Р. Дж. Баркер
След костяных кораблей
Она медленно кивнула, ожоги на ее лице растянулись, и он увидел недоумение в глазах. Когда Фарис заговорила, ее речь была медленной и полной сомнений, как первый ветерок после штиля.
– Что будет, хран-пал, если они не поверят в твой обман? – спросила она.
– Тогда мы побежим, будем надеяться, что их ветрогон устанет раньше нашего, и позаботимся о том, чтобы наш корабль летел быстрее. – Фарис посмотрела на него.
– Но разве в таком случае мы, хотя бы немного, не будем рассчитывать на удачу? – спросила она.
Джорон пожал плечами.
– Возможно, немного, – ответил он. – Ну а сейчас пусть наши паруса немного провиснут, Фарис. Я не хочу, чтобы они подумали, будто мы умеем ловко обращаться с кораблем. Да, у нас есть репутация, но для них мы не флот, и им трудно, в любом смысле, считать нас равными себе. И чем более небрежными мы будем казаться, тем легче их обмануть.
– Да, хран-пал, – сказала Фарис и отошла, оставив его смотреть на море, корабли и водоросли, которые замедляли «Дитя приливов», живой зеленый стоп-камень.
Глаз Скирит закрылся, и появился ее слепой глаз, подобный чаше света в форме полумесяца, сияющая улыбка на фоне разбросанных блестевших точек, которые являлись костями Скирит, узорами, что указывали курсерам дороги в море. «Дитя приливов» оседлал волны и скользил по неспокойной воде, доброй и теплой, как само море Разбросанного архипелага в лучшие времена. Вокруг корабля вершились тихие ритуалы ночи.
Прозвонил колокол, отмечавший время, и дети палубы со свечами в руках вышли на сланец и нижние палубы, мягко засияли тусклосветы, а в главной каюте Меванс зажег более яркие огни, чтобы иметь возможность изучать карты, когда станет совсем темно, и выглядывать в большие окна на свет, отражавшийся на воде. Сверху доносились скрежет пил и удары молотков, мастера костей собирали поднимавшуюся морскую оснастку, как приказал хранитель палубы. Мегвин наклонился из открытого заднего окна, чтобы зажечь два больших фонаря, свисавших с кормы, и улыбнулся собственным мыслям.
– Умный, как голодный скиир, – прошептал он в морской воздух, – супруга корабля будет нами гордиться.
В ночном воздухе у себя над головой Джорон наблюдал, как поднималась огромная рама в форме буквы А, строительство которой было закончено. Дети палубы облепили сооружение со всех сторон; их опытные руки вязали узлы, и очень скоро вокруг рамы образовалась целая сеть веревок. С верхушки свисала еще одна, шедшая к центральному брашпилю, буферам и кнехтам, ставшими гладкими за долгие годы использования, и обратно к неуклюжей конструкции, над которой так старательно трудились мастера костей.
Из центрального люка появился Ветрогон – повернулся к лишенному ветра и зашипел.
– Уходи прочь! Уходи!
Мадорра низко поклонился, всячески демонстрируя послушание, хотя Джорон совершенно ему не поверил. Лишенный ветра уже много раз показывал, что не склонен к подчинению, и хотя он редко бросал вызов Ветрогону, он обладал способностью легко выводить говорящего-с-ветром из себя.
– Не ходить, – сказал Мадорра, – не ходить. Помогать. Только помогать.
– Хватит! Хватит! – прокричал Ветрогон. Вслед за Мадоррой в люке появились похожие на диковинные грибы головы остальных ветрогонов, они были в масках, однако сумели построиться так, словно собирались с кем-то сражаться. – Не раб! Не твой. Офицер Ветрогон. – Он выпрямился во весь свой рост, расправил крылья под разноцветным потрепанным плащом и запел пронзительным голосом, периодически квакая, каркая и выделывая танцевальные па. Остальные ветрогоны за спиной Мадорры отшатнулись, тихонько кивая головами.
– Тогда уходим, – сказал Мадорра, но Джорон невольно подумал, что, будь лишенный ветра человеком, он увидел бы блеск в его единственном глазу, как у того, у кого есть план, который ему не слишком нравится. – Мадорра уходит. – Он отступил, низко пригнувшись. – Уходит. Ветрогон уходит. Смотрите, друзья. Смотрите, люди.
