Пэт Кэдиган
Искусники
– А что вы скажете, доктор Джослин? – сказал Мэнни. – Что вы думаете по этому поводу?
Безжизненное выражение сменилось на лице Джослин напряженно-внимательным:
– Все уже вышло из-под контроля.
Мэнни издал вежливый смешок.
– Простите, что вы имели в виду?
– Увидите, – хихикнула она. – Может быть, когда сами ляжете на этот стол. Пойдем, Холли.
С этими словами она выскользнула из комнаты, таща за собой Галена.
Мэнни потряс головой.
– Иисус рыдает.
– Над участью Сиона, – продолжил его фразу Трэвис. – Отчасти она права. Насчет того, что все вышло из-под контроля. – Он прочистил горло и вернул на экран изображение мозга Джослин. – В наши дни и в нашей среде вживление в мозг имплантатов – рутинная процедура, сейчас уже нет нужды преодолевать многочисленные препятствия, описанные в учебниках по истории медицины. Но пока остаются неясными долговременные последствия. Даже нам самим. – Он кивнул на картинку мозга Джослин на экране. – Мы действительно почти не можем прогнозировать, как поведет себя этот орган, когда из него начнут качать информацию по прямому каналу. Мы лишь строим догадки, лишь часть которых может совпасть с действительностью. Если я правильно понял, врачу из э-э-э… благодельни уже удалось стимулировать исходящую реакцию через модифицированные имплантаты у одного из э-э-э… пациентов. Полиция застала их за просмотром порнографии на экране.
– Неопровержимое доказательство ценности процедуры для индустрии развлечений, – сухо сказал Мэнни. – Хотя несколько банальное.
– Стоит задуматься и о менее банальных. Пока образы проецировались только на экран, а не транслировались с экрана напрямую другому реципиенту, – сказал Трэвис. – Мы установили, что передавать свой образ гораздо проще, чем принимать чужой. Но, по правде говоря, мы не имеем ясного представления обо всех последствиях ввода сигналов в мозг. Есть только разрозненные факты. К примеру, – он снова указал на экран, – височные доли. – Высвеченные области уменьшились в размере, цвет одного из участков в левом полушарии сменился на оранжевый. – Это срединная часть левой височной доли. Если управляющие эмоциями центры в данной области не активизируются в совершенно определенное время, стремительно будет нарастать паника. Возникшие ощущения будут неотличимы от сердечного приступа.
Он помолчал немного.
– Лицам, склонным к подобным реакциям, можно вводить дополнительные имплантаты, которые обеспечат своевременную активацию. Однако сходную реакцию можно вызвать и в нормальном мозге с помощью нейротрансмиттера-ингибитора, подавляющего своевременное срабатывание нейронов. А этот ингибитор может быть введен в действие поступившим извне сигналом. Это только один из примеров.
Несколько долгих мгновений они молча смотрели на экран.
– Думаю, я понял, что вы пытаетесь до меня донести, – наконец сказал Мэнни. – Только не знаю пока, как к этому относиться.
– Как бы вы к этому ни относились, – ответил Трэвис, – мир просто стал еще на толику зависимее. Перед вживлением составляется и сохраняется в особом файле подробная карта мозга человека. – Трэвис выключил экран. – Эти файлы, конечно, будут тщательно охраняться от лиц, не имеющих к ним права доступа.
– Вне всякого сомнения. – Мэнни почувствовал, что действие принятых стимуляторов заканчивается и на него накатывает усталость. Он посмотрел на часы. – Подготовьте подробный отчет и отправьте мне по электронной почте. Пометьте сообщение как секретное. Сегодня вечером я должен вернуться в Лос-Анджелес – там ждут неотложные дела. Прошлая ночь заставила меня поволноваться.
Взгляд Трэвиса остался невозмутимым.
– Вам прислать файл в трехмерном формате или в обычном?
– И в том, и в другом. Мне бы хотелось иметь что-то на руках, чтобы делать пометки в неофициальной обстановке, без дополнительного оборудования.
