О судьбе и доблести. Александр Македонский – Плутарх

Время цитат:

6+

Издание для досуга Ему принесли один ящичек, который показался тем, кто разбирал вещи из имущества Дария, самой большой драгоценностью. Александр спросил своих друзей, что, по их мнению, стоит прежде всего положить сюда. Высказано было много разных мнений; Александр сказал, что он будет хранить здесь «Илиаду».

Мне говорили, что чтение Гомера – наилучшее отдохновение для мистера Гладстона, и я думал: так ему и надо.

Уинстон ЧерчилльОб авторах:

Диодор Сицилийский – лаконичен, любит приврать («Я не вру, я сочиняю!»)

Плутарх – обаятелен;

Квинт Эппий Луций Флавий Арриан – справедливо влюблён в себя. Благодаря свидетельствам историков, перед нашим внутренним взором оживают великие личности прошлого. И если анабасис Ганнибаала являет нам просто классного мужика, то кем же предстаёт Александр?

Македонский – избалованная, смазливая, бисексуальная истеричка, страдающая синдромом дефицита внимания; на беду вспыльчивая, но отходчивая. Это краткий портрет того, кем он был. Кем Александр Великий не был: трусом, тираном и глупцом. О содержании:

История одного царя, рассказанная три раз подряд от лица троих людей. Последний вариант пересказа (доставшийся Диодору) утомляет, в частности, своим расхождением в деталях с другими авторами, либо почти полным отсутствием новой информации.

К тому моменту, когда Диодор повествует о том, что: «Александр любил Гефестиона…», об этом знает каждый шестилетний, посмевший в целях отдохновения почитать его на сон грядущий.

Наблюдая за поступками Александра, становится ясно, что для него Гефестион находился на пьедестале, недосягаемом для политических жён. Даже Олимпиада, родная мать царя, была не в силах его потеснить.

Когда кто-то из друзей сказал, что Кратер любит царя ничуть не меньше, чем Гефестион, Александр воскликнул: «Кратер любит царя, а Гефестион Александра!»Можно понять любовь царя к своим друзьям-телохранителям, как и равнодушие к поистине унылым и бесполезным жёнам, первая из которых, Роксана, родила сына уже после гибели Македонского, назвав ребёнка Александром (быть может, чтобы внести ясность, от кого в принципе его понесла). Впрочем, ни ей, ни ребёнку, ни их покровительнице Олимпиаде не довелось жить долго и счастливо.

Антипатр, человек, который «после смерти Македонского остался в Европе самым могущественным», приказал своему сыну, Кассандру, дать царю яд. Незадолго до гибели Александра подобным же образом был отравлен Гефестион: современники приписывали им обоим смерть в виду неуёмного пьянства. Примечательно, что приближенным ослабленного отравлением царя не терпелось его похоронить. Его объявили мёртвым: он подал признаки жизни, когда же, через пару дней, «друзья» повторили свой диагноз, его осталось принять и всем остальным, хотя тело Александра не подавало никаких признаков разложения, несмотря на пребывание в отнюдь не северных широтах. Завершаю полотно мыслей словами мудрого человека:Дальше…Жил он 32 года и 8 месяцев, как говорит Аристобул; царствовал же 12 лет и 8 месяцев. Был он очень красив, очень деятелен, стремителен и ловок; по характеру своему очень мужествен и честолюбив; великий любитель опасности и усерднейший почитатель богов. Физическими усладами он почти пренебрегал; что же касается душевных, то желание похвалы было у него ненасытное. Он обладал исключительной способностью в обстоятельствах тёмных увидеть то, что нужно… Он нерушимо соблюдал договоры и соглашения; его невозможно было провести и обмануть. На деньги для собственных удовольствий был он очень скуп; щедрой рукой сыпал благодеяния.

Если Александр и совершал проступки по вспыльчивости или во гневе, если он и зашел слишком далеко в своём восхищении варварскими обычаями, то я этому не придаю большого значения. К снисхождению склоняют и его молодость, и его постоянное счастье, и то обстоятельство, что его окружали люди, которые стремились только угодить ему, а не направить к лучшему; такие есть и всегда, к несчастью, будут в свите царей. Но я знаю, что из древних царей раскаивался в своих проступках один Александр – по благородству своей души.

Тот, кто бранит Александра, пусть не только бранит достойное брани, но охватит все его деяния и даст себе отчёт в том, кто он сам и в какой доле живёт. Он, ничтожное существо, утруждённое ничтожными делами, с которыми, однако, он не в силах справиться, он бранит царя, ставшего таким великим, взошедшего на вершину человеческого счастья, бесспорно повелителя обоих материков, наполнившего мир славой своего имени.

[…]

Я сам в этой работе с порицанием отозвался о некоторых поступках Александра, но я не стыжусь того, что отношусь к Александру с восхищением. А дела его я бранил потому, что люблю правду, и потому, что хочу принести пользу людям.

Флавий Арриан