Александр Прозоров
Карфаген атакует
Глава вторая
У берегов Испании
Судя по маневрам, римляне вознамерились подойти к самому берегу, во что бы то ни стало. А может быть, и высадить десант, чтобы попытаться остановить продвижение армии финикийцев. Они отлично понимали, что в этом случае боя не избежать, но больше и не стремились к этому. Римляне на ходу перестроились в две линии, первая из которых состояла из десяти квинкерем. А вторая, насколько мог рассмотреть Федор со своего места в ряду морпехов у борта, примерно из двадцати. И это, не считая еще дюжины триер, маячивших отдельной группой на левом фланге.
Римляне почти вдвое превосходили противника. Тем не менее, флотоводец Адонисл, командовавший морским охранением карфагенян, решил дать бой. Десять его квинкерем, развернувшись в линию, устремились навстречу римлянам. Остальные пять массивных кораблей и восемь быстроходных триер сформировали вторую линию, которой отводилась роль резерва. Флагманский корабль «Удар молнии» с Адонислом на борту тоже находился среди них. Но Федор был уверен, что резерв долго не останется без дела – слишком не равны силы. Связные биремы, лишившись одной, немедленно отправленной Адонислом с сообщением к берегу, тоже шли рядом.
Тем временем ветер почти стих, а корабли первых линий начали сближение. И тотчас с ними, прямо на глазах Федора, начали происходить метаморфозы. Исчезли сначала паруса, а затем и обе мачты, снятые проворными матросами и аккуратно уложенные на палубе. После этого все квинкеремы карфагенян разом уменьшились в размерах почти вдвое, и Чайка увидел, как вдоль бортов забегали моряки, накидывая на ограждения шкуры, словно развешивая белье. По палубе, между метательных орудий, они тоже разбросали немало таких шкур, обильно полив все это забортной водой.
– А это еще зачем? – удивился Федор и подтолкнул стоявшего рядом Урбала.
За время службы Риму, о которой его новые соратники ничего не ведали, он ни разу не видел ничего подобного. Как убираются съемные мачты, видел – так всегда делали перед боем, когда использовались только весла. Но вот прием карфагенян с мокрыми шкурами оказался для него в новинку.
– Защищаются от горшков с зажигательной смесью, – пояснил всезнающий Урбал.
Затем послышались звуки горнов и свистки, означавшие, что в дело вступают гребцы. Тотчас в бортах открылись порты, и в воду погрузились длинные весла, окрашенные в черный цвет. Все пять рядов, включая нижний. Римляне также перевели свои корабли на гребной ход.
– Ну, сейчас мы им покажем, – заявил Летис, в нетерпении сжимая меч. Он тоже стоял рядом с Чайкой. – Наши корабли быстроходнее. И маневрируют лучше.
– Это так, – кивнул Федор, – но их больше.
Морпех, внимательно вглядывавшийся в корабли римлян, рассмотрел среди квинкерем противника большое количество судов с «воронами» на носу – абордажными мостиками, увенчанными острым крюком. Он не знал, приходилось ли карфагенянам испытывать на себе это «секретное оружие» римлян, и знакомы ли с ним местные капитаны. Оказалось, хорошо знакомы. И довольно давно. Федор осмелился задать этот вопрос находившемуся поблизости Софониксу, указав рукой на массивные сооружения, венчавшие носы римских квинкерем.
– Видели, – ничуть не обиделся Софоникс на проявленную подчиненным бдительность, – опасная штука. Немало наших кораблей римляне с ее помощью в прошлой войне потопили. Но ничего, у нас теперь тоже есть кое-что в запасе.
Тем временем первые линии эскадр, подойдя на расстояние выстрела баллисты, начали артиллерийскую дуэль. Послышались звуки горнов, и с обеих сторон в небо взметнулись десятки ядер. Большинство из них цели достигли. Это Федор понял по грохоту проламываемых досок и воплям, доносившимся даже сюда. Вторую линию карфагенян отделяло от первой всего метров триста. Несколько солдат с борта ближайшей к ним квинкеремы упало за борт. Тут же вторая волна ядер накрыла корабли. А потом и третья.
Бой разгорался. Прислуга баллист – баллистарии, как их называли римляне, – на нескольких кораблях сменили боеприпасы и в небо взметнулись огненные шары. Оставив за собой в небе черный дымовой след, горшки посыпались на палубы кораблей. Но римляне горели «охотнее», чем суда карфагенян. Видно, мокрые шкуры неплохо выполняли свою задачу.