– А достаточно ли надежно защищена система «Диверсификации»?
– Теперь – да. У нас появился ручной хакер, который уже приступил к работе по обеспечению безопасности.
И он последовал за Трэвисом к выходу, в то время как проблемы перестраивались у него в голове по степени значимости.
Глава 7
– Аллилуйя! – как обычно с преувеличенным энтузиазмом приветствовала его Мелоди Круз. – Наступил следующий день! Кому-нибудь интересно, что это за день?
– Только не мне, – пробормотал Гейб, прошаркав к длиннющему дивану и плюхнувшись на него. Двадцати минут гидромассажа оказалось либо недостаточно, либо слишком много. Теперь ему хотелось одного: распластаться тут наподобие диванной подушки, и чтобы никто его не трогал.
– Так я и знала. Что ж, вот суровая правда: срок сдачи рекламного ролика для бронежилетов Гилдинга совсем на носу – так сказать, навис и вот-вот обрушится всей своей тяжестью.
Гейб застонал.
– Сообщи мне лучше что-нибудь, чего я не знаю.
– Дойдем и до этого. Но прежде напоминание: сегодня у тебя ланч с Мэнни Риверой. Это еще одна веская причина закончить ролик.
– Хорошо, хорошо, – сказал Гейб. – Зануда.
Он сел чуть прямее, но глаза отказывались полностью открыться.
– Твой почтовый ящик забился под завязку. Еще три сообщения – и придется доплачивать за превышение объема. Не стала бы обвинять провайдеров в вымогательстве, но если ты ничего не предпримешь, они переименуют свою почтовую систему в твою честь. Отделение Электронной Почты Габриэля Людовика, финансируемое исключительно им самим. Не хотела бы я, чтобы такая надпись красовалась на моем надгробии.
– Да уж. Что там?
– Наиболее полная коллекция спама во всем Лос-Анджелесе. Предложения настолько провальные, что просто удивительно, как они не самоуничтожаются.
– Есть ли что-нибудь от Кассандры? То бишь Сэм?
Ответ последовал моментально.
– Сегодня нет.
– Тогда сотри все.
– Ты уверен?
– Вполне. – Гейб зевнул. – Никакого желания возиться с почтой. У нас остался грейпфрутовый сок?
– Должен остаться, если только ты не прокрался посреди ночи на кухню и все не выпил.
Гейб со стоном поднялся с дивана. Голос Мелоди последовал за ним и на кухню, доносясь из динамиков на потолке.
– Перечислила деньги с твоего счета для уплаты очередного взноса за твою долю этой берлоги. Хочешь узнать остаток или пусть это будет сюрпризом?
– Люблю сюрпризы. – Гейб подставил стакан под кран контейнера с соком в холодильнике и кнопками выбрал: «Шесть унций, не подслащенный». От ледяного и терпкого сока заслезились глаза, и защипало в носу. Гейб прислонился к боку холодильника, крепко зажмурившись и прижав переносицу пальцами. Сон как рукой сняло, хотя усталость отступила не до конца.
– Собственно, это почти все, что касается твоего жалкого существования, – продолжал голос Мелоди. – Перейдем к мировым новостям. Малайзию по-прежнему бомбят – разумеется, благодаря налогам, которые ты платишь. Великобритания охвачена голодными бунтами, а у нас в городе цена батона хлеба, выпеченного для гурманов в ресторане «Гэтсби», сегодня утром была двадцать долларов. Заставляет задуматься, не так ли?
– Нет, – сказал Гейб. – Я ведь работаю в рекламном бизнесе, если помнишь.
– Бронежилеты Гилдинга. Сроки поджимают.
– Ладно, ладно, ты уже говорила.
Он наполнил стакан еще раз и вернулся в гостиную.
– Эй, но ты же сам произнес ключевое слово. Следи за своей речью, если не хочешь выслушивать рутинные упреки.
– На самом деле, хочу, – сказал Гейб, снова усаживаясь на диван. – Мне нужны напоминания, пока дело не будет доведено до конца.
