Полина Любова
Восстание павших
Глава 2. Федерация превыше всего.
3.
Юго-западная часть города Урман была одной из больших частей страны. Она насчитывала в своей структуре свыше двух с половиной тысяч военной силы. Не взирая на территориальную отдаленность от столицы Властоль, эта часть была одной из укомплектованных и подготовленных. Более того, находилась на границе страны, в опасной близости от пустоши.
И все же, между своими, юго-западная часть считалась отсталой, почти на задворках.
Капитан Джонс, командир второй роты так не считал. Он всей душой радел за свою часть и из кожи вон лез, лишь бы отличиться и изменить устоявшееся мнение о родной части.
– Ты наверняка и не догадываешься, зачем я позвал тебя? – Довольно спросил высокий, стройный мужчина в черном мундире.
– Никак нет, – ответил Адам.
Оба они неторопливо шли по мощеному плацу, где чеканили шаг один из взводов. Джонс от чего-то любил наблюдать, как строй из почти одинаковых солдатиков, маршировали нога в ногу, синхронно как единый организм. Это всегда завораживало, пробуждала в нем гордость. Вот и сегодня ранним утром капитан наблюдал за своим любимым делом в компании Адама.
– Ты даже и малейшей мысли не допускаешь, зачем я тебя позвал. – Усмехнулся Джонс, глядя на солдата.
На самом деле, Адам не задавался вопросом. Капитан частенько вызывал к себе сержанта, порой даже по пустячному поводу, чтобы просто поболтать, узнать что-то не существенное. Но никогда не приглашал его по какому-то серьезному вопросу. Даже сейчас, когда, дежурный сообщил о том, что капитан хочет его видеть, Адам решил, что Джонс вновь вызывал на банальный треп.
Панибратство или иные дружеские отношения с командирами воспрещались в части. Следовало соблюдать строгую субординацию, при которой нельзя иметь какие либо дружеские отношения, даже среди сослуживцев. Все равны, все должны иметь одну цель – Служить на благо Федерации. А дружба, любовь, семейность, только отвлекают и противоречат второму закону конституции. Но Джонс, как, пожалуй, многие из офицеров, прибегали к отступлениям в соблюдении закона. Правда, у капитана это выражалось более ярко, чем у остальных.
– Скажи мне, Адам, что тебе известно о спец подразделении «Берсер»? – Капитан был прямой, как струна. Выправке не молодого офицера можно было только позавидовать. Глядя на него, сержант старался не отставать, держа спину так же ровно, и во всем равнялся на мужчину.
Мысленно Адам вздохнул от негодования. Снова он решил провести беседы, поговорить на интересные капитану темы. А сержант безвольный слушатель, а порой собеседник. И ничего не поделаешь и не возразишь.
– Специальное подразделение «Берсер» основано семь лет назад. Командир подразделения Тайпан. – Отчитался Адам.
Уж кто-кто, а Лейб очень хорошо знал о берсерах. Подразделении, в котором, на самом деле, состояли только самые лучшие.
Обычные солдаты скрешцы сильные, выносливые, благодаря модификации. Берсеры в тысячу раз лучше по всем показателям. Равных по силе нет никому. Поговаривают, они одной левой могут раздавить тебя, даже не прибегнув к большим усилиям. Подчиняются, они только президенту Власу и выполняют в основном его поручения, государственно важные задачи. Им никто не указ. Ни один командир, высокопоставленный чиновник или генерал. В некоторых случаях им не указ даже сам президент Влас.
Каждый солдат мечтает попасть в подчинение командиру Тайпану, став элитой среди военных. Адам не исключение.
– Представляешь, сам командир Тайпан оказал нам честь посетить нас! – Джонс резко остановился, взглянув на сержанта. – На самом деле толком я не знаю цель его визита. Но поговаривают, что он хочет провести отбор среди наших. Ему нужен один или, несколько, точно я не знаю, подходящих под его критерии. – Медленно зашагав, капитан продолжил говорить.
