Полина Рей
Сети
2006 год
– Макаров, снова ты? Удивлена.
Анна Ивановна оторвалась от заполнения журнала и воззрилась на ввалившегося посреди урока Игоря. Тот изобразил что-то вроде шутовского поклона и прошёл к своему месту, садясь рядом с Лерой.
– Анна Иванна, а может, у меня тяга к знаниям наконец проснулась. А вы вот так прямо с порога, на подлёте, так сказать…
– Не паясничай, Макаров. Открывай тетрадь, у нас самостоятельная работа.
– Снова испытание? Жестокая вы женщина, Анна Иванна.
Макаров покачал головой, но послушно достал из рюкзака тетрадь и ручку и задумчиво посмотрел на Валерию.
– Учебником не поделишься?
– Бери, не жалко.
Лера пожала плечами, старательно сохраняя на лице равнодушное выражение, хотя её сердце и забилось сильнее, когда рядом с ней оказался этот невыносимый Макаров. Придя сегодня в школу, она сначала испытала разочарование, когда поняла, что Игорь отсутствует, потом на смену ему пришло спокойствие, а потом снова сожаление.
– Спасибо. Как дела? – Игорь подвинул учебник к себе и стал наобум писать задачу, даже не спросив, какой номер они решают. Лера поморщилась – вопрос Макарова прозвучал слишком громко, и с задних парт снова послышались шепотки. Она промолчала, поджав губы и делая вид, что целиком и полностью увлечена учёбой. Но от того, что проигнорировала вопрос парня, на душе стало как-то противно.
«Болтать на уроке нельзя. Буду писать. Дела нормально», – быстро написала она на листке несколько слов и пододвинула бумажку соседу по парте.
«Какая же ты правильная! Что делаешь после школы?»
«Домой иду. Но вообще впереди ещё пять уроков. Не считая этого»
«Я в курсе. Буду ждать тебя после шестого внизу. Идёт?»
«Это приглашение?»
«Неа. Просто подвезу до дома»
«Мог спросить об этом на перемене»
«Не мог. Терпеть не могу алгебру и планирую слинять»
«Может, ты со мной?»
«Ни в коем случае».
Сердце Леры забилось ещё быстрее. Он что, пришёл сюда только для того, чтобы предложить ей подвезти её после школы до дома? Какой он странный…
«Тогда до встречи»
– Анна Иванна, а я вот тут подумал и решил, стану-ка я литературным критиком.
– А к моему уроку это какое отношение имеет? – Учитель алгебры снова подняла на Игоря взгляд, глядя на него поверх очков.
– Вот и я так решил, что никакого. Поэтому, разрешите просочиться на выход.
Он поднялся с места, запихнул тетрадь и ручку в рюкзак и под безмолвии Анны Ивановны направился к двери. Лера быстро опустила голову, поймав пристальный взгляд алгебраички. Ещё не хватало, чтобы та заподозрила неладное. Скомкав листок с перепиской, Лера быстро засунула его в пенал и продолжила решать задачу. А на губах её появилась улыбка, которую она даже не собиралась скрывать.
Лера пролистнула несколько страниц потрёпанной книги, не видя ровным счётом ничего из того, что было написано на пожелтевшей бумаге. В очередной раз перевела взгляд на сотовый и замерла, начиная гипнотизировать телефон. Ей это решительно не нравилось, но и поделать ничего со своим состоянием Валерия уже не могла. Она испытывала то спокойствие, то иссушающую тревогу, и понимала, что не властна над этими ощущениями. А самое поганое – впервые за время общения с ТТ она боялась взять в руки сотовый и выйти в сеть, чтобы посмотреть, что он ей ответил.