Ветрогон медленно изменил угрожающую позу, разноцветные перья, поднявшиеся было подобно короне, опустились. Его голова раскачивалась из стороны в сторону, он изучал Мадорру сначала с одного бока, потом с другого. Всем в мире показалось бы, что Ветрогон наблюдал за лишенным ветра глазами, скрытыми за маской. В маленьком мире «Дитя приливов» только Мадорра и Джорон знали, что так и есть, Ветрогон сохранил глаза; в отличие от всех других говорящих-с-ветром, они сияли таким же огнем, как у кейшана, и по этой причине Мадорра называл Ветрогона Ветровидящим. Джорон содрогнулся, теперь он был лучше знаком с пророчеством о Ветровидящем, в котором народ Ветрогона обретал свободу в огне и смерти, но Джорон плохо представлял свое место Зовущего. И чувствовал себя не лучшим образом. Он подумал, что, возможно, провел меньше времени с Ветрогоном, чем следовало.
– Ветрогон, – сказал Джорон, – добро пожаловать на палубу.
– Да. Да, – сказал Ветрогон, прыгнув вперед и разом забыв о столкновении с Мадоррой.
Он остановился возле поручней, указывая клювом на океан, потом поднял голову к Слепому Глазу Скирит, а затем резко развернулся, так что взлетели вверх разноцветные одежды и забренчали украшавшие их безделушки. Ветрогон прошелся по палубе, остановился, чтобы что-то каркнуть дитя палубы, полировавшей брашпиль.
– Да, Ветрогон, – сказала она, – я все сделаю хорошо, не беспокойся.
И Ветрогон пошел дальше, а дитя палубы улыбнулась, подумав о том, на какой замечательный корабль она попала, о следующей трапезе и позволит ли добрый хранитель палубы выдать дополнительную порцию корабельного вина после такой напряженной работы над проклятой Старухой штукой, которую они строили. Между тем Ветрогон прыгнул к другому дитя палубы, понаблюдал за ним, после чего проверил тусклосветы, достаточно ли в каждом масла.
– Что делать? – спросил Ветрогон, и дитя палубы – ждавший, когда зазвонит колокол, который положит конец его вахте, сможет спуститься в глубины корабля и найдет там Колуна – они недавно стали корабельными друзьями, и теперь их связывала страсть, – едва не уронил масло.
– Наполняю маслом тусклосветы, – тихо сказал дитя палубы. – Чтобы мы видели то, что делаем.
– Хорошо, хорошо, – сказал Ветрогон. – Хорошая работа.
Потом Ветрогон подскочил к третьему дитя палубы, которая помедлила, развязывая запутанный узел на такелаже, и посмотрела в темноту, где разглядела два тусклых источника света. Она поняла, что это два корабля, преследовавшие их, воспоминания о предыдущей схватке были еще свежи у нее в памяти, и руки слегка дрожали.
– Хорошая ночь, да? Хорошая ночь, верно? – сказал Ветрогон, и дитя палубы к нему повернулась.
– Да, хорошая ночь, – сказала она и почувствовала себя спокойнее, глядя на говорящего-с-ветром. Несомненно, сражения бывают опасными, но их Ветрогон самый сильный из всех, и у них замечательный хран-пал.
А разве может быть иначе, ведь он сын Удачливой Миас. И разве Миас не величайшая супруга корабля из всех когда-либо живших, любимая Старухой? Ветрогон двинулся дальше, а она вернулась к работе, если не совсем счастливая, то почти в мире с собой.
– Держи их свободными, держи свободными, – сказал Ветрогон дитя палубы, который смазывал шарнир Яростного Аррина, заднего правого дуголука, и настолько погрузился в работу, что чувствовал лишь приятную мягкость масла на пальцах и его запах, похожий на аромат похлебки, пусть немного прогорклой, но дети палубы едят то, что им дают, – возможно, стоило бы попробовать смазку?
– Он будет ходить свободно, Ветрогон, не беспокойся, я не хочу, чтобы старина Яростный Аррин смотрел на нас с укором. – Он рассмеялся, и Ветрогон отправился дальше, поднимая дух детей палубы.
