Полина Михайловна Разницина
Полет в Эгвекинот
Глава 18. Трамваи
«Давай с тобой прикончим еще один день – к утру следы убийства смоет вода»
Группа «Чайф»
Гипс сняли. Я превратилась из летающего крокодила в безголового человека и, необремененная мозговым балластом, витала где-то «над Парижем, задевая потолок». Время от времени Николай Васильевич для проформы тыкал в меня шваброй в попытках спустить на грешную Землю, но я не возвращалась, будучи убежденной, что «любовь – топор, я – человек без головы» в купе с весенним солнцем – диагноз, оправдывающий неадекватное поведение больного.
На алгебре началась комбинаторика, и пока другие терзались, как писать работу по такой сложной теме, я решила вопрос радикально – забить.
– Кошмар кошмаристый! – причитала Яна, усевшись напротив меня в коридоре, – понятия не имею, как быть с контрольной! Вот уж точно: «Поделись с Николаем Васильевичем И.Д.З., и оно к тебе не раз еще вернется»! Он у меня до сих пор ни одного номера не принял! Не понимаю, как ты ему сдала…Мрак!
– Почему сдала?
– Не разу не видела тебя за домашкой в последнее время, вот и подумала…
– Правильно, потому что я за нее не бралась.
Яна уставилась на меня во все глаза:
– В смысле?
– В прямом. Да ладно тебе кипишевать! Что там делать-то в этой комбинаторике, – отмахнулась я, – на пальцах понятно: «Были четыре ручки красные, одна зеленая, какова вероятность, встретить динозавра?»!
– Динозавры и ручки – это неделю назад.., – попыталась образумить меня Яна, но я только скривилась:
– Говорю тебе – фи-гня! Разберусь! Ты что же, в меня не веришь?
Подруга промолчала. Видимо, выдерживала минуту памяти погибшим.
Николая Васильевича мой оригинальный подход к решению задач по комбинаторике методом телепатического…панического тыка впечатлил. На этот раз «вероятность» от меня отвернулась. Впечатлений было столько, что Барс без стеснения делился ими со всем 9 «Б1» на протяжении двух уроков, не переставая время от времени дружески напоминать:
– Я не понимаю, Куликова! Ты вообще соображаешь куда попала и как скоро такими темпами тебя здесь не станет?! Ты чего добиваешься?! Ну не надо тебе это все – вали в соседнюю шаражку – освободи место желающим!
Мне было надо. Только не «все», а «и можно без учебы, пожалуйста?»
После контрольной мама, неожиданно аккуратно, завела «серьезный разговор»:
– Варя, давай попробуем сдать экзамены в другой физмат лицей. Есть один на примете, говорят – хороший.
– Как хочешь, – пожала плечами я. Было ясно, к чему она клонит, правда ее опасения казались напрасными, – только меня все равно переведут…
Я посмотрела на маму. У мамы дергался глаз. Но она набрала побольше воздуха в легкие, выдохнула и продолжила:
– Хорошо. Однако, на всякий случай, экзамены все-таки сдадим, договорились? Математика, физика, русский.
На следующий день я пересказывала наш разговор Яне. Подругу больше всего впечатлил трамвай.
– Ни разу не ездила.., – протянула она.
– Да ладно! Слушай, это ж кошмар! Трамвай – самый сказочный из всех видов транспорта и единственный путь в лабиринты ЕХО! – Яна молчала, – решено! Поехали со мной! И нечего отказываться – буду катать тебя на трамвае. Мелочь захвати!
В субботу я прогуляла Лицей (сдавала экзамены) и теперь ждала Яну на остановке. Долго ждать не пришлось. Она вылетела из метро в босоножках, легком, струящемся платье в цветочек и с необъятных размеров портфелем на спине.
– Дом строишь или это чтобы ветром не уносило?
– Знала бы ты, как у меня плечи болят…
– Представляю. Давай сюда, а тебе свой отдам в качестве балласта – а то потом лови с вертолетом, – в желудке заурчало, – есть хочу… Ты голодная?