Спустя двадцать минут обстрела зажигательными снарядами, три квинкеремы из первой линии римлян заполыхали, словно подожженные бензовозы, и попытались выйти из боя. Один объятый пламенем корабль, на полном ходу даже протаранил соседнюю квинкерему. Раздался страшный треск, когда его ростр[3] пробил ее борт ниже ватерлинии, обломав заодно и все весла. В довершение закрепленный вертикально на специальных приспособлениях абордажный мостик, тоже объятый пламенем, от удара сорвался и рухнул на палубу второго корабля, намертво связав оба судна. Потеряв ход, римляне так и остались дрейфовать сцепленные вместе. А скоро пожар перекинулся с пылающего корабля на соседний. По его палубе замельтешили обезумевшие матросы, отчаянно пытаясь потушить разбушевавшийся огонь, но время оказалось упущено. Многие прыгали в воду и плыли назад к римским кораблям.
– Ты это видел! – толкнул Летис в бок Федора. – А ты говорил – «их больше»! Сейчас мы их всех отправим в царство мертвых.
Мастерства финикийцам, действительно, было не занимать. Еще не достигнув строя римлян, они сумели нанести противнику значительный урон. Пять кораблей первой линии получили повреждения. Строй атакующих смешался. Карфагеняне же потеряли пока лишь одну квинкерему, чья команда увела ее в сторону, пытаясь бороться с пламенем. Остальные, хоть и испытали на себе обстрел ядрами баллист и горшками с зажигательной смесью, получили незначительный урон. Они продолжали бой и скоро, прекратив обстрел, сошлись с противником для абордажного боя.
Так думал Федор, но, вероятно, не капитаны карфагенских квинкерем, стремившихся уничтожить противника без помощи морской пехоты. Они прекрасно знали о неплохой подготовке римских солдат и не желали предоставлять им возможность выиграть бой на море за счет сил абордажных команд, хотя сами несли на борту достаточно умелых бойцов. Рукопашную схватку, в отличие от римлян, они рассматривали как последнее средство, ведь у них имелись и другие. И когда метательные орудия сделали свое дело, и карфагеняне получили тактическое превосходство над первой линией противника, они прибегли к излюбленной тактике проплыва и тарана.
Сразу две квинкеремы с разных сторон ринулись навстречу одной римской, оторвавшейся от своего смятого строя. И хотя римляне отлично видели атаку, они до последнего момента не знали, как среагировать, ведь их атаковало сразу два корабля. Разогнавшись до большой скорости, обе квинкеремы подошли под углом к римскому судну – на мгновение Федору даже показалось, что они идут к разным кораблям – совершили молниеносный поворот и, убрав весла, прошлись в нескольких метрах от борта ошарашенных римлян. Капитан атакованного корабля, видимо, ожидал таранного удара, но его не последовало. Зато он потерял все весла, разлетевшиеся в щепки, и опоздал с применением «ворона». Незадолго до того, как его хищный крюк устремился вниз, карфагенская квинкерема, немного отклонилась в сторону и успела уйти на приличное расстояние. Этого хватило – «ворон» лишь царапнул по борту, обрушив часть ограждения, но больших разрушений не причинил и, более того, сам рухнул в воду, вырвав часть собственной палубы.
– Ты гляди! – не унимался Летис. – Вот молодцы! Ну, теперь ему конец.
Римский корабль, действительно, ждала незавидная участь. Лишенный хода и абордажного мостика он стал легкой добычей третьей карфагенской квинкеремы, вспарывавшей волны следом за первыми. Сделав изящный поворот, она протаранила его высокий борт, несмотря на яростный обстрел из римских баллист. Но это был жест отчаяния. В момент контакта раздался страшный треск, и уже израненное судно окончательно потеряло шансы на спасение. После того, как карфагеняне дали «задний ход», расцепившись со своей жертвой, и римская квинкерема сползла с тарана, в открывшуюся пробоину хлынула вода. Корабль быстро накренился на бок, и все, кто находился на палубе и кто еще не упал за борт, посыпались в море вместе с метательными орудиями.