Наконец он подошел к Джорону, наблюдавшему за сооружением на палубе, которое поставили перед треугольной рамой.
– Что это такое? Что такое? Да? Что? Что такое? Похоже на задницу Старухи. Что это? – Джорон повернулся к говорящему-с-ветром, его глаза блестели, а под маской, закрывавшей лицо, появилась улыбка.
– Офицеру не пристало использовать такие выражения на палубе, Ветрогон, – сказал он. – Но я отвечу на твой вопрос, это обманка.
– Что-что-что?
– Модель корабля, Ветрогон, я спущу ее на воду за нами и позволю отплыть в сторону в надежде, что те, кто нас преследуют, погонятся за ним, а не за нами. Возможно, скоро потребуется твой ветер, хотя сейчас нас вполне устраивает то, что есть.
Однако Ветрогон его не слушал, он стал обходить модель, трогал ее когтекрыльями, забрался наверх, наклонился под невозможным углом, его длинная шея изогнулась так, что голова оказалась над Джороном, и он заглянул ему в лицо, на маску, которая, как и у него, скрывала тайну.
– Очень плохой, – тихо сказал Ветрогон. – Не похоже на корабль.
– Нет. – Джорон кашлянул, а потом расхохотался – после целой жизни, полной отвратительных ощущений, плохих новостей и жестоких поступков. – Во всяком случае, при свете и не вблизи, тут ты прав.
– Зачем делать?
– Потому что под Слепым Глазом Скирит, Ветрогон, можно творить магию. – И тут прозвонил колокол, отметивший середину ночи, когда Слепой Глаз Скирит находится в высшей точке, как и должно быть в это время года, и Джорон улыбнулся собственным мыслям – время пришло. – Меванс! – крикнул он. – Пожалуйста, потуши свет в большой каюте, я ложусь спать.
– Слушаюсь, хранитель палубы! – послышался ответный крик. – И Джорон снова улыбнулся.
– А теперь, Ветрогон, я устрою свой обман, который позволит нам выиграть необходимое время. – Он не стал говорить «я надеюсь», хотя так подумал. Да, он отказался от титула и шляпы с двумя хвостами, но знал, что стоит на палубе как супруг корабля, а супруг корабля никогда не говорит «я надеюсь», он знает, что было и что будет. – Я верю, что Мать смотрит на нас благосклонно, Миас, – едва слышно прошептал он, – и мне удастся тебя найти.
Он повернулся, посмотрел на команду, на каждого из них, на вахте дитя палубы или нет, все они бодрствовали. И те, у кого не было сейчас работы в трюме «Дитя приливов», ждали исполнения обмана хранителя палубы, его магии. Хотели увидеть, что сделает странное сооружение, ведь он так на него рассчитывал! И разве оно не находилось «ни здесь и ни там», хотя все видели, что сооружение являлось лишь большим квадратом из вариска и джиона с неуклюжим крылом? Его построили на большой шлюпке, и если хоть кто-то из команды понимал, что задумал Джорон, никто не произнес ни одного слова вслух. Ведь он хран-пал, сын Миас, и они не сомневались: он знал, что делал.
– Фарис, – позвал Джорон, и она тут же оказалась у его плеча.
– Да, хран-пал?
– Погасить все тусклосветы, за исключением задних светильников.
– Слушаюсь, хранитель палубы, – сказала она и скрылась в толпе детей палубы, стоявших неподалеку от него, и он услышал, как она шепотом отдает приказ, – так волна проходит по тихому галечному пляжу.
Джорон смотрел, как гаснут огни на палубе и постепенно исчезают знакомые лица и тела, перенесшие многие испытания на Ста островах, вся команда превратилась в огромную аморфную тень, стала такой же частью «Дитя приливов», как крылья, хребты или дуголуки, и он повернулся к треугольному сооружению и собравшейся вокруг команде. Здесь находились все, кому он доверял больше других, Серьезный Муффаз и Дженнил, каждый возглавлял небольшой отряд тщательно отобранных мужчин и женщин, а внизу, в большой каюте, Меванс ждал со своим отрядом.