На двух экранах инфолайна слева шли новости общего характера, а на верхнем правом – их краткая сводка, только более формальная, чем в изложении Мелоди Круз. На нижнем правом экране высвечивалось меню. Взяв пульт, Гейб включил новости популярной культуры.
– А вот и «Поп-Культ», – сказала Мелоди. – Что-нибудь конкретное или обычную смесь?
– Обычную, спасибо.
– Не за что благодарить, – и после короткой паузы, – да и некого. Вообще-то. Если бы я только знала, когда продавала свою персону для модулей инфолайна, чем в конечном итоге буду заниматься, то лучше бы перерезала себе вены.
– То же могу сказать о себе, – пробормотал Гейб, следя взглядом за мелькающими строками, представляющих собой выжимку последних событий из сетей «ФолкНет», «Общественный взгляд» и «Как ведут себя люди», с небольшими дозами информации из «Деловой сети». Новости популярной культуры были сущим кладезем материала для рекламы, а сегодня утром Гейб как нельзя более нуждался в такой подпитке.
Между фрагментом о новых предпочтениях в утреннем меню и сюжетом о неожиданном скачке интереса к видеосалонам у людей с имплантатами он заметил сокращенный вариант одного из своих роликов, который делал для фармацевтической фирмы. За него он, помнится, даже был отмечен – так, не очень значительно, просто похвалой от Национального совета фармацевтов за добросовестность и высокую степень гражданской ответственности. Это было два года назад. Что в Век Скоростной Информации равнялось вечности.
Знаешь ведь, как обстоят дела, Гейб. А что ты сделал для нас за последнее время и когда ждать от тебя новых успехов?
«Заткнись, Мэнни», – подумал он.
– Мелоди!
– Звал?
– Зачитай мне краткий перечень новостей «Поп-Культа».
Может, хоть ее голос заглушит противные интонации Мэнни, зудящие у него в голове.
– Хорошо. Что у нас тут? Свеженький репортаж о том, что теперь предпочитают есть на завтрак, который ты уже видел, и какая-то мура о том, что люди с имплантатами толпятся у видеосалонов – это ты тоже знаешь. Идем дальше: надо же, всплеск популярности имплантатов для домашних питомцев. Никто больше не хочет приучать щенков к туалету. Теперь можно приобрести породистого спаниеля с родословной, который сам себя выгуливает. Или, к примеру, купить пуделя по кличке Врач и командовать: «Врач, к ноге!». И нечего стонать. Сколько ты поставишь против вероятности, что кличка Врач сегодня одно из самых популярных собачьих имен?
– Миллион миллиардов долларов, – сказал Гейб, качая головой.
– Ты проиграл и теперь принадлежишь мне. Наверное, это странно – быть собственностью модуля инфолайна. Я, пожалуй, перенастрою все параметры системы на кулинарное порно.
Гейб погрузился глубже в мягкие объятья диванных подушек, пока волны ее голоса омывали его сознание, перечисляя содержание недавно записанных файлов. Он купил отдельный интерактивный модуль Мелоди Круз и сам установил его, настроив на постоянный юмористический режим. Временами юмор оказывался мрачноватым, а Кэтрин называла его ретроградом с пристрастием к беззаботным новостям. Похоже, Кэтрин не видела разницы между беззаботным и смешным.
С того места, где он сидел, дверь в кабинет Кэтрин была не видна, да и смотреть туда было незачем. Дверь эта постоянно была заперта, а специальный барьер белого шума надежно защищал от юмора Мелоди Круз чувства Кэтрин, когда та совершала на консоли за стенами кабинета свои сделки с недвижимостью. Герметически изолированная Кэтрин Мириджанян. Может, она спала и ела там же. Сам он последнее время жил в комнате для гостей, поэтому не мог сказать точно, пользуется ли она их общей спальней. И замечает ли, что он туда не заходит.