Но в сотне метров от этой схватки римлянам удалось все же зацепить «воронами» два корабля противника, на которые тотчас же ринулась морская пехота. Там завязался ожесточенный абордажный бой. С обеих сторон до последнего момента в упор «работали» баллисты, пока еще не захваченные неприятелем, превращая солдат атакующей стороны в кровавое месиво. Но у римлян была еще и башня, с которой они вели огонь из стрелометов по бойцам противника. На одном из кораблей озлобленные разгромом первой линии римляне скоро взяли верх. Но вот наблюдая за другой схваткой, Федор увидел еще один поразивший его маневр.
К сцепленным с помощью «ворона» кораблям, где шла кровавая бойня, приблизилась карфагенская квинкерема. Еще до ее подхода морпехам финикийцев удалось изгнать неприятеля со своей палубы и почти разрубить абордажный мостик. Второй корабль на большой скорости скользнул мимо римлян со свободного борта и на ходу с кормы зацепил его длинной балкой с большим крюком. Балка сверкнула на солнце матовым боком, и Федору показалось, что она вся состоит из металла. Благодаря быстроте перемещения карфагенянам удалось оторвать борт нападающих от борта своих соратников и сдвинуть с места римский корабль с изумленным экипажем, оттащив его на свободную воду. Чем тут же воспользовалась еще одна финикийская квинкерема, сходу протаранившая борт вражеского судна, всего пять минут назад предвкушавшего победу.
Наблюдая за очередным унижением воинов Рима, Федор посмотрел на Софоникса – тот довольно улыбался. «Видимо, это и есть тот секретный маневр, – подумал Федор. – Похоже, финикийцы держали его про запас для того, чтобы нейтрализовать абордажные мостики противника. Хитро[4]. Ему понравились слаженные действия моряков, превративших атаку гордых римлян в неожиданный и полный разгром их первой линии.
Но после вскружившего голову успеха наступило протрезвление от хмеля легкой победы. Разметав напавшие на них корабли, карфагеняне, словно вырвавшиеся на простор морские хищники, настолько увлеклись атакой, что позабыли об осторожности. Пока они вели бой с первой линией противника, корабли находившейся за ней второй, вдвое превышавшие по численности зачинщиков, раздвинули фронт и почти охватили финикийцев полукольцом. И теперь вся эскадра Адонисла находилась под угрозой окружения.
С левого фланга к ним спешила быстроходная флотилия римских триер. Справа заходили многочисленные квинкеремы противника. Еще немного, и они могли полностью замкнуть кольцо. Флотоводец отреагировал так быстро, насколько это представлялось возможным в возникшей ситуации. Сначала он отослал оставшиеся суда связи по двум разным маршрутам. Одно снова ушло к берегу, где виднелись аванпосты армии Ганнибала, уже не таившиеся и наблюдавшие за схваткой с римскими кораблями. А другое на большой скорости заскользило вдоль берега на юг, в сторону Сагунта и Нового Карфагена, неся весть о случившемся. Бой еще не был проигран, квинкеремы финикийцев еще в азарте добивали разрозненного противника в центре, но ситуация менялась с каждой минутой.
– Кораблям первой линии отойти к берегу! – приказал Адонисл, и тотчас над водой разнесся пронзительный рев горна.
Получив сигнал, пять целехоньких квинкерем финикийцев, сделав быстрый разворот, устремились ко второй линии своих кораблей, за которой виднелся недалекая полоска прибоя. Им вслед полетели ядра и горшки с зажигательной смесью. Один из кораблей загорелся, потерял ход и скоро был протаранен настигшей его квинкеремой противника. Другие римские суда отсекли увлекшиеся атакой корабли финикийцев от второй линии. Поняв, что уйти без схватки не удается, те приняли бой, вспыхнувший с новой силой.
– Атаковать флотилию триер противника! – отдал новый приказ Адонисл.
И все восемь карфагенских триер устремились навстречу римлянам. Трем квинкеремам из второй линии Адонисл приказал атаковать самый край правого фланга. А сам, вместе с оставшейся квинкеремой, решил отойти ближе к берегу и напасть на прорвавшие левый фланг корабли. Римляне явно собирались высадить десант и рвались к галечной отмели. Они успешно связали на втором этапе боя почти все суда неприятеля, заманив их в ловушку. И, похоже, решив, что их участь предопределена, не обращая больше внимания на оставшийся финикийский флот, устремились к берегу.
