Полина Луговцова
Апокалипсис в Неявь-Мире
7. Заколдованное окно
Ваня открыл глаза. Он лежал в своей теплой уютной постели, укрытый легким пуховым одеялом. За окном было темно, хотя стрелки будильника под ночной лампой показывали шесть ноль-ноль. Утро – такое раннее, что его еще нельзя было отличить от ночи. Тридцать первое декабря. Сегодня вечером будут праздновать Новый год! Как же быстро пролетело время! Мальчик вспомнил, как ровно год назад с ним приключилась удивительная, совершенно неправдоподобная история. Странным образом Ваня очутился в волшебном мире, который его жители называли Неявь-мир. Слово «неявь» означало «ненастоящий», хотя все, что он там пережил, было очень даже настоящим. Настоящим был страх, испытанный при встрече с ведьмами, колдунами и чудовищами. Настоящей была радость, когда он чудесным образом одерживал над злодеями победу. Настоящим был Снежок –маленькая собачка с белой кудрявой шерстью, которую мальчик забрал с собой, в свой мир, называемый в волшебном мире Явь-миром. Вон он, спит себе у двери на коврике, лапками дергает – наверное, бежит куда-то во сне. Это был не просто щенок – он был вылеплен из снега одной девочкой из страны Снеговении по имени Живинка, обладающей даром оживлять снежные и ледяные фигуры и вдохнувшей жизнь в комочек снега, чтобы показать Ване, как действует ее дар, потому что Ваня никак не мог ей поверить. Еще бы! Он сам себе теперь не верил, что все это произошло с ним на самом деле. Иногда закрадывалась мысль: а не приснилось ли ему все это? Хотя… а Снежок? Ну, предположим, что Снежка принес Дед Мороз. Ведь невозможно было поверить в то, что он, Ваня, прошел через четыре страны Неявь-мира и по пути победил страшное чудовище, называемое Жабобрюхом, расправился со злым колдуном Мохомором, обитавшем в Мрачном Лесу, и со страшной ведьмой Карагарой, питающейся золотым песком в горном подземелье, которая держала пленников, заставляя добывать для нее богатство, а еще летал на огромной бабочке и на огнедышащем драконе и даже сам на какое-то время стал огнедышащим, чтобы сразить лютую ведьму Леденюху, питавшуюся теплом своих жертв и превращавшую их в лед. Ваня даже рассказать никому такое не мог – засмеяли бы! Или, чего доброго, сочли бы сумасшедшим. Все это случилось потому, что Ваня ранним утром ушел из дома, чтобы покататься на горке во дворе. Съехал с нее и приехал в Неявь-Мир! Оказалось, что в этот момент между двумя мирами открылся коридор для перемещения Деда Мороза, и Ваня попал прямиком в него. Правда, предсказатели Неявь-мира, Седобород и Огнебород, говорили, что Ваня был выбран Великим Благовеем не случайно. Как будто Великий Благовей, Повелитель Времени и Пространства, намеренно сделал так, чтобы Ваня очутился в Неявь-мире, считая, что тот способен избавить мир от злодеев. Но сам Ваня не очень-то в это верил. И хотя он действительно расправился со всеми злыми существами, все же считал себя самым обычным мальчиком, которому чудесным образом повезло.
Воспоминания стали такими яркими, словно все это случилось вчера. Ване было немного жаль, что больше он никогда не сможет вновь увидеть этот потрясающий, сказочный Неявь-мир. Ему захотелось ещё раз ощутить себя немного волшебником, чтобы понимать, о чем поют птицы, журчат ручьи и реки, шепчут звезды: там у Вани открылся особый дар. Живинка называла это Даром Толкователя Языков. В том мире все люди имели какой-нибудь волшебный дар. Живинка, например, могла вдохнуть жизнь в снег и лед. Благодаря ее трудам вокруг страны Снеговении была построена стена из поющих снеговиков. Но главным делом девочки было находить в лесу заледеневших зверей и птиц и возвращать им жизнь, отнятую ведьмой Леденюхой. Живинка отчаянно и бесстрашно боролась с ее злом. Однажды Ване пришлось столкнуться с ведьмой лицом к лицу. Мальчик вспомнил ее страшные глаза и содрогнулся. Вновь ощутил охвативший его страх, когда синие губы жадной колдуньи высасывали из него все живое. Почувствовал холод, сковавший его в один миг. Вспомнил, как выдохнул в лицо колдунье огненную струю. Это был «огненный» перец, который они с Живинкой нашли у подножия Острого Пика, – тот самый перец, который сделал доброго и миролюбивого дракона огнедышащим. Ваня запасся перчинками перед встречей с ведьмой, хотя и не знал, поможет ли ему это. Но он не ошибся. Огненная струя превратила Леденюху в лужу, после чего все ее злодейские чары потеряли свою силу, а обращенные в лед люди, звери и птицы ожили. И тогда Ваня, наконец, смог вернуться в свой мир, так как выполнил то, что хотел от него Великий Благовей. Ваня прошел через четыре страны Неявь-мира в поисках этого таинственного Благовея, но не нашел его на земле, потому что Великий Благовей оказался звездой, большой и яркой.