Как знать, если бы у них было больше детей, пусть хотя бы еще один ребенок… Он внутренне содрогнулся. Если учесть ситуацию с имеющейся дочерью, мысль абсурдная. Но все же, пока Сэм не подросла, в их отношениях с женой была самая лучшая пора. Продлись она дольше, возможно, они с Кэтрин научились бы ладить друг с другом.
Нет, все равно абсурд. Больше детей – шире круг людей, которых он мог бы разочаровать, а для Кэтрин это расширило бы круг лиц, которые могли бы расстроить ее.
Послышались легкие щелчки – это распечатывалась дверь кабинета Кэтрин, значит, она сейчас появится.
– Мелоди!
– Что, опять ты? То есть, чего тебе?
– Отправь мне все в офис. Там просмотрю.
– И резюме новостей тоже?
– Да. Замолкни. Но оставь инфолайн в режиме реального времени.
Он сидел в напряженной позе. Времени ускользнуть к себе в гостевую и подождать, пока Кэтрин не уйдет, уже не осталось. Может быть, она не обратит внимания, что инфолайн включен, и просто займется своими делами. Так бывало уже не раз.
В следующую минуту он пожалел о своих трусливых мыслях, как с ним всегда случалось при виде жены, пожалел обо всем, а в особенности о том, что их отношения бесповоротно испортились. Она относилась к тому типу женщин, чья внешность с возрастом становится только интереснее. Ближневосточные предки наградили ее крупными сильными чертами лица и шапкой густых волос, какую большинство людей могло обрести лишь в салонах красоты за большие деньги. Кожа имела глубокий медовый оттенок и сейчас выглядела немного темнее, чем в их последнюю встречу. Раз в месяц к ней кто-то приходил подкрасить-подвести, хотя, по его мнению, и так было хорошо. Натуральный цвет лица Кэтрин ему всегда казался идеальным, и руки тоже: они были красивыми и ухоженными, с аккуратным неброским маникюром – никаких длинных кроваво-красных ногтей. При взгляде на ее руки он всегда вспоминал с грустью, что в ней есть то, что он никогда не переставал любить, только теперь непонятно было, как до этого дотянуться.
– Я еду показывать дом, – сказала она, встав у дальнего конца дивана.
Гейб непонимающе мигнул, а потом осознал, что она сообщает ему, куда собирается пойти. Он приглушил звуковое сопровождение инфолайна.
– Дом? Ты имеешь в виду часть дома в кондоминиуме?
Она покачала головой и поправила свой длинный пурпурный жилет с синеватым отливом.
– Отдельный дом. Владелец продает его вместе с участком.
Гейб изобразил улыбку.
– Причем даже не на Разломе Сан-Андреас? Это замечательно. Рад за тебя.
– Радоваться пока преждевременно, – несколько натянуто отозвалась она. – Сделка еще не завершена, но покупатели могут заплатить требуемую сумму.
Она снова провела руками по жилету, проверила, на месте ли платиновые запонки на рукавах блузки, стряхнула невидимую ворсинку с узких брюк.
– Ну что ж, тогда удачи. Надеюсь, все пройдет удачно.
Ее полные губы дернулись.
– Если сделка состоится, удача тут будет ни при чем.
Гейб покаянно кивнул.
– Да, конечно. Я совсем забыл.
Она стояла и смотрела на него без всякого выражения, а он вдруг вместо обычного сожаления, что они отдалились друг от друга, поймал себя на мысли: как вышло, что мы вообще были когда-то близки?
– Комиссионные за нее позволят мне тоже приобрести дом. Один подходящий скоро выставят на продажу. – Она медленно обвела гостиную взглядом, прежде чем снова посмотреть на него.
Нахмурившись, он тоже огляделся.
– И?
Она молчала.
– И что дальше? Ты хочешь сказать, что собираешься переехать в собственный дом? Так?
– Да, – она облизнула губы. – Я хочу переехать в собственный дом.
– Ладно. Достаточно было просто сказать… – тут он запнулся. Внезапно, будто ощущение волны, стремительно затопляющей его в виртукостюме, на него нахлынуло осознание. – Ты хочешь переехать в собственный дом. Не мы вместе, а только ты. Одна.