– Не успеем, – спокойно и как-то даже отстраненно заметил вслух Федор, наблюдая, как пять римских квинкерем, обойдя зону схватки триер, отрезают их от берега. Но Картал, капитан квинкеремы «Удар молнии», и не помышлял о бегстве. Напротив, повинуясь приказу находившегося здесь же командующего, он направил таран своей квинкеремы на корпус ближайшего римского судна. То же самое сделал и капитан второй квинкеремы.
Берег приближался, но римляне оказались проворнее. Морпехи Карфагена буравили недобрыми взглядами корабли противника, на палубах которых уже можно было рассмотреть легионеров. Заметив атаку сзади, две ближайшие квинкеремы римлян стали совершать маневр отсечения финикийцев, чтобы оставшиеся корабли спокойно достигли берега, но делали это не слишком быстро. «Удар молнии» настиг одну из них раньше, чем та успела полностью развернуться, и врезался в ее кормовую часть.
Корабль, мчавшийся на всех веслах, вдруг резко остановился на месте. От столкновения двух массивных корпусов многие морпехи Карфагена пошатнулись, а некоторые даже попадали на палубу. Федор, к счастью, удержался, схватившись за ограждение. Зато римляне десятками посыпались в море с палубы своего корабля.
Удар достиг цели. Тупое острие тарана проделало огромную пробоину в борту римской квинкеремы. Раздался свисток для гребцов, и «Удар молнии», поразив врага, быстро дал «задний ход», высвобождая свой таран. И все же римляне были еще далеки от уничтожения. С палубы тонущего корабля, пока он неторопливо кренился, несколько раз огрызнулись баллисты – рядом раздались крики и стоны. В двух шагах от Федора упало несколько обезображенных тел. Прямое попадание каменного ядра – жуткое зрелище. От человека, даже прикрытого доспехом, остается мешок окровавленных костей, если он вообще не разорван на части.
– Приготовиться к бою! – разнеслась команда над головами морпехов.
Обернувшись на шум, Федор увидел, что второй финикийский корабль тоже успешно протаранил римскую квинкерему. Но тут их самих атаковал поспешивший на помощь своим «римлянин».
Тарана избежать не удалось. Их застали врасплох. Но капитан Картал все же успел немного изменить положение корпуса, и удар пришелся вскользь. Ростр римской квинкеремы со скрипом и грохотом пробороздил борт карфагенян, соскользнув в сторону. К счастью, пробоины удалось избежать. Федор впервые убедился, что металлическая броня из пластин, опоясывавшая квинкерему карфагенян ниже ватерлинии, сделана не зря. Зато от удара сорвалась со своих креплений на корме и упала в воду шлюпка. Тут же Федор убедился и в другом: наличие «ворона» в ближнем бою – это преимущество. Неудачно протаранив борт противника своим ростром, удивленные римляне на этот раз не растерялись и тут же применили абордажный мостик, с грохотом рухнувший на палубу «Удара молнии», намертво сцепив две квинкеремы. Благо, они уже встали борт к борту. И на палубу финикийского судна тотчас ринулись римские пехотинцы.
В первую секунду Федор решил, что у него «дежа вю». Всего несколько месяцев назад он сам точно также, правда, в тренировочных схватках, прыгал на борт корабля противника, облаченный в римские доспехи и крепко сжимая скутум. И вот теперь на него набегали те же римские солдаты, с которыми он сам ходил в атаку плечом к плечу. Только сейчас, подняв меч и прикрывшись щитом, облаченный в доспехи другого цвета, Федор стоял в линии спейры морпехов Карфагена и сверлил взглядом римлян, ожидая увидеть среди них своих бывших товарищей по оружию.
Но не увидел. Первый римлянин, бросившийся на него с мечом, оказался ему незнаком. Как ни странно, это успокоило. Будь это сослуживец Квинт, которому он некогда спас жизнь, или сам центурион Гней, то Федор, возможно, немного замешкался бы, прежде чем убить своего противника. Но теперь он мгновенно перешел в состояние боевой машины и, приняв удар на щит, нанес ответный в область живота. Меч с треском вспорол кожаный панцирь легионера, рассекая внутренности. Римлянин пошатнулся, упал на колени и, выронив оружие, уткнулся лицом в палубу. Федор снова принял боевую стойку, бросив короткий взгляд в сторону. Их линия держалась, отбив первую атаку римлян, но те тут же предприняли новую.