Вот это новость, сам командир Тайпан и оказался в заднице мира. Интересно, что его сюда привело? Что за отбор он затеял и для чего ему нужны солдаты? Тем более, здесь в столь отдаленной части страны. Если он ищет новых новобранцев, в свое подразделение то почему здесь? Он вполне спокойно мог найти кандидатов где-нибудь в столице или городах близ столицы, где скрешцы лучше. Но никак не в провинции.
– Отбор очень строгий. Из всей массы отобрано всего два десятка человек.
– Двадцать человек?! – Не сдержался сержант. Да уж новость даже его обескуражила. – Виноват, простите.
– Понимаю. – Капитан довольно взглянул на сержанта. – Я сам был удивлен. В нашей части много достойных, каждый второй достоин. Но Тайпан дал четкие указания, только лучшие из лучших.
Сказать, что Адам был удивлен, было мало. Да он был в шоке от этой новости. В юго-западной части свыше двух с половиной тысяч военнослужащих. Из всей этой численности отобрано всего двадцать человек. Это не просто строгий отбор, это жесткий отбор. Хотя и не удивительно, учитывая, куда отбирались кандидаты.
Адам мысленно позавидовал двадцати счастливчикам. Быть даже претендентом уже жирная галочка в карьере солдата.
Джонс опять посмотрел на Адама и хитро улыбнулся.
– Но главное даже не это. – Продолжил говорить Джонс, – главное то, что ты входишь в состав претендентов. – Гордо, заявил капитан. – Да, да, Адам ты в числе этих счастливчиков.
Вот это новость. Не даром Адам терпел все эти годы философские беседы с капитаном и его опеку. Как бы там не говорили и не смеялись над ним, что он зря зад лижет капитану, толк все-таки был.
Капитан остановился, повернулся к солдату лицом. Он внимательно посмотрел на Адама. Посмотрел ни как офицер на своего подчиненного, а как обычный человек. Возможно, как отец смотрит на своего сына. Или как учитель на ученика.
– Я помню тот день, когда нашел тебя. Совсем юного, ранимого. Но с таким огнем в глазах. Ты знаешь, именно твои глаза послужили причиной. Они заставили меня бросить все силы, все свои связи, чтобы ты, обычный мальчишка, оказался здесь и стал частью нашей одной большой семьи. Я не скрою, я ведь всегда тебя выделял. Выделял тебя среди этой многочисленной толпы. И сейчас я опять хочу выделить тебя. И верить в то, что ты, возможно, окажешься тем самым, кого выберет Тайпан.
Адама все считали не таким, как все. Хотя юноша лет с четырнадцати, сначала учился в военной академии, а затем стал новобранцем. Он был отличником службы, во всем всегда прилежен, послушен, исполнителен, имел пару отличий. И все равно среди сослуживцев считался чужим. А все по тому, что он из бывших беженцев. Мальчишка с улицы, которого из жалости подобрали и решили, что он чего-то да стоит.
В Академию, и уж тем более, армию брали, в основным, детей граждан. Если раньше когда формировалась власть, могли поступать дети с улицы, то сейчас, с появлением все новых и новых поколений, отбор становился избирательный. Теперь беженцам и уж тем более колонистам путь в элиту общества закрыт. Беженцы родились на улице, им с детства внушали, что Федерация зло. И как вольный человек, допускающий подобные мысли, стать достойным власти никак не способен. Сколько волка не корми, всегда будет смотреть в лес. Вот так и сложилось о сержанте мнение, что он чужой, пришлый, не такой похожий.
Да и внешне Адам всегда отличался. Если все солдаты скрешцы, как на подбор, копии друг друга. То Адам был и в этом другим. Чуть выше остальных, чуть стройнее, выразительнее внешне. Да к тому же и любимчик капитана. При всей его особенности его не принимали среди своих. А теперь чужого выбрали в претенденты. Но Адам напротив из кожи вон лез лишь бы доказать, заслужить, стать своим.
Если его выберут, если Тайпан его заметит, то тогда… Тогда уж точно у Адама получится доказать. Он не просто не такой, как все, он в тысячу, в миллион раз лучше.
***
– Эй! Красавчик?! – В просторное помещение казармы вошел рослый, сильный солдат в сопровождении точно таких же, как он по комплекции сослуживцев.
