Александр Прозоров
Череп епископа

Но даже если бы это было не так – стоило ли ставить свои отношения с купцом, давшим ему кров и возможность произвести сложный опыт в зависимость от случайной прихоти? Когда он разбогатеет, то сможет посвятить хоть все свободное время на поиски симпатичных созданий и развлечения с ними, а сейчас… Нет, забыть, забыть!

– Вы здесь, господин барон? – француз вздрогнул, повернувшись к входному люку и увидел поднимающихся на чердак Курста Болева и его жену, накинувшую на плечи поверх платья шерстяную клетчатую виллайну.

– Разумеется, мсье Курст, – кивнул барон, пытаясь смотреть в сторону, но все равно ощущая на себе горячий взгляд женщины. – К сожалению, ночью было облачно, и при наблюдениях пришлось испытать некоторые трудности, дожидаясь моментов, когда видны необходимые звезды. Но расчеты закончены. Теперь я могу совершенно точно сказать, что сегодня, в два часа семь минут наступит благоприятное время для опыта трансмутации. Больше того, я смог определить наилучшие дни и часы для алхимических опытов в вашем городе на ближайшие пятнадцать лет. Первый из таких дней наступит через полтора месяца, следующий через три месяца после первого, потом благоприятных дней сразу несколько в течение трех недель, затем перерыв… Впрочем, здесь все записано.

Француз разворошил разбросанные по столу бумажные листы, выбрал один из них и протянул его купцу. Тот взял, стал просматривать выписанные столбиком даты и часы, старательно делая заинтересованное выражение лица, а барон поймал себя на мысли о том, что пытается угадать: носит ли госпожа Регина, согласно французской моде, под нижней юбкой пурпурные шелковые кальсончики с вышитыми желтой нитью вензелями.

Анри дю Тозон раздраженно тряхнул головой и отвернулся к окну.

– Городской оружейник покупает для своей кузни не древесный, а земляной уголь, господин барон, – положил листок обратно на стол купец. – Говорят, он плох для печей, у которых из-за него прогорают колосники. Но, может быть, он подойдет для вашего опыта?

– Да, разумеется, – встрепенулся ученый. – Это будет лучше всего.

– Сейчас, я прикажу принести вам ведро этого угля для оценки, – хозяин дома перевел взгляд на супругу. – Постарайся не донимать господина барона глупыми вопросами, дорогая.

– Я буду молчать как рыба, Курст.

Купец спустился в люк.

– Я вас действительно отвлекаю, господин барон? – молодая женщина отошла от люка и, склонив голову на бок, с улыбкой посмотрела на ученого.

– И очень сильно, мадам. При виде ваших глаз, ваших губ, ваших волос я не могу ни о чем, кроме как о счастливце, имеющем право прикасаться к ним, целовать их. Имеющем право обнимать этот стройный стан, видеть эти плечи… Простите, мадам Регина, вы сами спросили меня об этом, а я очень не люблю лгать.

– К сожалению, счастливец, о котором вы говорите, – румянец удовольствия залил лицо юной дамы, – совсем не ценит своей удачи. Скорее, он смотрит на меня, как на добычу, которую следует оберегать от посторонних помыслов, нежели как на приз, которым следует в полной мере наслаждаться самому.

– Тогда, может быть, – обошел стол французский дворянин, – вы дадите шанс тому, кто сумеет оценить подаренной судьбой миг счастья?

– Наверное, именно так мне и следует поступить, – ответила прямым взглядом хозяйка дома, и неожиданно резко отвернулась. – Но мой супруг очень хорошо умеет сторожить то, что сумел заполучить.

– А если…

– Если я совершу сумасбродство, – перехватила мысль гостя Регина, – мне некуда будет вернуться. А я не готова к скитаниям. Я слишком нежна для этого.

Слово «нежна» сопровождалось коротким многообещающим взглядом, от которого у француза предательски зашевелилась плоть. Он понял, что сейчас сотворит глупость, но в такие мгновения разум не способен обуздывать желания плоти.