– Нет, я кушала, сытно.., – Яна задумалась, нахмурив брови, – кажется, вчера…Да, точно! Вчера! Пила кофе, умяла целых две котлеты и конфету!
– Вечером? – с надеждой спросила я.
– Почему? За день.
– Действительно…Как же ты не лопнула?! Гореть в аду будешь долго и ярко – чревоугодие – страшный грех! Ладно, расчехляйся. У меня с собой бутеры и шоколад.
– Хорошо, Варюш. Тебе отказать я не могу.
– Знаю и мне это даже льстит. Не понимаю, почему про нас до сих пор не сняли документальный фильм. Что-нибудь по типу: «Как накормить дракона!»
– Ух ты! Считаешь я похожа на дракона?! – обрадовалась Яна.
– С мышиным аппетитом.
– Это не правда! Я много ем! Я просто забываю, а потом вспоминаю…
– Когда Земля из под ног уходит.
– Это было неделю назад!
– И еще неделю…
– Дай сюда шоколад!
– А бутеры?
– И бутеры!
Мы сидели на остановке. Я в один присест уничтожила свою пару бутербродов, а Яна, заявившая, что с оставшимися шестью справится в одиночку и не лопнет (мама собирала меня основательно), вот уже двадцать минут как не могла расправиться с первым.
– Все таки ты уникальное создание!
– Правда?! Почему?
– Обладаешь определенной магией. Вроде ешь, а еды меньше не становится.
– Ну, Варюш, это не так просто. Бутерброд же большой! Мне надо собраться с духом, морально подготовиться, прожевать…
Я скептически оценила оставшиеся запасы. По мне все было проще некуда:
– Может, я тебе все таки помогу? А то мы до ночи тут сидеть будем, – хотелось успеть хотя бы на последний трамвай, – ты всё всё равно не осилишь.
– Осилю! – обижено заявила Яна и с остервенением вгрызлась в кусок колбасы. Процесс ускорился, но не на много.
Через два часа мы, с половиной шоколадки, которую решено было домусолить в пути, вползли в трамвай. Солнце уже начинало клониться за горизонт. Я с ужасом думала, что, если у подруги случится заворот-кишок – ответственность ляжет на мои плечи. Но Яна держалась бодрячком:
– Ты вообще как?
– Отлично! – довольно ответила та и расплылась в сытой улыбке, – чувствую прилив сил и энергии!
– Ну смотри…Если плохо станет – прежде чем падать замертво, хоть пикни.
– Да все хорошо! Я просто завтра скорее всего забуду поесть…и после завтра.., но это нормально – живот скрутит – вспомню.
Мои сомнения на счет «нормальности» подобного питания Яна выслушала, виновато потупив глазки, и я поняла, что никаких реформ в ее образе жизни не произведу.
Мы вышли перед мостом, а трамвай покатил дальше – над широкой рекой под лучами закатного солнца.
– Разве это наша остановка? – удивилась Яна.
– Нет, следующая. Ты мелочь взяла? – подруга кивнула, – можешь доставать. Нам туда, – я указала вслед трамваю, скрывшемуся за поворотом.
– Варюш, мне кажется, это не совсем пешеходная зона.
– Возможно. Но мы тут пройдем, а с моста ты увидишь, не знаю на сколько самую красивую, но точно самую романтичную Москву. К тому же у бортиков есть небольшая заасфальтированная дорожка. Думаю, как раз для таких, как мы. Пошли! Ты все равно не можешь отказаться – я хочу тебе это показать.
Вроде ничего не обычного. Мало ли в Москве, да и не только, мест, где можно забраться повыше и поглазеть на реку. Но я отчего-то особо любила именно это, тем более сюда редко забредали другие люди.
– Вот! – гордо заявила я, когда мы оказались на середине моста, – гляди!
Яна с минуту восхищенно смотрела, как красное солнце катится за горизонт, потом перегнулась через перила, уставилась на воду, спросила:
– Я могу монетку кинуть?