Все солдаты скрешцы отбирались как на подбор. Рост, вес, мышечная масса. Единственное, чем новобранцы могли отличаться, так это внешними данными. Такими, как цвет глаз, волос. Если не учитывать незначительные различия в лицах, создавалось ощущение что все скрешцы братья и сестры. Вот и сейчас в казарму вошли три фигуры, идентичны, даже внешне. Не считая того, что среди них была девушка.
– Что тебе Кот? – Адам сидел на двухъярусной кровати, поставив, правый берц на край, и туго зашнуровывал.
Вся форма скрешца состояла из серой футболки, поверх которой китель, точно такого же темно-серого оттенка и брюк. Эта была повседневная форма, в которой все скрешцы обязаны ходить в стенах части. Различия были только в ранговых нашивках. К тому же у офицеров форма чуть строже в покрое, и сидела намного лучше, тем самым, выделяя статус.
Адам был в одной футболке, в этом году лето было знойно жарким.
– Слышал ты в числе претендентов, – недовольно Кот.
Конст Кротов отличник службы. Во всем и всегда ему нужно было быть впереди всех. Но больше всего быть лучше Адама Лейба. Адам не понимал, откуда у Кротова это чувство соперничества. Почему ему нужно было быть непременно лучше него. Хотя, возможно причина крылась в потворстве капитана. У Конста, например, таких покровителей не было. Но и сам Конст в помощи не нуждался, отлично справляясь самостоятельно. И все же, не взирая на личный успех, ему не давали покоя победы Адама.
– И что в этом такого? По-моему у нас с тобой равные шансы. – Закончив с берцем, Адам поднялся, выпрямившись во весь рост.
Троица широкоплечих верзил заслоняли весь проем между кроватями. Адаму показалось забавным, как три шкафа вообще смогли уместиться в узком пространстве между рядами.
– Все твои шансы только благодаря лизоблюдству перед капитаном. Наверняка и здесь Джонс постарался, – высказалась бритоголовая девица.
– Кто бы меня не отобрал последнее слово за Тайпаном. Уж с его мнением поспорить будет сложно. – Адам накинул китель и шагнул вперед, посторонив троицу.
– Посмотрим, кто чего стоит, – рявкнул Кот, резко толкнув плечом. Тот явно нарывался на скандал. Вот только Адам не поддавался на это, прекрасно понимая, чем это чревато.
– Вот и посмотрим, – скрипя зубами, Адам.
В части большинство сослуживцев молча недолюбливали Адама. По понятным причинам. Из-за его прошлого, его настоящего. Но были и такие, как Кот, открыто высказывая недовольство. Он всевозможными способами пытался как-то принизить и унизить Адама. Адам же прекрасно понимал причины, по которым Кот не переваривал его. Он был уверен, что ему все достается легко, благодаря Джонсу. Коту же приходилось полагаться только на свой успех и силы.
– Иди лучше подлизни капитану, тогда точно Тайпан тебя заметит, или самому командиру, ведь, как ты говоришь, он решает все, – не унимался Кот.
Адам покрепче стиснул кулаки готовый ответить словцом похлеще.
– Все мои заслуги лишь благодаря мне. Ни чье покровительство не способствовало этому.
Нет, Адам не был настолько бездарным. Он отличник службы. И без опеки достиг того же положения сам, будь его прошлое чуточку иначе. Капитан лишь стал проводником. Ведь как бы парень не старался, всем его заслугам давали бал минус, утверждая, что он не так уж и хорошо старался. И этот факт постоянно раздражал Адама, уверенного в том, что он ни чуть не хуже остальных.
– Слышь ты! Беженец проклятый! Да если бы не сиська капитана, тебя здесь не было бы! Ты дерьмо обезьяны! Никто без него! И все это знают. Даже если тебя и выберут, в чем я сомневаюсь, то все скажут, что ты опять кому-то подлизал.
– Лейб! – В помещение возник дежурный. Сама удача послала его Адаму. Иначе перепалка точно дошла бы до рукоприкладства. – Тебя вызывают.
