, будто ведьма какая-то? Почему бы ей не порвать шаблон? Одеваться пестро, записаться в группу поддержки, метить в королевы выпускного бала?
Джули засмеялась.
– По-моему, она очень застенчивая, – сказала я. – И неловкая. Как думаете, у нее есть друзья? Вы видели, чтобы она общалась с кем-нибудь после школы?
– Не припомню, чтобы вообще видела ее в школе, – сказала Джули.
– Она даже не старается завести друзей, – гнула свое Миранда. – Мы с ней были как-то на чьей-то днюхе, я пыталась ее разговорить. Но она помешана на призраках, ходячих мертвяках и прочей паранормальщине. Она только и говорила, что об этих фильмах, о которых я даже не слышала. Во всяком случае, я надеюсь, что речь шла о фильмах.
– Может, у нее и выбора нет, – заметила я, не вполне понимая, почему заступаюсь за Дину Фиар. Наверное, мне всегда хочется взять сторону изгоя. Или я просто люблю возражать Миранде. – В такой-то семье…
– Да она просто ходячее клише о Фиарах, – вставила Джули.
Мой браслет до сих пор покалывал кожу, словно наэлектризованный. Я съела несколько ломтиков картошки. Они успели остыть. Повернулась к Миранде:
– Ты будешь устраивать вечеринку в честь выпуска?
Она меня не слышала. Она сверлила глазами столик в передней части ресторана.
– Это лучше к Миранде, – сказала Джули. – У меня не получится. Дом слишком маленький.
– Можно ведь на заднем дворе, – возразила я. – Моих родителей даже не будет в городе. Они на две недели улетают по делам в Южную Африку. Представляешь? Пропустят выпускной.
– Вот у тебя бы и зажгли, – предложила Джули. – Никаких предков, оторвемся на всю катушку.
Миранда, по-прежнему не отрывавшая глаз от столика впереди, толкнула меня плечом:
– Что там за парень на тебя пялится? Ты его знаешь?
Я проследила за ее взглядом. Официантка в голубой униформе начала протирать столик, загораживая мне обзор.
– Что за парень?
– Видишь его? – Миранда повернула мою голову. – Парень в красной толстовке? Он таращился на тебя как зачарованный.
– Его зачаровала твоя красота, – сказала Джули. Уж не знаю, в шутку или всерьез.
Наконец я заметила парня: он сидел за столиком вполоборота, забыв про еду. И да, не сводил с меня глаз. Ничего такой, симпатичный. Из-под расстегнутой красной толстовки выглядывала темная рубашка. Темные волосы волной спадали на лоб.
– Что-то не признаю такого, – сказала я.
– Зато он тебя явно признал, – заметила Миранда.
Я пригляделась пристальнее.
– Нет. Никогда его не видела. Вряд ли он ходит в нашу школу.
– Он не моргает, – заметила Джули. – Небось хочет поиграть с тобой в гляделки.
– Пойду разберусь. – Я толкнула Миранду в пухлую руку. – Я не из робких.
Миранда покорно встала, пропуская меня.
Джули прикрыла рот ладонью. Она часто так делает. Ее поразить – раз плюнуть.
– Ты правда подойдешь к нему?
– А что такого? – Я протиснулась мимо двух девчонок, сидевших за столиком напротив, и подрулила к мистеру Красная Толстовка.
Глаза у него были обалденные, серо-зеленые, и, когда я подошла, они широко раскрылись. Я положила руку на талию:
– Привет, как дела?
Он пожал плечами:
– Неплохо.
У него была приятная улыбка и крохотная ямочка на щеке.
– Ты на меня глазел? – взяла я быка за рога.
Он усмехнулся:
– Ты всегда думаешь, что на тебя глазеют?
– Отвечай на вопрос, – с нажимом сказала я. – Глазел или нет?
Он опять пожал плечами:
– Ну, допустим.
Мне понравилось, как вокруг его дивных серо-зеленых глаз разбегались морщинки, когда он улыбался. Я улыбнулась в ответ:
– А чего глазел-то?
– А у тебя салат на подбородке. – Протянув руку, парень снял листок салата и предъявил мне.
