Питер Холлинс
Как обмануть мозг. Нейродисциплина на пальцах
Дай мне, что я хочу
Вернемся к нашей Кэт. Сможем ли мы теперь сделать несколько иной вывод о ее, бесспорно, довольно-таки свободном расписании и вызванной им неспособности начать учить французский?..
Мы вправе сказать, что порывы лимбической системы Кэт слишком сильны, и префронтальная кора не в состоянии их преодолеть. Кэт – жертва собственного эмоционального стремления к уюту, безопасности и минимуму стресса и трудностей. В битве за поведение шаловливая кошечка побеждает гораздо чаще мистера Эйнштейна.
Однако помимо двух противоборствующих структур нам следует учесть еще и нейромедиаторы и их участие в нашем дисциплинированном поведении (или наоборот). Мозг – очень сложная сеть. Он на фундаментальном уровне состоит из нейронов – нервных клеток. Нейроны взаимодействуют через химические реакции: в одном нервном волокне активируется импульс, затем он преобразуется в химическое вещество, которое перелетает через зазор и воспринимается другим нервным волокном. Это действие, повторенное триллион раз в день, в целом определяет все, что мы говорим, делаем и думаем – так или иначе.
Химическое вещество, преодолевающее зазор, называется нейромедиатором, и за разные коммуникации в мозге отвечают разные нейромедиаторы. Самодисциплина связана в основном с конкретным соединением под названием дофамин.
Дело в том, что дофамин входит в число веществ, воздействующих на центры удовольствия мозга. Особенно тесно он связан с мезолимбическим путем – важнейшим сигнальным путем, проходящим у самого центра человеческого мозга и обеспечивающим систему вознаграждения.
Иначе говоря, когда мы чувствуем удовлетворение, за этим, как правило, стоит дофамин: чем больше его выделяется, тем сильнее удовольствие. Это происходит во время или после приятного события: вы чувствуете прилив дофамина и в момент поедания фруктовых пончиков, и после того, как на славу позанимались в тренажерном зале.
Но еще дофамин выделяется при предвкушении удовольствия или награды, что прямо связывает его с мотивацией.
Кэт ощущает прилив дофамина, когда занимается спортом, предвкушает сладостное погружение в мир виртуального общения или после встречи с друзьями. Она попала в ловушку: ведь у нее есть все причины стремиться вместить в свой день как можно больше удовольствий.
Если от предвкушения чего-то у вас появляется приятное чувство, велика вероятность, что вам захочется еще, и возникнет стимул к соответствующему действию. Однако мы бессознательно ищем дофамин в повседневной жизни, и из-за этого подчас ставим себе палки в колеса: склонны к лени, рассеянности, прокрастинации, невозможности сосредоточиться. Очевидно, дисциплина – это более или менее по определению недостаток дофамина.
Роль этого нейромедиатора в подкреплении удовольствия коррелирует с одной из известнейших теорий человеческого поведения. Наверное, точнее будет сказать, что исследования дофамина согласуются с этой, более фундаментальной теорией. Речь идет о принципе удовольствия, и эта теория гласит, что человеческое сознание делает все возможное, чтобы получить радость и избежать страданий. Проще не бывает. И в этой простоте мы обнаруживаем самые универсальные и предсказуемые мотиваторы человеческой жизни.
Все решения, которые мы принимаем, основаны на получении удовольствия и на избегании боли. Это общий мотив для каждого человека на планете. Чем бы мы ни занимались в течение дня, все сводится к принципу удовольствия. Вы лезете в холодильник в поисках лакомств, потому что вам очень нравятся вкус и текстура определенных продуктов. Вы делаете стрижку, так как думаете, что она сделает вас привлекательнее в чьих-то глазах, а вы от этого станете счастливее, то есть получите удовольствие.
И, наоборот, вы надеваете защитную маску, когда работаете с паяльной лампой, поскольку не хотите, чтобы вам в глаза попали искры: это больно. Если проанализировать корни ваших решений – и краткосрочных, и долгосрочных, – окажется, что все они основаны на довольно компактном наборе удовольствий и страданий (либо дискомфорта).