Адам сверкнул взглядом, полным ненависти. Если бы не этот мальчишка, стоявший в дверном проеме, если бы не он, то Адам не просто сказал все, что он думает о Коте. Но еще и показал.
– Еще посмотрим, – шепнул сержант, быстро зашагав к выходу.
– Посмотрим, Лейб! Посмотрим!
Нырнув в полутемный коридор, парень выдохнул.
Беженец. Да с чего все считают, что раз он беженец, то обязательно предатель? А разве когда Федерация только становилась, первые граждане были исключительно народы союзников? И в их числе не было некогда беженцев, что выжили после Большой зачистки? Тех, кто покорно принял власть. Разве первое поколение, где были те самые беженцы, называли предателями? Да среди офицерского состава будет много таких, бывших. И никто и слова поперек не скажет. Почему же Адам чужой?
– Привет! – Едва Адам успел выйти, как ему на встречу мчался улыбающийся во весь рот парнишка. Ян Хиро. В части друзей у Адама практически не было. Единственному, кому было все равно на прошлое и настоящее парня, был Ян Хиро.
Вечно веселый, не унывающий, он, можно сказать, был едва ли не другом.
– Что, Кот со своими дружками уже поздравил? – Спросил приятель.
– Ага, пожелал удачи, – пробормотал Адам. – А ты откуда знаешь?
Оба стали двигаться вдоль коридора, направляясь к выходу.
– Еще бы, да это новость века. Сам Тайпан и в наших краях! Это облетело весь корпус. Не удивлен, что Кот в ярости, он, как и ты в списках. А зная его любовь соперничать с тобой, он из кожи вон вылезет, не утереть нос, так позлорадствовать.
– Так это ты вызвал меня? – Улыбнулся Лейб, догадываясь, что дежурный не просто так возник в спальне.
– А то, – рассмеялся Ян, толкнув двери, ведущие во внутренний двор. – Я заметил, как эта троица вошла в спальню, сразу понял, дело пахнет керосином.
В свободное время солдат имел достаточно мест для отдыха. Культурный досуг в виде библиотеки, спортивные залы, площадки для игр. И дворик, где можно не только отдохнуть на свежем воздухе, но и позаниматься спортом на тренажерах. Обычно здесь не так много народа. Но сегодня, как никогда было людно. Почти все спортивные тренажеры заняты. На брусьях, турникете, везде были тела, выполнявшие упражнения, отжимания или брали вес. Некоторые кому не повезло с тренажером, так вовсе тягали увесистые, стальные лавки.
Каждый будто обезумев, решил заняться своим физическим здоровьем. Скрешцы и так были в превосходной физической форме. Им не требовалось применять больших усилий, что бы быть на высоте. Генная модификация делала их сильнее обычного человека и совершеннее внешне. По этому почти все солдаты не утруждали себя изнуряющими тренировками.
– Вот же придурки, – усмехнулся Адам, – как весть прошла по части все обезумили.
– Еще бы, никогда прежде не было отбора, тем более в «Берсер». А тут на те… – Приятели прошли к свободной скамье присев на нее. Стояла невыносимая жара, от которой хотелось окунуться в прохладную воду, но никак не изнурять себя физическими упражнениями и обливаться потом еще больше.
– Я, как только услышал, кто в нашей части, был уверен, что Джонс первым делом в списке занесет тебя.
– И ты туда же? – Вздохнул, Адам от негодования.
– А что скрывать? Что есть, то есть. Капитан, везде тебе пропихивает. Это уже даже командиры части замечают. Что поделаешь, Джонс любит тебя.
Вот только иногда это любовь поперек горла Адаму.
– Да, если бы вся эта масса относилась ко мне иначе, капитан вряд ли сыграл в моей жизни большую роль. Ничего этого бы не было. Я ведь сам и без него смогу спокойно обойти кого угодно, даже Кота. Но, вспоминая о том, кто я такой, кем я был в прошлом, все сразу же дают минус балл моим способностям. Так что появление Джонса, это скорее стечение обстоятельств. Последствия, пренебрежительного отношения ко мне.