– Можешь, – надувшись от удовольствия, согласилась я.
Яна достала руку из кармана, размахнулась:
– Подожди! Не все же! – но было уже поздно. Солнце в последний раз багрово отразилось на гранях рублевых кругляшей и наше несметное богатство скрылось под водой.
– Теперь точно вернемся!
Я обреченно вздохнула.
– Ты хоть что-нибудь оставила?
Яна снова пошарила в кармане и извлекла 2 серебристые монетки:
– Вот.
– Уже неплохо. И у меня еще десять рублей со сдачи в буфете должны были остаться.
– А зачем они нам? Мы разве не для этого мелочь брали? – Яна кивнула в сторону реки.
– И для этого тоже, если захочешь, но вообще…, – по рельсам загромыхало. За нами прокатил трамвай, – сейчас увидишь. Без сувенира я тебя все равно не оставлю. Смотри, самый дорогой будет твой! – я порылась в кармане рюкзака и извлекла заляпанную десятирублевую монетку, – не очень чистая, но зато желтая и красивая!
Монетка тут же была водружена на рельсы и мы стали ждать. Вскоре из-за поворота показался новый трамвай. Он с шумом прошел мимо нас, и мы бросились искать Янин будущий сувенир. Тот, на удивление, никуда не отскочил и лежал, совершенно плоский, там, где я его оставила.
– Еще теплая! – я, довольная собой, вложила добычу в ладонь подруги.
Яна от восторга притопывала:
– Какая красивая! Вот это да! С одного края плоская и гладкая, с другого – десять рублей!
– Еще можно под поезда, – со знанием дела заявила я, – они тогда совсем другие получаются. Не понимаю, почему так, но после трамвая монетки гладкие выходят, такими, что даже рисунок не читается, а из под поезда – та же десятирублевка, только очень тоненькая.
– Ты представляешь, какая сила! Он их плющит, даже не замечая! Давай теперь я тебе сделаю!
– Давай.
И вот у нас осталась последняя монета, которую решено было доверить мне.
– …А можно еще оловянных солдатиков подкладывать, и машинки, – увлеченно рассказывала я, – меня за это брат в детстве чуть не прибил – возвращается из школы, а у него все бойцы – контуженые…
За разговором мы не заметили, что по мосту уже во всю громыхает трамвай. Я обернулась и обнаружила его приближение, когда нас с ним разделяло не более двадцати метров.
– Монетка! – вспомнила я и стала рыться по карманам. Благо та нашлась почти сразу. Я бегом ломанулась к рельсам и аккуратно водрузила на них последний оставшийся рубль.
Не знаю, какие чувства в тот момент испытала водитель, но затормозить она успела. Передняя дверь поползла в сторону и оттуда выскочила женщина с перекошенным от ужаса и гнева лицом. Что она кричала – не знаю – мы уже неслись со всех ног подальше от места происшествия. Последняя нечетная монета не досталась никому.
Экзамены в другой лицей я не сдала. Провалила русский. Четвертая четверть заканчивалась, приближалось ОГЭ, а у меня за весь учебный год была единственная тройка по математике с первого раза – за текстовые задачи, вариант контрольной которой я заранее вызнала у Яны, сдававшей передо мной. Для разных классов Барс заменял землекопов на землероек, поэтому списать не составило труда.
Надо сказать, это был первый и последний раз, когда я в наглую списала решения задач контрольной Николая Васильевича. В девятом классе мне было слишком лениво что-то заранее прорешивать, а потом Барсиков перешел в разряд людей, которым не врут.
Глава 19. Шахматисты-гипнотизёры
«Будьте любезны, полезайте мне в пасть. Мне не хотелось бы на лжи строить власть!»
Группа «Дайте танк»
Весна – страшное время. Никогда не знаешь, какая дурацкая идея поджидает цветущий мозг за поворотом: залезть в заросли одуванчиков, а потом весь день вытряхивать из волос муравьев или экспромтом в кого-нибудь влюбиться, но Яна остановила выбор на гипнозе.