Ночное откровение, на которое её толкнул Макаров – будь он тысячу раз неладен! – утром казалось ей огромной ошибкой. Ей вообще нельзя было писать ТТ всего этого. Ни вчера, ни сегодня, ни завтра. Никогда. А она, глупая, вывалила на него такую чушь, от которой любой парень в здравом уме, выходящий в сеть просто для того, чтобы приятно провести время, сбежит без оглядки. Или он не просто проводит с ней время, и у ТТ точно такие же чувства, что и у Леры? Чёрт! Как же всё сложно.
Сделав глубокий вдох, Валерия всё же взяла телефон и быстро, чтобы не передумать, вышла в сеть.
Ничего.
Ни единого слова. Хотя, ТТ был в аське пару часов назад.
Сердце, сначала замершее, забилось в висках тяжёлым молотом. Она всё испортила. Этим своим признанием, за которое до сих пор себя проклинала. И что же теперь делать?
Подавив в себе желание немедля написать пространное сообщение, Лера вышла из сети, заверив себя, что у ТТ просто могло не быть возможности ответить ночью. А ей надо бы взять себя в руки и перестать паниковать. Это всего лишь ася. Всего лишь её ТТ. Всего лишь сеть.
В которой она так крепко запуталась.
– А! Проснулась? С добрым утром, – буркнул взлохмаченный и злой Макаров, сидящий за кухонным столом. Судя по всему, спать он не ложился или имел дурную привычку надевать по утру мятую вчерашнюю одежду.
– И тебе того же, – пожала плечами Лера, подходя к холодильнику и придирчиво осматривая содержимое. – Продуктов бы надо купить.
– Слушаюсь, Ваше Величество! А ничего больше не надо?
– Надо. Надо, чтобы с утра, Макаров, ты меня не доставал.
– Только с утра?
– Боюсь, на большее тебя не хватит.
– Бойся. Меня не хватит даже на утро. – Он зевнул и положил голову на сложенные на столе руки. – Отец звонил. Приедет через полчаса. Его и попроси купить всё, что тебе нужно. Он не откажет.
– Окей. Завтракать будешь?
– А если да?
– Значит, будешь.
Лера принялась нарезать продукты, чтобы состряпать что-нибудь вроде горячих бутербродов. Насколько она помнила, Макаров их любил. И почему это вообще должно её волновать?
– Ты такая хозяйственная, просто караул! – с издёвкой проговорил Игорь, поднимая голову и наблюдая за Лерой. – Слушай, у меня вопрос есть.
– Какой?
– Тебе не кажется, что твоё проживание здесь, ну, несколько странно выглядит?
– В каком смысле?
– В прямом. После того, что у нас с тобой было, теперь ты живёшь в доме моего отца.
Лера даже замерла, не донеся тёртый сыр до противня. Интересно, Игорь сейчас серьёзно или это шутка такая? Наверное, второе. В макаровском стиле. Или действительно вспоминал их прошлое, которое не было особенно радужным? Она бросила на него быстрый взгляд, но по тому, как смотрел на неё Макаров, было невозможно понять, о чём он в действительности думает.
– То, что было, давно прошло. Я уже и не помню ничего, – соврала она, возвращаясь к приготовлению бутербродов. – И вообще предпочла бы, чтобы мы, пересекаясь, перестали собачиться или друг друга задевать.
– А вот с этим сложнее.
– Почему?
– Потому что ты меня бесишь. Твоё присутствие здесь – в первую очередь.
– Откровенно.
– Не привык скрывать то, что скрывать не нужно.
– С этим я тебе помочь не могу. С тем, чтобы избавить тебя от своего присутствия. Я уже сказала, что меня сюда привёз твой отец. И я останусь здесь, пока мне и ему это будет нужно.
– Прям как наложницу.
– Не мели ерунды. Не все приводят сюда женщин с этой целью.
– Ревнуешь?
– Кого?!
– Меня.
– Макаров, блин. Ты меня до сих пор удивляешь.
– Приятно это слышать. Ну, так что?
– Как-то ты быстро перешёл от ненависти к вопросам о ревности, не находишь?
– А я вообще парень скорый на такое, тебе ли не знать?