– Не переживай дружище. Ты в списках двадцатки счастливчиков. На шаг ближе к таким, как они.
– Каким таким? – Усмехнулся Адам, – ты их даже никогда не видел.
– А я их видела. – К приятелям подошла рослая сильная девушка. Важно сложив руки на груди, она с пренебрежением посмотрела на Адама. – Как-то с нашим генералом была в столице, в сопровождении. И видела парочку. Они сильные, пожалуй, сильнее простого скрешца в тысячу раз. Они настолько крутые, что даже генерал смотрелся жалко на их фоне. Облаченные в темную броню и безлики.
– Как это безлики? – Не понимал Ян.
– Их лица всегда скрыты. Нос, рот все. Только глаза одни видны. И в этих глазах таится бездна безумия, жестокости и злости. Это круто. И они круты. А ты Лейб, даже рядом с ними не стоял.
– Это мы еще посмотрим! – Недовольно ответил Хиро. – Вот когда Тайпан посмотрит на всех претендентов, а выберет Адама, вот тогда и поговорим!
Девица ничего не ответила. Только довольно усмехнулась.
– Ты так говоришь, наверняка по тому, что тебя не выбрали, – огрызнулся Адам.
– Больно надо. – Посмеялась девица. – Я, в отличии, от вас дураков, не готова рвать задницу ради сомнительных лавров, – еще громче рассмеялась девушка.
– Не слушай ее. Она это из зависти. – Успокоил Ян, когда довольная собой девица ушла к другой компании. Она, что-то сказала парочке парней, после чего все трое посмотрели на Адама и громко рассмеялись.
– Да я как-то уже привык слушать подобное. Я, в отличие от некоторых, прекрасно знаю свои шансы.
– Ты что же, сомневаешься? – Удивился, приятель. Адама всегда удивляло, насколько Хиро был уверен в способностях Адама. Как рьяно оспаривал его права и поддерживал. Наверняка от того, что сам мало, чем мог похвастаться и никогда не быв отличником службы.
– Да нет, дело даже не в этом. Меня, вот что настораживает. Сам подумай, столько лет состав никогда не менялся. А тут на тебе, решили проводить отбор и где? Не в столице, не там, где лучшие из лучших, а у нас. Самом отдаленном районе Федерации. Тебе не кажется это странным?
– А тебе не все равно? Главное, что отбор состоится и что ты в числе претендентов! – Уверял Ян. – Ты хоть понимаешь, какие перспективы тебя ожидают в будущем? Даже независимо от того выберут тебя или нет, главное, что ты был в числе самых избранных. Это открывает для тебя такие горизонты. Просто одному участнику отбора уже светит хорошая карьерная лестница. Разве это не главное в нашем положении? А еще, возможно, наконец-то, тебя перестанут задирать и считать чужим. Не каждого беженца выберут. А тебя уже выбрали.
Ян был прав. Адаму от части даже было неважно, выберут его или не выберут. Главное, что его и так уже выделили из толпы. Не важно, откроются для него какие-то большие перспективы в дальнейшем. Важно, как к нему будут относиться после отбора.
4.
Выбора нет. Его никогда не было. Эта мысль все тверже укреплялась в голове Ани. Если раньше была хотя бы маленькая призрачная надежда, то теперь…
Законы, издаваемые для порядка, на самом деле придуманы для мнимой заботы о колонистах. Что бы не предлагали колонисту, выбор всегда один – служить на благо Федерации. Вопреки собственному мнению и желанию.
Снова толпа шла в сторону проходных. Серая масса теперь все больше давила на девушку. Теперь глядела на них Аня по-другому. Не колонисты и недограждане шли по узкому проулку, а рабы, безвольные, бесправные марионетки.
Почему колонисты настолько покорны? Неужели они довольны своей жизнью? Ведь многие открыто радовались тем, что у них было. Их запирали, заставляли работать, запрещали и указывали, как жить. Клеймили, как свиней и казнили в случае неповиновения. И все равно народ молчал, верил в светлое будущее и справедливость власти. Малограмотные, доверчивые недограждане, как котята ластились к власти, что давала им кров и пропитание. А что еще надо тем, кто практически не ведает, что там за стенами колоний. Выбора нет даже здесь.