Обычно люди сильнее стараются избегать страданий, чем обрести удовольствие. Конечно, все хотят получить как можно больше радостей, но мотивация избежать страданий несопоставимо мощнее. Инстинкт самосохранения в опасной ситуации – потребность гораздо более насущная, чем, скажем, желание съесть любимую конфету. Поэтому мозг, столкнувшись с перспективой страдания, напрягается сильнее, чем ради доступа к удовольствию.
Вот пример. Представьте, что вы стоите посреди пустой дороги. Перед вами сундук, набитый золотом и драгоценностями, которые решат все ваши финансовые проблемы до конца дней. Однако по дороге прямо к сундуку мчится потерявшая управление фура. Скорее всего, вы примете решение избежать наезда фуры, а не хватать сундук с сокровищами, поскольку ваш инстинкт избегания страданий – а в данном случае верной смерти – пересилит желание получить удовольствие.
Восприятие удовольствия и страдания мотивирует нас даже значительно сильнее реальных вещей и событий. Когда наш мозг выбирает между потенциальным удовольствием и страданием, он исходит из сценариев, которые, как мы думаем, развернутся, если мы выберем ту или иную линию поведения. Иначе говоря, на самом деле балом правит наше восприятие удовольствия и страдания. А восприятие подчас обманчиво. Более того, оно почти всегда обманчиво, что и объясняет нашу склонность действовать вопреки собственным интересам.
В случае с Кэт мечта провести старость во французской деревушке весьма привлекательна, однако восприятие того, как трудно будет выучить французский и сколько времени на это уйдет, вероятно, сильно пугает Кэт. Трудно ли выучить новый язык? Вообще-то да, нелегко. Но Кэт даже не пробовала этим заняться, она знает об изучении иностранных языков только понаслышке и всего лишь воображает, как тяжело ей придется.
Представления об удовольствии и страдании со временем меняются. В целом мы сосредотачиваемся на «здесь и сейчас»: что я получу в самом ближайшем будущем, что принесет мне счастье?.. И что такого произойдет со мной в самом ближайшем будущем, что будет для меня крайне мучительным и чего мне следует избегать?..
Когда мы размышляем об обретении комфорта и уюта, мы более глубоко настроены на то, что произойдет прямо сейчас. Удовольствие и страдания, которые, вероятно, ждут через несколько месяцев или много лет, нас не слишком волнуют: главное – что ждет прямо за порогом. И это, разумеется, еще одна причина, по которой наша самодисциплина хромает. Мы не в силах постоянно учитывать далекое будущее, поскольку нас сильно отвлекает настоящее.
Например, курильщику нужна сигарета. Это главный вопрос, на котором он сосредоточен в своей нынешней ситуации. Сигарета принесет ему некоторое облегчение или удовольствие. И минут через пятнадцать курильщик устроит себе перерыв, чтобы насладиться сигаретой. Таков его ежедневный ритуал. Курильщик не думает, что привычка выкуривать сигарету каждый раз, когда она «нужна», может вызвать страдания из-за болезней в отдаленном будущем. Эта реальность, до которой очень и очень далеко, его вообще не мотивирует. А прямо сейчас ему нужна сигарета, потому что очень хочется и к тому же может заболеть голова, если не покуришь.
Эмоции сильнее логики. Когда речь заходит о принципе наслаждения, чувства всегда затмевают способность рассуждать логически. Положим, вы знаете, что делать то-то и то-то для вас полезно или вредно. Вы осознаете все причины, почему это полезно или вредно. Вы прекрасно понимаете, что делать определенные вещи нежелательно. Но если вам приспичило удовлетворить какое-то страстное желание, это будет сильнее вас.
Вернемся к нашему курильщику: он, вне всякого сомнения, знает, насколько курение вредит здоровью. Читал предупреждения на сигаретных пачках со страшными картинками. Может быть, видел в школьных учебниках изображение поврежденного легкого и знает, что бывает с организмом, если много лет курить. Он прекрасно осведомлен, чем готов рискнуть.
Но вот перед ним на столе лежит пачка. И логика пасует – он выкурит эту сигарету. Желание удовольствия побеждает.
Принцип удовольствия связан с идеей, позаимствованной у экономики и относящейся к попыткам предсказать поведение рынка и покупательские привычки человека: это теория рационального выбора, воплощенная в Homo economicus, как его в шутку прозвали. Согласно этой теории, все наши решения объясняются исключительно эгоистическим интересом и желанием испытать в жизни как можно больше удовольствия. Этот закон не всегда соблюдается, иначе рыночные и биржевые цены были бы предсказуемы на 100 %, зато подтверждает простую природу некоторых наших мотивов.