– Вот-вот. Мне ли не знать.
– Значит, мой отец тебя не трахает?
– Игорь!
– Что? Я хочу знать ответ на этот вопрос.
– Это тебя не касается.
– Я сам решаю, что меня касается, а что нет. Это – касается.
– Всё равно. Отвечать не буду.
– Почему?
– Потому что я тоже имею право выбирать, что меня касается, а что нет.
Лера, наконец, поставила противень в духовку и повернулась к Макарову, складывая руки на груди. Словно в попытке защититься – от него, от того, что он говорил и делал. От того, какие воспоминания в ней рождал.
– Ладно. Оставляю тебя одну. Отец приехал, – глухо проговорил Игорь, кивая на окно, выходящее во двор.
– А завтрак? – пролепетала Лера, не понимая, что происходит с Макаровым и с ней самой.
– Жрать расхотелось. Аппетит испортила, спасибо.
Он поднялся, пнул стул, задвигая его под столешницу, и быстро вышел из кухни. Придурок. Самый настоящий. А она снова едва на него не повелась.
– Лера, я хочу, чтобы ты подумала ещё раз. Очень-очень хорошо подумала. И попробовала вспомнить хоть какую-то деталь. Или зацепку, что угодно.
Голос Валентина Николаевича был тихим, но полковник умел передать тоном всю важность, содержащуюся в простых, казалось бы, словах. Ему бы допросы вести. Мог бы делать это безо всяких паяльных ламп и прочих иголок под ногти.
Валерия прикрыла глаза и помассировала виски, в которых угнездилась ноющая боль. Каждый раз, когда она пыталась вспомнить хоть что-то, связанное с убийством злосчастного депутата, голову будто наполняли ватой, которая вскоре переставала в ней помещаться и начинала распирать черепную коробку изнутри.
– Ничего. Правда. Белый лист.
– Хорошо, с этим мы ещё разберёмся. – Валентин Николаевич откинулся на спинку дивана, и Лера сразу почувствовала себя спокойнее. Её не пугало или не напрягало присутствие отца Игоря, скорее, вводила в ступор необходимость обсуждать то, что вызывало лишь неприятные воспоминания. И когда он сменил тему, Валерия, наконец, смогла вздохнуть свободнее.
– Скажи, как тебе тут живётся? Как ведёт себя Игорь?
– Хорошо, – соврала Лера, умолчав о вечеринке, устроенной Макаровым. – И живётся мне хорошо, и Игорь себя ведёт неплохо. В общем, уживаемся.
– Понятно. Но если что – не стесняйся, говори. Я сумею найти на сына управу.
– Нет, не нужно. Я же сказала. Всё хорошо.
– Ну, смотри. Кстати…
Он не договорил. Дверь в небольшой кабинет распахнулась, ударяясь о стену, и Смельчаков инстинктивно схватился за кобуру. А Лера едва сдержала крик, готовый сорваться с губ. На пороге стоял Макаров. Хмурый, всё такой же взъерошенный и чертовски злой. Наверняка не выдержал и прибыл проверить, чем тут они с Валентином Николаевичем занимаются. Лера не удержалась и послала ему понимающую улыбку, которая наверняка вышла натянутой и кривой. Ну и чёрт с ней. Этот идиот её порядком напугал.
– Тебя стучаться не учили? – тихо, но угрожающе процедил Смельчаков, поднимаясь с дивана.
– Ой, совершенно забыл об этом как раз сегодня. И что, пристрелишь за это почти родного сына?
– Не паясничай. Что-то случилось?
– Случилось. У Леры кончились продукты.
Валентин Николаевич округлил глаза и перевёл взгляд на Леру, которой захотелось нервно рассмеяться. Это объяснение Макарова было настолько топорным, что смахивало на фарс. Интересно, какие цели он преследует, если смотреть на эту ситуацию более глобально?
– Я же сказал – не паясничай. И если есть что-то серьёзное, говори.