Мальчик посмотрел сквозь окно на черное ночное небо. Много раз он пытался найти похожую звезду, но безуспешно. Мириады звезд мерцали крошечными искорками, но среди них не было такой же крупной, какую он искал. По сравнению с остальными звездами та звезда была, как прожектор, и сияла так сильно, что свет ее отражался на снегу звездной дорожкой.
Вдруг Ваня вздрогнул от неожиданности. Одна из звезд, видневшихся за окном, внезапно вспыхнула и увеличилась прямо у него на глазах. Сгорая от любопытства, мальчик выбрался из теплой постели, подошел и прижался лбом к холодному стеклу, вглядываясь в небо. Волнение охватило его. «Не может быть!» – мелькнула мысль. Сияние звезды продолжало усиливаться. От нее плавно тянулся серебристый луч, разрезая ночную тьму и удлиняясь до тех пор, пока не коснулся окна перед Ваней. Стекло вспыхнуло ослепительным светом, заставив мальчика испуганно отскочить и зажмуриться. Ваня замер на мгновение с закрытыми глазами, чувствуя, как сильно повеяло холодом, словно стекло на окне вдруг исчезло. Он сделал шаг назад, и босые ноги обжег захрустевший снег. Ошеломляющая догадка взорвалась в голове: «Я уже не дома!» Ваня открыл глаза и чуть не упал от увиденного: никакого окна перед ним больше не было, как не было и уютной кровати рядом, и письменного стола с ночной лампой, и мягкого ковра на полу. Вместо этого вокруг белела снежная пустыня, раскинувшаяся повсюду, куда ни глянь, – в точности, как год назад, когда он съехал с ледяной горки и очутился в неизвестном безлюдном месте! Над головой чернело звездное небо, и свет крупной яркой звезды еще серебрил снег перед ним, но постепенно угасал. Луч становился тоньше и, казалось, таял, исчезая.
– Подожди, Благовей! – крикнул Ваня, подняв к звезде испуганное лицо. – Верни меня назад, домой!
Но либо звезда ничего не ответила ему, либо Дар Толкователя Языков почему-то не действовал. Луч продолжал меркнуть. Мало того, на небо со всех сторон начали наползать тучи, стремительно скрывая звезды.
– Благовей! – возмущенно и одновременно испуганно, что было сил, заорал Ваня. – Я же замерзну! Верни меня домой! Немедленно!
Но через пару мгновений тучи полностью укутали весь небосклон, и сквозь их плотную завесу не мог пробиться свет ни одной звезды, даже такой крупной и яркой, как Великий Благовей. Стало темным-темно. Ваня в ужасе огляделся: вокруг почти ничего не было видно. В этот раз все было гораздо хуже, чем тогда, когда он очутился здесь впервые. Теперь он стоял в пижаме, утопая босыми ногами в снегу, и холод обжигал его так сильно, что руки затряслись, а колени заходили ходуном. «Ну и что мне теперь делать?» – подумал мальчик, чуть не плача. В довершение ко всем несчастьям, поблизости раздался волчий вой. Сердце у Вани оборвалось и ушло в пятки. Неужели все повторяется, и ему вновь придется уносить ноги, спасаясь от волчьих зубов? Но не успел он пуститься в бегство, как от неожиданности замер, как вкопанный: в черном, затянутом тучами небе вспыхнул яркий свет. Вдали появились очертания знакомых саней, запряженных тремя оленями с причудливо разветвленными рогами, и, в точности, как в прошлый раз, Ваня разглядел в тех санях белобородого старика в красном длинном тулупе. «Надо же, второй раз в жизни вижу Деда Мороза! Жаль, только он меня сейчас не видит!» – подумал Ваня, провожая взглядом чудесное виденье, и горестно всхлипнул. Олени промчались по небу и быстро исчезли вдали. Снова стало темно.