Учитывая все это, резонно предположить, что если мы сумеем ловко манипулировать уровнем дофамина, который производится у нас в мозге, нам удастся быть более дисциплинированными. Поскольку дофамин вырабатывается даже от самых мелких удовольствий (вроде просматривания ленты новостей в социальных сетях), это легче, чем мы думаем. Конкретные тактики и стратегии мы обсудим чуть позже. А пока отметим: если действия, необходимые для достижения наших целей, не приводят в выработке достаточного количества дофамина, это очередной кусочек пазла «Бездействие».
Однако и этого недостаточно, чтобы найти в себе силы для самодисциплины; надо еще и добиться, чтобы это позволило наше эмоциональное состояние. Только тогда мы сможем по-настоящему задействовать свой рациональный мозг.
Проще говоря, если у вас стресс, тревога или всего лишь переутомление, то любые попытки самодисциплины будут обречены на провал. Для наглядности ответьте на один простой вопрос: что вы выберете после двенадцатичасового рабочего дня – приготовите себе здоровую пищу или предпочтете фастфуд? Когда у нас стресс, мы не можем ясно мыслить и впадаем в первобытное состояние – удовлетворяем порывы и импульсы. Мы не в силах себя контролировать, регулируя внезапную тягу к удовольствию. Мозг в состоянии сильного стресса – это мозг в кризисном режиме.
Контроль совершенно буквально переходит от префронтальной коры к лимбической системе, и та запускает реакцию «бей или беги». Благоразумный Альберт Эйнштейн вновь пасует перед шаловливой кошечкой. Вырабатывается гормон стресса гидрокортизон, а также повышенные дозы адреналина. Оба эти гормона мешают быстро думать и держат вас в состоянии обостренной бдительности и чуткого реагирования. Частый и продолжительный стресс влияет еще и на сохранность воспоминаний, затрудняет сон и, как доказано, даже… уменьшает размер мозга.
В этот момент начинается порочный круг, и стресс только накапливается.
Наш организм не понимает, с каким перенапряжением мы столкнулись, а просто знает, что у нас беда, и рвется помочь. Единственная доступная для этого функция – самосохранение, и организм готов на все, лишь бы это обеспечить.
Скорость самодисциплины
Итак, с учетом вышеизложенного пора, пожалуй, догадаться, что головной мозг попросту не приспособлен природой для дисциплины. Отделы нашего мозга и нейромедиаторы в ходе эволюции стали запрограммированными практически всегда идти по пути наименьшего сопротивления. Человеческие эмоции «быстрее» логичных рациональных мыслей и всегда успевают первыми повлиять на нас, если не предпринять особых мер, чтобы учесть свои более медленные разумные реакции.
Так что же нам делать с этим знанием о функционировании нашего мозга?..
Главное – не считать какие-то аспекты сознания «неправильными», а просто осознавать границы своих возможностей и действовать так, чтобы это корректировать: ни в коем случае не ставить во главу угла бездумные эмоциональные реакции, которые только и нужны, чтобы держать нас в рефлекторно-бессознательном состоянии.
И здесь мы подходим к общему принципу, который позволит нам привнести в жизнь больше самодисциплины, контролировать лимбическую систему и преодолевать недостаток дофамина: начинайте действовать до того, как ваш эмоциональный обезьяний мозг возьмет верх и попытается помешать вам своими жалобами, опасениями и ленью. Если дать «первобытному» мозгу достаточно времени, он в чем угодно вас убедит. Чтобы представить себе этот внутренний конфликт, полезно воспользоваться прославившимся в последнее время Законом пяти секунд Мел Роббинс.
Закон этот довольно прост: как только почувствуете порыв к совершению какого-то целесообразного поступка, приучите себя браться за дело в течение ближайших пяти секунд. Остановитесь, осознайте, что готовы принять решение, и медленно начните обратный отсчет: «пять, четыре, три…» И когда скажете «ноль», действуйте…
К чему такая спешка? Видите ли, Роббинс понимает, какую важную роль играет это пятисекундное окно. Это крошечная фора, которую вы получаете, прежде чем сознание подключится и задавит вас страхом и нерешительностью или придумает какое-нибудь оправдание, чтобы отложить поступок. Сам простой процесс обратного подсчета помогает сосредоточиться и останавливает стремительный поток мыслей, который, как правило, порывается нас парализовать, ослабляя первоначальный призыв к действию.