– Тогда пусть она выйдет.
– Её зовут Лера.
– Пусть Лера выйдет.
– Макаров, ты мне напоминаешь капризного ребёнка. Простите, Валентин Николаевич, иногда забываю, что он ваш сын. И я пойду, если мы всё с вами обсудили.
– Иди. Позже, если что-то новое появится, обсудим.
– Угу.
Валерия кивнула и, не глядя на Игоря, вышла из кабинета, испытывая смешанные чувства. С одной стороны, ей было любопытно, чем завершится их с Макаровым противостояние, с другой – она бы многое отдала за то, чтобы этот придурок перестал сюда ездить. До момента, пока она не сможет вернуться домой, разумеется. И было ещё одно обстоятельство, которое Лере было необходимо обдумать. Пока она пререкалась с Игорем, она ни разу не вспомнила об асе и ТТ. Чудеса, учитывая, что раньше она с сотовым почти не расставалась.
Валерия тяжело вздохнула и быстро поднялась по лестнице, чтобы проверить, не написал ли ей ТТ хоть пару слов.
ТТ: Ты здесь?
Ангел: М-м-м. Здесь. Я уже думала, что ты не появишься.
ТТ: Были дела. И, признаться, мне нужно было время, чтобы обдумать то, что ты мне написала.
Ангел: Уже сто раз пожалела об этом.
ТТ: Почему?
Ангел: Потому что такие вещи обычно отпугивают мужчин. И я их понимаю.
ТТ: Глупая. Я совсем не об этом.
Ангел: А о чём?
ТТ: Просто я растерялся.
Ангел: Опишешь, что почувствовал?
ТТ: Конечно.
ТТ: Ты так усиленно пресекала все беседы о реальной встрече или о чём-то подобном, что получить такое откровение – стало сюрпризом.
Ангел: Сама от себя не ожидала. Но ты прав. То, что я тебе сказала – это нечто другое.
ТТ: Знаю. Почувствовал.
Ангел: Пугает?
ТТ: Уже нет.
Ангел: Почему пугало?
ТТ: Потому что я не знаю, что со мной происходит.
Ангел: Может, попробуем разобраться?
ТТ: Давай.
Ангел: Опиши тремя словами своё состояние, а я, если хочешь, опишу своё.
ТТ: Хочу.
Ангел: Тогда давай.
ТТ: Растерянность, непонимание, запутался.
Ангел: Страх, вакуум, непонимание.
ТТ: Как будто в сети застряла, да?
Ангел: Да. Но с каждым днём это кажется всё более серьёзным. Я не хочу тебя терять.
ТТ: Ты не потеряешь. Я тут. И я твой.
Ангел: Ты только мой. Скажи мне это ещё раз.
ТТ: Я только твой.
Ангел: Только здесь?
ТТ: Ты хочешь, чтобы я был полностью твоим везде?
Ангел: Да.
Ангел: Нет. Это глупо.
ТТ: Иногда мне так не кажется.
Ангел: Только иногда?
ТТ: Ангел, что ты делаешь со мной?
Ангел: Ничего. Я просто хочу тебя любить. Здесь. В нашем мире. Где нет никакого дерьма. Где есть только ты и я.
ТТ: Ты имеешь в виду секс?
Ангел: Не только.
ТТ: Ангел… Ты сказала, что испытываешь страх. Почему?
Ангел: Потому что боюсь, что ты исчезнешь.
ТТ: Не исчезну. Я с тобой. Иди ко мне, я жутко соскучился.
Ангел: Я здесь. Подошла и стою рядом с тобой.
ТТ: Обхватываю твоё запястье ладонью и тяну на себя, пока ты не приземлишься мне на колени.
Ангел: Усядусь удобнее и обниму тебя за шею, вдыхая родной запах. Я тоже жутко соскучилась.
ТТ: Я хочу тебя. Ты не занята?
Ангел: Нет. И я тоже тебя хочу.