Благородные черты ее лица выразили нечто, напоминающее сожаление.
– Примерно это я и хотела сказать.
– Примерно? Не похоже на тебя. Ты никогда не полагаешься на случай и во всем любишь точность.
Она, как бы защищаясь, чуть выше подняла подбородок.
– Это нелегко сказать.
Он медленно выдохнул и откинулся на спинку дивана.
– Да. Я понимаю.
– Прежде это мог быть дом для нас обоих, – с неожиданной горячностью сказала она, опершись на боковой валик дивана. – Именно такую картину я рисовала в своем воображении. Если ты думаешь, что мне не больно с ней расставаться, значит, все обернулось к лучшему.
Казалось, грейпфрутовый сок прожигает дыру у него в желудке.
– Правда, Кэтрин? Скажи честно: тебе больно оттого, что это касается нас с тобой, или по той причине, что твои шансы на успех в Долине становятся тогда меньше ста процентов?
Теперь глаза ее сверкали от ярости.
– Пока я живу здесь, мои шансы равны нулю.
– И ты не можешь нас простить за это, верно? – Он покачал головой. – Мы с Сэм тебе все испортили.
– Кассандра – ребенок. А что ты можешь сказать себе в оправдание? – Она подошла ближе и села на соседнюю с ним диванную подушку, ровно посередине, и Гейбу подумалось, что работа с недвижимостью воспитала в ней глубинное чувство собственной территории. – Уже семь лет назад мы могли бы жить в собственном доме, если бы у тебя было, – в поисках подходящего слова она запнулась, – хоть что-то. Ты мог бы делать карьеру, а не топтаться на месте, и сейчас занимал бы хорошую должность. Я все надеялась, что ты очнешься и поймешь, что растрачиваешь силы зря. Тогда у нас был бы этот дом и, возможно, по-прежнему была бы дочь.
– У меня есть дочь, пусть даже она живет сейчас сама по себе, – резко возразил Гейб. – Она тебе не дом, не придает веса в обществе.
– Если бы тебе хватило ума повернуть свои заслуги на работе себе во благо, может быть, Кассандра и не стала бы бродягой, скитающейся по дырам, где обретается всякий преступный сброд…
– Думаю, все, чего ей хотелось – чтобы ее принимали здесь такой, какая она есть. А мне эта чертова работа никогда не была нужна. Это ты настаивала, чтобы я туда нанялся, а потом пришлось продаться им со всеми потрохами, чтобы оплатить все те вещи, которые тебе было необходимо иметь.
– А чем ты собирался заниматься вместо этого? – Кэтрин негодующе рассмеялась. – Быть художником? Кому на свете нужен еще один художник, особенно если его зовут некто Габриэль Людовик? Ты предполагал, что я смогу всех обеспечить, пока ты предаешься своей музе? Но ты и талант свой растратил. Помнишь, ты собирался посвящать искусству часть времени, вечерами и по выходным? И я не возражала; напротив, я одобряла твое хобби.
– Это было не хобби! – сказал он.
Она снова рассмеялась, отмахнувшись рукой от его слов.
– Теперь ты можешь сколько угодно обманывать себя, но ничем другим это быть не могло. Только один из двух миллионов становится известным художником. Все прочие влачат жалкое существование, складируя свои работы в так называемых галереях, или делают низкопробное порно. И на это стоит тратить жизнь? В качестве хобби занятия искусством, вероятно, пошли бы тебе на пользу. Но… – Она развела руками и оглянулась вокруг, – что-то я не вижу тут ни голографических арок, ни экодизайна, не вижу ничегошеньки, что смахивало бы на декоративное искусство, потому что ты так ничего и не создал. Ты все сидел и жаловался на свою работу, пока твой тоскливый голос не стал мне противен. Вот почему я всегда возражала против твоего ухода с работы ради искусства. Даже если бы ты и был тем самым единственным из двух миллионов, я знала, что ты не способен ничего довести до конца.
