Пётр Левин
Брат мой Васька
Вдруг я вспомнил про оборотней и мне стало жутко. Но я решил, что этот путь мы должны пройти, хоть и было страшно. В кармане куртки я нащупал открывашку для бутылок, которую взял на случай нападения оборотней. А у Васьки были с собой пассатижи для перекусывания проводов. Тоже чем не оружие?
– Вась, а ты уверен, что оборотни сейчас в Тамбове? – прошептал я.
– Да. Мне Мишка сказал. Точняк говорит, по телеку слышал, – объяснил Васька.
– Чё-то как-то страшно, – признался я.
– Да ладно, не ссы, они детей не трогают. Я в кино видел, они только взрослых едят.
Вдруг мы услышали ревущие моторы автомобилей.
– Прячемся, – скомандовал Васька.
Мы быстро свернули с грунтовой дороги в поле, отошли метров тридцать, кинули велосипеды и лестницу и притаились. Хотя мы стояли на четвереньках, трава едва скрывала наши макушки.
Три автомобиля остановились прямо напротив нас. Из машин вышли мужчины. Они начали оживленно разговаривать на повышенных тонах. Смысл их разговора я уже не помню, но в какой-то момент почувствовал животный страх. Я лег на землю и прошептал другу:
– Если они нас увидят, то могут убить, лучше ложись.
Но вместо этого Васька стал на колени, пригнулся, приспустил штаны и принялся мочиться…
Через несколько минут бандиты уехали, оставив за собой клубы пыли, которая потом долго оседала на дорогу. Мы решили вернуться домой, рассудив, что приключений на сегодня было достаточно.
Васька проснулся первый. Он толкнул меня в плечо и сказал, что бабушка вручила ему бидон для молока и деньги.
– Бабушка сказала, что на сдачу мы можем купить мороженое! – Васька светился от счастья.
Раньше карманных денег бабушка нам не давала, поэтому я был рад. Но вместо пломбира мы пошли и купили сгущенку. Целую банку. Сразу есть не стали, а отнесли в «штаб» на чердаке.
Вечером после поливки огорода мы поднялись в «штаб», чтобы открыть наше сокровище. Васька держал, а я, высунув от напряжения язык, резал вкривь и вкось открывашкой «от оборотней». В итоге кое-как открыли, отогнули крышку и принялись по очереди пить вязкое сладкое молоко, давясь и закашливаясь.
В тот вечер мы поняли, что если съесть слишком много сгущенки за раз, в горле становится горько. Тогда мы наелись ее на всю жизнь и ночью от радости не спали.