Нет войне? Но разве такая жестокость к человеку оправдана? Не противоречит самому первому закону конституции? Да войны нет, ее победили диктаторством одного правителя.
Мама шла рядом, спокойная и молчаливая. Аня чуть повернула голову, посмотрев на нее, и ей отчего-то захотелось ее обнять. Быть может и не доведется в скором времени. Скоро придется расстаться навсегда с родителями, потерять лучшую подругу, возможно оставшись едва ли не врагами. Как она будет там жить?
Совсем скоро сборы и она навсегда покинет эти места. А что ждет ее там? Новое рабство. Откажись она сейчас от белого билета, всю ее семью клеймят как за непростительное нарушение. И разлучат. Аня пыталась поговорить со старостой, выведать есть ли хоть какой иной способ. Но тот, как и та женщина, четко ответил, что отказ приравнивается к протесту.
Мама внезапно замедлила шаг, устремив взгляд вперед. Аня не сразу поняла, что ее так встревожило, но затем заметила старосту поселка и то, как он внимательно следил за ними. Он смотрел на мать и дочь и, кажется, ждал, когда те окажутся ближе.
Внутри все задрожало, руки похолодели.
Нет, неужели они узнали? Неужели они…
Мама крепко взяла дочь за руку и остановилась возле мужчины.
– Ольга, ты должна пройти с нами. – Спокойно произнес староста. Затем перевел взгляд на Аню. – И ты, пойдем.
– Зачем это? – Спросила девушка.
– Так надо.
Мать еще крепче сжала руку дочери.
– Молчи и иди, – шепнула она.
Вокруг десятки любопытных глаз. Никто ничего не понимал, женщины с прачки шептались, бросая недоумевающие взгляды. От всего этого Анна ощутила стойкое чувство стыда. Потупив взгляд, она зашагала вместе с мамой в сопровождении охраны.
Все кончено! И во всем виновата только она. Если бы не противилась маминой воле, не шла против правил и не возомнила себя умнее системы.
Спустя время женщин привели в здание администрации. Аня была здесь прежде, во время тестирования. Тогда коридоры этажа не выглядели настолько удручающе и страшно. Они были просторными, полными воздуха, света и чистоты. Сейчас белый цвет давил своей чистотой и стерильностью. А коридоры казались не просторными, а излишне пустыми и одинокими. Аня в одночасье ощутила себя грязной, лживой и покинутой. Она одна против всех, против системы.
Пройдя по второму этажу, охранник взял маму под руку, отправив в противоположную сторону.
– Куда? – Девушка испуганно спросила.
Ответа не было. Староста лишь молча кивнул второму охраннику вести девушку дальше. Они привели Аню в знакомый ей кабинет с огромными панорамными окнами. Вид на площади не радовал глаз, а напротив давил. Оттуда веяло правильностью, законом. А здесь сидела она, нарушитель закона. Преступница. Предательница.
Белоснежные стены, потолок, белый кафель на полу. Света было настолько много, что слепило глаза. Девушку посадили за стол, и охранник удалился.
– Жди, – только сказал староста, также уйдя.
Наступила тишина. Давящая, безумно раздражающая тишина. Как же много вопросов возникло в одну секунду. Где мама? Куда ее повели? Что с ними станет? Зачем они здесь? И еще тысяча вопросов.
Аня томилась в ожидании, она ничего не понимала, и от этого становилось только страшнее. Одна часть нее понимала, что всем стало известно о мамином проступке. Но другая упорно твердила о том, что все не до конца ясно и девушка могла не правильно понять. Вот только то, как с ними обращались, сразу же наводило на единственную мысль – они преступили закон.
Минуты тянулись неимоверно долго. В молчаливом ожидании девушка пробыла наверно вечность. За это время она успела изучить интерьер комнаты, вид за окном, напоследок уже стала считать черточки на столе. В этот самый момент двери резко распахнулись, и в помещение вошла женщина.
