Полина Люро
Сoн
Закусив губу, неторопливо поплёлся к дому. Совру, если скажу, что мне легко удалось сохранить невозмутимость и не разреветься как девчонка прямо при бывших друзьях. Такие дела…
И вот теперь я стоял перед своим домом, перебирая заледеневшими пальцами ключи и не зная, что со всем этим кошмаром делать.
Не помню, как долго я завис в отчаянии, прислонившись спиной к заснеженному дереву и думая:
– Скоро Новый год, потом ― каникулы. Для всех, кроме меня, потому что теперь у невидимки-Ника, похоже, всё время будут каникулы. Интересно, что мама положит под ёлку в этом году, может, планшет? Я так давно его просил… Вот дурак, планшет он захотел ― зачем дарить незнакомцу планшет, а? И салатиков на праздник не поем, и торт слопают без меня. Тьфу, о чём я только думаю, лучше б сообразил, где сегодня буду ночевать. Зима, на скамейке в парке ― не прокатит, хотя можно в подъезде, там тепло, ключ–то у меня с собой. А что я буду есть?
И тут послышался знакомый звонкий голосок ― бабушка с Леной возвращались домой.
– И почему так поздно? Опять, наверное, в поликлинику ходили, сестра, наверняка проголодалась, а ей нельзя, она же слабенькая совсем.
Только при мысли о ней я не смог больше сдерживаться и, что скрывать, пустил слезу и даже не одну. Спрятался за толстый ствол дерева, чтобы она меня не увидела: было бы совсем невыносимо убедиться, что и сестрёнка не узнаёт…
Лена держала бабушку за руку и, подскакивая на ходу, что-то рассказывала, смешно жестикулируя. Вдруг она остановилась, отпустив бабушкину ладонь, и, развернувшись, быстро пошла прямо по глубокому снегу в мою сторону. Бабушка, всплеснув руками, позвала её:
– Леночка, что случилось? А ну-ка, быстро иди ко мне! Да стой же ты, окаянная, кому говорю, вернись…
Но Лена, казалось, её и не слышала. Она вязла в снегу, радостно улыбаясь, и махала рукой. Я оглянулся, никого рядом не было, как она могла разглядеть меня за деревом? Ерунда какая… Сомнения развеялись, как только услышал её голосок:
– Ника, Ника, выходи, я тебя нашла!
Обалдевший от радости, ведь она меня узнала, выскочил из-за дерева. Коньки тяжело шлёпнулись вниз, снова отбив пальцы. Сестрёнка с радостным воплем бросилась ко мне, и я подхватил её на руки.
– Ника, Ника, давай к-р-ужиться! Давай! Слушай, как получается ― кр-р-ужиться!
Я смеялся и плакал одновременно, кружа её, пока один маленький сапожок не отлетел в сугроб. В этот момент совершенно отчётливо раздался звук бьющегося стекла ― разлеталась вдребезги тёмная стена, делавшая меня невидимым для родных и близких людей. Это сделала она, сестрёнка…