На правом фланге нападавших размахивал мечом и орал на своих легионеров здоровяк со щербатым лицом в шлеме с поперечным «ирокезом» – римский центурион. Софоникс заприметил его и, крикнув «В атаку!» вместо привычного для уха «Держать строй!», увлек за собой морпехов Карфагена, напав на римского центуриона первым.
Успев заметить, что невдалеке вторая квинкерема финикийцев тоже сцепилась с римской, а триеры ведут успешный бой с превосходящими силами противника, Федор вместе с товарищами бросился вперед. Две линии солдат – коричнево-алая римская и темно-синяя карфагенская – сшиблись у кормы квинкеремы и стали давить друг друга щитами. С носа на корабль финикийцев проникла вторая манипула римских воинов, предварительно связав борта абордажными крюками, – чтобы не растащили.
«Поумнели, сволочи», – с раздражением отметил Федор, отталкивая щитом своего противника, и слегка присев, рубанул его по выставленной чуть вперед левой ноге. Раздался звон – римлянина спасли поножи – металлический щиток, прикрывавший ногу ниже колена. Зато, получив удар по ногам, легионер слегка опустил и отвел в сторону щит. Увидев это, Федор распрямился, сделал выпад вперед и угодил в бок противника, слегка разрубив панцирь. Римлянин отпрыгнул назад, словно ужаленный, снова закрылся.
В пылу схватки Чайка успел рассмотреть по уже знакомым ему признакам, что против них бьются бывалые морпехи из «принципов» – уже послуживших солдат, а не молодые «гастаты». И Федор на себе ощутил, что противник ему попался крепкий. Но выбирать не приходилось («хороший римлянин – мертвый римлянин!») – и он снова бросился на врага. Они рубили друг друга в исступлении еще несколько минут, позабыв обо всех вокруг, и за это время измочалили в конец свои щиты. Отбросив их, сжали покрепче мечи.
Встав в прочную стойку, Федор выжидал, прищурившись на солнце, и римлянин бросился на него первым. Морпех ушел от рубящего, направленного в голову удара, присел и нанес удар в пах. А когда тот достиг цели, добил согнувшегося, но продолжавшего двигаться по инерции противника ударом меча по шее, отрубив ему голову. Когда обезглавленный римлянин рухнул на палубу, Федор поднял меч повыше и осмотрелся по сторонам.
Их атака нанесла римлянам большой урон. На корме легионеры были почти уничтожены и отброшены к мостику. Софоникс зарубил центуриона. Но вот на носу квинкеремы римляне побеждали, выкосив почти всю вторую спейру морпехов Карфагена. Им активно помогали «огнем» из двух «Скорпионов» стрелки римлян, засевшие на башне своего корабля, откуда они видели всю схватку, как на ладони. Римлянам удалось поразить из своих мощных стрелометов уже не меньше десятка финикийцев, беззащитных перед ударом крепкой стрелы длиной чуть меньше метра.
«Эх, жаль, гранат нет, – расстроился Федор, вспомнив службу в морской пехоте двадцать первого века, – один бросок – и нет башни. А еще лучше гранатомет бы…» Но гранаты, естественно, остались в прошлой жизни, а тем более гранатомет, зато в руках был меч. Приходилось воевать тем, что есть.
Рядом сражался Урбал. И неплохо сражался для сына торговца лошадьми. Он отправил на тот свет уже трех римлян, а четвертый только что напоролся на его меч, придавив своей тушей. Урбал поднатужился и скинул мертвого римлянина с себя, испачкавшись в его крови. Затем встал на грудь поверженного легионера ногой и выдернул свой застрявший меч.
Летис, словно легендарный герой древнегреческих мифов, наносил размашистые удары своим врагам. Сразу трем легионерам. Причем ни один не успевал приблизиться к нему больше, чем на пару метров прежде, чем получал новый удар и едва успевал прикрыться щитом. Присмотревшись, Федор решил, что Летис скорее напоминает своими повадками разъяренного кельта, и римляне, судя по всему, думали так же. К противникам Летиса добавилось еще двое, и Федор решил прийти ему на помощь, но пока он подбирался, финикиец успел убить двоих. Федор уложил еще одного, а подскочивший Урбал третьего. С оставшимся Летис разделался сам.
Расчистив часть кормы от римлян, три финикийца оказались на открытом пространстве и сразу привлекли внимание стрелков с башни.