ТТ: Заберусь пальцами под твою футболку, наслаждаясь прикосновениями к горячей коже. Ты моя родная девочка. Разденься сама для меня.
Ангел: Я поднимусь с твоих колен, отойду на шаг и медленно сниму с себя футболку, джинсы, останусь только в крошечных трусиках.
ТТ: Повернись ко мне попкой и прогнись в пояснице. Пусть на тебе будут стринги.
Ангел: Да. Маленькие белые трусики. Я повернусь к тебе, чуть прогнусь, отставляя попу. Чёрт, я дико тебя хочу.
ТТ: Ты течёшь сейчас?
Ангел: Да. Что ещё мне сделать?
ТТ: Перед тобой стол. Над ним зеркало. Обопрись на него руками и стой так, подставив мне попку.
Ангел: Я сделаю всё, о чём бы ты ни попросил. Что ты увидишь?
ТТ: Нереально соблазнительную картину. Моя девочка готова к тому, чтобы я её трахнул.
Ангел: Тогда быстрее, пожалуйста.
ТТ: Попроси в себя мой член. Я встану и стащу футболку через голову.
Ангел: Я буду смотреть за этим в зеркало. Ты дико сексуальный, когда так делаешь. Я хочу получить в себя твой член.
ТТ: Сразу? Или немного тебя растянуть?
Ангел: Сразу. Ты возьмёшь меня сзади и сам решишь: или будешь трахать меня, нажимая на лопатки, чтобы я легла грудью на стол, или наоборот, притянешь к себе и поласкаешь соски.
ТТ: Чёрт. Ангел, что ты творишь… Я уже всё. Крыша едет.
Ангел: У меня тоже. Сделай что-нибудь, пожалуйста.
ТТ: Я сниму джинсы, стащу с тебя чёртовы трусы и проверю, насколько ты влажная.
Ангел: Я мокрая. Влаги очень много.
ТТ: Только для меня. Расставь ноги шире, будет немного больно.
Ангел: Я расставлю ноги шире, от прикосновений твоих пальцев к киске начну течь ещё сильнее. Пожалуйста, трахни меня…
ТТ: Я не выдержу и вставлю тебе. Быстро, грубо, на полную глубину. Хочу, чтобы ты кричала.
Ангел: Я буду кричать твоё имя. Тебе нравится это?
ТТ: Безумно. Только моё имя. Ты очень узкая и влажная. Я стисну зубы и начну тебя трахать. Ты предлагала два варианта, я выберу первый. Прижму тебя к столу, чтобы ты почувствовала, как твои соски касаются прохладной поверхности. Я быстро двигаюсь в тебе, наблюдая за этим в зеркало. Ты такая маленькая и хрупкая, и меня это возбуждает ещё сильнее.
Ангел: Мне немного больно от того, что ты такой большой, я приглушённо кричу, распятая на столе. Но вместе с болью чувствую, что кончу совсем скоро.
ТТ: Я хочу видеть, как ты кончаешь. Но не смогу долго выдержать, сделаю ещё несколько толчков и спущу в тебя.
Ангел: Нет… Нет, пожалуйста, ещё. Я хочу кончить.
ТТ: Ты должна очень хорошо попросить.
Ангел: Дай мне кончить, умоляю.
ТТ: Ещё.
Ангел: Пожалуйста, сделай что-нибудь, я хочу кончить.
ТТ: Я выйду из тебя, разверну тебя лицом к себе и уложу на стол. Разведи ноги.
Ангел: Я раздвину перед тобой ноги, будто я твоя шлюха. Что ты увидишь?
ТТ: Влажную киску, которую я только что трахал. Ты хочешь, чтобы я продолжил?
Ангел: Да. Умоляю. Желание, чтобы ты снова оказался во мне, сводит меня с ума.
ТТ: Я вставлю в тебя сразу два пальца и начну двигаться. Ты невероятно влажная. Просто безумно.
Ангел: Быстрее, пожалуйста. И глубже.