Высокая худощавая, светловолосая. На ней был светло серый костюм, стягивающий ее точеную фигуру. А волосы зачесаны в идеальный пучок, из которого не выбивалось ни единого волоска. Эта женщина не выглядела приветливой, как прошлая. Но обе были чем-то схожи.
Она прошла к столу, сев напротив. Затем взяла электронный планшет, принялась читать, что-то внимательно.
– Где моя мама? – Спросила Аня. Голос дрожал, но страха она не показала. А страшно было безумно.
Женщина проигнорировала вопрос. Она вообще даже не взглянула на девушку с самого момента, как появилась здесь. Уткнулась в планшет и молчала.
– Почему мы здесь?
Опять тишина. Теперь ее, малость, раздражало это молчание. И эта женщина. В какой-то момент захотелось впиться в волосы этой молчуньи и разодрать ее тугой пучок.
Наконец женщина отложила планшет и подняла светлые глаза на Аню. Эти глаза полны безразличия и холода.
– Сколько тебе лет? – Ровным тоном женщина.
– Восемнадцать.
– Кто твои родители?
– Анур и Ольга. Мама родилась в колонии, отец забракован. По-моему там все написано, – Аня кивнула на гаджет.
– Ты кандидатка. У твоей семьи, довольно положительное досье. Ни единого нарекания или выговора. Напротив одна только похвала.
– Где мама? – Раздражение нарастало.
– Настолько хорошая семья, даже с трудом вериться… Твоя мать в мед части. Ты знала, что она беременна?
Аня вздрогнула. Откуда они узнали? Как? Кто?
– Нет, – осипшим голосом ответила девушка.
– Немыслимо, уже три месяца, как вообще ей удалось так долго скрывать. И находясь среди женщин. Ты ведь знаешь закон? Знаешь, что полагается за такое?
Во рту пересохло. Это было как раз таки самым страшным. Зная то, что произойдет, это гораздо страшнее разлуки из-за какого-то там переезда. Одно дело лишиться семьи и отбыть в другую колонию. А другое, быть сосланной в качестве изгоя. Все будут сторониться, как заразного. Одиночество до конца дней. Никто не посмеет и глазом повести в твою сторону. Никто никогда не заговорит. Все отвернутся, навсегда.
– Это не правда. Это какая-то ошибка. – Аня старалась сохранить спокойствие.
– Это не ошибка, акушерка осмотрела ее и все подтвердила. Три месяца ваша семья скрывала от нас явное нарушение. И о чем вы только думали?
– Но ведь мама может родить, я все равно собиралась покинуть колонию и я, я уеду… – Аня взмолилась. – Какая разница рано или поздно. Не может быть ошибки, они могли просто не заметить, не обратить внимание…
– Разница есть, вы нарушили закон! И как, по твоему, мы можем дать тебе шанс стать частью нас, когда ты даже подумать смеешь о нарушении.
– Все равно по закону положено, если родители захотят ребенка, я могу покинуть колонию и жить в другой, а они…
– Это не по закону, в вашем случае явное нарушение. Тут нечего исправлять и решать. Коль каждый станет получать поблажки, так все начнут ее просить.
– Прошу вас! – Взмолилась Аня, – накажите меня, только меня! Не лишайте их! Я все сделаю, что захотите, но пощадите их! Прошу!!!
Женщина ничего не желала слышать, она равнодушно поднялась из-за стола и силой вытянула Аню встать на ноги.
– Шагай, решение уже принято. Думать надо было раньше.
Девушка не плакала, хотя очень хотелось разреветься, дать волю эмоциям. Но не смогла, не смогла показать слабость на потеху бессердечной женщине.
Вытолкнутая в коридор, она прошла за точеной фигурой. Каблучки цокали по кафелю, стройные ножки перебирали шаги. А внутри Ани так и нарастал ком, что вот-вот разорвет ее и заставит взорваться. Выхода нет! Нет никакого выхода…
Когда они вошли в другой кабинет, внутри Ани все оборвалось. Не было сил даже на слезы.