Неожиданно где-то совсем близко раздался пронзительный разъяренный женский вопль. Ваня вздрогнул от испуга и стал пристально всматриваться в кромешную тьму. Сначала ничего не было видно, только слышались ругательства и злобный визг. Но когда глаза привыкли к темноте, мальчик разглядел совсем недалеко от себя, шагах в пятидесяти, очертания высокой женской фигуры, а затем и волков, присевших вокруг нее. Женщина топала ногами и кричала, злясь отчего-то, и было в ней что-то очень знакомое Ване. Страшная догадка вспыхнула в голове: «Леденюха! Но этого не может быть! Я же сам видел, как она превратилась в лужу!» Мальчик вжался в снег, дрожа больше от страха, чем от холода, чтобы злая ведьма и ее зубастые слуги его не заметили. Какое-то время он слушал пронзительные гневные вопли, к которым чуть позже прибавился жалобный волчий визг, но вскоре все стихло. Осторожно выглянув из укрытия, Ваня увидел, что волчья стая удаляется, направляясь к светящимся вдали огонькам Снеговении, и следом за ними летит белая ворона. Ване срочно нужно было добраться до деревни, иначе он мог просто замерзнуть и навсегда остаться в этом сугробе, но бежать туда сейчас было нельзя: волки могли его почуять. Пришлось выждать, когда стая во главе с ведьмой удалится на приличное расстояние, и только тогда пойти вперед. Быстро идти не получалось – он утопал по пояс в глубоком и рыхлом снегу, а когда добрался до деревни, то уже совсем не чувствовал ног от холода. Снеговики встретили его даже не пением, а тревожными вздохами, словно хотели что-то рассказать. «Ах-ах-ах! Ох-ох-ох! Ай-яй-яй!» – причитали снежные человечки, каждый на свой лад. Ваня вприпрыжку промчался сквозь распахнутые настежь ворота, заметив с тревогой, что сторожей на них не было. Это было странно и могло означать одно: в деревне случилась беда.
Дорогу к дому бабушки Акулины-Вязальщицы, где жила Живинка, Ваня помнил хорошо и быстро добрался до него. В окнах горел свет, что выглядело еще более странным, чем распахнутые ворота: ведь была глубокая ночь, и в это время люди обычно спали. Не зная, чего ждать, Ваня забарабанил в дверь онемевшими от мороза руками. Открыли не сразу. А когда дверь все-таки медленно и со скрипом отворилась, Ваня увидел не Живинку и не ее бабушку, а очень бледную незнакомую женщину с красными заплаканными глазами. Та пристально смотрела на него несколько мгновений и лишь потом позволила войти. В доме было холодно, даже морозно, почти как на улице, – наверное, давно не топили печь. И не пахло свежеиспеченными булочками и пирогами, как в прошлый раз. Женщина накинула на дрожащего от холода Ваню пуховую шаль, и приятное тепло мгновенно окутало его, согревая. «Ага, шаль самогрейная!» – Он вспомнил, что вещи бабушки Акулины всегда были такие теплые, будто их только что сняли с печки. Вдруг сердце ёкнуло и забилось, как бешеное: в дальнем углу, на кровати, Ваня заметил девочку, лежащую с закрытыми глазами, но она не спала. Девочка казалась мертвой! По крайней мере, в лице ее не было ни кровинки – лицо выглядело еще белее, чем у женщины, открывшей Ване дверь. «Живинка!» – вскрикнул он, узнав. Конечно же, это была она. Бескровное лицо не оставляло надежд на то, что девочка жива.
Чья-то рука легла Ване на плечо. Он обернулся. Седобород! Но как-то изменился. Что с ним не так? Ах, да, борода из угольно-черной стала совершенно белой. И тут Ваня заметил, что в доме было полным-полно людей. Они стояли вдоль стен комнаты и перешептывались, разглядывая его. Некоторые были ему знакомы. Почему они все здесь? Что стряслось? Неужели Живинка…уме…? Ваня прогнал страшное слово из своих мыслей, все ещё надеясь на чудо. И оно произошло! Живинка вдруг приоткрыла глаза и выдохнула тихо, еле слышно:
– Ваня…
– Живинка, что с тобой?! – выкрикнул он, но глаза ее уже закрылись, и признаков жизни по-прежнему не было видно на ее лице.