– Берегись! – крикнул Федор, заметив направленные на них жала сразу двух «Скорпионов» и отпрыгивая в сторону. Летис с Урбалом успели поднять щиты. Выпущенные стрелы пробили их насквозь, но застряли, не причинив вреда.
И тут Летис, бросив меч на залитую кровью палубу, резким движением выхватил сразу два кинжала из висевших на поясе ножен и молниеносно метнул их в сторону башни, возвышавшейся на палубе римского корабля. На заряжание «Скорпионов» требовалось время, а его-то Летис римлянам и не дал. Оба стрелка, схватившись за горло, рухнули с башни на палубу, успев издать только предсмертный хрип.
– И гранат не надо, – с удовлетворением заметил Федор.
– Ты о чем? – не понял его Урбал.
– Не бери в голову, – ответил Федор, – лучше скажи, что делать будем.
Урбал перевел взгляд на палубу и понял, о чем толкует морпех. Римляне победили. Весь нос и большая часть палубы находилась уже в их руках. В сторону кормы, где скопилось всего пять оставшихся в живых финикийцев, считая Софоникса и еще одного парня, осторожно приближался строй римских легионеров, прикрываясь щитами. В пылу схватки погибли все, включая капитана корабля и самого Адонисла. Они оба лежали чуть поодаль среди десятков окровавленных трупов. Один с рассеченной головой, другой со стрелой в спине.
– Солдаты! – раздался негромкий приказ командира спейры, – я приказываю вам покинуть корабль. Мы проиграли. Плывите к берегу и добирайтесь до армии Ганнибала. Кто выживет, расскажет обо всем, что случилось.
Летис выхватил из ножен последний кинжал и ловким движением распорол завязки на боках панциря, скинув его на палубу. Отдав кинжал Урбалу, он поднял с палубы два меча и встал рядом с Софониксом, ожидая римлян, которые совсем не спешили. Бежать карфагенянам было некуда. Урбал замешкался с завязками, и когда дело дошло до Федора, римляне оказались уже в двух шагах, а командир спейры и Летис с трудом отбивались от десятка солдат, наседавших на них со всех сторон.
Урбал прыгнул в воду первым, Федор, так и не успев снять панцирь, за ним. Тяжелый доспех сразу же потянул его под воду, но морпех успел вдохнуть побольше воздуха и распорол завязки кинжалом, который так и не выпустил из рук. Сорвав панцирь уже на глубине, он успел всплыть, едва не задохнувшись.
Пока он жадно глотал воздух, пытаясь рассмотреть берег, рядом в воду грохнулось что-то массивное – это был Летис, и еще одна фигура поменьше показалась невдалеке – солдат имени которого Федор не знал. Морпех первым заметил, что в сотне метров на волнах качается шлюпка, та самая, упавшая с их квинкеремы в воду после тарана римлян.
– Плывем туда, – крикнул он вынырнувшему Летису и барахтавшемуся невдалеке Урбалу.
Плавали все, как выяснилось, неплохо. Могли при необходимости доплыть и до берега, тем более, что до него оставалось совсем немного, на глаз не больше полукилометра. Но не пришлось. В лодке оказались прикрепленные весла, целых три пары для шести гребцов. Но их спаслось всего четверо, считая малознакомого солдата. А вот командира они не досчитались.
– Софоникс погиб, – сообщил Летис, поглядывая в сторону сцепленных кораблей, по палубе которых носились римляне, показывая в сторону удалявшейся шлюпки. – Успел зарубить еще троих, а потом закололи его.
Римляне их не преследовали. Флагман финикийцев был захвачен, сам флотоводец убит. А четытрех спасшихся солдат они не боялись. Но Федор, посматривая с быстро удалявшейся шлюпки в сторону римских кораблей, заметил, что победа у испанских берегов досталась им дорогой ценой. Две трети кораблей римского флота горело или тонуло, а оставшиеся квинкеремы, отвернули от берега, отказавшись от высадки десанта. Тем более, что их на берегу поджидали, – вдоль кромки скал постоянно курсировали конные разъезды. Но и финикийцы потеряли почти все суда. Лишь три квинкеремы и несколько триер прорвались и уходили сейчас вдоль берега в сторону Сагунта.
– Не зря сражались, – заметил вслух Федор.
– Не зря, – подтвердил Урбал.