ТТ: Ты хочешь кончить для меня?
Ангел: Да. Но одновременно не хочу, чтобы это заканчивалось.
ТТ: Это не закончится. Ты только моя. И я тебя никуда не отпущу.
Ангел: Не отпускай. Никогда. Я начну сама насаживаться на твои пальцы. Ты сводишь меня с ума. Прошу, ещё.
ТТ: Девочка моя. Я продолжу трахать тебя быстрее. Кончай, сладкая. И кричи для меня.
Ангел: Я кончу, сжимая тебя собой. Ты невероятный. С моих губ будут срываться крики удовольствия. Всё это со мной можешь делать только ты.
ТТ: Только я. Я продолжу ласкать тебя, наслаждаясь твоим оргазмом. Ты нереальная.
Ангел: И только твоя. А ты – только мой.
ТТ: И я – только твой. Никуда тебя не отпущу.
Ангел: А я никуда и никогда от тебя не уйду.
2006 год
Лера согнулась пополам, и её вытошнило прямо под припорошенные снегом кусты. Проклятое вино. И ведь знала, чем дело кончится, а всё равно пила. Вернее, даже не так. Знала, чем дело кончится, а всё равно пришла на эту дискотеку. Но ведь здесь был Игорь, а ей так хотелось хоть ненадолго почувствовать себя принадлежащей его кругу.
– Больше никогда не буду пить, – проговорила она, закрывая глаза, от чего её стало тошнить ещё сильнее, а пятна, замелькавшие под веками, снова понудили её согнуться, чтобы опорожнить желудок.
– Девочка моя, ну ты что? – раздался рядом голос Макарова, и Лера мысленно застонала. Ну, теперь всё. Он увидел её в таком состоянии, и отныне вряд ли захочет иметь с ней дело.
– Мне пить нельзя. Я переб-брала.
Валерию начал колотить озноб, и она обхватила себя руками в бесплодной попытке согреться. Она чувствовала себя отвратительно. Тошнота, дрожь, сотрясающая всё тело, осознание, что Игорь, с которым у неё только начали складываться какие-никакие, а отношения, стал свидетелем того, что ему видеть было категорически нельзя. Ужас. Просто какой-то кошмар наяву.
– Глупышка ты. До машины дойти сможешь?
– См-могу, наверное. А ты что, за руль собираешься?
– Ага. Собираюсь. Идём.
Макаров накинул ей на плечи свою куртку, и Лера замычала от удовольствия. Аромат его парфюма, тепло его тела, которое хранила одежда – хоть что-то приятное в этом отвратительном вечере.
– Но ты ведь пил, – слабо запротестовала Валерия, но послушно зашагала за Макаровым к припаркованной возле лицея машине.
– Обычно я так не делаю. Но такси долго ждать.
Игорь усадил её на пассажирское сидение, и Леру снова начал бить озноб.
– Я не хотела, чтобы ты всё это видел, – призналась она, когда Макаров устроился за рулём и завёл мотор.
– Зачем вообще пила?
– Вы пили, и я пила. Хотела за компанию.
– Ясно.
– Ты злишься?
– Недоумеваю.
– Прости.
– А я-то тут при чём? Тебе же плохо, не мне.
– Ты прав. Не при чём.
Валерия закусила губу, чтобы не сказать чего-нибудь лишнего. В окутанные алкогольной дымкой мозг просились какие-то идиотские мысли. Например, что Игорь намеренно подчеркнул, что ему всё равно, потому что между ними ничего нет и быть не может. И это их невинное общение на уроках и после учёбы, так и не перешедшее до сих пор какой-то грани, оказавшись за которой, Лера могла бы считать себя девушкой Макарова, ничего не значит. Для него, по крайней мере.
Игорь молча вёл машину по многолюдному шоссе, а Валерия молчала, уставившись в окно и борясь с дурнотой. Благо ехать до её дома было не очень далеко, и она рассчитывала на то, что ей удастся сдержаться и не испачкать салон дорогой макаровской тачки.