– Не шуми, – раздался из-за спины знакомый голос предсказателя. – Жива она. Только вот жизнь в ней едва теплится…
– Почему? Что такое? – Ваня почувствовал облегчение. Жива ведь!
– Леденюха воскресла, – сообщил Седобород мрачно. – По деревне прошлась, половину жителей в бездыханный лёд обратила.
– Я ее видел только что. Вместе с волками! Белой вороной в сторону города полетела!
– Ну, значит, плохи наши дела. – Седобород сокрушенно покачал головой. – Решила, значит, там теперь разгуляться. Вот беда! Откуда только взялась, проклятая?!
– Это я виноват, – послышался из угла печальный мужской голос. Все повернулись и посмотрели на крупного полного человека, выглядевшего так, будто он совершил что-то ужасное и теперь сильно раскаивается.
– Петр? Ты-то при чем? – удивлённо спросил Седобород.
– Да вот… накануне вечером я домой возвращался. По дороге платье в снегу нашел, будь оно неладно, и домой приволок, – отвечал тот, виновато опустив голову. – А жена моя его взяла да примерила. Ну и обомлел я, когда увидел вместо нее ледяную статую на полу! А потом и ведьму саму заметил. Махонькая была, как сверчок. Мне бы прихлопнуть ее надо было, раздавить одним пальцем! А я, дурак, все глазам своим не верил, разглядывал – думал, мерещится мне… Помню только, как похолодело все внутри, обожгло всю душу морозом, и все… Живинке спасибо, добрая душа, спасительница наша. Отогрела, вернула к жизни и меня, и жену с детьми! Нас-то отогрела, а сама, вон, слегла, бедная… Эх, если б не то платье! Ведьмино, значит, оно было! Теперь вот сколько еще бед Леденюха натворит, и подумать страшно!
Люди зашептались. Голоса были разные – и сочувствующие, и осуждающие. Но Седобород решительно заявил:
– Ни в чём ты, Петр, не виноват! Не было в том твоего злого умысла. Видно, время ее пришло, ведьмово время. Так бывает, всем известно. Сколько боремся с проклятой злодейкой, сколько раз думали, что победили ее, ан нет! Живучая она, гадина! Вечная Тьма ей помогает и всегда будет помогать, как и другим злодеям! И, слыхал я, она это через Корень Зла делает. Если его не искоренить, то и злодеев победить никогда не удастся.
– Искоренили б, если б знали, где тот корень пророс! – раздался в толпе немолодой женский голос, и Ваня обрадовался, узнав доброе круглое лицо бабушки Акулины.
– Вот Ваня, спаситель наш, узнает, пойдет и искоренит, – сказал Седобород, отчего у Вани брови взлетели на лоб.
– Я?! Искореню?! Как это?! Я не собираюсь никуда идти! Я домой хочу! Я вообще не понимаю, почему снова здесь очутился! – протестующее затараторил Ваня, но Седобород прервал его.
– Ясно, почему: Благовей тебя выбрал, как и в прошлый раз!
– Но с чего он решил, что я смогу чем-то помочь?
– Благовей – великий мудрец, все видит, все знает… В прошлый раз ты наш мир от злодеев спас, и в этот раз сможешь…
– Да я бы с радостью, но понятия не имею, как с ведьмой справиться! – протестовал Ваня. – В прошлый раз мне удалось ей в лицо огнем плюнуть, потому что она этого не ожидала. Теперь Леденюха меня к себе и близко не подпустит!
– Найдется другой способ, – уверенно ответил Седобород. – Мы все в тебя верим. И надежда наша только на тебя.
Ваня даже ссутулился от свалившейся на него ответственности: весь народ Снеговении надеялся на него, а он вовсе не был уверен в том, что сможет принести хоть какую-то пользу! Вдруг взгляд его упал на полумертвую Живинку, о которой он на мгновение позабыл.
– Что с ней? Она поправится? – спросил он с надеждой на положительный ответ.