И вот он стоял, Джорон Твайнер, и все на корабле ждали его слова, ждали, что придуманный им план сработает. Он поднес к глазу подзорную трубу, обнаружил место, где Кости Скирит плыли по небу, потом посмотрел на океан. Нарисовал круг возле линии тьмы под крошечными булавочными головками, следы туманной ночи. Нашел на расстоянии еще один источник света, корабль, мигавший вместе с катившимися волнами. Джорон продолжал двигаться вдоль горизонта и увидел второй. Несомненно, они за ним наблюдали, пытаясь найти в подзорные трубы.
Сейчас или никогда.
– Поднимайте, – приказал он.
– Выбрать слабину, – скомандовала Дженнил.
Веревки натянулись.
– Давайте, – сказал Серьезный Муффаз, и, хотя все знали, что едва ли преследовавшие их корабли могли что-то услышать, голоса стали тише, дети палубы запели.
Моя истинная любовь на корабле.
Корабль далеко, корабль далеко.
Оставил меня одного сегодня.
Корабль далеко, корабль далеко.
Я выпью, чтобы избавиться от грусти.
Корабль далеко, корабль далеко
И погружается в соль.
Они пели и тянули веревки, поднимая сооружение с палубы «Дитя приливов», и более всего на свете Джорону хотелось к ним присоединиться, потому что пение дарило ему огромную радость. Но супруга корабля по имени Гесте отняла у него голос при помощи гарроты, и теперь новый не доставлял ему удовольствия. Мало того, в тех двух случаях, когда он начинал петь, появлялся кейшан, и Джорону хватало ума, чтобы понимать, что он не контролировал огромных зверей, а лишь будил их – в лучшем случае привлекал внимание.
– Готово, хранитель палубы, – доложила Дженнил, превратившаяся в ночи в высокую тень.
– Тогда двигайте его вперед, – сказал Джорон.
И веревки, которые удерживали треугольное сооружение, переместились так, что оно начало медленно вращаться в воздухе над кормой корабля.
– Отвяжите его и принесите багры! – приказал Серьезный Муффаз, голос которого нарушил тишину ночи.
Одни дети палубы начали развязывать узлы, другие подбежали с длинными баграми, стоявшими на палубе в виде пирамиды, и, как только свет на корме позволил увидеть, что они готовы, Джорон почувствовал руку Дженнил на своем плече.
– Опускать, хранитель палубы?
– Да, опускайте, но держите в воздухе, пока я не подам сигнал, – ответил Джорон.
– Опускайте, мои девочки и мальчики, – велела Дженнил, – до тех пор, пока он не коснется волн, нежно, как вы целуете корабельного друга, но не больше.
Послышались вздохи, вес сооружения вновь пришелся на тех, кто держал веревки, они нашли опору для ног на сланце, и его творение стало медленно опускаться к воде.
– Спокойнее. Не торопитесь, – повторял он.
Медленный спуск продолжался, вскоре сооружение оказалось ниже палубы, и Джорон перевесился через поручни, чтобы в лучах задних светильников наблюдать за его движением. Ниже Меванс высунулся наружу в одно из открытых окон.
– Уже совсем близко, хранитель палубы, – сказал Меванс.
– Спустите еще немного, я хочу, чтобы падение прошло безболезненно.
– Есть, – ответил Меванс.
– Держите крепко! – прошипел Джорон. Затем повернулся к Фарис, стоявшей у него за плечом, дальше находилась Квелл, его буквальная и смертельная Тень, к присутствию которой он так привык, что почти не замечал. – Успокойте его, – прокричал он, когда сооружение стало раскачиваться в такт движениям корабля, – или я прикажу Серьезному Муффазу вас выпороть. – Дети палубы вытянули багры, и сооружение застыло в воздухе. – Гавит, Чадир! – позвал Джорон. – Принесите ваши светильники. – Гавит подошел вместе с Чадиром, самым младшим членом команды, они держали в руках закрытые фонари. – А теперь слушайте меня внимательно: как только я отдам приказ, вы уберете крышки, но не раньше, чем я скажу, и если вы ошибетесь, я скормлю вас обоих длинноцепам, вы меня поняли? – Они кивнули. – А теперь занимайте исходную позицию.