Почти такой же кабинет, белоснежный, полупустой. Вместо стола стояло кресло и медицинский столик с аппаратом. Обтекаемая прямоугольная коробка, чем-то напоминала трубу из-за сплошного овального отверстия, проходящего через весь аппарат. Отверстие внутри подсвечивается голубым светом.
Аня знала, что это за аппарат, и видела его каждые пару месяцев, когда проходила осмотр у врача. Вот только раньше эта штука сканировала наном на исправность, а сейчас…
– Сядь! – Скомандовала женщина.
На ватных ногах девушка прошла и села в кресло.
– Руку!
Аня заголила левое запястье, обнажив татуировку. Клеймо было бледно-серого оттенка, изредка переливаясь серебром. Мелкие импульсы, возникающие на месте печати, это те самые наномы. Они исправны и скоро выполнят еще одну свою работу.
Аня сунула дрожащую руку в отверстие так, что ладонь оказалась с другой стороны. Голубое свечение замерцало и резко загорается ярко красным. Терпимое покалывание пронзило руку. Аня поморщилась, но и тут сдержала слезы.
Процедура, после которой вся твоя жизнь предрешена, проходит достаточно быстро. Маленькая процедура, перечеркивающая всю твою дальнейшую жизнь. Отныне пути назад нет. Никаких разбирательств. Рассмотрений. Это не пустячное нарушение, за которое Аню лишат прав и выпишут выговор. За непростительное нарушение правил и наказание соответствующее.
Вынув руку, девушка сжалась в комок от увиденного клейма. Ало-красное, оно по-прежнему мерцало серебром. Такое яркое, кроваво-красное. Никто не пройдет мимо, все заметят.
Впервые Аня пожалела о своей отметине. И о том, что была колонистом.
***
Все остальное время Аня провела, как в тумане. Охрана отвела в камеру (оказывается, здесь были места для заключения) оставив наедине со своими мыслями. И здесь она не дала волю эмоциям, не заплакала. Да и сил не оставалось на слезы.
Отмерив шагами тесную комнатку, девушка опустилась на металлическую скамью, висевшую на двух массивных цепях, вмурованных в бетонную стену. Даже камера была идеально чистой и светлой, словно бы давала понять заключенному, какой он грязный и лживый.
Все время девушка не сводила взгляда с алого пятна на руке, предрешающее всю ее жизнь. Теперь это клеймо на всю оставшуюся жизнь запятнает. Но она не думала и не переживала за себя. Сейчас ее больше волновало то, что будет с ее родителями. Что будет с мамой и ребенком? Как будет протекать беременность? Будут ли заботятся, должным образом? А еще она волновалась за отца. Аня прекрасно знала, что бывает с мечеными колонистами. Стоит только вспомнить того парня. Как его все сторонились, не хотели общаться. Он был одиночкой, изгоем, с которым никто не хотел иметь дело. Неужели отца ждала такая же участь? Неужели он также будет одинок и никому не нужен? Без мамы, без Ани… Нет, этого не будет! Отец никогда не сломается. С ним все будет хорошо и с мамой будет хорошо.
Вдруг отворилась дверь камеры. Девушка подскочила на ноги. В помещении появился отец. Уж кого-кого, а его она здесь не ожидала увидеть.
– Папа! – Воскликнула Аня. Как только двери были заперты, они обнялись. В объятиях отца она задрожала. Как же ей не хватало этих объятий. И будет всегда не хватать.
– Пап я …
– Милая все будет хорошо, не волнуйся, – успокаивал отец. Он с любовью взглянул на дочь. Столько любви было в его глазах, тепла. Аня и не припомнит, что бы отец с такой пущей любовью смотрел на нее.
– Папа, но я… Что теперь будет?
– Успокойся! Ты мне лучше вот, что скажи, ты кому-нибудь говорила о маме? Может быть Хельге, или еще кому?
– Нет, Хельга не могла, она не стала бы, – Аня сама не раз задавалась вопросом, кто мог рассказать. Кому могло быть известно об этой тайне кроме подруги. Даже в голове не укладывалось, что кому-то придет на ум выдать мать. Так ее подставить. Аня всегда считала, что они одна семья, они все дружны и никогда не предадут друг друга.