– Бедная девочка… – послышался слабый шепот справа от Вани. Говорила та самая женщина, которая открыла ему дверь. Вид у нее был почти такой же болезненный, как и у Живинки. Ваня вдруг узнал ее. Это ей он подал руку год назад, когда она выбиралась из логова Леденюхи в лесу! Так, значит, перед ним была Добролюба, мать Живинки.
– Всю свою силу жизненную дочь отдала людям, оживляя их. В ней лишь слабая искорка осталась, – продолжала женщина, с трудом выговаривая слова. – Дотянула б до утра… Взойдет солнышко, мы ее на свет вынесем, солнечные лучи ее силой наполнят, только б дождалась рассвета…
– До утра недолго осталось, дождется уж, – ответил Седобород, желая подбодрить мать.
Вдруг все вздрогнули от того, что резко хлопнула входная дверь, и незнакомый Ване человек, громко топая и тяжело дыша, ввалился в горницу вместе с клубами пара, а его брови, усы и борода были покрыты инеем и мелкими сосульками.
– Беда, братцы! Леденюха во дворце! На трон села!
В избе раздался единогласный вздох ужаса.
8. В дорогу, на поиски солнца
После секундной паузы в горнице начался переполох. Мужчины вскочили, начали хватать тулупы и наскоро натягивать валенки. Женщины загомонили, запричитали, некоторые тоже начали собираться, но мужья их останавливали. Через пару минут изба наполовину опустела. Кроме Вани и лежащей без чувств Живинки, остались лишь ее мать Добролюба, бабушка Акулина, да еще несколько старушек и женщины с ребятишками. Отец Живинки (Ваня вспомнил, что его имя – Щитобор) тоже умчался вместе со всеми сражаться с ведьмой. Ушли даже самые дряхлые старики. Седобород еще возился с застежками на тулупе, собираясь пойти за ними следом.
– Надо бы захватить кое-что, – сказал он, подошел к Живинке, и, осторожно перерезав ножом кожаный шнурок, обвивавший ее шею, снял с него деревянный свисток. – Нам сейчас любая помощь важна. Надо бы сов из леса позвать. А вы, – обратился он к Акулине и Добролюбе, – парня-то накормите, чаю налейте, оденьте, а то стоит босой, ноги посинели вон, замерз совсем…
– Ой! – Бабушка Акулина, опомнившись, всплеснула руками. – Что ж это я?! В доме гость дорогой, а я ему до сих пор чаю не налила!
Она загремела крышкой сундука, трясущимися от волнения руками вытащила из его недр охапку теплых вещей и, сунув ворох Ване, помчалась к самовару, засуетилась вокруг него, разогревая. Седобород взял Ваню за плечи, глянул ему в лицо и произнес:
– Ничего не бойся! Иди и делай то, что велит твое сердце! Все у тебя получится. Но берегись злостня.
– Злостня?! Это ещё кто такой?! – с тревогой в голосе спросил Ваня. Предостережение Седоборода прозвучало устрашающе и не понравилось ему.
– Рассказывать долго, сейчас на долгие разговоры времени нет. Ты бабку Акулину поспрошай, она знает…
С этими словами он повернулся и поспешно вышел из дома. Ваня ошарашенно смотрел ему вслед.
Чернильная синева за окном посветлела и сменилась бледной серостью утра. Бабушка Акулина и Добролюба усадили Ваню за стол, заставленный пирогами и блинами, а сами вышли на улицу, но вскоре вернулись, мрачные.
– Нет солнца. И, похоже, не будет! Небо все в тучах, – прошептала бледными губами Добролюба.
– Плохо дело! – Бабушка Акулина тревожно покачала головой. – Долго ждать нельзя – не выживет…
Последние слова старушка произнесла очень тихо, но Ваня услышал, вскочил с лавки, чуть не опрокинув кружку с чаем.
– Что значит «не выживет»?! – выкрикнул он испуганно.
Добролюба стерла с лица слезу и села на край кровати рядом с дочерью. Взяв ее безжизненную руку в свои, начала медленно раскачиваться, и по ее стеклянному взгляду Ваня понял, насколько сильно мать убита горем. Похоже, дело плохо, Живинка в опасности!
– А есть у вас самоходные сани? – вдруг спросил он, осененный идеей.