Оба быстро перелезли через поручни, повисли на такелаже на максимальном расстоянии от «Дитя приливов» и наклонились вперед, чтобы прицепить светильник на «корабль».
– Готово! – сказали они почти одновременно.
– Поднимайте крыло, – приказал Джорон.
Двое детей палубы подняли крыло, сделанное так, чтобы «корабль» мог двигаться прямо – и ничего более того; Джорон понимал, что он едва ли уплывет далеко, но он и не ставил такой задачи. Они укрепили крыло, затем вернулись к закрытым светильникам.
– Меванс? – позвал Джорон, наклонившись над поручнем.
– Да, хранитель палубы, мы готовы.
Внизу двое из выбранных Мевансом матросов приготовились погасить светильники на корме «Дитя приливов».
– По счету «три», – сказал Джорон. – Все готовы? – Последовало дружное «да». – Тогда один, два, три, вперед.
И светильники на корме «Дитя приливов» погасли – одновременно Гавит и Чадир сняли крышки со своих ламп, и те немногие члены команды «Дитя приливов», которые только сейчас поняли, что задумал их хранитель палубы, заулыбались в темноте и зашептались, а Гавит и Чадир забрались обратно на корабль, довольные, точно дети, устроившие удачную шалость. «Интересно, – подумал Джорон, – заметили ли на вражеских кораблях, как коротко мигнул свет?» Возможно, они решили, что виноваты уставшие глаза, или у них возникли какие-то подозрения? Но он не мог узнать ответа и выбросил эти мысли из головы.
– Хватить шептаться! – крикнул Джорон. – Все по местам, будьте готовы к повороту, нам придется совершить его в полной темноте. И я не хочу, чтобы кто-то пострадал; но, если это с кем-то произойдет, я заставлю вас драить днище, потому что каждый из вас должен знать наш корабль лучше, чем тела своих корабельных друзей. За работу! – И все пришло в движение, а Джорон повернулся к тем, кто ждал возле треугольного сооружения с топорами в руках. – Пора, – сказал он. – Перерубайте веревки.
Топоры опустились, раздался едва слышный плеск: творение Джорона коснулось воды, а огромный корабль начал медленно разворачиваться, пока его крылья не надул ветер, вызванный Ветрогоном, и «Дитя приливов» взял новый курс на юг.
Когда Джорон смотрел на удалявшиеся огни фальшивого корабля, к нему подошла Фарис.
– Как ты думаешь, долго они будут верить в наш обман, хран-пал? – спросила она.
– До тех пор, пока не поймают наш «корабль», или после того, как станет достаточно светло и они смогут его разглядеть. Будем надеяться, что у нас хватит времени скрыться за горизонтом.
– Да, – сказала Фарис.
Джорон ничего не ответил, продолжая наблюдать за двумя постепенно удалявшимися огнями.
9
Открытое море
Шесть дней «Дитя приливов» летел под ветром с полными черными крыльями, флаги развевались над головами, волосы закрывали лица тех, кто появлялся на сланце. И каждый день, когда открывался Глаз Скирит, Джорон выходил на палубу и изучал море в подзорную трубу, а когда Глаз Скирит закрывался, снова принимался его разглядывать. Когда звонил корабельный колокол, Джорон смотрел на море в подзорную трубу, а если не делал этого, то расхаживал по палубе, находил Эйлерина и спрашивал, какие ему снились ветра, – и всякий раз ответ оставался неизменным.
– Свежий ветер, чистый воздух.
И воздух оставался чистым, а ветер свежим. Ему лишь показалось или погода стала заметно холоднее?
Но «Дитя приливов» мчался по ветру, и Джорон находил работу для своей довольной команды. Он приказал переместить груз, чтобы корабль летел быстрее. Заставлял их чистить корпус длинными баграми. Они опасно раскачивались на веревках, чтобы убрать побольше водорослей, и во время работы пели, а Джорон не обращал на их пение внимания, сосредоточившись на линии между серым морем и голубым небом, мечтая, чтобы она оставалась пустой – ну, если не считать одиноких островов и паривших в высоте морских птиц.