– Прибыли, принцесса. Карета превращается в тыкву, а вам пора в кроватку, – объявил Игорь, паркуясь возле невысокого и довольно ветхого забора, за которым находился дом Леры. – Тебя отец ругать не будет?
– Он на сутках сегодня. Утром только придёт. Спасибо, что подкинул.
– Ерунда.
– Не ерунда. Сама бы я не дошла.
– А кто тебя одну бы отпустил?
Игорь покачал головой, вышел из машины и, открыв дверцу с пассажирской стороны, подал Лере руку.
– Правда бы не отпустил?
– А я на муд*ка похож?
– Нет.
– Тогда не спрашивай ерунды.
Игорь довёл Валерию до крыльца, и она вдруг испытала липкий ужас, какого не ощущала уже очень давно. Безмолвный пустой дом показался Лере огромным монстром, в котором она решительно не желала находиться одна. После того, как они перебрались в Питер, отец ещё ни разу не оставлял её одну на ночь, да и сегодня взял полную суточную смену только потому, что Валерия заверила его, что не вернётся до утра. И вот теперь ей предстояло ночевать одной.
– Макаров, ты только сразу не отказывайся, – выдохнула она, доставая из сумки ключи. – Переночуешь у меня? Пожалуйста. Я боюсь спать одна…
Игорь сидел рядом с Лерой, которая безмятежно спала, завернувшись в одеяло. На её лицо падал тусклый свет от ночника, позволяющий видеть каждую чёрточку и каждый изгиб. Чудо в перьях. Но такое притягательное. И послала же ему жизнь такое создание. Чистое, невинное, порой колючее, но всё же светлое. Как будто ангел это был, а не девушка.
Она была не похожа ни на одну из тех, кого он знал. Совершенно другая, словно из иного мира. И чем больше он её узнавал, тем больше хотел сбежать. Потому что она была из параллельной вселенной.
Игорь усмехнулся, растёр ладонью затёкшие мышцы шеи и удобнее устроился в старом кресле. Сбежать он хотел, ага. Каждый раз, когда думал, что больше её не увидит, внутренности сворачивались в тугой узел. Влип он в неё, причём конкретно. Но пока оттягивал тот момент, когда больше не сможет держаться на расстоянии.
Пока.
Как долго сможет это контролировать – не знал. Но чувствовал, что терпение уже на исходе.
Вздохнув, Макаров тряхнул головой, закрыл глаза и попробовал уснуть. Но знал: рядом с Лерой сделать это будет чертовски сложно. Впрочем, лишняя тренировка для выдержки ещё никому и никогда не мешала.
– Как дела? Похмелье не мучает?
Эти два вопроса были тем, что мгновенно отрезвило Леру, зябко кутающуюся в осеннюю куртку – первую попавшуюся под руку одежду. Макаров, стоящий на пороге её дома, напротив, был бодр, свеж и, как обычно, одет с иголочки, что заставило Валерию в очередной раз ощутить себя замарашкой.
– Только проснулась, – хрипло поведала она Игорю, старательно отгоняя мысли о том, что она растрёпана, не накрашена и вообще явно выглядит не лучшим образом.
– Так и понял. Я только недавно от тебя. Кофе смотался выпить – не хотел шуметь в кухне.
– Ты был со мной всю ночь?
– Да. Ты же сама просила.
– У-у-у… – Лера закрыла лицо ладонями и захотела провалиться сквозь землю. Прежде всего, от того, что не помнила ровным счётом ничего о прошедшей ночи. – Я надеюсь мы с тобой… ну… у нас с тобой…
– Не волнуйся. Ты была просто великолепна. – Игорь прикрыл глаза и широко улыбнулся, словно представлял что-то очень приятное. – Так экспрессивно сопела.
– Макаров! Знаешь, кто ты?