– Мне вообще очень легко что-то внушить. Я гипнабельна, – говорила она.
Мы сидели на Изостудии. Алеша притащил акриловые краски и теперь силился придать серой модельке танка подобающий вид, Тимофей порывался ему подсобить, но безуспешно. Наш «танкостроитель» время от времени хмуро намекал, что не отказался бы от Яниной помощи, но та была слишком увлечена плетением гнезда у меня на голове, пока я, свесившись с кружкой из распахнутого настежь окна, пила чай.
– Ладно, ты все? – поинтересовалась я и тут же ойкнула, – аккуратней! Первые проплешины в 15, на мой вкус, рановато!
– Извини! – виновато откликнулась подруга, – сейчас, еще немного, и отпущу!
Наконец с прической было покончено. Я сползла с подоконника:
– Ну как?
– Замечательно!
Алеша ржал.
Я подошла к зеркалу, повертелась. На меня смотрела щекастая рожа с парой хвостиков по бокам, располагавшихся на разном уровне. Один из них делился на две косички. Сзади начинался колосок, разделявшийся по ходу еще на три части, сплетенные в одну. Вся эта конструкция была улиткой свернута на макушке и прищепкой прикреплена к левой резинке.
– Прищепки использовать не договаривались, но я дам тебе фору.
– Варя, просто признай, что она тебя уделала! Выглядит чудовищно!
– Умолкни, Алексей, как тебя по отчеству! Моя очередь!
В кабинет вошла Ирина Васильевна:
– Опять все окна нараспашку…Батюшки, Варя, что с тобой?
– Грачи прилетели и свили гнездо – съязвил Тимофей.
– Мы решили друг другу что-нибудь такое навертеть, чтобы прям вырви глаз, – перебила Яна.
– Делать вам больше нечего.., – пробормотала преподавательница, – ладно. Окно закройте, сколько раз говорила: продует.
– Ирина Васильевна, да мы задохнемся. Этот ирод, – я указала на Алешу, расплетая волосы, – весь кабинет своими красками провонял – дышать нечем. К тому же на улице плюс двадцать…
– Не хочу ничего слышать!
– Ирина Васильевна…
– Вперед и с песней! На верхнюю приоткройте, если душно.
– Вот бы где твой гипноз пригодился, – шепнула я Яне на ухо, когда преподавательница отошла, заявив, что чай надо пить за столом и, вообще, чтобы больше она меня с кружкой над квилингом не видела сейчас стол накроем и сядем: «А пока, Варя, могли бы и хлеб нарезать, и варенье достать».
– Хорошо бы, – согласилась Яна, – и Барсикова бы выдрессировали…
– Да ну его, нафиг – выдрессируешь, а он тебе заместо «спасибо» голову отгрызет.
– Мне кажется, вам сказали хлеб нарезать, – оторвался от модельки Алеша.
– А у тебя у самого рук нету? – огрызнулась я, – верю, твоего мужества и отваги хватит, чтобы взять нож и прикончить батон…
– Варя! – позвала Ирина Васильевна, – вы скоро?
Алеша довольно молчал, а я про себя подумала, что это ему еще аукнется:
– Ничего, он у меня всю посуду перемоет…, – бухтела я, пока мы с Яной накрывали на стол, – загипнотизирую, сволочь…
– Так давай я тебя научу! Я знаю, как! – обрадовалась подруга, – на мне практиковаться легко, я же гипнабельна! Ты попробуй, а потом мы и с Барсиковым, и с Алешей…
– Да оставь ты Барсикова в покое – не хватало, чтобы еще он меня чашками с блюдцами терроризировал! А вот Алеша.., – я злилась и прокручивала в голове все возможные варианты мести за нанесенное оскорбление. Кроме гипноза в голову ничего не приходило, – ладно, черт с ним! Учи!
Мы уже накрыли стол, когда в кабинет заглянула девочка с ярко-красными волосами:
– Ой! Варюша! Как я рада тебя видеть! Проходи, наливай чай, – заулыбалась Ирина Васильевна.