На седьмой день Джорон начал верить, что они сумели обмануть преследователей и им хватило скорости, чтобы уйти за горизонт, оставив врагов вести тщетные поиски «Дитя приливов».
Но он ошибался.
– Корабль на горизонте!
Услышав крик, Джорон решил, что это его вина. То, что он поверил в удачный побег, видимо, рассердило Морскую Старуху, и она послала попутный ветер преследователям. Те же это корабли или нет – он не знал и стал взбираться на главную мачту. Костяная нога стала его неотъемлемой частью, а боль в том месте, где она касалась обрубка, стала знакомым, но неприятным дитя палубы, появившимся на корме. Он поднимался все выше, вокруг развевались крылья, он чувствовал свой корабль через вибрацию веревок. Свежий ветер и высота затрудняли дыхание. И все же после долгого отсутствия практики он чувствовал, что мышцы его бедер немного ослабели, когда посмотрел вниз. А еще через мгновение уже был на самом верху вместе с наблюдателем.
– Где, Беарна? – Она показала назад, и сначала он не смог ничего разглядеть, но, когда взял подзорную трубу, почти сразу его увидел.
– Не могу с уверенностью определить размер, – сказала она.
– Большой четырехреберник, – ответил он и тихо вздохнул. – Жаль, что это не тот, что меньше, но Старухе наплевать на наши желания. – Тут его внимание привлекло движение, случайное темное пятно на волнах, возможно, морская птица или какое-то существо, поднявшееся из глубины на поверхность в поисках еды. Но Джорон знал, что это не так. Он увидел второй корабль, четырехреберник меньшего размера, который и прежде возникал рядом с большим. Он сложил и спрятал в куртку подзорную трубу.
– Вот и ответ Беарна: Старуху не интересуют желания женщин и мужчин. Приглядывай за этими кораблями.
– Слушаюсь, хран-пал.
Он начал спускаться вниз и вскоре снова оказался на сланце.
– Дженнил, Фарис! Меванс, Серьезный Муффаз! – выкрикивал он, шагая по палубе. – До сих пор мы летели быстро, но, как оказалось, недостаточно. Теперь нам нужно использовать все наши возможности, поставить все крылья. Обман помог нам выиграть время, хотя и не дал свободы, на которую мы рассчитывали. Если мы доберемся до мыса Уилсона прежде, чем они нас догонят, они не последуют за нами на территорию Суровых островов, значит, мы должны мчаться к цели, пока ветер нам благоприятствует. Вы согласны, моя команда?
– Да! – услышал он крик команды. И если все женщины и мужчины испытывали такое же смятение, как и он, они хорошо его скрывали – очевидно, решили оставить свои тревоги при себе.
– Фарис, – позвал он, и она тут же оказалась рядом, неизменно спокойная и быстрая, словно ожидала, что она понадобится ему именно в этот момент.
– Да, хран-пал?
– Пусть Эйлерин и Меванс приготовят стол для карт, а Ветрогону скажи, что я хочу задать ему несколько вопросов. И постарайся сделать так, чтобы Мадорра со своей компанией остались у себя в каюте.
– Слушаюсь, хранитель палубы, – сказала она и ушла, оставив Джорона наблюдать за командой: каждый нашел для себя занятие, каждый знал свое место, и ему не было нужды отдавать новые приказы – команда выжимала из корабля максимальную скорость, ему не требовалось говорить, какие веревки следует натянуть, а какие крылья проверить; часть детей палубы старались баграми еще хоть немного очистить корпус от водорослей.
Такой была команда «Дитя приливов», они знали корабль как себя, и Джорон ими гордился. Время шло, прозвонил колокол, а Джорон продолжал расхаживать по палубе. Он чувствовал подзорную трубу в куртке и боролся с желанием достать ее, чтобы снова и снова наблюдать за вражескими кораблями. Он не хотел, чтобы команда поняла, что он сильно встревожен. И все же, когда он все-таки взял подзорную трубу, у него возникло ощущение, будто расстояние между ними быстро сокращается. Используют ли преследователи своих ветрогонов, чтобы лететь так стремительно? Если да, то долго вражеские корабли такую гонку не выдержат. Их ветрогоны устанут, и им придется остановиться.