– Скитания бывают весьма комфортабельны, прекрасная леди, – сделал прямой намек барон. – Особенно, если их разделяет женщина, красота которой заставляет ценить ее на вес золота, вызывает желание назвать ее своей королевой, сделать повелительницей дворцов и герцогств.

– Вот как? – молодая женщина отошла к противоположной стене, повернулась, опустив руки со сжатым в них веером, словно желая продемонстрировать всю свою красоту. – Приятно, когда тебя оценивают столь высоко. Но готовы ли вы сами заплатить ту цену, которую только что назвали, дорогой Анри? Где те дворцы или замки, в каковых я должна править? Ваша жизнь очень похожа на бесконечную дорогу, а ваше королевство на один-единственный сундук.

Холодный и расчетливый тон хозяйки дома потушил вспыхнувшее было желание, и ученый дворянин вернулся к астролябии, продолжая разговор больше по инерции:

– А если я предоставлю вам ту цену, которую назвал, милая мадам? Что тогда вы ответите на мое предложение?

– Вы должны понять меня и не обижаться, барон, – Регина сделала несколько шагов по направлению к дю Тозону. – Я не желаю спустя несколько месяцев оказаться одна в далеком захудалом порту и без единого артига в кошельке. Пусть я не буду стоять на весах, и смотреть, как золото сыплется на противоположную чашу. Пусть его окажется совсем немного, или оно будет выглядеть, как уютный дом с небольшим садом. Но мужчина, который сможет показать мне это королевство, никогда не пожалеет о своем подарке, – юное создание пригасило голос и многообещающе выдохнуло: – Я сделаю все, что угодно, чтобы мой принц никогда не разочаровался в своей принцессе.

– Вы даже не подозреваете, мадам, как близки к тому, чтобы увидеть текущее на чашу золото, – не удержался от полунамека француз.

– Вы это серьезно, барон? – напряглась женщина. – Я должна вам что-то ответить прямо сейчас?

– Но ведь сперва вы наверняка захотите увидеть золото, мадам Регина? Потрогать его руками, взвесить в ладони. Начать хранить его в своем кошельке…

Анри дю Тозон внезапно понял, что и вправду готов пожертвовать своим слитком за право обладать этой женщиной. Ведь герцогство и толпы вассалов далеко не всегда приносят счастье – гораздо чаще оно поселяется в одиноком домике, спрятавшемся посреди уютного сада. Он видит перед собой удивительно красивую и разумную леди, которая знает, чего хочет и чем может за это заплатить. Получив желаемое, она станет ему верной спутницей, которая будет готова всегда в полной мере одарить его страстью, но не станет скандалить из-за посторонних любовниц или его неожиданных отлучек, которая сделается его надежным пристанищем, но не помешает построить пару шалашиков где-нибудь еще.

Заскрипели ступеньки лестницы, из люка показался Болев. Он коротко стрельнул глазами на гостя, на жену: они стояли в разных концах чердака, у обоих серьезное выражение лица, одежда в полном порядке. Впрочем, за короткое время его отсутствия они и не успели бы совершить хоть что-либо серьезное. Купец поднялся наверх, следом за ним поднялся низкорослый, бородатый дедуля в замызганной одежде, с металлическим ведерком, полном мелких черных камешков.

Французский дворянин склонился над товаром, и принялся придирчиво выбирать угольки одного размера, часть которых сразу отнес в жаровню, а часть принялся складывать на железном столике.

– Глядя на вас, барон, – не удержалась женщина, – можно подумать, что это ведерко стало для вас самым важным предметом в жизни.

– Регина! – одернул ее супруг и повел к люку, но Анри дю Тозон не обиделся:

– Ну что вы, мадам, – поднял он на нее глаза. – Я умею ценить в этой жизни очень многое. Просто в данный момент содержимое этого ведерко слишком важно для всех нас.

И в ответ на многозначительный взгляд спускающейся в люк юной особы неожиданно для себя кивнул.