– Далеко ли собрался? – удивилась бабушка Акулина.
– Солнце искать! Оденьте Живинку, я полечу с ней туда, где туч нет!
– А ведь дело! – обрадовалась старушка. – До чего ж у тебя голова светлая, Ванюша! И вправду, зачем сидеть и ждать? Отправляйся в дорогу! И сани есть, во дворе за домом стоят.
Глаза у Добролюбы вспыхнули надеждой. Она медленно поднялась и начала помогать суетящейся бабушке Акулине, которая уже достала из сундуков походные рюкзаки и складывала в них необходимые вещи. Туда отправились знакомые Ване «хлебосольники» и «водохлебники», теплые «самогрейные» одеяла, запасные носки, рукавицы и шапки, и вскоре сборы были окончены. Живинку, не подающую признаков жизни, одели и осторожно вынесли на улицу, где уложили на мягкое сиденье обитых красным бархатом просторных саней – похоже, тех самых, в которых они с ней путешествовали в прошлый раз. Перед прощанием Ваня задал бабушке Акулине не дающий покоя вопрос:
– Мне Седобород сказал, что я должен остерегаться злостня, но не успел объяснить, кто это. Сказал, что вы знаете.
Акулина вздрогнула и наморщила лоб в раздумьях. Ваня догадался, что старушка колеблется, говорить ему или нет, а значит, она что-то, и правда, знала. Помолчав пару секунд, она ответила, махнув рукой, будто это что-то было не так уж и важно:
– Не надо тебе всякой чепухой раньше времени голову забивать, Ванюша. Ты, главное, на солнышко Живинку поскорее вывези, а она, как очнётся, так сама тебе все и расскажет.
Допытываться было неловко и некогда. После поспешного прощания Ваня усилием мысли поднял сани в воздух. Надо же, не забыл, как это делается! Правда, с тех пор прошел только один год, но это в его мире. А в Неявь-мире сколько прошло времени? Мальчик прикинул: когда в его мире проходит день, здесь – целый год. Ну а если в его мире прошло триста шестьдесят пять дней, то, что же получается, здесь – триста шестьдесят пять лет? Фантастика! Но, похоже, так и есть. Интересно, а Живинка, хоть и выглядит плохо, но совсем не постарела! Даже почти не повзрослела… Наверное, люди в Неявь-мире живут по нескольку тысяч лет, если не вечно! Когда Живинка очнется (а она обязательно придет в себя, он даже и мысли другой не допускал), Ваня расспросит ее об этом. Ну, а сейчас нужно поскорее попасть туда, где светит солнце, чтобы спасти ее!
Бабушка Акулина и Добролюба, а вместе с ними другие женщины и дети, высыпавшие из дома, чтобы проводить их, остались далеко внизу, и лиц их уже нельзя было разглядеть. Деревенские домики стремительно уменьшались, и сани с дикой скоростью поднимались все выше и выше. От такой высоты даже голова закружилась. Вдали за спиной виднелись городские башенки. Где-то там, во дворце Деда Мороза, сидела на троне ведьма Леденюха, чудом воскресшая и ужасно злая. Ваня хорошо помнил ее холодные безжалостные глаза. Ему предстояло вскоре вновь взглянуть в них, только сначала хорошо было бы найти способ, с помощью которого можно будет уничтожить злодейку раз и навсегда. А прежде всего надо отыскать солнце, чтобы вернуть Живинку к жизни. Знать бы еще, в какую сторону лучше полететь! В Весению? Но там, на границе, сани вновь, как и в прошлый раз, опустятся вниз и откажутся двигаться дальше. Живинка худенькая и легкая, но вряд ли Ваня сможет пронести ее далеко. А если и там солнца нет? Она будет обречена! Тогда лучше перелететь Одинокие Горы. Где-то у их подножия живет дракон, который однажды уже помог им. Если за горами нет солнца, дракон может перенести Ваню и Живинку через Грохочущее Море в Осению. А там, даже если небо окажется в тучах, королева Листопадия и принцесса Дождинка сумеют разогнать их, ведь обе – Повелительницы Дождя. Только надо поторопиться! Ведь сказала же бабушка Акулина: «Без солнца долго не протянет». Ваня не знал, сколько у него времени, поэтому старался не думать о плохом. Даже мысли не допускал, что Живинка может не очнуться.