В глубине души он понимал, что ветры благоприятствовали вражеским кораблям в той же степени, что и «Дитя приливов», а высокая скорость являлась следствием хорошо работавшей команды и того, что корабли недавно вышли из порта и использовали все преимущества, которые у них имелись. Он обратился к проходившему мимо дитя палубы.
– Рейан, позови, пожалуйста, курсера на корму, – сказал ему Джорон.
– Слушаюсь, хран-пал, – ответил Рейан, сравнительно новый член команды, на лице у которого появилась довольная улыбка: хранитель палубы не только знал его имя, но и доверил важное поручение.
Казалось, курсер появился рядом мгновенно, хотя прошло достаточно времени, чтобы Джорон почувствовал, что расстояние между «Дитя приливов» и вражескими кораблями еще немного сократилось.
– Хранитель палубы, – сказал курсер. – Я оставил сердитого Меванса – он недоволен, что ему приходится одному устанавливать стол. – Мягкий укор в словах Эйлерина, которого оторвали от любимых карт, заставил Джорона улыбнуться, и у него заболели язвы вокруг рта.
– Взгляни на преследующие нас корабли, – попросил Джорон, передавая курсеру подзорную трубу. – Мне кажется, они нас нагоняют.
Джорон ждал, наслаждаясь дувшим в лицо свежим ветром, который охлаждал кожу под шарфом.
– Да, у меня такое же впечатление, что расстояние сокращается, – заговорил Эйлерин. – Трудно сказать наверняка, ведь и они, и мы находимся в движении, мне требуется больше времени для более точной оценки. Если мы сменим курс, чтобы пройти рядом с островом к востоку от нас, это может помочь, в таких случаях всегда хорошо иметь неподвижную точку и…
– Может ли ветер помогать им больше, чем нам? – Джорон сдержал улыбку – обычно молчаливый курсер неожиданно разговорился.
– Маловероятно, хран-пал, – ответил он, – но всякое бывает, иногда шторма устраивают странные фокусы, так они оказывают услугу Деве, но мне не приснилось ничего необычного, я видел лишь чистое небо, таким образом, получается, что мы используем один и тот же ветер.
– Если бы Мать даровала мне чистый корпус, мы бы исчезли, как лес джиона в прежние времена, – тихо пробормотал Джорон, забирая обратно подзорную трубу и снова глядя на вражеские корабли. Но Мать не станет прибегать к магии, чтобы очистить днище «Дитя приливов». Впрочем, Джорон на это и не рассчитывал. Дети давно ослушались ее, когда Хассит метнул копье и убил Скирит, божественную птицу, и теперь им приходится самим о себе заботиться. – Да. – Он сложил трубу и спрятал ее в куртку. – Тебе лучше присоединиться к Мевансу и проверить, закончил ли он готовить стол для карт.
– И не повредил ли карты, – проворчал курсер.
– Действительно. – И Джорон вновь улыбнулся; прежде он бы не поверил, что курсер способен испытывать раздражение.
Он повернулся, двое детей палубы ждали, когда придет их очередь чистить корпус. Каждый держал скребок: широкое лезвие, отполированное до зеркального блеска, Джорон даже увидел отражение в сиявших лезвиях – черная одежда, высокий, отсутствующая нога, лицо в маске, множество серых шрамов на темной коже. Он смотрел не на Джорона Твайнера, а на свое создание – Черного Пирата.
«Мы все меняемся, – подумал он, – но не всегда к лучшему».
На нижних палубах темноту разгоняли открытые бойницы для луков, бо́льшая часть команды находилась на палубе, где все старались выжать из корабля максимальную скорость. Джорон вошел в большую каюту с ослепительно белым полом, столик Эйлерина стоял на письменном столе, стул Миас отодвинули в сторону, на спинке висела шляпа с двумя хвостами.
– Хран-пал, – приветствовал его Меванс и отступил на шаг назад, когда Эйлерин поспешил к ним, чтобы проверить, насколько правильно установлен стол с картой.
– Меванс, – приказал Джорон, – приведи сюда Дженнил, пока Эйлерин наносит на карту наше положение. И скажи Фарис, что она отвечает за палубу до моего возвращения.