С этого мгновения алхимик уже не мог думать ни о какой трансмутации. Он гадал, каким образом обставить дело так, чтобы расчетливая девица не смогла его обмануть. Временами барон спохватывался, отбрасывал странные идеи и напоминал себе, что портовые девки стоят куда дешевле, а найти их можно сколько угодно – но тут же опровергал эти мысли: заплатив за Регину один раз, он получал возможность пользоваться ей постоянно. К тому же, благовоспитанная дама не шла ни в какое сравнение с затасканными грязными шлюшками. К тому же ей хотелось иметь уютный домик – значит его ждет спокойная жизнь в нормальном доме, а не бесконечные переезды из города в город, страх перед святой инквизицией и полицейским дознанием. Он не получит герцогства в дикой Московии, но зато обретет покой где-нибудь в центре Священной Римской империи, вдалеке от пограничных войн, радом с чертовски симпатичной женщиной.

Нет, ни о какой любви, воспетой менестрелями и пересказанной легендами сейчас речи не шло, но прошедший почти всю Европу, насмотревшийся на сотни лиц, услышавший о тысячах судеб барон Анри дю Тозон знал: там, где вместо страсти существует расчет, не станет места и предательству, вспышкам ревности, убийству из-за случайного взгляда или зломысленного навета. Нужно лишь позаботиться о том, чтобы у будущей напарницы не возникло желания перехитрить его, обмануть. И во зрелом размышлении получалось так, что им придется… Жениться. Они поженятся под новыми именами, купят дом, он даст Регине достаточно золота, чтобы она не оказалась нищенкой в случае его исчезновения. Она не сможет прогнать его из дома, поскольку он будет считаться ее мужем, он всегда сможет вернуться к ней и лечь в ее постель. Она с золотом в тайнике перестанет беспокоиться о будущем. А для поддержания добрых отношений будет достаточно время от времени делать ей подарки или просто подкидывать монет.

Конечно, она станет изменять ему при каждом удобном случае… Но и он собирается поступать точно так же. Для семьи, построенной на взаимовыгодном расчете, подобные пустяки не смогут стать опасной бедой. В самом худшем случае он всегда может уйти прочь, к странствиям ему не привыкать.

К часу ночи ученый дворянин окончательно решился порвать с наукой и, украв у местного купчишки его жену, поселиться где-нибудь в солнечных Альпах, подальше от войн, приключений и королевских дворов. Рано или поздно каждый должен решиться поставить точку и переменить свою жизнь. Настал и его час. Оставалось только раздобыть немного еще немного золота и, на прощание, хорошенько запутать следы.

Около половины второго слуги принялись затаскивать на чердак стулья и кресла, а к двум часам ночи появились первые гости. Они имели возможность увидеть внимательно следящего через астролябию за небом дворянина в хорошем бархатном кафтане, жаровню, в которой уже исходили жаром угли и несколько фолиантов, часть которых просто лежало на столе, а два были раскрыты где-то посередине. Анри дю Тозон, время от времени отрываясь от звезд, сверялся с непонятными простым смертным иероглифами, нанесенными на пожелтевшие от времени страницы, иногда делал пометки в лежащих тут и там листках.

Гость из Франции мог легко убедиться, что в дом купца Болева явились не просто горожане, а действительно солидные люди: из одиннадцати гостей четверо носили кордельеры – длинную золотую цепь, используемую вместо пояса; а еще один, одетый в алый баррет и красный гаун, украсил себя тяжелым золотым крестом. Этот мужчина, в одежде кардинала, какового в сих захудалых землях отродясь не бывало, особое внимание обращал, как ни странно, не на изящные новейшие научные инструменты, а на древний потертый том в кожаном переплете, готовый вот-вот рассыпаться от ветхости. Пара интересующихся трансмутацией гапсольцев явились вместе с женами – третьей дамой на опыте, к удовольствию барона, оказалась переодевшаяся в тяжелое бархатное платье Регина.

На далекой ратуше часы пробили два.

– Мардук приближается к линии Ориона, – оглянулся на рассевшихся на чердаке зрителей, сообщил ученый. – И да простят меня опоздавшие, но звезды не могут ждать. На необходимо начать опыт, как только планета коснется своим краем линии, и закончить его в тот миг, когда ее диск эту линию покинет. Мсье, дабы каждый мог своими глазами убедиться, что в моих опытах нет никакого шарлатанства, вы можете подсеть ближе.