Ну да, Дневничок, я ожидала чего-то более романтичного. Конечно, я смутилась, но отвернуться и убежать почему-то не захотела. Что-то в нем – помимо смазливой внешности – притягивало меня.
Я скрестила руки на груди:
– Как тебя зовут?
– Блэйд.
– Нет, серьезно.
– Честное слово, меня зовут Блэйд. Родители хотели, чтобы я был крут, как охотник на вампиров.
Я засмеялась:
– Держу пари, ты так всем говоришь.
– Нет, правда.
– А меня зовут… – начала я, но Блэйд остановил меня движением руки.
– Дай угадаю, – сказал он. – Я мастер угадывать имена. У меня талант.
Проскользнув мимо него, я выдвинула стул и села напротив. Краем глаза я видела Джули и Миранду. Они неотрывно следили за происходящим.
– Валяй, – сказала я.
Его глаза впились в мои. Он изучал меня.
– Тебя зовут Табита, – изрек он наконец.
Я чуть не поперхнулась:
– Табита?
Он кивнул:
– А как друзья зовут тебя? Табби?
Я кивнула:
– Да. Они зовут меня Табби. Как это ты так угадал мое имя? С ума сойти. Тебе кто-то сказал?
Он густо покраснел:
– Ничего подобного. Я же говорю, у меня талант угадывать имена.
Перегнувшись через столик, я бросила на Блэйда лукавый взгляд:
– А к чему еще у тебя талант, Блэйд?
Он пожал плечами:
– А как тебя на самом деле зовут?
– Кэйтлин.
– Я так и подумал. Держал в уме.
Через несколько минут, отменно пофлиртовав, я распрощалась с подругами и ушла из ресторана с Блэйдом. Куда мы держали путь? Я понятия не имела. Знала только, что всего через пару минут знакомства мне с ним очень хорошо. Не просто хорошо. Он безусловно привлекал меня, и мне хотелось быть с ним вместе.
Так вот ты какая, любовь с первого взгляда?
Трудно поверить, но этот вопрос действительно мелькнул у меня в голове, когда мы вышли в теплый апрельский вечер. Мягкий прохладный ветерок ласкал мои пылающие щеки, в воздухе витал аромат чизбургеров, а высоко в лиловом небе сиял месяц.
Знаю, знаю. Звучит как в дрянной мелодраме, но порой и в жизни случается то странное, невозможное счастье, какое обычно видишь только по телевизору.
И сейчас был как раз такой момент.
Блэйд положил руку мне на спину. Это получилось совершенно естественно. Как будто мы с ним уже много лет. Интересно, чувствовал ли он то же самое?
Мы прогуливались по Дивизионной, мимо школы, в темных окнах которой отражался лунный свет, мимо домов, что стояли напротив Шейдисайдского парка.
О чем мы говорили? Я уж точно и не припомню, Дневничок. Говорили о школе. Семья Блэйда переехала в Шейдисайд прошлой осенью, и он ходил в Академку, частную школу на другом конце города. Он рассказывал о своем прежнем доме в Шейкер-Хайтс, и как ему было больно расставаться с друзьями.
Он сказал, что играет на гитаре и клавишных, что участвует в школьном джазовом квартете. Он совершенно уверен, что сможет поступить в Оберлин [2]. Вот только он пропустил по болезни целый семестр, так что не сможет окончить школу в июне вместе с остальными ребятами.
Я рассказала ему, что меня приняли в колледж Мидлберри в Вермонте, который закончила моя сестра Джен, но родители еще не успели выхлопотать студенческий заем. Рассказала, что подавала заявку на кафедру писательского мастерства, но не прошла – слишком суровая конкуренция.
Он устремил на меня взгляд своих чудесных серо-зеленых глаз.
– Тебе нравится писать?
Я уже хотела ответить, как вдруг мое внимание привлекло что-то на другой стороне улицы. В большом доме через дорогу гремела электронная музыка и сверкали огни. В панорамном окне мелькали силуэты танцующих. На широкое крыльцо высыпала толпа. Слышались смех и громкие голоса.
И меня накрыла одна из безумных идей. Я схватила Блэйда за руку.
– Слушай, Блэйд, – сказала я. – Давай выкинем нечто дикое.