Ваня направил сани в сторону горных пиков, темнеющих на фоне пасмурного неба. Низкие тяжелые тучи медленно ползли, цепляясь за остроконечные вершины, и не было в них ни малейшего просвета, а значит, ни единого шанса на то, что сквозь них украдкой проскользнет даже тоненький солнечный лучик, так необходимый угасающей Живинке. Ваня с тревогой посмотрел в ее бледное лицо. Дышит ли? С облегчением заметил, как едва уловимо дрогнули ресницы – жива. Сани мчались по небу с огромной скоростью, ветер обжигал щеки, на глаза навернулись слезы, и дышать было трудно. Но Ване казалось, что они летят недостаточно быстро. Дорога была каждая минута. «Скорее! Скорее!» – подгонял он свой волшебный транспорт до тех пор, пока не увидел проплывающий под ним Острый Пик. Далеко внизу зазеленел лесной массив. Донесся шум морского прибоя, и темно-синяя водная гладь показалась на горизонте, укутанная одеялом из плотных серых туч. Солнца не было и в помине.
Сани снизились у самой кромки воды. Ваня соскочил с них и принялся что было сил звать дракона. Не давала покоя мысль, что тот мог покинуть эти места, и тогда Живинка будет обречена. Ведь Ваня не сможет переправиться через море без его помощи и назад, через горы, вернуться не сможет, потому что сани, стоявшие на теплом песке, ни за что не взлетят! Так однажды уже было – в Весении. «Сани – это зимний вид транспорта. Снега нет, значит, не поедут и не полетят», – вспомнились слова Живинки, прозвучавшие тогда. Вся надежда была сейчас на дракона, но время шло, а он все не появлялся.
– Драко-о-он! Драко-о-он!! – Ваня не жалел голоса и уже охрип, а вместо крика из горла вырывалось шипение. Он вспомнил, как однажды заболел ангиной. Тогда при попытке сказать что-то получался такой же сиплый свист. Разве услышит дракон из глубины леса этот слабый звук? Если он вообще еще там! Паника все сильнее охватывала Ваню, а надежда спасти Живинку таяла.
Вдруг вершины деревьев заходили ходуном, и над ними поднялась в воздух гигантская зеленая туша, хлопая кожистыми крыльями. Ваня зашипел еще сильнее, радуясь его появлению, и сорванный голос его звучал, как сотня проколотых шин. Но разве это было важно? Главное, что дракон заметил его и торопился на зов. Вначале до Вани донесся лишь звериный рык. Неужели Дар Толкователя Языков не вернулся? Но тогда они не поймут друг друга! Однако бессмысленное рычание летящего чудовища вскоре обрело знакомую Ване стихотворную форму. Дракон радостно кричал ему:
«Возвратился ты назад,
И тебе я очень рад,
Ведь не ждал увидеть снова
Друга, сердцу дорогого!
Я с тех пор леса не жгу,
Я деревья берегу,
Жгучий перец не жую
И огнями не плюю!»
– А я-то как тебе рад! – прошипел в ответ Ваня, чуть не плача от счастья. – Мне так нужна твоя помощь! И срочно!
– Я твою услугу помню, что попросишь – все исполню, – отвечал дракон, опустившись на берег рядом с Ваней и подняв крыльями настоящую песчаную бурю. Заметив Живинку, спросил удивлённо:
– Что с подругою твоей? Нет совсем лица на ней!
– Ей очень плохо! Помочь может только солнце, его тепло и свет! А на небе тучи!
Дракон поднял вверх длинную морду и выдохнул пар из огромных выпуклых ноздрей, издав печальный вздох:
«Тучи небо обложили,
Солнце ясное закрыли,
Стало холодно в горах,
Я без солнышка зачах!»
– Прошу тебя, перенеси нас с Живинкой через море, в страну Осению! Ты такой большой и сильный, ты сможешь! – взмолился Ваня.
«Для людей я с давних пор
Страшный монстр Огнегор!
Как огня, меня боятся,
Захотят со мною драться,
И, едва завидев нас
С боем выгонят тотчас!»