– Это все работа, – сказал Гейб, вдруг захотев все объяснить Кэтрин, если уж она решила уйти от него. – Работа отнимала слишком много энергии, для собственных замыслов ее уже не оставалось.
– Нет, – твердо возразила она. – Просто ты недостаточно сильно хотел. Иначе бы ты собрался и добился желаемого. И никакие обстоятельства тебе бы не помешали. Боже, даже паралитики писали картины, держа кисть зубами, если не могли жить без этого…
– Послушай, мне лично ничего особенно, было не нужно, я мог бы довольствоваться меньшим…
– А я – нет. – Черная прядь выбилась из прически и легла ей на плечо, Кэтрин резко отбросила ее назад. – К тому же мы должны были думать о дочери. Страсть к искусству была не у нее, не у меня, а у тебя. И это именно ты, а не мы, должен был найти выход. Причем с учетом тех потребностей, которые были у нас. Если в твои планы входило влачить голодное существование где-нибудь под пирсом, незачем было заводить семью.
– Но и без моего дохода…
Она резко выпрямилась, глядя на него будто с неприступной вершины.
– Я не собираюсь никого на себе везти. И ни от кого этого не жду. Тебе это прекрасно было известно перед женитьбой.
– Бедняжка Сэм, – вдруг сказал он.
Он посмотрела на него так, как будто он ее ударил.
– С Кассандрой что-то случилось?
Он попытался облечь свои чувства в слова, но безуспешно.
– Нет. Просто вырвалось. Ты от меня уходишь. Вопрос закрыт. Сказать по правде, не знаю, почему ты не ушла раньше. Может быть, до сегодняшнего дня ты просто не могла себе позволить переезд в собственный дом?
Она молчала, отведя взгляд. Гейб расхохотался.
– Боже, я попал в точку! Ты просто выжидала время, пока не накопится достаточно денег, чтобы внести залог за дом!
– Не залог, а полную стоимость, – тихо сказала она.
Его лицо застыло, лишившись всякого выражения.
– Черт. Да у тебя, значит, накопились миллионы.
– Потому что я этого по-настоящему хотела! – Теперь у нее был на удивление отчаянный вид, словно и она пыталась хотя бы в последний раз заставить его понять себя. – Я работала круглые сутки, невзирая на усталость, монотонность этого занятия и неподвижность рынка. Если не выявлялось никаких зацепок, я старалась создать их сама, практически из ничего. Вместо того чтобы сидеть и стенать, я постоянно следила за состоянием рынка, и если где-то проклевывался хотя бы намек на движение, я оказывалась там первой. Я вела базы данных по всем покупателям и продавцам, составляла графики, отражающие структуру их денежных трат и логику действий, знала, когда им захочется продать или купить раньше них самих, и была тут как тут, чтобы осуществить сделку.
Решительным плавным движением она встала, отряхнув брюки и жилет.
– Я не пыталась ни с кем подружиться. Не тратила ни энергии, ни рабочего времени на всяких придурков, желающих поплакать у меня на плече и пропитать своими слезами мое дорогое платье. Но позаботилась о том, чтобы ко мне не прилипло клеймо ни скандалистки, ни неудачницы.
– Чего не скажешь про меня, – констатировал он.
Она закатила глаза:
– Боже, ведь ты был так хорошо осведомлен о положении дел в «Диверсификации». Ты мог воспользоваться этим и обойти всех, а вместо этого принялся жаловаться на несправедливость, вставать в оппозицию, собирать других недовольных вокруг себя. Это помешало твоему продвижению. Вот чего мне так жаль, вот в чем проявилась твоя никчемность, вот почему я так зла на тебя. У тебя была возможность. Но ты сам от нее отказался. – Она скрестила руки на груди и слегка пожала плечами. – На твоем месте мне было бы стыдно.
В наступившей тишине до него донеслось бормотание инфолайна: «…не получается расслабиться – обращайтесь к нам. Не удается остановиться – предложим вам тормоза. Клиника «Коувз». Мы не сделаем ничего такого, чего бы вы не захотели сами, если бы только знали как. Мы – единственная клиника, вживляющая имплантаты в минеральной ванне. Клиника высшего класса по рейтингу Неврологического совета, подтвержденному Комиссией по контролю за пищевыми, лекарственными и программными продуктами».