Горожане зашевелились, переставляя стулья и кресла, но вблизи стола и приподнятой на уровень человеческой груди жаровни имелось слишком мало места для всех желающих.

– Мардук сближается, – заглянув в астролябию, облизнул пересохшие губы дю Тозон. Он выпрямился, оглянулся на собравшихся купцов, торопливо пояснил: – Наверное все вы, образованные люди, знаете, что обращение обычных металлов в благородные возможно с помощью философского камня. Высокообразованные ученые многих стран годами бились над получением этого вещества, пока, наконец, в последние годы не великий итальянский исследователь Леонардо Фибаначи не пришел к выводу, что в его состав должно входить семя одного растущего далеко на востоке, между Московией и Хиной, на границах малоизвестного Китая растения, дифинбаха каладиума. Местные правители цепко держатся за эти обладающие большой врачебной и химической силой семена, не продавая их ни за какое золото. За один только взгляд на них иноземцу полагается смертная казнь, а китайца ослепляют на месте. Однако несколько лет назад одному генуэзскому купцу, много лет прожившему в астраханской орде, удалось привезти некоторой количество этих драгоценных семян в Рим. С величайшей осторожностью мы с великим Берегуччо Ваноччо измельчили их и произвели сухую возгонку, получив некоторое количество активного элемента, каковой, будучи разведенным в растертом карокском мраморе и смог производить необходимое воздействие на свинец, превращая его в золото в минуты активности его покровительницы Азиды, определяемой по моменту пересечения линии Ориона планетой Мардук.

Французский дворянин опять на несколько мгновений прильнул к астролябии, удовлетворенно кивнул:

– Осталось совсем немного. Вот-вот можно будет начинать. Хочу добавить, мсье, что алхимические научные опыты не имеют никакого отношения к колдовству или дьявольским силам. Я специально просил пригласить сюда местного аббата, дабы своими молитвами он исключил всякое влияние Нечистого на предстоящие трансмутации.

– Пока мест никаких признаков присутствия здесь Диавола я не наблюдаю, – громко и уверенно произнес человек в кардинальских одеждах, заставив вздрогнуть всех присутствующих.

Анри дю Тозон подхватил кованную железную чашу с отверстиями для надежного захвата ее клещами, поставил прямо в жаровню, потом небрежно кинул на столешницу бесформенный свинцовый слиток, похожий на смявшуюся после попадания в стену мушкетную пулю. Слиток тут же пошел по рукам, а барон в последний вгляделся в небо.

– Пора! Мардук коснулся линии Ориона, – он протянул руку к столу, растерянно поводил ею в воздухе: – где свинец?

– Простите, барон, – один из зрителей вернул подопытный образец.

Дю Тозон бросил кусок тяжелого металла в чашу и принялся привычно работать мехами. Над жаровней взметнулись искры, угли налились светло-бордовым цветом. Вскоре поверхность лежащего внутри слитка подернулась белесой паутинкой, он начали медленно проседать вниз, почти одновременно поверхность его сгладилась – и вот уже в чаше плещется озерцо расплавленного металла.

– Сейчас, торопиться нельзя, пусть согреется, – негромко произнес ученый. – Еще немного… Кажется, пора…

Он стремительно повернулся к столу, выдвинул из-под него изящную расписную шкатулку сандалового дерева, приподнял крышку, ухватил кончиками пальцев щепотку серого порошка, тут же закрыв драгоценное вместилище измельченного философского камня, а затем растер щепоть над раскаленной чашей. Поверхность свинца покрылась множеством мелких искорок, вновь появилась белесая патина, но алхимика это ничуть не смутило:

– Сейчас, нужно только размешать камень в свинце, – он погрузил в чашу деревянную палочку, произвел несколько торопливых вращательных движений, затем отшвырнул деревяшку в сторону, схватился за клещи. – Сейчас, сольем шлак…

В специально приготовленную глиняную плошку пролился голубоватый свинец, барон вернул чашу на угли, схватил следующую из десятка заготовленных палочек, принялся помешивать.