– Как обычно, варенье ваше?
– Конечно!
Подробности состоявшейся беседы кажутся малоинтересными. По правде, я их и не помню. Зато в моей голове крепко отпечаталась сцена, случившаяся чуть позже, когда дверь вновь отворилась и вошла Вера Павловна.
– Вера Павловна, добрый день! Вы к нам? Проходите, наливайте чай.., – обрадованно затрещала Ирина Васильевна.
– Нет, спасибо. У меня допы, я на минуту, ищу тут…, – Вера Павловна обвела взглядом кабинет и быстро вычислила мою непутевую тезку, – ага, нашла. Тебя почему на контрольной не было?
– Я просила Вам передать, у меня голова болела…
– Да! И ты с больной головой пришла в Изостудию!
– Нет, понимаете, сегодня после уроков последний день пересдачи физики, а сюда я уже потом…
– Слышать ничего не хочу! На геометрию времени нет, на Изостудию есть – как хорошо! А допы, значит, не для тебя?
– Вера Павловна, я все сдам…
– Ну уж нет! Тебе не надо – мне тем более! Ладно, думаю, может, у ребенка и правда голова болит – на всякий случай на охране узнала; вышла после первого урока, после последнего – тут как тут! И не двойки переписывает – чаи гоняет! Да, пожалуйста…
– Вера Павловна… Но Вера Павловна уже все сказала и, не желая слушать возражений, стремительно развернулась и зашагала прочь. Онемевшая от испуга Варя с минуту сидела белая, как мел, потом подхватила портфель, попрощалась и ломанулась в коридор.
– Ни фига себе, – на большее меня не хватило, – нет, не хотела бы я с Ней познакомиться…
– Тут ты не права, – внезапно возразила Ирина Васильевна, – Вера Павловна строга, но столько, сколько она, для Лицея не делает никто: Турслет, наши выезды – все на ней держится. И потом, такого интересного человека поискать. Мы однажды разговорились, я ее тогда тоже опасалась, честно говоря. Ты знаешь, она очень разносторонняя, и память у нее, как у слона. Мы обсуждали то, что при мне происходило, я ничего не помнила, а она – раз: «Один сказал это, другой ответил так..,» – поименно! Ты бы так поспешно не судила…
– Ой, нет. С меня одного Барсикова – выше крыши, – пробормотала я. Хорошо, что Николай Васильевич обещал, что будет вести у нас геометрию и в десятом, а то у другой подгруппы, по слухам, должна была быть как раз Вера Павловна, и что-то мне подсказывало, я ей ой как сильно не понравилась бы.., – правильно подсказывало.
После чаепития мы с Яной, насколько это было возможно, постарались остаться одни – обучались гипнозу. Впрочем, ни Тимофей, ни тем более Алеша уходить не собирались, так что Яна давала групповые занятия.
– Главное – говорить уверено, стараясь проникнуть человеку в голову, – поясняла она.
– Как Вера Павловна?
– Варя, ты несерьезна!
– Почему же? Я вот слабо себе представляю кого-то настолько не гипнабельного, чтобы он по одному ее взгляду не понял, куда попал и что его дальше ждет.
– Почаще смотрись в зеркало, – зевнул Алеша. Я нахмурилась:
– Ладно, Яна, продолжай, – и добавила потише, – ей богу, если твоя мозгоправная муть сработает, этот идиот у меня все полы в Лицее отдраит.
– А вдруг он не гипнабелен?
– Тогда под дулом пистолета.
– Сговорились как-то гном и хоббит.., впрочем, это для вас слишком высокий юмор, – не унимался Алеша.
– Ну все! –проскрипела я, – Яна, идем практиковаться!
На первом этаже параллельно с Изостудией проходили занятия шахматами. Время от времени, пробегая мимо, я от нечего делать туда заглядывала – пару раз даже оставалась и сидела с обучающими карточками: требовалось найти пути отступления белых или поставить мат черными. Играть я никогда не умела и не то чтобы горела желанием научиться. Знала, что конь ходит буквой «Г». В кабинете почти всегда было пусто, только за столом сидел одинокий дедушка с секундомером и грустными глазами: «Заходите! Чего же вы!» – отказываться было неловко.