– Знаю. Человек, который привёз тебе твою куртку. Ты её вчера в школе оставила.
Он протянул ей одежду, которую Лера даже не заметила, слишком поглощённая хороводом мыслей, которые неизменно возникали в её голове, когда рядом находился этот несносный тип. И угораздило же её настолько в него вляпаться. Теперь что бы он ни сделал и ни сказал, это будет вгонять её в какое-то странное состояние, с которым она не имеет никакой возможности бороться.
– Сегодня воскресенье. Хотя, о чём это я. Даже не удивляюсь тому, что тебе удалось забрать мою куртку из закрытой школы.
Макаров пожал плечами, улыбаясь своей фирменной улыбочкой, на которую так просто было попасться. Похоже, от всего этого именно он получал удовольствие. А вот Лере было не по себе, но одновременно с этим она испытывала уродливую эйфорию. Игорь провёл ночь рядом, а после позаботился о том, чтобы вернуть ей одежду.
– Заходи, – наконец, решилась она, забирая у него куртку и отступая в сторону. – Сейчас завтракать будем.
– Наконец-то, я уж думал, не пригласишь.
– Во время похмелья я ужасно невоспитанная.
– И часто у тебя бывает похмелье? – Макаров быстро стащил обувь и зашёл в кухню, где Лера уже принялась инспектировать холодильник на предмет продуктов, подходящих для быстрого завтрака.
– По правде говоря, сегодня – второй раз.
– Кошмар. Мне стыдно за вчерашнее.
– Почему? Это мне должно быть стыдно. Я же напилась.
– Да нет. Выпила-то выпила. Знал бы, вообще не позволил бухать.
– Это всё?
– Что – всё?
– Вся причина, по которой ты бы не дал мне пить? Потому что тебе сегодня стыдно?
– Я знаю, когда женщины так говорят, они хотят услышать что-то определённое.
Лера фыркнула, разбивая в миску яйца. Женщины. Нашёлся знаток слабого пола. Слова Макарова почему-то неприятно кольнули её, хотя, она старалась не показывать виду. Она не знала ничего о том, есть у него девушка или нет, но почему-то при мысли, что он может встречаться с кем-то, в груди всё свернулось в тугой узел. Наверное, его пассия – какая-нибудь расфуфыренная девица с педикюрами, маникюрами и прочими автозагарами.
– Нет, ничего не хочу услышать. Кроме ответа на вопрос: с чем будешь сырники?
– Варенье есть?
– Есть.
– Клубни… а, нет. Крыжовниковое.
– Есть.
– Ого! Сама делала?
– Нет. Мама.
– Тогда с ним. С вареньем, в смысле.
– Хорошо. С вареньем, так с вареньем.
Лера принялась жарить сырники, предчувствуя следующий вопрос, который непременно должен был прозвучать. Странно, сейчас почему-то она испытывала только спокойствие и готова была откровенно на него ответить, хотя раньше начинала сходить с ума, когда речь заходила о той теме, которая была для неё настолько болезненной.
– А мама…?
– Умерла. Недавно. И я не хочу об этом, прости.
– Я всё понимаю. Не за что извиняться. Это ты прости, что лезу не в своё дело.
– Да ничего страшного. От реальности не убежишь.
– Хотя иногда хочется.
– Даже тебе? Мне кажется, ты золотой мальчик. И я помню, что у тебя нет проблем.
– Нет проблем – не значит, что не хочется убежать от реальности.
– Согласна. Тогда расскажи, что с твоей реальностью не так.
– Да вроде всё так. Но иногда понимаешь, что будто задыхаешься.
– Странные мысли для подростка.
– Я уже не подросток.
– Наверное. Но всё равно странные мысли.
– Возможно. Но я знаю, что может украсить мои серые будни.
– И что же?
– Сырники. С крыжовниковым вареньем. Мама не готовила их мне… лет с трёх.
– Тогда я исполню твоё желание.
– Только это?
– Пока – да.