– Процесс идет, идет…

Сгорая от любопытства и возбуждения, горожане начали подниматься со своих мест стараясь заглянуть в чашу. Внезапно деревяшка, которую ученый держал в руках вспыхнула! Дю Тозон отдернул руку, припечатал упавшую на пол палочку ногой, подхватил чашу и опрокинул ее над железным столиком. В специальную продольную впадину на его поверхности потек сверкающий новорожденной желтизной металл: золото!

– Уф, – с облегчением промакнул лоб белоснежным кружевным платочком француз. – Каждый раз удивляюсь окончанию опыта трансмутации: получилось! Из трех унций обычного свинца нам удалось изготовить около двух унций чистого золота.

Барон щедро полил полоску жидкого металла из кувшина с водой, подождал, пока развеется взметнувшийся в воздух пар, подковырнул получившийся брусок кончиком ножа и широким жестом отдал публике. Опытные к обнаружению подделок купцы склонились над образцом, а довольный собой француз, поймав восхищенный взгляд Регины, сложил руки на груди и присел на краешек стола.

– Золото! – после старательного изучения: ощупывания, обнюхивания, покусывания и потирания бруска признали горожане. Полоска алхимического металла вернулась на стол.

– Это самое поразительное зрелище, которое я только видел в своей жизни, господин барон, – придвинулся к ученому грузный торговец, пояс которого украшала массивная золотая цепь. – Но, может быть, вы использовали некий не совсем обычный свинец?

– Вы же осматривали свинцовый слиток, – напомнил ему дворянин. – Чем он отличался от всякого другого, из которого отливают пули и печати?

– И тем не менее, – губы торговца расплылись в самодовольной улыбке, – было бы интересно знать, получится ли золото из свинца нашего, гаспольского. Я тут совершенно случайно отсыпал к себе в карман немного дроби из приготовленного к отгрузке бочонка.

С этими словами купец запустил пухлые пальцы к себе в поясной карман и выгреб оттуда пригоршню мелких сизых шариков.

– Право, не знаю, – барон шагнул к астролябии, прищурился на небо. – Мардук уже уходит с линии Ориона.

Француз торопливо метнулся жаровне, схватил клещами чашу, старательно выбил ее о край железного столика, кинул назад на тлеющие угли, снова приник к астролябии:

– Мардук уходит. Не успеем… Ох, не успеем.

– Получается, господин барон, – победно оглянулся на собравшихся купец, – что золото-то у вас получается только из своего, заранее приготовленного свинца. А из чужого никак…

– Да что же вы стоите! – раздраженно перебил его алхимик. – Мардук уходит! Кидайте скорее вашу дробь на жаровню, может еще успеем.

Дю Тозон принялся старательно работать мехами, заглядывая в чашу. Дробь не плавилась. Он кинулся к астрономическому инструменту, затаив дыхание, прицелился в сверкнувшие между разошедшимися облаками звезды, снова взялся за меха. Наконец свинцовые дробинки начали тонуть в поднимающейся снизу поверхности металлического расплава.

– Главное, это успеть нагреть тигель до нужной температуры, пока Мардук еще не ушел с линии, – сообщил он. – В холодном металле процесс трансмутации не пойдет. Сейчас, еще немного…

Он облизнул свои тонкие губы, прекратил работать мехами, прихватил из шкатулки щепоть драгоценного порошка, посыпал им расплав, вызвав россыпь мелких вспышек, потом взял деревянную палочку и принялся неторопливо мешать свинец. Затеявший эксперимент торговец дышал ему в самое ухо. Ближе подтянулись и все остальные. Сидеть на стульях не остался никто – все столпились у жаровни, стремясь заглянуть вперед через плечи друг друга.

Раздвинув зрителей, Анри дю Тозон шагнул к астролябии, наклонился к ней, и небрежным жестом своротил со своего места:

– Все, Мардук ушел с линии. Мы не успели.

– Нужно проверить, барон, – послышался голос Рогнета Горова. – Зачем расстраиваться раньше времени?

– Да, да, барон, – поддержали рижанина еще несколько голосов. – Проверьте.