Иногда, впрочем, там обнаруживалась еще пара моих одноклассников. Если они приходили, то засиживались до ночи.
В тот день полигоном для испытаний была выбрана шахматная доска. Мы с Яной уселись напротив друг друга, и я принялась сверлить подругу взглядом, мысленно транслируя: «Ферзь на Е5! Ферзь на Е5!»
Но сигнал шел, по-видимому, с перебоями. Яна сначала потянулась к одной пешке, потом к другой – я яростно замотала головой. Так продолжалось несколько минут, пока, наконец, не подошел преподаватель:
– Девочки, что вы делаете, если не секрет? Может, вам помочь?
– Не надо! – уже несколько раздраженно ответила я, – я ее гипнотизирую, а она ни в какую не понимает, что ферзя надо на Е5!
– Правильно не понимает, – усмехнулся преподаватель, – ферзь не может прыгать через пешки, сначала дорогу открой. Вам бы поучиться…
– Мы войдем? – на пороге стояли двое – мои одноклассники.
– Ого, а нас сегодня не мало. Давайте, раз так, устроим турнир?
– А давайте! – откликнулись вошедшие, и вот уже моя Яна сидела напротив Стасенкова за шахматной доской. Тикал секундомер. Я стояла лицом к подруге и страшно водила глазами, отчаянно силясь донести: «двигай пешку вперед». Контакт был установлен. Пешку съели, а через три хода нам поставили мат.
В перерыве я отозвала Яну в сторону:
– Как-то ты плохо играешь, – усомнилась в моих способностях та, – может, я сама?
– Ничего не плохо! Просто ты вообще не слушаешь, что тебе транслируют! Раз в шахматах мы ничего не понимаем, надо брать неожиданностью, чтобы противник думал: «Ну, не бывает же таких идиотов,» – и боялся сделать верный ход. А тут ему раз – и мат!
– Логика в этом есть…
– Есть! Поэтому будь внимательней!
В тот вечер у меня получилось обыграть только Яну и то потому что подруга находилась «под гипнозом»: я сидела напротив и глазами показывала, куда ей ходить, а та, притворяясь марионеткой в моих руках и стараясь не моргать, не дышать и по возможности не делать лишних телодвижений, выполняла «команды».
По окончании турнира участникам полагались призы. Преподаватель открыл шкаф:
– Сейчас, погодите, – и вытащил оттуда пакет со сладостями, – выбирайте в порядке очереди – сперва победитель.
Мы с Яной оказались последними, хотя это ни на что не повлияло. Мальчики сразу спросили, что нам оставить, и я без стеснения ответила за себя и за подругу – мы берем клюкву в сахаре и халву, а «вот это подслащенное масло, «Аленку», можете сами есть».
На Изостудию решено было не возвращаться. Не хотелось, чтобы следом увязались Алеша и Тимофей – чудом казалось уже то, что удалось незамеченно улизнуть в первый раз.
Мы шли по улице вдвоем и жевали клюкву в сахаре. Погода была прекрасная, принцесса, по-прежнему, ужасная, но уже и думать забывшая об Алеше. В конце концов пускай хлеб резал и не он, но и не он теперь шагал по аллейке, по весеннему солнцу с халвой за пазухой, провожая Яну, так что ущемленной я себя не чувствовала.
Дома я отыскала стопку цветных листов, гелевые ручки и уселась решать И.Д.З. Не так важно было сделать правильно, главное – красиво и много. Покончила с декоративной частью я, наконец, взялась за основную работу: разложила листы на полу и стала склеивать. Затем дождалась, пока все высохнет, свернула свиток, подписала: «Челобитная великому царю всея Руси Лицея 1015 – Неканаю Всесильевичу! (Или И.Д.З. по алгебре №11). От Варвары Куликовой, ученицы 9 «Б1».