– Слушаюсь, хранитель палубы.
Меванс исчез, а Эйлерин принялся расставлять на карте корабли, черный – «Дитя приливов», белые – преследователи.
– Здесь не выдержан…
– Масштаб, я знаю, Эйлерин. – Джорон подошел к карте и стал смотреть на Разбросанный архипелаг, когда Эйлерин протянул бечевку от модели «Дитя приливов» к южным ледяным полям Мыса Уилсона.
– Вы меня звали, хран-пал? – спросила Дженнил, входя.
– Да, Дженнил. Ты была офицером флота, вы с Мевансом знаете о море не меньше, чем любой человек на нашем корабле. Эйлерин проложил наш курс, но нас преследуют более быстрые корабли. Я хочу услышать, какие у вас есть идеи.
Дженнил шагнула вперед и стала вместе с Джороном смотреть на карту, Джорон почувствовал, что Эйлерин едва удерживается от заявления: «Здесь не выдержан масштаб», но курсер промолчал, а женщина, хранитель палубы и хранитель шляпы изучали темное море архипелага.
– Какой будет погода в ближайшие две недели? – спросила Дженнил.
– Эйлерин предсказывает чистое небо, – ответил Джорон.
– Не совсем так, хранитель палубы, – вмешался курсер. – Я сказал, что на данный момент хорошая погода помогает следующему за нами кораблю. Однако в моих снах появились тревожные мысли о штормах, которые придут с востока.
Джорон нахмурился.
– Западный Шторм говорит редко, – заметил он.
– Но если начинает, то его голос бывает яростным, – сказала Дженнил, повторяя поговорку детей палубы. – Если учесть скорость, с которой они нас догоняют, я могу предположить, что пройдет не менее двух недель, прежде чем они окажутся достаточно близко, чтобы начать стрелять. Доберется ли к этому моменту до нас буря, Эйлерин?
– Очень сложно предсказать поведение бури, Дженнил. Я думаю, нет; полагаю, ветры и волны поднимутся через три недели. Но, возможно, и раньше, или шторм пройдет стороной. Таков Западный Шторм: кажется, его главная задача – посрамить мое искусство, – сказал Эйлерин.
Дженнил кивнула, глядя на карту.
– Насколько близко эти острова? – спросила она, указывая на группу островов, которые находились на расстоянии ладони от «Дитя приливов».
Эйлерин уже собрался ответить, когда в каюту вошла Фарис.
– Я пришла спросить, не смогу ли как-нибудь вам помочь, хран-пал, – сказала она. – Серьезный Муффаз отвечает за палубу, и особой необходимости в моем присутствии нет. – Джорон собрался ее отругать, но в последний момент передумал: едва ли она сумеет быть полезной, и она это прекрасно знала.
Но, весьма вероятно, сможет чему-то научиться, и тогда ее присутствие окажется полезным, а если Серьезный Муффаз поговорил с ней о Гавите, будет только лучше, если Фарис проведет какое-то время подальше от него.
– Хорошее решение, Фарис, – сказал он и заметил, что она расслабилась – как тетива дуголука, не находящегося в боевом положении. – Продолжай, Дженнил.
– Мы можем свернуть к островам ночью и спрятаться между ними, а вражеские корабли пройдут мимо.
– Этих островов там очень много, – вмешался Эйлерин. – Но все они довольно низкие.
– Мы можем опустить главную мачту, – предложила Фарис.
– Это займет полдня работы, – заговорил Меванс, – и еще столько же, чтобы ее поднять.
– Команда не боится работы, – возразила Фарис.
Джорон почувствовал, что она обиделась из-за того, что ее идею отвергли.
– О нет, мы не сомневаемся, что ты сделала из них прекрасную команду, Фарис, – сказал Джорон. – Они умеют работать быстро и слаженно, но у нас не будет половины дня, чтобы поднять мачту. И тогда мы останемся без части крыльев, и нас быстро поймают.
– Да, конечно. – Фарис опустила голову.
– Но идея хороша, Фарис. – Он повернулся к остальным. – Так что острова исключаются. Дженнил, есть какие-то другие идеи?