Француз пожал плечами, ухватил тигель клещами, поднес его к глиняной плошке и начал осторожно сливать свинцовый шлак. Слой расплавленного металла становился все тоньше, тоньше, пока вдруг…

– Золото! – не удержавшись, радостно выкрикнул кто-то из гостей, когда под темным слоем свинца сверкнула драгоценная желтизна.

– Успели все-таки, – удивленно пожал плечами барон, перенес плошку к железному столику и вылил алхимическое золото в углубление. Плеснул на получившийся слиток водой, подковырнул его и взвесил в руке: – Примерно унция получилась. Не больше.

– Очень хорошо, – торговец попытался было забрать золото, но дю Тозон зажал кулак. – Что вы делаете, барон?! Ведь свинец мой! Значит, и получившееся золото мое!

– Но философский камень мой, – напомнил ему алхимик. – И он отнюдь не дешев. Вы все видели, мсье, что трансмутация свинца в золото, это не колдовство и не английские выдумки. Щепотки моего порошка достаточно для изготовления двух-трех унций золота. Наперстка – для получения не менее пяти фунтов. Любой из вас может повторить этот опыт самостоятельно вот в эти дни и часы, – барон продемонстрировал исписанный лист бумаги. – Сейчас я отправляюсь через Московию и южные орды в Китай, за семенами дифинбаха каладиума. К сожалению, тамошние языческие правители не понимают значения современной науки и способны казнить не понравившегося им путешественника без всякого повода. Узнав, куда я направляюсь, меня покинули мои собственные преданные слуги. Но я намерен добраться до Китая, добыть несколько тюков этих семян и вернуться с ними обратно. Скажу больше: мне удалось узнать, в каких горах растет эта трава. Я разработал заговоры против обитающих там шестипалых львов и смогу изготовить противоядие от укусов во множестве рождающихся в китайских горах гигантских пестрых кобр. Семена можно будет собрать прямо там, на склонах, и их останется только тайно вывести через несколько дорожных заслонов. Надеюсь, среди вас найдутся желающие разделить со мной тяготы и опасности пути во имя прогресса и развития алхимии!

Ответом на авантюрное предложение стало задумчивое молчание всех присутствующих.

– Вы же видели, мсье, это не обман… – положил француз ладонь на шкатулку с драгоценным порошком. Торговцы промолчали. Барон вздохнул. – Хорошо, если вы не готовы отправиться вместе со мной, то, может быть, выделите деньги на покупку лошадей и проводников? Я могу, конечно, изготавливать золото по пути, но ведь слитками невозможно расплачиваться, это привлечет внимание и не позволит совершать мелкие расходы. Мне нужны мелкие монеты, серебро, золотая чешуя. Я не могу чеканить их сам!

– Это уже более понятное предложение, барон, – ответил за всех собравшихся грузный торговец, оторвавший, наконец, свой взгляд от крепко сжатого кулака ученого. – Простите нас, но мы не привыкли к дальним переходам по суше. Свои торговые пути мы одолеваем на кораблях.

– Жаль, – кивнул дю Тозон. – Я плыл сюда в надежде найти попутчиков… Но я готов обещать вам, что после своего возвращения на каждый данный мне в дорогу золотой я верну десять, монетами или в слитках.

– Извините, господин барон, – вмешался в разговор хозяин дома, – но после вашего возвращения золото вполне может упасть в цене до стоимости свинца. Им начнут стрелять из мушкетов и покрывать крыши.

– Я все равно отправлюсь в Китай, – твердо заявил ученый дворянин. – Для меня интересы науки превыше всего. К тому же, Берегуччо Ваноччо также участвовал в первых опытах, имеет такой же запас философского камня. Эту тайну уже никогда не удастся скрыть.

– И как долго продлится ваше путешествие?

– Вы хотите сказать, – прикусил губу француз и машинальным движением погладил крышку шкатулки. – Вы предполагаете, что за эту пару лет успеете получить полноценную выгоду из этого открытия?

– К тому времени, когда вы вернетесь, барон, ваш философский камень превратится в корабли, леса, замки и мануфактуры. Для вас, как и для нас, стоимость золота перестанет иметь значение.