Таков был ответ дракона. Об этом Ваня как-то не подумал. В самом деле, как встретят их на том берегу? Знают ли жители Осении о том, что дракон на самом деле не собирается на них нападать? Только Агриппина знала, что дракон не злой, но вряд ли бабочка сумела рассказать об этом королеве Листопадии и Живинке, ведь те не понимали других языков. Скорее всего, в Осении дракону будут не рады и попытаются прогнать прочь! Но другого выхода не было. Во что бы то ни стало Ваня должен попасть в королевский дворец, пусть даже рискуя жизнью! Вот только бедному Огнегору тоже придется рисковать…
– Пожалуйста, сделай это для меня, перенеси через море, иначе Живинка погибнет! Ей срочно нужен хотя бы маленький солнечный лучик!
При этом Ваня посмотрел на лежащую в санях девочку, и его сердце сжалось от страха. Лицо Живинки приобрело голубоватый оттенок. Он нагнулся над ней и прислушался. Успокоился, различив слабое дыхание. Но как долго она ещё сможет дышать? За спиной раздался гулкий голос дракона:
«Ладно уж, тебе, как другу,
Эту окажу услугу!
На хребет мой заберись,
Да как следует держись.
А подругу я возьму
И зубами подниму.
В море не свалитесь с нею,
Ведь нырять я не умею!»
Долго уговаривать Ваню не пришлось. Он ловко забрался на драконий хвост и, держась за гребень, вскарабкался вверх по гладкой зелёной спине. Оттуда с замиранием сердца наблюдал, как дракон острыми белыми зубами подцепил воротник шубки Живинки и, крепко держа, перенес и положил ее рядом с Ваней, точно она весила не больше перышка. Ваня обхватил ее одной рукой, а другой вцепился в кожистый гибкий гребень. Не упасть бы, в самом деле, в морскую пучину. Он поерзал, устраиваясь поудобнее. Гладкая спина дракона скользила, как кожаное сиденье неудобного кресла. «Готов!» – крикнул мальчик дракону. Тот взмахнул своими гигантскими перепончатыми крыльями, обдав его ветром, плавно поднял в воздух свое грузное круглое тело и полетел над темной колышущейся водой.
Впереди устрашающе чернели иссиня-фиолетовые тучи, не оставляя надежды увидеть в Осении чистое голубое небо и солнце. «Да что такое случилось в Неявь-мире?! – с тревогой думал Ваня, глядя на унылую картину. – Почему и здесь все затянуто тучами? Что-то мне все это не нравится». На душе у Вани было неспокойно. Нехорошее предчувствие, тяготившее его, усиливалось. В завываниях ветра будто слышалось предупреждение о поджидающей опасности и какой-то страшной беде, но Ваня не мог уловить ни одного целого слова, а лишь невнятные обрывки, оттого, что ветер носился вокруг них, как бешеный.
От влажного морского воздуха теплые зимние вещи напитались сыростью, стало неуютно и зябко, хотя волшебная «самогрейная» одежда по-прежнему излучала тепло. И все же промозглый холод забирался за воротник и в рукава, противно щекотал и пощипывал кожу длинными влажными щупальцами.
Дракон старался лететь так быстро, как только мог, и вовсю махал крыльями, но Ваня хотел ещё быстрее. Иногда ему казалось, что Живинка перестала дышать, и тогда его сердце замирало. Он всматривался в ее лицо и немного успокаивался, лишь заметив лёгкое дрожание ресниц. «Только не умирай. Осталось совсем немного. Я добуду тебе солнце, добуду. Уже скоро!» – мысленно уговаривал он Живинку. Через некоторое время между хмурым небом и водой Ваня с облегчением различил очертания берега. Медленно росли, приближаясь, очертания городских домов, запестрели в серой мгле их рыжие черепичные крыши, а вскоре показалась остроконечная башня королевского дворца.
Дракон пролетел над пустынным каменистым берегом, о который с оглушительным ревом бились злые волны, и взял направление к городу. Внизу потянулись узкие улочки, совершенно безлюдные в ранний утренний час. Показалось странным, что в окнах домов не горел свет. Все они были темные и будто ослепшие из-за плотно задернутых занавесок. «Неужели все люди еще спят? – удивился Ваня, разглядывая пустые, мокрые от дождя и покрытые блестящими лужами улицы, вымощенные крупной брусчаткой. –Таким я увидел этот город впервые. Серый и безлюдный, разве что нет ливня. Что же стряслось с Листопадией? Наверное, она грустит о чем-то, раз погода такая пасмурная», – решил он.