Картинка овеваемого морским бризом пляжа на экране была слегка приукрашена, Гейб знал это. Ролик делала Ле Блан; она рассчитывала, что сможет пару дней провести на месте съемок, а «Диверсификация» вместо этого послала туда студентов и провела по разряду стажировки, обойдя тем самым необходимость платить по нормам профсоюза и лишив Ле Блан надежды на внеплановый отпуск.
– Тебе не удастся в одиночку выплачивать кредит за эту квартиру, – сказала Кэтрин. – Когда настанет срок, я сама подыщу тебе покупателя. У тебя останется приличная сумма, даже после вычета моей доли и моих комиссионных.
Не отрывая глаз от экранов инфолайна, он слышал, как она спокойно направилась к двери. При звуке открываемого дверного замка он вдруг встрепенулся:
– А ты поможешь мне подыскать что-нибудь доступное по цене?
– Я с доступным тебе диапазоном цен не работаю.
Хорошо хоть не хлопнула дверью. На экране шла сводка покупательских предпочтений, адаптированная для широкой аудитории, не привыкшей к жаргону «Деловой сети». По всей видимости, в этом был какой-то смысл, но до Гейба он сейчас не доходил. Впрочем, информация все равно записывалась в буфер, который он сможет потом просмотреть, если появится на то причина.
«Сэм будет рада», – пришло ему в голову, когда та снова обрела способность мыслить. Ну, может, не совсем рада. Скорее, ей так будет легче. А может, в ее теперешнем эмансипированном состоянии, отношения между родителями ей уже безразличны. Если бы они расстались три или четыре года назад, это имело бы для нее значение. Даже два года. Тогда она всего год как стала совершеннолетней и ушла от них – он мог бы убедить ее переселиться к нему, пойти учиться в колледж, найти себе законную работу в сфере программирования или видеосимуляций. У нее к этому настоящий талант…
О, да. Устроиться на законную работу в какую-нибудь компанию, вроде «Диверсификации», и превратиться в еще одного корпоративного раба. Если бы она хотела, чтобы дух непокорства вытравили из нее, она могла с таким же успехом остаться дома и позволить Кэтрин сделать это.
Конечно, я вернусь, папа. Стоит тебе только привести мне хоть одну убедительную причину, объясняющую, почему ты сам давно отсюда не свалил.
Что он мог ей на это ответить? «Ну, Сэм, если бы ты оказалась на моем месте…»? Для нее это было бы равносильно словам «Ты еще мала, многого не понимаешь», а их она слышала уже не раз. Прежде он и сам многого не понимал. Когда они с Кэтрин поженились, он был почти ровесником теперешней Сэм. Он даже не задумывался о некоем запасном плане на случай, если все пойдет не так, как ему хотелось. В голове просто не укладывалось, что может наступить время, когда мечты рухнут, любовь угаснет, а вместо занятий искусством он будет развлекаться с крадеными симулякрами, убивая на это рабочее время. Так он теперь влачит свои дни, и будет влачить дальше, пока не подохнет – скорее всего, от скуки.
– Первое предупреждение, – раздался вдруг голос Мелоди, и Гейб от неожиданности даже подскочил.
– Что случилось?
– Ты еще можешь успеть на работу, если выедешь сию минуту. На ближайшем пункте можно арендовать авто. Зарезервировать для тебя?
– Да, конечно, – сказал он. Да, конечно, поехать на работу, почему бы и нет? Там его ждал ланч с Мэнни, но теперь ему сам черт не страшен – ведь если с утра пораньше от тебя уходит жена, может ли что-нибудь испортить этот день еще больше?
Надо будет записать эту фразу в модуль Мелоди Круз. Или лучше Марли. Да, Марли; фраза получилась неплохая и гораздо больше подходила ей, нежели ему.