Вы не даете себе времени задуматься об оправданиях, о сомнениях, о том, как бы уклониться от этой обязанности – вы просто действуете. Хотя многим покажется, что это опрометчивый подход, Закон пяти секунд, в сущности, сводится к привычке ковать железо, пока горячо. А что будет, если вы подождете дольше пяти секунд? У сознания появится возможность подключиться и обрушить на вас привычные тревоги и отговорки. И тогда вы уже ничего не сможете поделать. Но если вы будете действовать быстро, то отдадите приоритет префронтальной коре задолго до того, как эмоциональная лимбическая система набросится на вас и поможет вам откладывать все в долгий ящик и ставить себе палки в колеса.
А теперь разберем каждый элемент этого закона по отдельности.
Во-первых, под интуитивным порывом здесь не понимается необдуманное решение, которое может навредить вам или кому-то еще, в нем не должно быть ничего нелегального и безответственного. Мы не говорим о порыве спрыгнуть с моста или внезапно уволиться в разгар ожесточенного спора с начальником.
Интуитивным порывом мы называем мысль, что следует поступить определенным образом, и этот вариант будет для вас оптимальным и правильным. Шестое чувство подсказывает, что это верное решение, и стремление к такому действию может быть неимоверно сильным и ясным.
Однако подобные озарения и проблески мудрости зачастую мимолетны. Их голос звучит громче, чем сильное желание замешкаться или уклониться от дела, но как только запускается механизм страха и отрицания, этот голос заглушается.
Во-вторых, согласно этой модели, инстинкты – это импульсы, подталкивающие вас совершать поступки, направленные на достижение определенной цели. Такие инстинкты не смутны, не бесцельны – они возникают в ответ на самые глубокие желания и на постановку целей, которых мы хотим достигнуть. Даже если вы еще не осознаете, что вам нужно совершить тот или иной поступок, ваше подсознание уже синтезировало все, что нужно, и предъявило это вам в виде непреодолимого сиюминутного порыва.
В-третьих, даже если действие направлено на цель, которую вы сами себе поставили, и вас к нему настойчиво подталкивает интуиция, не исключено, что вам все равно придется себя заставлять. Может, вам и «не хочется», но на самом деле, если дожидаться вдохновения, ничего не произойдет. Смиритесь, что цена личностного роста – необходимость покинуть зону комфорта и сделать нечто страшное или трудное. К счастью, если вы возьмете этот закон на вооружение, вам больше не придется спорить с вашей совестью, убеждать себя, взвешивать «за» и «против». Берите и действуйте. Прямо сейчас.
В-четвертых, речь идет о физических действиях. Двигайтесь в направлении, в котором подталкивает вас интуиция. Напишите и отправьте письмо; позвоните другу и выскажитесь; встаньте с дивана и пойдите в спортзал; отложите в сторону вредное лакомство… В общем, действуйте – и меняйте свой мир, пока не закрылось пятисекундное окно и мозг вам не помешал.
И, наконец, действуйте, зная: если вы позволите окну закрыться, сознание набросится на вас и порушит вашу мечту. Все ваши иррациональные, трусливые и ленивые ментальные программы в очередной раз запустятся на автопилоте. Страхи и сомнения не дадут вам вырасти, не позволят рисковать, а когда возьмут власть над вами, то попросту убедят вас, что делают все это ради вашей безопасности, и никаких перемен не произойдет.
Действуйте до того, как разум убедит вас, что рост – это опасно. Перехитрите мозг и успейте раньше, чем он сумеет отреагировать. Вот, скажем, одна женщина решила научиться стоять на своем. Она слышит на совещании, как кто-то говорит о деле, в котором она специалист, и ощущает интуитивный порыв высказаться и поделиться своим мнением. Не дав обезьяньему мозгу вмешаться и убедить ее, что это не самая удачная мысль, она считает от пяти до нуля и открывает рот.