– Но как я могу быть уверен, что обнаружу себя владельцем как минимум половины всего этого, мсье Курст? Боюсь, мне просто не унести залога такого размера, который потребуется в таком случае спросить.

– Мы оплатим ваше путешествие и дадим письменное обязательство, – понимающе переглянулся с Болевым грузный купец, но Анри дю Тозон отрицательно покачал головой: сумма сделки получалась слишком большой, чтобы рассчитывать на действенность простого клочка бумаги.

– Я возьму на себя обязательство не совершать алхимических опытов, пока вы не закончите свои закупки, – предложил француз, – или пока цены на него не начнут падать. И продам вам столько алхимического камня, сколько вы захотите купить, исходя… Исходя из трети стоимости золота, которое можно получить с его помощью.

– Это слишком много, барон, – одновременно замотали головами почти все купцы. – Новое золото нужно еще изготовить, оно все равно станет цениться дешевле.

– Я предполагаю, что цена в одну десятую будет справедливой, – озвучил общее мнение Курст Болев. – Риск слишком велик.

– У вас есть точный список дней и часов, когда возможна трансмутация в вашем городе, – не согласился француз, придвигая шкатулку к себе поближе. – Достаточно расплавить свинец, хорошо его прогреть, посыпать философским камнем и можно разливать золото. Я могу согласиться на одну пятую от будущего золота, но никак не меньше.

– Я покупаю у вас весь камень, – перекрыл общий гомон голос человека в красном. Купцы дружно повернулись к нему, и богатый гость поднялся со своего кресла. – Пусть будет одна пятая от возможного золота.

– Это большая сумма, – не веря своим ушам, пробормотал барон. – Думаю, вам понадобится больше золота, чем во мне веса.

– Но ведь оно вернется с торицей? – вопросительно приподнял брови покупатель.

– Разумеется, э-э…

– Волею Господа я являюсь епископом Дерпта, господин барон, – склонил голову щедрый священнослужитель.

Анри дю Тозон увидел изумленно-восхищенный взгляд Регины, испуганный взгляд ее мужа и возмущенные прочих горожан:

– Простите, господин епископ, – открыто воспротивился рижский купец Горов, – но каждый из нас так же хотел бы приобрести немного этого порошка.

– Не возражаю, – неожиданно легко согласился священник. – Вы можете купить столько, сколько сочтете нужным, а все оставшееся заберу я. Надеюсь, господин барон, вы понимаете, что никто с собой такие суммы не возит? Но в моем епископстве есть прочные, глубокие подвалы. Я прикажу своим воинам проводить вас в замок и принять там, как дорогого гостя. Мне же крайне необходимо совершить один визит, после чего я немедленно вернусь к вам и мы проведем окончательный расчет. Вас устраивает такое предложение, барон?

– Вполне, – с уважением поклонился епископу французский дворянин.

– Сразу после рассвета охрана будет ждать вас у ворот дома, барон. У вас есть конь?

– Еще не купил, мсье епископ…

– Они приведут лошадей для вас и вашего багажа. До встречи в замке, барон.

Дерптский епископ, не тратя время на изучение полученных в ходе опыта слитков, покинул купеческий дом в сопровождении местного аббата. Алхимик, проводив его вежливым поклоном, выпрямился и кинул на Регину торжествующий взгляд. Какие невероятные совпадения преподносит порою судьба: всего несколько часов назад он оценил эту женщину на вес золота – и вот теперь может легко и просто оплатить за подобный каприз. Не удержавшись, он обогнул ушедших в общие подсчеты торговцев и приблизился к хозяйке дома.

– Если вы не передумали, я жду письма, – тихо сообщила юная особа и громко продолжила: – Курст, дорогой! Я устала, я пойду к себе.

Купец, занятый переговорами, не отреагировал.

– Вот так, – вздохнула Регина.

– Мне кажется, вы приносите удачу, – прошептал барон. – Теперь я не расстанусь с вами ни за что и никогда.

Регина улыбнулась и, приподняв подол платья, направилась к люку. Анри дю Тозон, окинув жадным взором ее высокую грудь и зажатую корсетом талию, вернулся к столу. Помимо епископского золота он рассчитывал получить хороший куш еще и с горожан.